Умножая

      Ромка не знал, что ему делать и как быть теперь. Они с Оксаной так долго ждали этого, они потеряли надежду и даже смирились, и вот, когда их желание исполнилось, когда прошло уже столько времени, полного радостного возбуждения, суеверных осторожностей, ремонта, наконец, пришел страх. Страх того, что Оксана все же не девочка, и эти роды могут подорвать ее здоровье или того хуже… Что – хуже – Ромка никогда не додумывал. Он просто боялся и все. Боялся на протяжении семи месяцев, и в последние недели этот страх стал просто невыносим.       Оксанка была совершенно такая, как всегда. Как всегда, она радовалась тому, что есть, и смеялась над всеми его страхами. Совершенно не помогала. Только нервировала своей беспечностью. Ведь если… Что если? Ромка не хотел заканчивать эту фразу даже в мыслях.       Но сорок – это срок. Это ведь уже много для родов. Старородящая или как-то так. И все доктора в один голос предостерегли Оксану оставлять ребенка. Не девочка. Даже Нинка так говорила. А Оксане было плевать.       И ей плевать было на суеверия. Она выбирала имя, пеленки, чепчики, обои для детской. Она радовалась так, как не радовалась, наверное, никогда. Ведь она же говорила: в свое время будет все, нужно только уметь ждать. И вот, то самое время, пусть немного позднее, чем она рассчитывала, настало для нее. Оксана была счастлива, и против этого бессильны были предостережения родни, опасения врачей и уговоры мужа быть осторожнее.       - Да что вообще со мной может случиться? – улыбалась она безмятежно, ласково поглаживая длинной ладонью аккуратный, как все в ней, живот. Ромка только открыл рот, но его «а если» не успело прозвучать. Оксана прислонилась к мужу и коснулась лбом его плеча. – Не трусь, Ром, - произнесла она тихо и серьезно. – Все будет так, как должно быть.       Это было не лучшее утешение, но хоть какое-нибудь. И, вздохнув, Ромка неловко тронул волосы жены дрогнувшими губами.