***
В тот вечер Ник как обычно говорил с мамой о разных пустяках, сидя у ее изголовья. — Иди спать, Ники, — Джессика потрепала сына по волосам, — поздно уже. Ник нехотя поднялся. — Тебе что-нибудь нужно, мам? — спросил он, поцеловав бледную щеку. — Нет, спасибо. Хотя… — Джессика задумчиво прикусила губу, словно раздумывая, стòит ли говорить. Ник выжидательно посмотрел на мать. — В верхнем правом ящике секретера есть тетрадь и карандаш, — робко и чуть смущенно сказала она. — Передай пожалуйста. Мальчик пожал плечами и подошел к секретеру. Подергал витую ручку ящика, но замок не поддался. — Заперто, — растерянно проговорил Ник. Джессика виновато улыбнулась и, сняв с шеи спрятанный под сорочкой ключ, протянула его сыну. — Здесь запирающие чары, — хмыкнул Ник, попытавшись открыть ящик. Неожиданно Джессика расплакалась. Тихо, почти беззвучно, но так горько и безутешно, что мальчику стало страшно. — Мам, не надо, — умоляюще проговорил он. — Я попробую открыть, слышишь?! Попробую! Следующие два часа Ник возился с секретером. Когда, наконец, замок поддался, то взору юного взломщика предстала обычная тетрадь в коричневой обложке и почти сточенный грифельный карандаш. «И стоило из-за этого так убиваться?» — подумал парнишка, помог матери сесть в кровати, подал тетрадь и направился к двери. — Ники! — торопливо окликнула его Джессика. Парнишка остановился и с улыбкой взглянул на мать. — Подай мою шкатулку, пожалуйста. — И добавила чуть тише: — Боюсь не успеть передать тебе то, что принадлежит тебе по праву. Улыбка Ника медленно угасла. — Где она? — глухо уточнил парень. Шкатулка нашлась в шкафу, завернутая в шелк подвенечного платья. — Там ее бы точно не стали искать, — смутилась женщина в ответ на недоумение сына. — Протяни ладонь. Когда Ник подчинился, Джессика судорожно вложила что-то ему в руку и сжала пальцы. Разжав ладонь, мальчик увидел массивный серебряный перстень. — Он твой, — ласково сказала Джессика. — Никогда с ним не расставайся. Но не вздумай надеть при отце. Мальчишка понимающе кивнул, положил перстень обратно в шкатулку и унес все это в свою комнату. Тогда Ник еще не знал, что вскоре станет некромантом. Что, собираясь в академию, возьмет с собой шкатулку с перстнем, как обещал матери. Что в первый день по прибытии попытается взять печатку в руки, но с удивлением поймет, что она жжется. Не знал Ник и того, что швырнет кольцо обратно в шкатулку и забудет о нем на долгие годы. Утром следующего дня Джессика достала тетрадь из-под подушки и попросила убрать ее обратно в секретер. — Может, оставишь пока при себе? — с сомнением спросил мальчик. — Я простилась, большего не надо, — покачала головой женщина. — Мама, ну что ты в самом деле! — возмутился Ник. Он взял тетрадь, машинально отметив, что на обложке появилась странная корявая надпись: «НеДжеНи». Следующей ночью Джессики не стало. Только теперь парень понял: Это был ее дневник. «НеДжеНи». Нейтон, Джессика, Николас. И все же, почему Джонатан Гоббс не уничтожил ненавистную тетрадь? Почему позволил матери оставить дневник? Почему он лежал так близко и так далеко от своей хозяйки? Ответ напрашивался сам собой. Чтобы помнила, за что расплачивается. Чтобы каждый день смотрела на секретер и знала, что самая дорогая сердцу вещь, та, за которую она умирает, совсем рядом, в двух шагах. В двух непреодолимых шагах. — Тварь! — зло прошипел парень, сжав кулаки.***
Милли завозилась во сне и крепче прижалась к парню. Он взглянул на нее да так и замер, боясь шелохнуться. Безмятежное выражение, застывшее на лице Милдред, делало ее такой хрупкой и беззащитной, что Гоббс залюбовался. Злость, начавшая зарождаться в сердце, испарилась, уступив место бесконечной, всеобъемлющей нежности. Не удержавшись, Ник провел по щеке любимой кончиками пальцев. «Какая же ты все-таки удивительная, звездочка. Рядом с тобой тьма становится светом». Пораженный этой мыслью, Ник коротко взмахнул раненой рукой и поморщился. Рубашка, валявшаяся в стороне, поднялась в воздух и медленно двинулась в сторону хозяина. Стараясь не разбудить спящую ведьмочку, Гоббс достал печатку и подержал ее в ладони, готовясь к вспышке боли. Но ничего не произошло. Выдохнув, маг надел перстень на мизинец левой руки. Взгляд упал на скомканную салфетку, прежде скрытую рубашкой. Ник понимающе покосился на спящую Милдред. Где уж в пылу битвы да при звенящих нервах о природе беспокоиться? И все же — нехорошо это. Неправильно. Еще один короткий пасс — и белый комок сам прыгнул в руки. Ник осторожно развернул салфетку. Потревоженная Милли резко открыла глаза: — Который час? Уже пора? — Спи, рано еще, — ласково сказал Ник, разглядывая рисунок в неровном свете костра. Резкие, торопливые линии складывались в схематичный, но вполне узнаваемый портрет верховного мага. Гоббс долго разглядывал спасший его рисунок и думал о том, как отблагодарить ведьму-художницу. В голову ничего не приходило. Перед самым рассветом Ник смял салфетку и бросил в догорающий костер. Взглянув на занимающийся рассвет, Гоббс улыбнулся уголками губ. Блок на телепортацию в колледже снимался на заре, одновременно с окончанием комендантского часа. Маг открыл рот, чтобы разбудить девушку и понял, что не может. Не имеет права выдернуть свою звездочку из царства Морфея и заставить ее, сонную, идти пешком. «Не было печали, пока любви не знали!» — закатил глаза Гоббс и открыл портал. Чуть помедлив, он встал и, морщась от боли, подхватил спящую Милли на руки.***
Увидев, что стоит в своей комнате, Гоббс тихо выругался. «Мил меня прибьет» — со странным весельем подумал он, бережно укладывая свою ношу на кровать. Руки дрожали после перехода, но это не помешало Гоббсу осторожно снять с девушки кроссовки. Взяв с кресла плед, Ник укрыл им сладко посапывающую ведьму и пристроился рядом.***
Открыв глаза я не сразу поняла, где нахожусь. А когда дошло, рывком села на постели, заглянула под плед и не смогла сдержать облегченного вздоха. Синеглазый кошмар, сидевший в кресле с книгой в руках, укоризненно покачал головой. — За кого ты меня принимаешь? Интересный вопрос. А что я должна была подумать, невесть как очутившись в чужой постели? Уловив ход моих мыслей, Гоббс пожал плечами. — Куда смог, туда и перенес. Выспалась хоть? — Вы-выспалась, — заикаясь ответила я и пулей слетела с кровати. Вчера не до того было, но сейчас внезапно вспомнилось, что Этель красила меня подводкой, а Кэс уломала на тушь. В зеркале увидела ожидаемое, но оттого не менее пугающее зрелище. Тушь размазалась, подводка потекла, и в результате из зазеркалья на меня смотрела заспанная панда с красными глазами. Красота неописуемая! Ник подошел сзади и обнял меня за талию, уткнувшись подбородком в макушку. Я закрыла лицо руками. Глупо, но вдруг он все же вчера в темноте не разглядел эту жуть? — И чего я там, по-твоему, не видал? — весело промурлыкала зараза синеглазая, разбивая все мои надежды. — И не сбежал от такой «красавицы»? — неверяще шмыгнула я носом. Черт! Как все же неприятно, что он видел меня такой. — Милдред, ну что ты ерунду-то несешь? — возмутился Ник. — Куда я сбегу… когда лес кругом?! — Да ну тебя! — Я дернулась, пытаясь сбросить его руки, но Гоббс резко развернул меня к себе и поцеловал так, что все мысли из головы вылетели. — Для меня ты всегда самая красивая, ясно? — серьезно сказал он, прервав поцелуй. После этого меня все же выпустили и позволили улизнуть в смежную с комнатой ванную. — Тебе чай или кофе? — поинтересовался Ник мне вслед. — Лучше чай, — улыбнулась я и скрылась за дверью.