***
Ноющая боль в районе большого пальца и запястья заставила вспомнить о том, что так старательно забывала. Сжав челюсти, она завязала фартук и прикрепила бейджик с надписью: «Ваш бариста Мария». Выдох. Взгляд на руку. Синяк виднелся из-под неплотно намотанного бинта. Перед глазами вновь пронеслись события прошлого вечера. Несогласие, перешедшее в спор. Крики. До хруста сжатое в руке запястье. Удар. Толчок. Нокаут. А там уже ничего не хочется: ни ругаться, ни сопротивляться, ни жить дальше. Звон дверного колокольчика заставил вернуться в реальность. – Доброе утро! Что для вас? – с фальшивой, но такой отточенной и правдоподобной улыбкой обратилась Маша к первой посетительнице. На самом деле она любила свою работу. Приходишь. Варишь кофе в своё удовольствие. Оформляешь по красоте. Общаешься с людьми, среди которых периодами приятные собеседники попадаются. И… И, пожалуй, самое главное – отвлекаешься, прячешься, оправдываешься и тихо приближаешься к тайному намерению. – Приятного дня! – закрывая бумажный стаканчик крышкой, сказала она. А вслед за захлопнувшейся дверью, попыталась удержаться на ногах и не рухнуть в очередной нокаут из памяти. «Нет, нельзя так жить», – в очередной раз за последние годы мысленно чертыхнулась Маша. Вытащила из кармана брюк телефон и посмотрела на календарь. Август. Скоро учебный год. Последний для неё учебный год и долгожданный выпуск. Может, хотя бы тогда всё закончится? Затем её взгляд метнулся на время. Вот уже десять минут, как они открыты, а за стойкой она одна. Одна с каким-то гложущим чувством внутри: то ли с нервным напряжением от того, что кому-то может влететь, то ли с раздражением от мнимой ответственности за тех, за кого ей нести её не следует. «Где ты?» – в ответ на назойливое чувство набрала сообщение Маша. На что уже через несколько секунд получила: «Бегу».***
«Бегу», – запинаясь о неровности на асфальте, Лера отправила подруге давно выученное телефоном слово. Сколько раз она говорила себе раньше встать, раньше выйти, да буквально всё сделать раньше, чтобы прийти вовремя на работу или даже обыкновенную встречу. Увы, если попытки и венчались успехом, что-то обязательно ломало планы и вместо красивого видеоролика под названием «Ожидание», появлялась «Реальность» с порванными колготками, падением с бордюра, сломанным ногтем, застрявшим автобусом и прочими нежелательными событиями. На этот раз Лера надеялась не сорвать джекпот и обойтись опозданием на работу. Но всего за несколько метров от входа до неё донеслось то, что едва не сбило с ног не хуже удара в челюсть. Смех. Хлопок двери какой-то приоры. И такая знакомая, будоражащая сознание интонация. Голова кружилась от эмоционального нокаута. Пересилив себя, собрав взгляд потемневших карих глаз и направив его на источник звука, Лера убедилась в своих догадках. Каштановое каре. Небрежная укладка. Худое тело. И этот кокетливый, отдающий высокомерием наклон головы. «Ковалёва», – невольно протянула в мыслях девушка, неловко застряв посреди дороги. Чей же ещё смех мог вывести её из себя? А то и вызвать подобие галлюцинаций? Арина Ковалёва всегда бесила Леру. Вот только чем? Идеальной фигурой? Раздражающим, как она всем объясняла, тембром голоса и отвратительными манерами, за которые её почему-то все жаловали и желали? Или тем, что даже у лучшей подруги с ней был какой-никакой контакт? Истинная причина оставалась для неё на уровне загадки. Вероятно, потому что сама не хотела себе в этом признаваться. – О! Валерия, привет! – постепенно разжимая кулаки и отходя от приступа неприязни, вдруг услышала она реплику в свою сторону. Выстукивая каблуками на босоножках, Арина подошла к недолюбливающей её однокласснице и с обольстительной улыбкой глянула в глаза: – Всё трудишься за пшшшш… – она покосилась на вход в кофейню и сделала вид, будто пытается вспомнить слово, а затем изобразила осенившую наконец мысль, – кофейником. Ради чего? – А ты всё ходишь на шпильках по нашим дорогам. Удобно? Намеренная унизить, а не упасть лицом в грязь, Арина усмехнулась и, зная, как та не любит подобный тактильный контакт, приложила руку к груди, едва поддевая витиеватый чокер на шее: – Удобно, если тебя по ним возят. Лера залилась краской ещё больше. И, казалось, готова была врезать ей. Но в следующую секунду в окне послышался стук и показалось максимально недовольное лицо Маши. Она покачала головой, как бы задавая вопрос: «Какого чёрта?» и яростно указала на запястье, на котором у подруги были надеты часы. – Труба зовёт, дорогая, – смотря в глаза неприятельнице, проговорила Ковалёва, а затем, наклонившись к стеклу, послала другой однокласснице воздушный поцелуй: – Привет, Маша! Синхронно с тем, как та начала отдаляться, Лера медленно вновь расслабила кулаки. Ногти с потрескавшимся лаком оставили кровавые лунки на ладонях. Но сейчас, судя по всему, её ожидали неприятности посерьёзнее. Несколько шагов. Дверь. Привычный звон колокольчика при входе. Только успела она войти, попутно завязывая розовые волосы в низкий пучок, как из двери черного входа показалась начальница. Женщина лет тридцати шла к девушкам с каменным выражением лица. Это выражение они знали. И оно не сулило ничего, кроме того, что та может засвистеть, как закипевший чайник. – Пономарёва! – директор кофейни приближалась целенаправленно к Лере. – Мало того, что ты опоздала на полчаса, так ещё и устроила сцену фактически возле входа! Я видела по камерам. Это абсолютно неприемлемо. Половину слов девушка пропускала мимо ушей. Она знала, каким будет выговор. Знала, что увольнением это не закончится. Знала, что максимум отработает лишние часы за бесплатно. И что с того? Ради чего она вообще «трудится за пшшшш… кофейником»? Даже это бесило Леру в Арине. Она говорила ей правду. Ведь сама Лера не знает, зачем пошла работать. Это было нужно Маше. Но не ей. А что ей нужно было – она понятия не имела. – Всё, Пономарёва, будешь работать до конца недели. И если за это время будет ещё хоть одна жалоба, вылетишь со свистом из этой самой двери, у которой ты додумалась затеять какой-то цирк! – финальные слова заставили девушку вздрогнуть. Она молча кивнула и посмотрела на Машу за стойкой. – Меркушева! – вдруг окликнула женщина вторую работницу. – Тоже шевелись. Болит рука – возьми больничный. Она на мгновение стрельнула глазами в сторону её перебинтованного запястья. Возникало ощущение, что ей нравилось как бы невзначай давить на больные точки, ждать от них реакции на раздражитель. Несмотря на это, Маша, как ни в чём не бывало, улыбнулась ей навстречу: – Спасибо за беспокойство, но это пустяк, он никак не мешает. – Надеюсь, – сухо кинула в их сторону женщина и удалилась в служебном помещении. «Прости», – одними губами прошептала Лера, смотря на Машу, протягивающую ей фартук. Да, видимо, в нокаут её раздражительность решила отправить не только эмоции, но и разум. Теперь ещё и с подругой мириться придётся.***
«Куда я попал!» – в очередной раз сокрушённо качнул головой Егор. Тёмные дворы, кое-где даже фонарями не освещённые, были точь-в-точь похожи один на другой. Какие-то арки обшарпанные. Мусорные баки погнутые выкачены из загонов. Кирпичи неотёсанные посреди дороги валяются. Да что там кирпичи… Сплошные овраги да колдобины. А вроде не лес – черта города! Вон в окнах некоторых свет виднеется. Живут люди, значит, не жалуются. Максимов в очередной раз тяжело вздохнул и посмотрел в телефон. Возникало ощущение, что навигатор дал сбой и водит его кругами. Неуютное место. Не подобие Рублёвки. Конечно. Об этом и речи быть не может. Но даже квартирку здесь, в которую они пару дней назад заселились, можно уютной сделать. Только бы добраться до неё… От этой округи у Егора в голове рождались неприятные мысли. Будто бы кто-то выскочит из-за угла, а то и просто пырнёт его в одной из арок. И это ещё он! А как сестра тут ходить будет? А как другие девушки ходят? Днём здесь было невзрачно. Это парень понял, как только они сюда перебрались. А в темноте становилось ещё и жутко. До этого умозаключения он дошёл уже сейчас. Чувство незащищённости и некой обречённости сковывало, сдавливало, ставило в безвыходное положение. «Спросить бы у кого-нибудь, как дойти», – совершенно разочаровавшись в интерактивной карте, ведущей его неведанными тропами, подумал Егор. Он помялся немного на месте, выбирая направление. Как на зло, в переулке, столь похожем на только что пройденные, не было ни души. Тяжело вздохнув, Максимов двинулся в сторону фонарей. Первым его порывом было плюнуть на всё и вызвать такси, как он делал всегда. Но потом пришло осознание, что денег на то, чтобы проехать на такси лишний квартал, у него теперь нет. Как вдруг в арке напротив показался силуэт. Ветер раздувал что-то объёмное на плечах, вероятно, рубашку. Спустя несколько шагов Егору удалось разглядеть длинные волосы. Девушка! Он так обрадовался проходящей мимо незнакомке, что, не раздумывая, направился к ней. – Извините, – Максимов на радостях легонько тронул её за плечо. Но реакция последовала более чем для него неожиданная. Девушка приняла позу, готовую к драке, направляя на него перцовый баллончик. Попутно она выдернула наушники и сквозь тьму глянула ему в глаза. – Нет-нет! Я мирный! – испуганно крикнул Егор, инстинктивно поднимая руки, словно в знак поражения. «Господи, Максимов, что ты несёшь? Какой, нафиг, мирный? А она тогда мафия, наверное!» – внутренне начал спорить с собой парень. В тот же момент он разглядел что-то, напоминающее страх, в казалось бы непоколебимых тёмно-зелёных глазах. Во всяком случае в темноте они именно такими ему привиделись. – Я впервые в этом районе ночью. И угораздило заблудиться, – стараясь не выдать дрожь в голосе, спутанно объяснял Егор. – Навигатор тоже предатель, – он попытался усмехнуться, – не подскажите, как пройти до Рязанской 4? Перепуганная поначалу Маша постепенно опустила баллончик. Этот парень выглядел не менее напуганным. Да и его одежда… Вселяла доверие в то, что он не местный. – Это в ту сторону, – Меркушева махнула рукой влево, надеясь, что он поймёт направление, – насквозь пройти двор с домом буквой «Г», через арку, внутри мозаика в виде оленя будет, если фонарик работает, можешь подсветить. И после этой арки будет двор, один из домов – четвёртый. Парень на пару секунд застыл, переваривая информацию. Он посмотрел на всё ещё сжатое в кулаке собеседницы средство самообороны и сказал себе, что, пожалуй, это разумное решение в здешних реалиях. – Карта есть? – заметив его затруднения, спросила Маша. – Да, – Егор разблокировал телефон и протянул ей открытый навигатор, на что девушка наглядно показала ему траекторию движения. Максимов и не знал, как отблагодарить её. Подумать только! В безлюдном тёмном переулке не отказать в помощи. Был бы он девушкой, наверное, убежал бы, даже не выслушав просьбы. Внезапно она, её поступок и образ вызвали в нём восхищение. Но в итоге единственное, на что его хватило, прежде чем уйти наконец домой, – это короткое «спасибо». Тем временем Маша пошла привычным путём вдоль разлапистых, неопрятных кустов. Сквозь них сочился тёплый, еле различимый свет фонарей. Веяло приближающимся домом. Тем самым домом, где она никак не могла найти укрытие. Она задумалась о том, чтобы вновь достать наушники и посидеть на скамейке возле подъезда минут пять-десять. Но на подходе услышала знакомый и такой нежеланный сейчас шум двигателя и скрип шин. Маша прикрыла глаза. Выдох. Спокойствие. Как можно больше спокойствия. Спокойствия, которое перебивала ноющая боль в запястье и большом пальце. Мотоцикл затормозил возле неё. Высокий парень уверенно поставил его на подножку, вынул ключи из замка зажигания, снял шлем, оставил его на руле и в несколько шагов оказался перед девушкой. Томный взгляд с её стороны. Довольная ухмылка на одну сторону – с его. – Даже привет не скажешь? – А в этом есть смысл? Ты ведь всё равно возьмёшь то, что хочешь. Неважно, что я об этом думаю, – Маша, казалось, не скрывала обиды или чего-то, за ней скрытого. – Маааш, – недовольно протянул тот, – вот когда ты перестанешь строить из себя бяку? Она лишь недовольно подняла перебинтованную руку у него перед носом. – Вчера ты вывихнул мне палец, потому что я сказала, что буду работать в другие дни. И это я ещё молчу про синяки на спине, – Меркушева пыталась не сорваться на крик, чтобы не вызвать у него очередной приступ ярости. – А три дня назад ты меня изнасиловал, потому что в твоём скуренном сознании мужчина, пришедший за кофе, меня домогался, а я, цитата: «и против не была». На несколько мгновений между ними воцарилось молчание. – Ты правда думаешь, что такие отношения – это норма, Яр? – вскинув брови, задала вопрос Маша и сделала паузу. – Прости, но я так не считаю. Она развернулась в сторону подъезда и хотела поскорее уйти. Но Ярослав схватил её за руку, ненароком надавливая на недавно нанесённую травму. Отчего девушка, стиснув зубы, шикнула на него. – Дай мне ещё один шанс. Я не контролировал себя, – проигнорировав её возглас, проговорил он. – Завязывай с дурью и научись себя контролировать. Тогда и поговорим. Смотря ему в глаза, Маша пнула его по голени, выдернула у него свою руку и скрылась в подъезде. Она была уверена, что он не способен бросить наркотики. И сейчас она видела в этом реальный способ с ним расстаться. А что остаётся, если некому заступиться? Только на хитрости идти и выкручиваться, выкручиваться… Меркушева заученно поднялась на третий этаж. Достала связку ключей. И, слыша громкий голос из телевизора, открыла дверь. Телевизор – это хорошо. Телевизор – это не крики. Телевизор – это не драка. Кроссовки остаются у входа. Ключи падают обратно в рюкзак. А сама Маша, тихо ступая по скрипучему дощатому полу, прошла по коридору. На кухне, держась за голову, сидела мать. В комнате, развалившись на диване, в окружении нескольких опустошённых бутылок водки сидел отец. Вперив взгляд в экран орущего телевизора. Не замечая ничего вокруг. «Нет, нельзя так жить», – вновь сокрушённо сказала себе Маша и скрылась за дверью своей комнаты.