Кровавое сердце

Майкл закатывает рукава, как только лицо ведьмы мелькает в проходе. Улыбка непроизвольно воцаряется на его устах, стоит ей появится в его поле зрения. Мэдисон лишь присаживается на свое место, просверливая дыры в юноши. Майкл уже давно привык к такой быстрой смене настроения Монтгомери, ему даже в какой-то мере это нравилось. Постоянство было для него скучно по своей сути, а ведьма трепавшая его нервы, весьма разбавляла скуку. Особенно когда пыталась быть чертовски любопытной. — К сожалению красного вина не нашёл, — произнес посмеиваясь Майкл, когда егу губы примкнули к краю бокала. Жажда начинала медленно подниматься наверх. Вероятнее всего скоро придется писать письмо мисс Мид по поводу новой крови. Либо убивать любопытных путников. — Очень смешно, — сарказмом так и сочился её голос, который будто пронизывал все до конца. Она была абсолютно спокойной, разрезая кусок мяса, который буквально сочился кровью, Майкл чуть не подавился вином, увидев это зрелище. Если бы он знал, что ведьмы такие спокойные от вида крови, то повесил бы ловушки на входе в замок. Мало ли что этим девушкам в голову взбредет. — Кто мы теперь друг другу, мисс Монтгомери? — он произносит это с долей интереса, знаю характер этой ведьмы. — Или мы все ещё не знакомы? — насмешка будто пропитывала голос Лэнгдона, к чему он думает, она привыкла. — Хотя, незнакомцы вряд ли знают какие вы на вкус, — пошлость вновь охватывала комнату, и Майкл был уверен, что прекратиться в ту же секунду, как Мэдисон остановит его. — Простите, но я не встречаюсь с охотниками на ведьм, — она буквально перемещается за его спину, укладывая свои руки на его плечи. Рубашка сминается под девичьими руками, но Майкла больше беспокоило откуда она все это знало, чем гладкость его одежды после махинаций Монтгомери. Запах лилий казалось впитался в кожу девушки, заполоняя ноздри Майкла. Пьянящий запах цветов не внушал ему доверия, но наслаждение явно было с этим не согласно. — Откуда узнала информацию? — он не будет выдавать своего удивление, несмотря на старания Мэдисон. Майкл был почти уверен, что девушка подслушала его разговор с Корделией, ведь любопытство явно было в крови ведьмы. Она сжимала его плечи все сильнее с каждой секундой, будто пытаясь его задушить, только избрала явно не тот путь на который ступил бы умный человек. Лишь безбашенный человек мог совать руки в костер, надеясь что кожа останется такой же гладкой, какой и была. Только вот Мэдисон была отнюдь не человеком, а он не огнем. Он вообще сомневался, что в наличии у неё имеется сердце, хоть он и сам не мог похвастаться его наличием. — Подслушала разговор с Корделией, — бинго ему в копилку, ставит он галочку в несуществующем списке теорий. Майкл смотрел уже на пустой бокал, который переливался при свете свечей. Может стоило найти ещё красного вина? Тогда бы он не оправдывался перед своим врагом. Он встает резко, заставляя девушку ступить шаг назад, но её готовые к бою руки сжаты в кулаки, а в глазах так и сверкают молнии. Майкл улыбается, смотря на удивление, мелькнувшее в зеленых глазах напротив, но быстро сменившиеся боевой готовностью. Он проводит рукой по её скуле, чувствуя внутреннюю дрожь в теле ведьмы. Сейчас она больше походила на маленького, заплутавшего котенка, чем на сверхъестественное существо, способное по щелчку пальцев сжечь все вокруг себя. — И на чьей ты стороне? — спросит он интересуясь. Майкла слишком интересовало мнение этой ведьмы, что до безумия щекотало его нервишки. Сейчас они были предположительно любовниками, только вот к ни одной любовнице он не относился так как к Монтгомери. Она будто токсин проникала в организм, заставляя мысли путаться вокруг, сосредотачиваясь только на ней. Майкл совершенно расслаблен, ощущая, что ведьма слаба, и ничего ему не сделает. Он смеется, смотря ей в глаза, чтобы показательно развернуться, удаляясь в открытую дверь. Только вот и шага он не успевает сделать, как чувствует удар по голове. Травм это ему не нанесло, но по уверенности в данный момент явно ударило. Лэнгдон опускает глаза, видя прилетевшую ему в голову статуэтку змеи. Как иронично, что именно это ударило его в спину. Змеи точно также как и Монтгомери обволакивали тело человека, питаясь будто его страхом, чтобы в конечном итоге-одержать вверх. — Надеюсь вы умрете самой мучительной смертью, которую только можно сыскать, — кидает она, вырываясь в коридор, из которого доносились голоса служанок. Майкл ухмыляется, догадываясь о скором возвращении девушки. Но это лишь глупые догадки, ничего более. Также как он предполагал, что она слаба, чтобы причинить ему хотя бы маленький вред, но видимо ему придётся каждый раз ожидать подвоха от неё. Майкл сжимает статуэтку, где змея готовится к нападению. Её шея напряжена наверняка. Клыки наружу, а глаза выражают чистейшую ненависть. Пальцы ложатся на изгиб шеи, сжимая её со всей силы. Он прикрывает глаза, будто чувствуя кожу змеи и её извивания. Легкие покусывая, токсин вероятно уже в его организме. Только он продолжает перекрывать ей кислород. Тихое шипение, и от змеи осталось неживое тело. Ненависть в глазах потухла, клыки прикрыты, а тело неживое лежало в его руках. Змеи напоминали ему Монтгомери, такие же дерзкие, пока не оказывались в сильных руках. Он поглаживает статуэтку, распахивая свои глаза, чтобы побыть в реальности, а не в своем мире грез. Майкл не будет умолять её вернуться, ведь она его враг, и явно показала свою позицию. Лэнгдон лишь берет бутылку вина, и следует наверх. Наверняка искусство поможет ему расслабиться, и выкинуть образ светловолосой стервы из головы. Как можно быть такой невыносимой?! Он сжимает руки в кулаки, чувствуя стук шагов, отдающийся в его черепушке. Вновь деревянная дверь распахивается, открывая ему вид на комнату. Кровать застелена, наверняка Монтгомери постаралась, но запах лилий будто пропитал все простыни и одеяла вместе взятые. Портрет девушки, будто в тихой злости смотрит на него, намекая на его плохую позицию в данной ситуации. Но Майкл лишь отворачивает его к стенке, чтобы не чувствовать себя ещё хуже, чем только возможно. Его тело ложиться на простыни, которые были застелены Мэдисон. Наверняка увидев его на той красоте, которую она сотворила всего парой движений, убила бы не задумываясь. Майкл улыбнулся, думая о вечере, который вроде бы был очередным сеансом секса, который с ним происходил и раньше. Только вот ощущения явно уступали тем, которые он испытывал от девушек древнейшей профессии. Может потому что она не проститутка?! Ещё один повод у Монтгомери прикончить его. Он смотрит на прикроватный столик, замечая там книгу, которую он кажется до дыр дочитал. Слегка затертая обложка, на которой проступали буквы «Мифы Древней Греции». Золотые буквы теперь не сверкали, так как раньше, когда его мать перелистывала ещё белые страницы. Сейчас же они покрылись привычной желтизной, отдавая приятным для Майкла запахом. Лэнгдон протер глаза, дабы увериться в том, что этоне простое наваждение из прошлого. Рука опускается на холодную обложку, подтягивая к его телу. Большинство мифов были для него понятным, и лишь один вызывал смешенные чувства. Миф про Аиду и Персефону. Насколько он был правдив и глуп одновременно. Девушка олицетворяющая собой все прекрасная, и мрачный бог подземного царства, крадущий её в свое царство. Все из-за глупой любви, которая не приносила ничего хорошего. Раньше эта история напоминало ему отношения его родителей. Только вот его мать никто не похищал, а она сама уехала с отцом в замок, хоть он и был монстром. Её не заставляли обманом съедать зерна граната, как мифе, чтобы скрепить себя узами брака с его отцом. И она не была разорвана между двух огней, как Персефона. Сейчас же ему это напоминало его жизнь, которая казалось мрачнее чем у бога подземного царства. Только вот Монтгомери не напоминало солнечную, и непорочную богиню, собиравшую накануне похищения цветы. А он не был тем влюбленным мрачным богом, готовым похитить девушку. Оба они не соответствовали данным ролям, только вот этот миф так хорошо засел в его голову, что валить неслучайность было глупо. Он прикрывает глаза, впадая в сон, который будто пытается забрать его в свой плен. Мысли переносятся в какую-то неведомую ему даль. Поле зеленой травы, а посередине куча лилий, в которых он видит живое тело. Майкл подходит ещё ближе, видя бледную кожу, и светлые волосы раскиданные в этом белом безумии. Лэнгдон присаживается рядом, боясь испортить искусство, которое перед ним предстало. Рука тянется к её волосам, притрагиваясь к ним. Мягкие как шелк прядки, холодят его пальцы. Если бы он сделал так в жизни, Мэдисон кинула бы в него не просто статуэтку, а фортепиано, стоящее в гостиной. Он проводит по её коже, которая будто фарфор. Красивый материал, но такой обманчиво живой, что хотелось прикоснуться к нему. Майкл дотрагивается до её шеи, только вот ударов сердца и в помине не слышно, а глаза не дрожат при тепле его рук. Он подходит к сердцу, пытаясь заставить девушку проснуться, только вот она не откроет глаза, и не посмотрит на него. Лэнгдон чувствует горечь разочарование, крича о помощи, только вот никто не приходит. Ощущение безысходности, когда он увидел окровавленное тело своей матери, возвращается с новой силой. Майкл просыпается в холодном поту, замечая закат за маленьким окошком в своей комнате. Видимо он проспал большую часть дня. Вокруг него пустота, и разруха, в которой он нашёл свой рай, словно бог подземного мира. Только вот Аиду скучно без Персефоны. Лэнгдон одним рывком поднимается на ноги, следуя к выходу из комнаты. Вероятнее всего его убьют, но он хотя бы удостовериться в безопасности ведьмы. Всего лишь легкий жест, никаких отношений, как дружеских, так и романтических. Так сказать легкая подачка в сторону ведьм. Дверь распахивается не сразу, но с такой силой, что Майкл беспокоится о том, в каком состоянии он выйдет после разговора с Монтгомери. Чистейшая ненависть на её лице, подкрепляет его теории. В него будто стрелы воткнули, что не походило на образ Персефоны из мифов. Только вот Монтгомери была интереснее данной девушки. Персефона была слишком чиста, и даже слова бы не сказала Аиду, а Монтгомери ходит по острию ножа, втыкая ему стрелы в спину. Майкл улыбается, останавливая дверь от закрытия. Лэнгдон смотрит на неё свысока, только вот Монтгомери не привыкла сдаваться, буквально запахом лилий, заставлять его сходить с ума. — Я ясно обозначила свою позицию, мистер Лэнгдон, — она вновь переходит на формальности, только вот Майкл помнит как она стонала под ним, позволяя ему творить с собой непозволительные для других вещи. — Ваша роль была принять её и отстать от меня, — говорит Мэдисон с хладнокровием, которое заставляло Майкла сжимать в гневе кулаки, пытаясь не уничтожить все вокруг. — Вы с ними заодно, мисс Монтгомери? — ему нравится сходить на формальность, которая наполняла их разговор. Человек, который наблюдал бы со стороны, наверняка подумал, что они лишь знакомые, не зная всех деталей. Только вот Майкл был не из тех людей, которые все бросали на самотек, поэтому различные детали приключений Монтгомери ему были интересны. — И насколько долго? — спросил он увидев её кивок, такой непринужденный, будто это был легкий вопрос. — С момента выяснения всех деталей о моей сущности, — отвечает она. Голос уже не пропитан таким холодом, который привык слышать Лэнгдон. Неужели она сдает позиции? Только вот холод во взгляде, говорил об обратном. Майкл качает головой, вспоминая её удивленный взгляд на его обвинения в ведьмовстве. — Ты же понимаешь, что нас ждёт отнюдь невеселая история? — она будто говорила в пустоту. Констатируя факт для себя и него. Майкл зажмурил глаза, представляя чем вся эта война между ведьмами и вампирами, которых он вероятно призовет, закончится. — Я не наивный идиот, Мэдисон, — он смотрит на её слегка испуганный взгляд, будто осознание резко пришло в её светлую головушку. Если бы не вся сложившаяся ситуация, он бы уже поцеловал её. Только вот планы у него были совсем другие. Однако Монтгомери думала об этом тоже, делая шаг в его сторону. Майкл прикрывает глаза утопая в губах пропитанных мятой, и перебиваемых запахом лилий. Настолько несочетаемые запахи, что он улыбается ей в губы, пытаясь понять где реальность расходиться с мечтами. — Хочешь продолжать этот цирк, ведьмочка? — задал Майкл риторический вопрос, чувствуя легкую улыбку между их рваными поцелуями. Может просто стоило разозлить её в очередной раз. Только вот их мысли совпадали, отсылая на борьбу между ведьмами и вампирами. Майкл кладёт её на шелковые простыни, прикасаясь губами к шеи и ощущая наконец быстро бьющиеся сердце. Она может скрыть от него мысли, но никак не сердце, отбивающие быстрые ритмы в её грудной клетки. Майкл продолжает свою пытку над ведьмой, за которую он вероятно будет себя корить, вот только пока она стонет под его ласками-это того стоит…

***

Распахнутая дверь и свежий воздух, буквально выбивают его из царства Морфея. Приятная музыка ласкает слух, и он ставит на то, что наверняка ведьма улизнула с утра пораньше, чтобы поиграть на полюбившимся инструменте. Несмотря на войну с ведьмами, он не мог не признать, что ему нравилось в Монтгомери все. Но скорее на уровне врагов, чем любовников, и уж тем более возлюбленных. Майкл улыбается, вспоминая вчерашние события, и пререкания Мэдисон. Какая же она до дрожи в руках раздражительная. Майкл думает о том, как бы в следующий раз ему заткнуть Монтгомери. Поцелуи вызывали в нем привязанность, что не должно входить в привычку, особенно с Мэдисон. Накинутая рубашка и брюки, которые были отброшены в дальний угол, добавили Майклу былой уверенности. Не стоило приходить в комнату Монтгомери. Особенно чтобы его кинули так, как он обычно поступал с другими. Музыка становится более громкой, когда он идёт по коридору, а его интерес продолжает брать вверх. Такая идиллия, которую он не ожидает увидеть от Монтгомери. Ровная осанка и пальцы, буквально летающие над чередующимися клавишами фортепиано. Майкла всегда манил этот инструмент, только все летело в тартарары, стоило ему сесть за него основательно. Мэдисон же делала это с поразительной легкостью, что Майкл боялся, как глупо выглядит его удивленное лицо, хоть он раз уже и видел, как она играла. Теперь же на смену весенней песни, пришел будто похоронный марш. Лэнгдона это немного поразило, но он не будет выдавать это ведьме. — Неплохо, мисс Монтгомери, — он пугает её, перемещаясь прямо к стулу около фортепиано, на котором она сидит. Ведьма сглатывает, и будто не замечая его продолжает свою игру, от чего Майкл немного опешил. Скорее даже не немного, а очень сильно! Как она посмела?! — Вновь сошлетесь на случайность? — спросил Майкл, проводя пальцами по крышке, задевая её ледяные руки, которые зависли над клавишами. — В этот раз вы меня сами поцеловали, и даже не под действием алкоголя, — с этими словами он кладет руки на её плечи. Излюбленная тактика Монтгомери. Что может быть лучше использовать оружие врага против него самого? Как только на плечах оказывается тяжесть чужих рук, то язык становится таким понятным. Без всяких уловок и обманок. Ведь в любой момент ты можешь убить этого человека. Стоило лишь повернуть голову слегка вправо до хруста, и его тело уже валяется на сырой земле. — Также как и вас, мистер Лэнгдон, меня интересует ваша природа. — она подходит к столику, где красуется нож, которым повар разрезает мясо. Её рука проходит по рукоятке, но ничего более не делает. — Именно для этого вы пока меня не убили, верно? — это был риторический вопрос, из-за чего Майкл лишь хмыкает, надеясь, что допрос не продолжится, но видимо Мэдисон была не согласна с этим. — Я могу убить вас в любой момент, мисс Монтгомери, мне труда это не составит, — он говорит это совершенно спокойно, а сердце, словно птица долбиться о прутья грудной клетки, прося обнять девушку напротив. Разве враги хотят обнять друг друга, а уж тем более целовать, как только солнце уйдёт за горизонт? Мысли разбавляются резкой болью, когда он опускает взгляд на свое плечо. Нож воткнут прямо в него. С лезвия стекает кровь, прямо на дорогой ковер, который наверняка долго будут оттирать. Взгляд полный гнева направляется на Монтгомери. Он буквально видит как её глаза загораются зеленным, будто изумруды на дорогих колье девушек. И уверен что его глаза сейчас переливаются ярко красным. Они оба готовы прибить друг друга к стене, и лишь тихий кашель разбавляет эту ситуацию. Две повернутые головы направлены на Корделию, которая держит в руках тряпку, чтобы убрать весь беспорядок. — Что вы здесь устроили? — её голос выражает абсолютное спокойствие, но Лэнгдон улавливает в них нотки гнева. Конечно, такой беспорядок устроить с одной девушкой, в комнате, которая никогда не находилась в беспорядке. Теперь будет веселенькая история потомкам. Он переводит взгляд на Монтгомери, видя страх с сожалением. Редко же эти эмоции мелькают на её лице. Дабы избежать излишних разборок с Корделией, он подхватывает под локоть блондинку, утаскивая её наверх. Наверняка за пределами глаз служанок, она сделает из него куклу-вуду, по истыканную различными ножами, вилками, которые только сможет найти в доме. Может это того стоит?