Я буду рядом

Интимная обстановка ресторана и лёгкий полумрак успокаивает, Хесус расслабляется впервые за весь день. — Не устал? Пришлось ехать ещё после стрима. — участливо спрашивает Вика. — А я выгляжу уставшим? — Нет. Ты всегда выглядишь идеально. — А да? Не против, что я позвал тебя так поздно? — Завтра же выходной. — Вика придвигается к нему ближе и лучезарно улыбается. — А какой завтра день? — Вот ты со своим графиком совсем о днях недели забудешь скоро. — Нахуя мне о них знать? — спрашивает Хесус и немного неуклюже закидывает руку на спинку дивана, но девушка, уловив момент, прижимается к его боку. — Буду тебе каждый день напоминать. Так и напишу «Доброе утро, сегодня понедельник». — Буду ждать. — Ну да, ну да. Раз ты не устал, то пошли гулять? — неожиданно предлагает Вика. За прогулкой они проводят остаток вечера, тёплый летний воздух приятно обвивает. Хесу это нравится, Хес именно за этим чувством и гнался, держать милую девушку за руку, гуляя с ней по центру, провожать её до дома и долго-долго говорить у подъезда. — Зайдёшь выпить водички? — спрашивает Вика, хитро улыбаясь, её губы блестят в свете уличного фонаря, а зелёные глаза от него совсем тёмные, что и цвет не рассмотреть. — Может что-то покрепче? — уточняет с улыбкой Хесус, так и сжимая её ладони в своих. — Можно и покрепче. Хес обводит взглядом маленькую уютную квартирку, пока раздевается в коридоре, как и вся Вика она тоже очень миленькая. Девушка приглашает его в комнату на диванчик, и он взволнованно озирается, дожидаясь её с кухни. Он даже не в первый раз в гостях у девушки, но почему-то сейчас ему становится так неспокойно, особенно когда она садится близко-близко и протягивает наполненный вином бокал. Ему наверняка станет легче, если он выпьет побольше. Не становится. Он с туманом в голове слушает её болтовню не о чём, ощущает, как её коленка прижимается к его бедру, всё идёт к чему-то конкретному. И Хесус просто наклоняется, а она подаётся охотно навстречу, её губы горчат от вина, а у него в голове совершенно пусто, лишь тихая мелодия доносится из колонки. И ничего не получается, не то тепло, не те губы. Сколь сильно Хес ни прижимал Вику к себе, дыра в груди всё так же зияет. Все дни недели в самообмане, нечестно. Отчаиваясь, Хесус ещё пытается, она прекрасна, она красива, нежна и терпелива, но она не та, всё ещё не та. Хес отстраняется, Вика заглядывает ему в глаза, они у неё сверкают, она улыбается как всегда с пониманием. — Прости, я… — Хесус хмурится в попытке подобрать слова, старается не разлить вино, отставляя бокалы, и его всё сильнее утягивает в бездну. — Я догадывалась. Знала, что у тебя что-то случилось, и я хотела бы тебе помочь, но видимо это не в моих силах. — Вика умна, даже слишком проницательна, всегда чувствует его ложь, когда он пытается убедить её, что совершенно не устал, что вовсе не грустит. — Я так виноват. — вздыхает Хес, утыкаясь в ладони лицом. — Всё хорошо. Лёш, ты чудесный, правда, внимательный и добрый, даже лучше, чем Алина мне о тебе рассказывала. Просто иногда не получается, и у нас не получилось. Нам с тобой было куда лучше, когда мы просто гуляли вместе. Когда Хесус ещё мог верить, что со временем его чувства изменятся, определённо было лучше. Вика не заставляет его объясняться, рассказывать что-то, она обнимает его крепко на прощание. И Хес чувствует себя ещё большим мудаком. Но ему так плохо, что ещё немного и он бы начал плакаться в плечо девушке, которую кинул. Нет, даже если ему нужны отношения, сейчас он явно к ним не готов. Не будет готов, пока продолжает дрочить на одного конкретного человека. Хесус прижимается горячим лбом к прохладному стеклу, ночная дорога, освещённая фонарями, и тихий рёв мотора. Ему мутит от выпитого и свернувшихся в узел внутренностей, вот сейчас так чётко ощущает это вшивое грустно, тошно от самого себя. И дома легче не становится. Он так долго гнал от себя мысли о Братишкине, что теперь плотина прорвалась, и он вспоминает каждую черту его лица, звук голоса, тепло рук. А потом и сам Вова вдруг появляется на его пороге, растрёпанный и сумасшедший. Хес не знает, зачем поднял трубку и ответил, зачем позволил ворваться в его жизнь, слишком пьян. — Я выпил и не очень настроен на разговоры. — признаётся Хесус, подпирая стенку, чтобы не упасть. Вова внимательно вглядывается в его лицо. — Выпил? С кем это интересно? — Догадайся. — С обладательницей розовой помады. — Вова резко оказывается очень близко и проводит пальцем по его губам. — Классно она трахается? — Вов, ты совсем охуел? Ты сам понимаешь, что говоришь? — Да, ты прав, я перегибаю. Я… Блять, злюсь на девчонку, которая ни в чём не виновата. Хесу становится слишком много Вовы, он пытается его от себя оттолкнуть, но тот упирается, словно вспоминает о нём, хотя ушёл вдруг в свои мысли. Братишкин отталкивает его руки, прижимается к нему, цепляясь за плечи, старается поймать взгляд, но не выходит, пальцы скользят по шее и щекам, заставляя повернуть голову. — Вов, не надо. — просит Хесус, прижимаясь к его лбу, закрывает глаза и вдыхает тяжело в губы. — Пожалуйста. Вова отчаянье в его голосе слышит, чувствует, как он дрожит, и то, как Хес на него реагирует, приводит его в восторг. Хесус и не пытается его оттолкнуть, позволяет себя поцеловать и растворяется в этом. Всё-таки слишком пьяный, опьянённый близость и уставший отрицать очевидное. Братишкин крепче обхватывает его рукой за шею, трётся бедром об его пах и удовлетворённо фыркает, найдя что искал. — Какие тебе женщины, Хес? Когда у тебя на меня встаёт? — спрашивает он, с довольным лицом заглядывая ему в глаза. Хеса переполняет злость, которую он старается не показывать, сам трётся об его ногу, пропуская протяжный стон, резко меняет их местами, прижимая Вову к стене, целует сам, глубоко и жадно. А потом стягивает с него футболку и так сильно прижимает пальцы к его коже, будто мог бы её содрать. — Хес… — Братишкин задыхается, стукается затылком об стену и хватается за него руками, вытягивая шею, по которой скользят чужие губы. — Хес! Блять… Хесус прикусывает его кожу, оставляя красные следы, целует, зализывает, спускается всё ниже, ключицы, затвердевшие соски, вниз между рёбер по солнечному сплетению, оттягивая пояс джинсовых шорт, и сильнее всего всасывает кожу у тазобедренной косточки, оставляя самый яркий засос, пока пальцы борются с пуговицей и застёжкой. — Хес… — Что? Вот на кого у тебя встаёт, да? — хмыкает Хесус, прижимаясь щекой к его бедру, заглядывая в глаза и покрасневшее лицо, гладит ладонью его стояк через белье и улыбается пьяно. — Вов? Мне остановиться? — Нет, Хес, пожалуйста. — ноги Вову уже еле держут, он сильнее прижимается к стене и вцепляется в его затылок. — Сука ты. — Хес отсаживается назад, так и не дойдя до дела, трёт лицо ладонью и вздыхает, поднимая на него глаза. — Еблан. — Блять. — Братишкин соскальзывает на пол, пытается сидя застегнуть шорты обратно, но быстро бросает это, щеки у него пылают от стыда и возбуждения. — Ну и? Добился, нахуй, чего хотел? Доказал себе что-то? Вывел, блять, меня на чистую воду? — Хес… Хес… — Почему ты наказываешь меня за мои чувства, Вов? Вова мотает головой, подползает к нему и обнимает. — Хес, я испугался, испугался, что и тебя потеряю, и я не знал, что делать. Было глупо предлагать оставаться друзьями, но и того, что ты так быстро себе кого-то найдёшь, я не ожидал. Ты, блять, годами был один и тут вдруг, я даже не успел ничего понять. — Ты отшил меня, очень грубо по-уёбски отшил. — Хес обессиленно утыкается ему в плечо лбом, но не обнимает в ответ. — Нам нужно было поговорить после случившегося. Прости. — Мне было так хуёво. — Я не хочу отдавать тебя, пусть она хоть супермодель, не ебать какая охуенная, умная, идеально тебе подходит, пиздец как удовлетворяет тебя. Я смогу побороться, я уверен. — жарко говорит Вова, касаясь губами его шеи. — У нас с ней ничего не вышло. — рассказывает всё же Хесус и отстраняется, скользя по его обнажённому торсу руками. — Потому что тебе нужен я? — Потому что мне нужен ты. Они заглядывают друг другу в глаза, идея ужасная: быть вместе, любить друг друга, двум парням, несмешная шутка. Но воспоминания о тех днях вместе, всего пара дней в заботе друг о друге, так греют до сих пор. — Вов, ты ведь… Да и я тоже не такой. — неуверенно говорит Хес. — Это неважно, раз мы оба этого хотим. — И мы оба хотим?.. — Я — да, а ты? Хесус наклоняется к нему, прижимается к губам, которые такие мягкие, которые так приятно целовать, которые ему так нравятся. Хочет, пиздец как хочет его себе всего и полностью.