дело было в богадельне, которая именуется больницей

Лето в травматологии выдается особенно горячим. А ещё богатым — богатым на идиотов, сигающих с мостов в озеро. Приемная гудела от поступающих пациентов. Врачи взмокли: на улице плюс тридцать два, а в носу тополиный пух. Жара добивает всю эту страшную картину, а ситуация приближалась к определению «патовая». Коек не хватало, скоро такими темпами закончится гипс — придется просить у строителей, которые мешались под ногами. На вскрики «Гиппократов» те лишь плечами пожимали и говорили: «У нас работа». Врачи долбили в ответ: «У нас тоже работа». Дивная какофония звуков, духота, дрель строителей и потрясающий резкий аромат краски с штукатуркой — просто «замечательное» больничное утро. И в центре всей этой трагикомедии молодой врач — Илья Евгеньевич Третьяков, хирург-травматолог. Сегодня утром свою очень полезную специальность парень возненавидел. А ещё больше удивлялся, как у людей получается так попадать в передряги. Хотя, думаю, за помощью в этом можно обратиться к нему самому. Шерман, главврач, зудит под ухом, мол «слишком идейный». Ей видимо не хватило прошлого инцидента, поэтому свои козни она продолжает строить с удивительным желанием и точностью. Каталки только отвозят одних, следом же возвращаются за другими — удивительный круговорот людей в природе. И в этом танце мог пройти бы целый день, но люди, что удивительно, закончились. Последние палаты расписаны под травмированных, а врачи в приемной могут чуть выдохнуть, хотя за стенкой всё также шумели строители со своими инструментами. Но Третьякову отдохнуть дадут лишь в следующей жизни, если, конечно, он опять не выберет врачебное дело. У Ильи Евгеньевича утренний обход, который пропустить он ну никак не может. Сначала зайдет в палату к молоденьким студенткам, которые невольно, слово за слово, подрались в клубе. Покружится вокруг них, как лис, поулыбается, игривыми глазами начнет подмигивать, но тем не менее убедиться, что кости пальцев срастаются хорошо. Потом постучит в дверь к дедку, который решил открыть купальный сезон, неудачно упав с дамбы. «Как не умер-то?!» — крутилось в голове, когда старичка только привезли. А на самом-то деле треснуло одно ребро, считайте, легко отделался. Однако, и у деда всё хорошо. Третьяков несказанно этому рад, хоть в палатах всё презамечательно. Только он хотел зайти к очередной пациентке, позвать на консультацию, как сердце в пятки ушло, да вот только не от страха. Врачебные глаза уставились на что-то совсем новое в стенах этой больницы, а моторчик в груди бешено застучал. Илья с открытым ртом хлопал глазами, хмуря брови. Он попытался встряхнуть голову — может само исчезнет, а это ему от усталости мерещится, но нет… Вдалеке стоит удивительно прекрасный женский силуэт. Удивительно для этой больницы естественно. На вид девушке лет двадцать семь-восемь: «Да какая разница вообще, почему я взгляд не могу оторвать?». Илью Евгеньевича привело это в раздумье, что аж пятерню в волосы, всё ещё, продолжая, смотреть вперед на изящный образ рядом со следующей палатой. Наверняка он моментально выцепил её глазами из-за копны медных волос, которые так ярко переливались на июньском солнце. Особа что-то задумчиво искала, пытаясь глазами набрести на нужный номер кабинета. Ничего не выходило, поэтому она лишь неловко заправляла кудрявые локоны за ухо. Но на пациентку она была не похожа, Третьяков заметил это сразу — понял по последней модели «яблока» в руках. Такой только у Шерман и у заведующего психиатрии. «Может очередная проверка?!» — настороженность взыграла слабо, тут же потухнув. Девушка осматривала стены больницы не холодными оценивающими глазами, а искренне смущающимися. «Точно не проверка! Бог с Валерией Павловной», — и молодой хирург спешил на помощь, пробираясь сквозь несущих бетон строителей, вальяжно прогуливающихся пациентов и торопящихся в палаты коллег. — Доброе утро, — на мужской шее от резкости дернулся стетоскоп. Девушка, пискнув от неожиданности, заплелась в собственных ногах, чуть не упав. Илья (не отнять у него реакции врача) хватанул рыжеволосую за жилистый локоток, легонько притягивая к себе, чтобы та не распласталась прямиком на старой плитке отделения. Два невинно-пронзительных голубых глаза уставились на него, смотря снизу наверх: — Ой, простите, — осторожным движением она выпуталась из мужской хватки. — Доброе утро. — Вы, видимо, потерялись немного?! — парень широко улыбнулся, поигрывая недавно отросшими усами. Третьяков осматривал поистине красавицу перед собой с особым заинтригованным интересом. — Совсем чуть-чуть, — вновь упавшая челка заправилась за ухо легким движением кисти. — Мне бы кабинет главврача?! — «пришествие прекрасного» смущенно отвернулось в сторону прибитых к стене табличек с цифрами. — Зачем вам Оксана Валерьевна?! У нас тут есть врачи и получше, — вопрос о Шерман немного юношу смутил, но без ответа голубоглазую особу он оставлять не собирался. — А я вовсе не за медицинскими услугами! — женские персиковые губы расплылись в радушной улыбке. — Что же привело таких красивых в эту богадельню? — они как-то незаметно отошли к стене, чтобы не загораживать проход. Парень продолжал бесстыдно заигрывать. — Призвание, — девушка пожала плечами, пряча и так смущенные глаза в полу. — Давайте я вас провожу? — одним жестом руки Илья пропустил гостью вперед, всё также искренне и приветливо улыбаясь. — Спасибо огромное. Я, правда, не хотела вас отвлекать. — Что вы?! Прошу, — легко, еле касаясь, он подтолкнул спину, облаченную в узорчатый шифон, на путь к кабинету Шерман. Парочка молчала, пока шла до назначенной цели, едва заметно переглядываясь и ловя на себе взгляд, искрящийся какой-то неведомой ранее эйфорией. Илья в голове размышлял о каком таком «призвании» идет речь. Неужто новая медсестра, или может вовсе студентка на практику пришла? Парень, оглядев посетительницу ещё раз, неосознанно вспомнил своё студенчество. Заявил, что оно было крутым, хоть и сложным. Насколько не были бы проницательными Третьяковские глаза и сердце, ничего они так и не угадали. Узнал бы Илюша сразу, кто перед ним стоит, вел бы себя иначе. Совершенно иначе. Да вот не успел он расспросить: только перед глазами появилась заветная деревянная дверь, девушка ускакала на всех порах, крикнув незамысловатое «До встречи!». Почувствовал бы раньше, что в сердце этот миловидный образ, греющий мальчишескую душу, засядет надолго, а потом не будет из головы выходить целый день — Третьяков девушку не провожал бы. Однако, рассеянный и какой-то разморенный этой встречей, Илья плелся по коридорам отделения, зная, что нужно закончить утренний обход. А в голове только эти шикарные рыжие волосы, с лёгким сладковатым шлейфом дорогих духов. «Точно не студентка!» — окончательно отрезал он, заходя к вечно кропочущейся старушке. Первая часть дня пролетела незаметно, запоминаясь лишь отрывками неожиданной встречи. Парень сидел на строительных лесах, покуривал дешевенькую и помятую сигарету, крутив её в тонких пальцах. И думал, ведь его цепким взглядом не осталась незамеченной ни одна деталь той обворожительной гостьи. Разглядывал её, в то время, когда провожал, исподтишка, стараясь не привлекать внимания, что пялиться на неё, как на манну небесную. По врачебной привычке сразу взглянул на руки: тонкие, с изящно выпирающими косточками, и пальчики узкие, но не длинные. «Прям руки хирурга!» — крутилось на языке, а он продолжал блуждать глазами по незнакомке. В платье легком пришла, как раз в таком, что от жары спасало (насколько вообще одежда могла спасать от жары). Молодая, искрящаяся жизнью и радостью, с азартом и желанием что-то творить в глазах, девушка напомнила ему себя в начале карьеры. «Может, правда, хирург?» — но Илья мотнул головой, попеременно зажимая пальцы за спиной. Третьяков натужно выдохнул, сбрасывая сигарету вниз прямо на задрипанный асфальт. Работать надо, а ему внезапная краса в голову ударила. Он даже имени своего не сказал, хотя то самое «До встречи!» в голове всплывало долго, поэтому надеялся, что ещё увидятся. Из затуманенного состояния хорошо выводил новый кипиш в больнице, который подкрался пушным зверьком и цапнул за бочок. У них день в больнице, что не день, то мясорубка среди медперсонала. «Слухи разбегаются по больничке быстро», — сказал как-то Серега, который в это (прости Господи) учреждение устроился первым. Так и сегодня. Слушок разлетелся быстро, а «рыжая бестия» уже никому не нравилась. Кто она, зачем — Илья даже думать не хотел, потому что пока всё сами не расскажут, ничего ты не поймешь за конспирационными названиями. Третьяков уловил из разговора только одно — открывают нейрохирургическое отделение. «Приплыли», — парнишка решил моментально ретироваться из поля зрения медсестер. Вприпрыжку, взбудораженный новыми новостями, побежал к Сереге — у них как раз операция сейчас намечается. Илья Евгеньевич сверился с часами: «Даже не опаздываю». И вот спустя пять минут беготни по коридорам, ибо в карточке написали одну операционную, а повезли совсем в другую, Третьяков стоял и омывал руки под скупой струёй воды. — Серег, а ты слышал, что у нас нейрохирургия открывается? — на руки упала капелька антисептика. Он говорил таким тоном, будто даже никто не догадывался об этом, а он узнал первый, однако уведомлены об этом уже добрая часть персонала, в том числе и Серый: — Уже, Илюш, уже. С завтрашнего дня начнет работать, — анестезиолог смыл второй этап мыла. — Заведующего нового пригласили даже. — И кто же этот несчастный? — с такой наигранностью в голосе Илье надо было идти на актерское. — Она это. Говорят, из городской клинической переманили. — Да ну? — Третьяков повел усами под маской. — А чего ещё говорят? — Много, что говорят, Илюш! Что отец у неё из департамента, говорят. Что будет деньги воровать ещё больше, чем Калугин с Шерман вместе взятые, вот, что говорят, — Серый фыркнул и ушел. — Зовут-то как? — слухам верить Илья пока не собирался. — Яковлева Василиса Николаевна, — донеслось из операционной. — Зашибись, — парнишка шепнул себе под нос, потянувшись за полотенцем. Правы парни были только в одном: зовут её именно так, и отец её правда из департамента. Фамилия Яковлев — знаменательно искрометная в головах врачей и тех, кто хоть как-то связан с медициной. Николай — мужчина здоровый, крепкий с отросшей бородой. Изначально, если не знать, что в прошлом он кардиохирург со стажем, можно подумать, что Яковлев — военный. Работает он давно, является президентом их государственного медицинского университета. Короче, мужик — огонь. Загвоздка в том, что Шерман с ним поссорилась, и теперь никакой нормальной оптимизации можно не ждать. Тогда другой вопрос: — Серег, так Яковлев с Шерман в контрах?! — утверждение перевалило за интонацию вопроса. — Чё дочь-то его здесь делает? — Нуу, — парень протянул, выставляя нужную дозу на наркозном аппарате. — Длинная история… — Тут замена сустава, — Третьяков оглянулся на засыпающего пациента. — Времени хватит. — Ну короче, есть возможность, что теперь они работают вместе над одним заведением. Ну чисто в примирительных целях, видимо, Яковлев сюда троянского коня решил отправить. А кто лучше, как не дочь? Только отучилась, на всё готовенькое, заведующим. — Вот бы всем так легко всё доставалось, — заключил Илья, вернувшись к операционному столу. Однако, здесь я рада описывать, что парни ещё раз ошиблись. Доставалось всё не так радужно, и дело было совсем в другом. Но слухи остановить так же сложно, как улетевшего воробья. Девушку только из-за фамилии уже ненавидело половина отделения, а за то, что она ещё и заведующая — подавно вся больница. Илья не падал в омут слухов и осуждения, но вероятность того, что к бюджету больницы присосется ещё одна пиявка, так ещё та, которая моложе него, а уже встала на должность выше — ему не нравилось. Да кому тут понравится? Больница и так разваливалась. С того момента, когда Калугин всё-таки сел, прошло полгода, но ничего не поменялось. Рентгена как не было, так и нет. Кадров как не хватало, так и не хватает. Промолчим про то, что теперь ещё и койки сокращают. Зато кабинет главврача по третьему кругу красят — теперь в лавандовый. Оливки, кажется, вышли из моды. А вразрез этому Третьяков смотрел на облупленные стены палаты, где лежал дедок с инсультом и ждал, когда же приедет специалист. Ладно Бог дураков бережет, и дедок не свалился с отказанными ногами. У них в ординаторской даже кулера нет, какой там? У них даже чайник стоит уже лет пять. А Оксана Валерьевна у нас на Мальдивы слетала. Несправедливо это всё, вот Третьяков с нового кадра уже и начал беситься, даже не зная какая она на самом деле. Слишком по-детски наивно и глупо, но лучше сразу в штыки, чем потом сердце больное лечить, а она ещё и красивая эта заведующая. Ну уж нет, второй раз в одни и те же дебри Илюша не полезет. Да только ошибся он уже трижды, а я могу смело пообещать вам, что от истории этой забавной все будут весело смеяться, да ещё и вспоминать с улыбкой…