Я буду рядом

Льёт сплошной стеной, капли разбиваются об асфальт и забрызгивают носки кроссовок, стоящего под козырьком Хесуса. Он смотрит на часы в телефоне и проклинает погоду и кафешку, которая находится в таком дурацком месте, что такси не может проехать и к нему нужно идти самому. Дождь из нависших над Москвой туч ливанул ожидаемо, но с такой силой, что через него не видно ничего. Опаздывает. Ебать как опаздывает. Но бежать под дождём вообще не вариант. Хес оборачивается на магазин, в котором почему-то не продаются зонты, и снова смотрит на здание перед собой, вроде бар какой-то, может хоть туда дойти? Нет. Мокро пиздец. Тут же минус одежда и башня. Да и закрыт он, наверное, время не барное. Хесус ёжится, становится прохладно, хоть и свежо. Дверь бара всё же открывается и из неё кто-то выходит. Ну как выходит, скорее вываливается. Хес хмыкает, провожая шатающегося парня взглядом, а потом вдруг всматривается в него внимательнее. Да не может быть. Быстро достав телефон он чекает зенли и удивлённо вскидывает брови. Не ошибся. Хес набирает, ждущего его в кафе Антошу. — Потерялся по дороге? Льёт пиздец. — тут же отвечает тот ему. — Прости, не смогу приехать, у меня срочное дело. — извиняется Хес, наблюдая, как парень приваливается к стене дома, не удержавшись на ногах. — Что случилось? Помочь? — Да я уж как-нибудь сам. Почему-то он так и думал, что мрачное настроение Братишкина, не просто мелкая неприятность. Но даже так, зная об этом, ничего не сделал. Хес выскакивает из-под козырька и пересекает узкий переулок, очень вовремя, чтобы подхватить потерявшего в очередной раз равновесие Вову. Прижимает к себе мокрого вдрызг парня и сам мокнет с каждой секундой сильнее. У Вовы по лицу стекает вода ручьями, и он похоже не осознаёт, что происходит. Хес осторожно вытирает его лицо, что бессмысленно, и хлопает по щекам, что тоже ничего не даёт. Зачем-то Хесус приводит Братишкина к себе домой, укладывает на свою кровать и сидит на кресле возле него почти всё время до позднего вечера. Слушает его сонные бормотания и тихий храп и чувствует, как едет кукухой. Когда Вова наконец просыпается, время уже за полночь, он сонно хлопает глазами, глядя в потолок, поворачивает голову и находит взглядом Хеса, который сейчас выглядит чисто как злодей из мультика, ему бы кота только на коленки. — Хес? — Братишкин тут же заходится кашлем и хватает с тумбы стакан воды, смочить пересохшее горло. — Тебя тошнит? — интересуется Хесус, готовый в принципе и к такому. — Нет. И я никогда бы не подумал, что из бара меня будешь забирать ты. У меня есть пара вопросов. — говорит Вова, с трудом садится, откидывает одеяло и тут же запахивает обратно, натягивая его до носа, и смотрит огромными глазами. — У меня есть немного больше вопросов! Какого хуя я без одежды? Куда трусы дел, гад?! — Сушатся они, сейчас принесу. Хесус приносит ему трусы, которые всё ещё влажные, но не такие, как остальная одежда. — Бля, нахуя ты мои грязные трусы в руки взял? — возмущается Вова, выхватывая их у него из рук, и натягивает на себя прямо под одеялом. — Лучше подумай, как я их с тебя мокрого стягивал, вместе с остальной одеждой. — Что за хуйню ты со мной сделал? — Ты эту хуйню с собой сам сделал. Ужратый в хламину, куда ты из бара попёрся? Ты даже не помнишь, как меня встретил. — Не помню… Какой сегодня день? — Два часа уже как среда. — Блять, я весь вторник проебал. — Вова хватается за голову и падает на подушки. — Что за хуйня? — Это ты мне скажи. Вов, что у тебя стряслось? — участливо спрашивает Хесус, садясь рядом с ним. — А ну-ка иди отсюда, не сиди рядом со мной, пока я голый. — Ты долбанулся совсем? — Ага, как бы не так! Откуда мне знать, что ты делал с моим бессознательным телом? — Да ты не бессознательный, а бессовестный, блять. — вспыхивает Хесус, встаёт и начинает ходить по комнате, размахивая руками. — Из-за такого придурка я, блять, вымок до нитки, опоздал на встречу и проторчал в итоге весь день тут с тобой. — Ну… — смущается сразу Вова, накрытый волной вины. — Что я делал с тобой? Я заботился, сука, о тебе! Вот что я делал. — Да, чего ты так взбесился? Я… Я помешал твоему свиданию? — Конечно, с Антошей, у нас такой вечер должен был быть, закачаешься! Говори давай, какого хуя ты нажираешься до такого состояния? Братишкин тупится, поворачивается к нему спиной и накрывается одеялом, только макушка торчать остаётся, по ней Хес его и гладит, садясь снова рядом. — Я хуйню сделал. — всё же тихо говорит Вова из-под одеяла. — И нет шанса её исправить? Извиниться? — Откуда ты знаешь, что есть перед кем? — Догадался. — Я такая еблушка, Хес. — жалуется Вова, поворачиваясь, и смотрит на него блестящими глазами. — Бесполезная хуита, а не человек. Хесус теряется, не зная, что на это отвечать, а потом Братишкин оглушительно чихает и шмыгает носом. — О, братец, у тебя случаем не температура? — интересуется он, щупая горячий лоб. — Откуда у меня температура? — Мы с тобой под ливень попали, не помнишь? — Нихуя я не помню. — Только дураки болеют летом. Хочешь горячий чай? — Мне жарко. — Лежи спокойно, я всё сделаю. Вова кивает и спокойно закрывает глаза. Хесус оставляет его ещё поспать, за неимением тазика набирает холодной воды в тарелку и кидает туда лёд с полотенцем. Когда он возвращается с этим и таблетками, которые кое-как отрыл среди своих запасов, Братишкин уже во всю сопит. Лоб всё ещё горячий и вид болезненный. Нельзя было его просто так оставлять раздетым и мокрым спать, но уже поздно. Хесус протирает ему лицо влажным полотенцем и умудряется впихнуть подмышку градусник. — Пизда. — бормочет себе под нос, разглядывая цифру 38.1. — Что ты за недоразумение? — Что там? — внезапно подаёт голос Вова. — Тридцать восемь у тебя. — И это я даже не возбуждён. — Шутник хуев. — фыркает Хес, выдавливая себе на ладонь лекарство из блистера. — Открывай рот и глотай. — И это я шутник? — Да. Он помогает Вове запить таблетки водой, поправляет одеяло и всё-таки идёт достать ему какую-нибудь кофту. — Не нужно, я же сейчас весь пропотею. — отказывается Братишкин. — Лучше мою футболку принеси. — Наоборот нужно пропотеть. И я не развалюсь, когда после тебя её постираю. Садись и руки поднимай. — Как скажешь, папочка. — Не ёрничай мне тут. Тебе что-нибудь нужно? Ещё воды, поесть? — Мне бы в туалет, а то я сейчас обоссусь. — Дойдёшь? — Я по-твоему умираю тут? — ворчит Вова и храбро встаёт на ноги, тут же падая Хесу в руки. — Блять, резко встал просто. — Как скажешь, дедушка. Хесус напряжённо следит за Вовой, стараясь не отступать от него ни на шаг и готов поймать в любой момент, они медленно, но верно доходят до ванны. — Ты зови меня, если помощь нужна будет. — предупреждает Хес. — Дядь, ну я не маленький же, что ты возишься со мной? — Потому что ты еле на ногах стоишь. — Нормально я стою. — Не запирайся там. — Отстань от меня. Хесус стоит у двери и терпеливо ждёт, когда Вова закончит, но тот тормозит. — Хес? — Что? — Что-то мне хуёво. — Хуже, чем до этого? — Да, живот крутит, реально тошнит. А ещё на полу холодно. — Хо… Блять. — Хес заходит в ванную без стука и наблюдает скрюченного у белого друга Вову с самой несчастной мордашкой в мире. — Ну куда ты уселся? — Но, Хес, так плохо. Хесус аккуратно помогает Братишкину подняться и приваливает к своему плечу. — Тошнит? Или в комнату вернёмся? — Ну… Наверное, я лучше лягу. — Уверен? — Да. Вова как куколка тряпичная растекается по рукам на ватных ногах, хоть бери и неси куда нужно, только весит как мамонт. Хес сгружает его снова на кровать и укутывает в одеяло. — Поспишь ещё? — интересуется он. — Мне позвонить кому-нибудь? Родителям? — Не нужно, я в порядке. Я немного полежу и пойду, Хес. — Куда ты пойдёшь, долбаёб? — В квартирку свою пустующую, не хочу утруждать тебя. — Я тебя никуда не пущу в таком состоянии. — настаивает Хесус, отжимает полотенце и осторожно протирает горящее в лихорадке лицо. — Оставайся сколько потребуется. — Тогда я посплю ещё. Спасибо. — Вова слабо улыбается, вид у него совсем плохой и глаза красные. — Заразишься ведь от меня. — Нет, я выпил таблеток для профилактики. — Точно заболеешь, когда будем целоваться. — Тогда придётся потерпеть и не целоваться. — Не получится. — Вот откуда у тебя силы на шутки взялись? — вздыхает Хесус, наклоняется и прижимается к его лбу губами. — Горячий, сейчас температуру померим и спать. — Всё-таки не смог удержаться. — ухмыляется Вова, закрывая глаза. — Как ты понял, что он горячий, если только что протёр холодной тряпкой? — Потому что он моментально нагрелся. Вов, градусник. Братишкин слепо тянет руку, но даже сжать его в ладони не может, Хесу приходится снова ставить его самому. — Руки холодные. — жалуется Вова, когда он забирается рукой ему под кофту. — Придётся потерпеть. — Нет, ещё хочу, жарко. Хесус откидывает одеяло, прижимает ладони к Вовиным щекам, шее, трогает живот под кофтой, Вова весь горит. — Блять, если температура поднимется выше 38, я вызову скорую. — Нахуй скорую. Я в порядке. — В хуядке. — Хес достаёт градусник и там снова 38.1. — Таблетки вообще тебе не помогли. Что ты обычно пьёшь? — Не знаю, просто что-нибудь пью. — Наверное, они слишком старые. Нужно купить новых и жаропонижающие. Вова сразу хватает его за руку, открывая глаза. — Куда ты уходишь? — Никуда, я закажу. — Вот и хорошо, не оставляй меня. — А кто собирался полежать и уехать в пустую квартиру? — фыркает Хесус, но улыбается, поправляя одеяло, и гладит его по волосам. — Я никуда не уйду, Вов, отдыхай и поправляйся. И сразу говори, если хуже станет или понадобится что-то. — Хорошо. Хесус весь на нервах, пока дожидается доставки, сидя возле спящего Вовы и сжимая его ладонь, никак не может понять, она становится горячее или у него уже глюки от недостатка сна. Он будит его спустя час, заставляя выпить ещё лекарства, и садится в кресло, собираясь наблюдать за его состоянием, но в конечном счёте засыпает прямо там.