oh shit

Стук захлопнувшейся двери. - Рома... - тихо настолько, чтобы услышал исключительно Котков. - Ром, скажи, что ты здесь, пожалуйста. Тяжелые шаги - вроде Рома - гулко отзываются в паркете. Сквозь повязку проступают мокрые капли. Слезы стекают по щекам, пока горячий язык не проходится по соленой дорожке. Сережа пытается отодвинуть лицо, но тугие веревки сковывают малейшее движение. Горошко помнит. Помнит, чему его научило прошлое. Если клиент чересчур жесток, значит он хочет иметь власть, коею не обладает за пределами стрипушника. Больные щипки, удары, унижения - все было терпимо. Сережа, понимал, что если это все же был Рома, он имел полное право лупить Горошко широченным ремнем по спине и всей поверхности тела. Всегда, когда Сереже делали больно, ему кололи что-нибудь для сбавления неприятных ощущений или для увеличения приятных. Обезбол, наркота - ч т о угодно. То, что чувствует Сережа сейчас, трудно описать. Ремень вспарывает кожу, и она ошметками отрывается от тела. Если бы не тряпка, заботливо засунутая в рот, весь павильон сбежался бы на дикие крики. Когда ремень пару раз прошелся по голому мясу, мучитель остановился, явно любуясь проделанной работой. Сережа от неожиданности рванул вперед, порвав удерживающую правую ногу веревку, за что ледяные чужие пальцы прошлись по стертой спине, вдавливаясь между ребер. Это было не романтично. Сережа сорвал голос, и просто считал про себя числа, чтобы все происходящее не казалось кромешным адом, хотя таковым оно и являлось. Конечно, без смазки. Конечно, со всего размаха. Телу больнее уже не будет, все чувства притупляются, оставляя место всепоглощающей апатии к происходящему. Увидев отсутствие интереса, в Сережу толкаются в два раза сильнее, царапая до крови. Горошко думал, что прошел через все муки. Все позади, впереди снова жизнь. Но скрипнувшая дверь полагала иначе. "Ветер. Ветер, ветер. Это точно ветер", - в комнате ни одного окна. Увы, материального члена, который можно засунуть в рот, у ветра быть не может. А у вошедшего в самый раз. Тряпка бережно вынимается и кладется рядом. Волосы сжимаются и оттягиваются назад, заставляя выгибаться в пояснице до того момента, пока Сережа не теряет сознание. Когда он очнется, будет трудно, но Горошко догадается, что они сменились. Просто в другой позе. Исхода не существовало. Пока с глаз силой не содрали повязку. Тихон. Глаза уже не наполнены болью. Сережа хочет, чтобы Жизневский поцеловал его, тянется за этим, но следующая пощечина оправляет его в отключку. Наверное, так лучше, потому что психику Сережи ударила одна единственная и последняя фраза Жизневского: "Проституткам не место среди людей. Не на равне с ними точно". Холод.

***

Сережа не вспомнит часов, проведенных в комнате Ромы, не услышит диалогов, не будет стоять на коленях и просить. Шансов было чересчур много, его просто не сочли нужным давать еще раз. Решение было единогласно и не озвучено никем: вернуть гадину в то место, где его и нашли. Деньги назад требовать не стали, чего уж тут. Олегу они как-нибудь объяснят, сейчас надо просто пережить. Не срываться и через весь город не ехать, чтобы забрать Сережу, закрыть дома и не высовываться. Они ни разу не поцеловались по-человечески. И Тихону стыдно только за это. Он просто не смог бы ни понять, ни простить. А за поцелуи стыдно. Но поздно пить боржоми, когда почки отказали.

***

Из темноты Сережа выкатывается постепенно. Минут пять уходит на осознание того, что сзади кто-то есть. Голова тяжелая, все тело тоже. До ужаса. Но может, все не так плохо? Просто все болит... Горошко дергается, когда вспоминает. И все надежды тут же крушатся, потому что сзади не Тихон, а вокруг не его квартира. И даже не квартира Ромы. Этот вид из окна Сережа вычеркивал из памяти всеми усилиями, но картинка вдруг ожила. Горошко здесь. Сноваопятьснова. "Это же сон. Просто отвратительный сон". Кончивший в его задницу мужчина вырывает из попытки собрать крохи разума, и Сережа просто вскрикивает и вылетает из-под него. - Э, какого хрена?! - внезапным прекращением акта явно разочарованы. Сережа ударяется о пол и в попытке встать сносит тумбочку, но все же опирается о стену и не смотря на тяжесть, выбирается в коридор. Н Е Т. Все проходящие мимо в ужасе, а Сережа кричит. Как полоумный, бешеный, убиваемый. Каждая комната, каждый встреченный здесь человек - персональный ад, который растворяется лишь с уколом снотворного в шею. Как хорошо, что охранники на совесть охраняют заведение.