Гарри Поттер и наконец-то Хогвартс

      Серебристый объект сложноописываемой формы, практически у любого посетителя, за исключением самых юных, вызывавший неприличные ассоциации, пронзительно зазвенел. Директор Дамблдор отвлёкся от праздного любования облаками и, сбросив полусонное оцепенение, попытался припомнить, о чем была напоминалка. Его взгляд скользнул по календарю. Точно! Сегодня тридцать первое июля!       Альбус ленивым взмахом палочки прекратил истеричный звон артефакта, неторопливо выбрался из директорского кресла и, прихватив бланк стандартного письма, прогулочным шагом отправился в совятню. Было раннее утро, поэтому все совы уже крепко спали. Самые чуткие и нервные проснулись и теперь устремили недовольные взгляды в волшебника, ожидая, когда он уйдёт. Директор не торопился. Поправив очки, он с великим тщанием рассматривал каждую птицу в огромном помещении, периодически отрицательно мотая головой, как бы отвечая на реплику во внутреннем диалоге.       Через добрый час, так и не обнаружив искомого, он столь же неспешно вернулся в свои апартаменты. Волшебник прошёл мимо стола, свернул между шкафами на малозаметную лесенку, преодолел свою спальню и поднялся ещё на один этаж выше. Под самой крышей было очень похожее помещение, только значительно меньше общественного. Совятня. Если можно назвать так помещение, в котором не было ни единой совы. Зато другие виды птиц были здесь во множестве.       Дамблдор привычно почесал под клювом Черныша — умертвие ворона, принадлежавшего Эдгару Алану По, — и вежливо поздоровался с Чарли — попугаем, украденным у Уинстона Черчилля. Эти тоже не подходили. Альбус с тем же исследовательским интересом продолжил всматриваться в птиц, населявших помещение. Наконец определившись, он прошёл к огромному жирному ленивому пеликану и ловким привычным жестом сцапал его с насеста за шею. Пеликан не сопротивлялся. Всё так же размеренно Альбус прикрутил к ноге птицы письмо и отпустил посланника. Пеликан вернулся на жёрдочку. Маг вытащил волшебную палочку, из его движений исчезла вальяжность, он начал размашисто амплитудно двигать волшебным инструментом, энергично начитывая длиннющее заклинание. В воздухе разлилось напряжение, естественный солнечный свет, проникавший в комнату через огромные окна, как-то померк. Через десять минут чары были закончены, а в движения директора вернулась вальяжность. Убрав палочку, он простым взмахом руки отправил птицу в сторону окна. Пеликан, перекувырнувшись в воздухе и недовольно крякнув, выровнял полёт и стал медленно удаляться, тяжело взмахивая крыльями.       Прибыв к ничем не примечательному участку морской поверхности, пеликан так же тяжеловесно и лениво нырнул. Вопреки законам физики и биологии, погружение птицы было очень и очень долгим. Жирное тело пеликана опускалось всё глубже и глубже, пока не замерло у границы стоячей воды. Ещё одно движение перепончатой лапкой — и сфера безвременья с хрустальным звоном пропадает, а пеликан погружается дальше.       Где-то в центре развеявшейся сферы, среди ошмётков спрутообразной морской твари в себя приходил молодой дельфин. Плавно работая крыльями, пеликан сманеврировал к нему, решительным жестом клюва сорвал со своей ноги письмо и оставил бумагу болтаться в воде перед получателем. Письмо сразу же стало размокать и расползаться, а пеликан неспешно развернулся клювом вверх и погрёб в сторону дома.       Как вы думаете, насколько сильно может испортиться характер у человека, если он четыре года проведёт в замкнутом пространстве с тремя социопатами, один из которых является людоедом, а хобби другого — манипуляции и человеческие жертвоприношения? Да, подобная неприятность может испортить даже самый ангельский характер. И короткие, хоть и каждодневные встречи с более адекватными собеседниками эффект могут в лучшем случае смягчить.       Гарри выходил из воды на пляже в Брайтоне. Чуть теплый (по сравнению с египетским) песок под ступнями и обдувающий мокрую кожу бриз вызывал какой-то очень сложный коктейль чувств из раздражения, ностальгии, надежды непонятно на что и недовольства непонятно чем. Отдыхающих было мало, купалась и вовсе пара человек: погода не способствовала. Мальчик нашел взглядом одинокую женщину за пятьдесят и уверенно направился в её сторону.       — Тётя, я потерялся! Мне нужна одежда, ботинки и что-нибудь, чтобы доехать до дома в Литтл-Уингинге! — дрожащий детский голос при этой фразе совершенно не сочетался с холодными глазами, взламывавшими в тот момент естественную ментальную защиту женщины.       — Кто самый великий тёмный маг столетия?       — Я самый великий тёмный маг столетия!       — Кто самый великий маг столетия?!       — Я самый великий маг столетия!!!       — КТО САМЫЙ ВЕЛИКИЙ МАГ??!!       — Я! Я! Я! САМЫЙ! САМЫЙ! САМЫЙ! ВЕЛИКИЙ! ВЕЛИКИЙ! ВЕЛИКИЙ ТЁМНЫЙ МАГ! САМЫЙ! САМЫЙ! САМЫЙ ВЕЛИКИЙ МАГ!!!       Еле видимый призрак, какой-то нелепой случайностью ещё державшийся в мире, мелко трясся на слабом ветру. Впрочем, у этого духа действительно был очень серьезный повод и для радости, и для гордости собой: каких-то пять лет потребовалось великому тёмному лорду Воландеморту, чтобы решить проблему пропавшей способности к полёту. Лорд Воландеморт изобрёл особый (уникальный) вид постоянной аппарации, которая утерянный полёт весьма точно имитировала. С новым навыком он был свободен в своих передвижениях и полон энтузиазма, чтобы разрешить все-все-все невзгоды и несправедливости, упавшие на его харизматичную лысую голову.