***
Осеннее солнце, вряд ли грело так приветливо как летнее, но даже от этого в холодном замке было жарко. Холодные простыни теперь же были теплыми, будто кто-то их подогрел, а нахождения рядом живого человека, заставляло сердце биться с бешенной скоростью. Больше напоминало его детские игры, когда он убегал от соседских мальчишек. Тогда, прячась в укромном месте он слышал стук собственного сердца, будто он пыталось проломить его грудную клетку. Неровные вздохи, и прикосновение руки со словами: «Я тебя нашёл». Беззаботное детство всегда было больной мозолью для Майкла, и он вряд ли кому-то признается в этом, только если не под пушечным выстрелом. Взгляд его переметнулся на девушку рядом, которая грелась рядом, захватывая большую часть одеяла. Теперь она не капли не походила на ту стервочку-ведьму, которую он до трясучки ненавидел и… Любил? Нет, это исключено. Ему не нравилось это чувство. Всего лишь ещё один сеанс совокупления с прекрасной девушкой как и всегда. Они все были от него без ума, так почему бы не воспользоваться данным обаянием? Особенно, если девушка, с которой ты буквально спал прошлой ночью является ведьмой. От этой мысли его передернуло, будто током ударило. Ещё никогда Майкл не испытывал ненависти и привязанности к человеку в равной пропорции. Больше походило на рецепт Апокалипсиса, который они могли создать оба. В голову приходили отрывки, как однажды он сжег девушку, когда один из его слуг сказал что она ведьма. Тогда выяснились другая информация, от которой Майклу тошно и по сей день. Оказалось, что вовсе его служанка и не являлась ведьмой, а указавший на неё пальцем парень был её бывшим женихом, решившим отомстить ей. С каким животным азартом он смотрел на сжигания тела девушки. Она кричала, а её вопль стоял в ушах Майкла и сейчас, а перед глазами костер, с горящим на нём теле. Мысли прекратить поиски ведьм и их дальнейшее уничтожение приходили в его голову, только он отчаянно отталкивал их, вспоминая искровавленное тело своей матери. То что ему приходиться сейчас проживать, видя красные глаза, будто высасывающие душу из тела. Он потирает переносицу, натыкаясь на внимательный взор зеленных глаз.Одна его задранная бровь, и она будто отходит от задумчивости, которая словно пелена покрыла все её мысли. Майкл не может не улыбнуться данной картине, но осадок от мыслей продолжает терзать его сердце. Её пальцы будто капельки дождя на его кожи. Легкая прохлада, несмотря на устоявшийся холод замка, это было прекрасным чувством с утра. Майкл слегка наклоняет голову, будто испытывая ведьму на прочность и видя как та аккуратно вылезает из постели. Он даёт ей это сделать, как и другим своим многочисленным любовницам. Одеяло скрывает изгибы тела, которые уже отпечатались у него на веках. То ощущение, которое Лэнгдон никогда не испытывал, но находясь в комнате буквально с эссенцией зла для него, он готов превратиться в лужу. Что с ним не так? Она одевается прямо около шкафа, несмотря на Майкла, и Лэнгдон не привык к такому. Обычно девушки уже висли на нём, рассказывая как он невероятен, но она буквально игнорировала его. Мэдисон облачившись в свое черное платье разворачивается к нему, когда он слегка откашливается. «Чертова ведьма», мелькает у него в мыслях, когда он решает начать разговор первым. Напоминает те неловкие моменты, когда ты пытаешься оправдаться за какую-то шалость. Маленькую шалость. Но эта шалость даже близко не была маленькой. Разве что со стороны больного на голову человека. Лэнгдон усмехается, чувствуя запах никотина, проникающего в его ноздри. Стоило выкинуть пачку сигарет перед тем, как он с ней переспал. — Никогда не изменяешь себе, ведьмочка, — произносит он со смехом, видя ответную ухмылку на лице Мэдисон. Этот огонек нравился ему больше, чем стеснительная улыбка, под которой скрывалась пустота. А тут ситуация была диаметрально противоположная. Скорее, в тихом омуте черти водяться. Да ещё какие черти. Майкл мог бы позавидовать этой девушке, но лишь решает стащить у неё сигареты. Он появляется прямо перед ней, под её удивленный взгляд. Его рука уже давно сосредоточилась на пачке сигарет, а глаза прямо в её до конца почерневшую душу. Лэнгдон был в этом уверен на все сто. Тут же он видит отпор, но пачка уже летит в приоткрытую по пути форточку, падая наверняка в какой-нибудь куст. Майкл делает себе мысленную пометку попросить служанок уничтожить упаковку до конца. Взгляд Мэдисон не предвещает для него ничего хорошего, особенно когда он улыбается во все тридцать два. Майкл выигрывает эту борьбу, пока не слышит фразу Монтгомери, которая буквально сбивает весь его настрой на ноль: — Надеюсь на твои глаза не попадется вторая пачка, — ухмылка настолько ядовитая, что Лэнгдон слегка отшатывается, пропуская её. Стук каблуков длиться ровно до того момента, как она не останавливается напротив двери. — Это ничего не значило, мистер Лэнгдон, — она вновь сводит их общение до официального, что заставляет Майкла в негодовании сжать кулаки. — Ах, — он делает притворное вздыхание, смотря прямо ей в глаза. — А я уж надеялся на свадьбу, детей и прочие прелести жизни, — смешок вырывается из его рта, когда Лэнгдон видит её в гневе раздувающиеся ноздри. — Встретимся на завтраке, мисс Монтгомери, надеюсь что вино тоже там будет, потому что мне безумно понравились его последствия, — улыбка воцарившаяся на его лице, заставляя Мэдисон улыбнуться. — Не надейтесь, мистер Лэнгдон, больше я не окажусь в ваших объятиях, — это звучит как приговор. Майкл лишь стоит на месте, когда слышит хлопок дверью. Серьёзность её слов заставляло его… Переживать? Да, он склонялся к этому, чем к грусти. В любом случае она вернётся к нему, даже если они будут находится на тропе войны. Где-то он слышал, что враги являются лучшими любовниками, с чем не мог не согласиться.***
Вновь обеденный стол и звон вилок, когда он разрезает кусок мяса, только подмечая на себе загадочный взгляд служанки. Она будто пытается просверлить в нём дыры, которые и так уже были. Один разворот его головы, и она даже не дрогнула, продолжая смотреть с ненавистью в глазах. — Мисс Гуд, вы хотите что-то сказать? — спросил он абсолютно спокойно, чувствуя рваные вздохи, выходящие из рта женщины. — Не стесняйтесь, вы мне практически как родные, — проговорил Майкл, продолжая свою трапезу, пока Мэдисон не было на её обычном месте. — Сегодня день смерти Изабель, — сказала с некой злобой Корделия, продолжая смотреть с прежней ненавистью на Лэнгдона. — Помните как жгли её на костре, по указке вашего верного слуги? — вопрос был риторически, но мурашки пробежали по коже Майкла. Возможно эта была его роковая ошибка во всей жизни. Зачем это напоминание, особенно с такой ненавистью. — Да, помню, мисс Гуд, — проговорил Майкл поднимаясь со стула и подходя близко к Корделии. — К чему такой интерес? — вопрос был такой же риторический, как и её собственный. — Думаю так яростно можно защищать лишь членов семьи, или, — он делает паузу, играясь на её нервах. — Того, кто похож на вас, — это было настолько метко, что легкий страх появился в глазах женщины, но стояла она все так же смирно. — Постарайтесь впредь не напоминать мне об этом, а то никто не знает, кто следующий пойдет на горящий костер, — больше напоминало угрозу чем предубеждение. Как раз вовремя к Корделии подошла Мисти, которая провела рукой по спине женщины, пытаясь убавить её пыл. — Хорошо, мистер Лэнгдон, я поняла, — притворная улыбка скользнула на её уста, когда она удалилась, шепча что-то Мисти. Майкл лишь попытался утихомирить свои трясущиеся руки и нервы не к черту. Ещё служанок ведьм ему не хватало. Он лишь смахнул это на детскую обиду, ведь наслышан, что Изабель и Корделия были как сестры. Некоторые поговаривали о отношениях, но Лэнгдон подмечал лишь дружбу, которую раньше встречал в лицах соседских мальчишек. Теперь же вместо того, чтобы прятаться от ливня во время дождя или бега по мокрому полю, он шарахался от каждого упоминания ведьм в собственном замке. Все больше желание избавиться от ведьм нарастало в его теле, но будто невидимая сила отталкивала их от сердца. Наверняка это была Мэдисон. Мысли о том, чтобы прикончить её и дело с концом приходили в его голову, только вот даже во сне он не мог провести по её горлу ножом. Все это заботило его голову, заставляя шарахаться от каждого шороха, который хоть как-то беспокоил пределы старого замка.