Любовь. Смерть. И Одиночество.

      Пролог      

             На просторах необъятного нового огромного мира на двух разных континентах существовали две могущественные державы – королевство Эльдия и империя Марли. Их разделял не только океан. Каждая из них обладала собственными традициями, историей и амбициями.       На западе простёрлась Эльдия, благодаря своим природным богатствам ставшая роскошным королевством. В её сердце блистала дворцами столица Сина, а королевская династия Райсс держала власть в своих руках долгие поколения.              Восток стал вотчиной великой Марли, занятой бурным прогрессом. Империя, искусно манипулировавшая технологиями, творила новые виды оружия и раскрывала секреты науки и медицины. Однако богатства земель Марли стались очень быстро исчерпанными. Завоевание не принесло результатов, аннексия привлекла бы внимание соседних стран, склонных к союзу с Эльдией. Так Марли выбрала терпеливое ожидание, ограничиваясь хлипким перемирием и торговлей. Между странами был налажен импорт и экспорт. Марли придумывали как подступиться, тогда как Эльдия наслаждалась жизнью и развивалась неторопясь, как и другие соседние страны.       И всё же помимо еле державшегося мира были и другие проблемы: неисследованные земли и населяющие их существа.       Марли выжидала, как выжидает хитрая хищница, скрывающаяся в засаде, чтобы найти правильный момент и возглавить битву, по пути, который ещё предстоит найти.

      Райнер Браун       Райнер сидел на скучной лекции в королевской военной академии столицы Сина. Его друг Бертольд кропотливо вёл конспекты, помечая каждое слово преподавателя. Сегодня опять основы тактики.       Примерно через месяц состоится тестирование, которое успешно в рядах первых пройдут только два или три человека из всего потока. Остальные, если и сдадут средне, и на том спасибо.       – Скукотища, – протянул Райнер, лениво перелистывая страницы учебника.       Бертольд ничего не ответил. Скорее всего даже не услышал.       «Зубрила хренов», – подумал с раздражением Райнер и направил свой взгляд в сторону сокурсниц. Помнил, что думал про них впервые, как увидел. Мнение за прошедшие два года обучения никак не поменялось.       Мина Каролина. Девчушка с густыми черными волосами. Чересчур правильная. Ей бы, с её манерами, не в военные, а выйти замуж удачно, нарожать кучу детей и жить припеваючи. Чего она забыла здесь? Успешной военной карьеры ей точно не сделать, не с такой мягкотелостью.       Энни Леонхарт, блондинка с вечно мрачным лицом. Нелюдимая одиночка. И что только Берт нашёл в ней? Глупый, думает, что незаметно, как он каждый раз провожает её взглядом и таращится, как влюбленный олух.       Помнил, как она его с первого удара повалила на землю. Они тогда жили в военном лагере, в казармах, набитых до отвала. Оттуда ему предстояло выгрызть себе путь в академию столицы. Поначалу было тяжко. Первый год изнурительные тренировки, с не просто высокими нормативами, а с запредельными. Верховая езда, стрельба из огнестрельного оружия, спарринги, искусное использование УПМ – всё это необходимо освоить и отточить до мастерства за год, если имеешь виды на обучение в академии. За двенадцать месяцев непростая задачка, однако потом выяснилось, что это эдакий испытательный срок, пройдя который попадаешь на второй год обучения, описать который можно ёмкой фразой: «из огня в полымя». Нормативы подскочили до уровня так, как на месте подскакивает ужаленный в задницу неврастеник.       В первый год обучения Райнер не успевал знакомиться с кадетами, с которыми он, по наивности души своей, думал будет учиться «до талого». Но в первую неделю состав его отделения сменился процентов на тридцать, через месяц на семьдесят. Ротация была такая, что Райнер в какой-то момент даже перестал знакомиться, и он в этом не слыл одиночкой. Мельком ему удавалось видеть Марселя и Бертольда – друзей детства, с которыми поступил в военное училище. Райнер обрадовался, когда узнал, что они пережили первый год.       На второй год обучения состав колоссальных изменений не претерпевал, и можно было вернуться к традиции знакомств. Тогда за кадетов-счастливчиков взялся умудрённый опытом инструктор Кис Шадис, который совмещал в себе помимо должности инструктора столичной академии должность декана. Он лично брался за отделения кадетов, прошедших строгий отбор, метящих в королевскую академию. Тогда же их переселили с одного лагеря в другой, располагавшийся недалеко от столицы. А на третий определили в общежитие и поселили в городе. Количество нормативов уменьшилось, но проще они отнюдь не стали. В придачу к этому добавилась бесконечная зубрёжка на лекциях. Будет обидно, выдержав все испытания, слететь оттого что не запомнил сраную формулу.       Скрипнув зубами от досады на себя, Райнер вернулся к сокурсницам.       Саша Браус, удивительная девушка, прикидывающая вежливой, но внутри прячет дикарку. Одна её одержимость едой чего стоит.       Хитч Дрейс, очередная одна блондинка с зеленовато-янтарными глазами и вздернутым носиком. Наглая и самоуверенная, она вынуждала идти на уступки даже некоторых некрепким духом преподавателей. Остроумие и хитрость позволяют ей ловко уклоняться от неприятностей и вести себя так, чтобы получить всё, что нужно.       «Даже девчонки тут такие, с которыми точно веселья не сыщешь», – уныло подумал Райнер, снова переводя взгляд на учебник.       Бертольд, не отрывая взгляд от конспекта, сказал:       – Хоть сделай вид, что что-то делаешь.       – Как тебе та блондинка, Хитч? – Райнер провел взглядом аудиторию.       – Нашел, о чём думать, – вздохнул Бертольд, покачивая головой.       – А когда же ещё об этом думать? Хотелось бы провести выходные не в зубрёжке.       Конечно, бросить вызов самому себе и вырваться в такое престижное заведение как это – идея Райнера. Но само желание связи его с военным ремеслом возникло не на пустом месте. Большое давление оказывала его мать и семья. Стать военным означало обеспечение. Особенно, если в последующем кадета оставят проходить специализированную практику в столице, или переведут в не менее значимый город – Марию. В пятнадцать лет, сразу после окончания школы, он попробовал поступить и с треском провалился. В минимальные требования по физподготовке вписался, а вот теоретические науки отставали.       Тогда же Райнер сильно сблизился с девушкой по имени Пик Фингер. По просьбе матери Райнера, которая её неплохо знала, она согласилась помочь ему. Её мечтой когда-то тоже было поступление в военную академию, но вот травма ноги, которая периодически вынуждала Пик ходить с костылями и принимать лекарства, закрывала для неё этот путь.       Райнер больше своего свободного времени проводил в её компании. После же полугода их частых встреч, на очередном занятии, она спросила, что он может к ней испытывать, кроме как чувства благодарности за помощь в учёбе. В то время Райнеру было глубоко всё равно, кого он будет ночью прижимать к себе, и он ответил, что она ему симпатична.       Они очень быстро сблизились. В этом плане Райнер был не из терпеливых. Впрочем, насильно принуждать он её все равно не собирался.       Пик дрожала всем телом, когда Райнер раздевал её. У неё колотилось сердце, и периодически она просила его остановиться. Это было сделать не просто, особенно когда у тебя уже почти год никого не было. Он старался быть нежным, насколько умел. Райнер не любил долго возиться. Отчего-то в его голове находилась установка, что вся эта расторопность скука смертная. Райнер был сторонником грубого секса, ему нравилось, когда ему причиняли боль и сам был не прочь причинить её. Как-то раз его придушила одна такая страстная партнёрша, и он заметил для себя, что ему это нравится. Иногда Райнер спрашивал себя, а нормально ли это, но что-то в голове сводило на нет все результаты поиска ответа на этот вопрос.              – Ты мне не сделаешь больно? – спросила Пик, закрывая свою грудь руками, когда Райнер расстегнул ей лифчик. – Ты первый, и мне страшно.       Райнер бы ругнулся, но страх отпугнуть её оказался сильнее.       – Мы можем… остановиться, – сказал он, надеясь на отрицательный ответ. Ему было все равно на её переживания, но видимость небезразличия приходилось делать: – Доверься мне.              Он поцеловал её, протягивая свои пальцы в её трусики. Пик оторвалась от поцелуя, хватаясь своими руками за плечи Райнера. Парень продолжал продвигаться вперед. Указательный палец уже лежал на клиторе, безымянный опускался ниже.       – У тебя прекрасная грудь, тебе не нужно её стесняться, – прошептал он, смотря Пик в глаза.       Она сразу отвела взгляд, пытаясь закрыться. Райнер поцеловал её, в этот раз медленно и протяжно. Потом он снял с неё белье. Его губы поползли ниже, языком проводил по соскам, опускаясь ещё ниже, до живота, покрывая его поцелуями.       Пик постанывала, сдерживая свои эмоции. Её ноги согнулись в коленях, а сама она, всем своим существом, уже хотела ощутить в себе Райнера. Её глаза были всё это время закрыты.       – Тебе не будет больно. Обещаю, – сказал он ей на ухо, потихоньку вводя головку члена в неё.       Она выгнулась, крича его имя, и обхватывая руками шею. Райнер чувствовал, как её тело принимает его, хоть и с некоторым сопротивлением, но всё же принимает. Возможно, Пик соврала что была готова и поэтому сжималась от страха. Но ему в какой-то момент стали безразличны её чувства полностью, даже жалкие попытки понять её остались позади. Наслаждение сразу ударило ему в пах, словно током.       Чтобы не кончить раньше времени, Райнер начал считать, явственно представляя себе цифры перед собой. Способ действующий через раз, надо отметить. И не в раз, когда год никого не пялил. Пик стонала под ним, прижимаясь к нему, неловко целуя. Она царапалась, кричала его имя, или всякие пошлости, которые от неё он не ожидал услышать и от которых становилось порой смешно.       – Я люблю тебя, – ответила Пик после того, как всё закончилось. Она улыбалась и ерошила его волосы.       Райнер был и рад ответить так же, но вместо этого поцеловал её. Он прижал её к себе, вдыхая аромат её волос — мяты и лимона. Она была такая маленькая, такая хрупкая. Пик быстро уснула, сжимая руку Райнера в своей. А он всё лежал и думал, что же будет дальше между ними. И нужны ли ему отношения сейчас? И почему Райнер так чрезмерно к ней безразличен? Она же хороший человек, который такого отношения не заслуживает. Так нельзя. Настоящие мужчины так не поступают. А как они поступают? У тебя был отличный пример.       После первого раза Пик только спустя почти месяц подпустила к себе Райнера. Это до ужаса бесило его. Как только он намекал на близость, она пугалась и говорила, что не сейчас. Райнер хотел выяснить причину спокойно, но взорвался неожиданно для себя и наорал на Пик.       – Тебе было настолько неприятно, что ты не хочешь повторять?       Райнер пыхтел как утомившийся после тяжелой работы вол. На мгновенье Пик испытала настоящий страх перед ним. А причину её отказов он прекрасно знал. Дело в сраном Порко Галлиарде, которому в пору выбить пару зубов, чтобы не клацал.       – Я не хочу, – ответила Пик, собирая всё своё самообладание. – Почему ты меня принуждаешь?       – Только спрашивал причины отказа, – Райнер успокоился так же быстро как вспыхнул.       Не хватало только довести её до слёз. Мать достанет потом со своими причитаниями. Он подошёл к ней, присел рядом с её коленями, положил на них руки, взял ладони Пик в свои. Она заплакала. Райнер виновато опустил голову.       – Порко сказал, что ты встречаешься с девушками только ради секса. Сказал, что ты и дня не продержишься, полезешь к другой. Я решила проверить это. Прости меня, я такая дура.       Пик обняла Райнера, а он прижал её к себе в ответ. Вот же мелкий сучоныш. Если бы не его старший брат Марсель, так давно бы проучил этого гадёныша.       – Не слушай этого засранца, – Райнер провёл по щеке Пик. Иногда быть нежным и заботливым он умел, ему это даже нравилось. Но потом что-то говорило ему, что это мягкотелость, свойственная только женщинам, и он возвращал себе равнодушный настрой. – Порко всегда завидовал мне. Зря я думал, что он повзрослел.       – Зачем ему говорить такое мне?       – Не догадываешься? Ты ему нравишься, и он хочет нас с тобой поссорить. Вот и вся разгадка, – пожал плечами Райнер.       Это было чистой правдой. Порко всегда говорил о Пик с благоговением и знал её уже довольно давно. Он дико разозлился, когда до него дошло то, что она помогает Райнеру с учёбой. А когда же узнал о том, что они пара, его ревности не было предела. Чуть не дошло до драки, если бы Марсель их не разнял.       – Я-то знаю, что она для тебя ничего не значит. Ублюдок, я в отличии от тебя, её люблю! – кричал тогда Порко.       – Сопля малолетняя, ты хоть знаешь, что это за чувство? – фыркнул Райнер.       Марсель с неодобрением посмотрел на него. Потом отвесил подзатыльник брату, как только тот набрал в грудь воздуха для искромётного ответа.       – Перестали оба! – рявкнул Марсель, поочередно переводя взгляд с одного на другого.       Райнер тогда и не подумал, что Порко пойдёт говорить с Пик. Плохо подумал.       – Я тебя люблю, – проговорил он с большой натяжкой, но этого хватило чтобы растопить чувства Пик. Она была готова отдать всю себя ему, и он был этому рад.       После этого случая, Райнер то и дело находил повод появляться на глазах у Порко с засосами. Или оставлять их по всей шее Пик, но она прятала их под шарфом, а то и вовсе просила оставлять их в местах, где не всем будет видно.       – Смотреть тошно, – фыркнул злобно Порко в очередной раз видя Райнера с засосами. Он недоумевал, что Пик нашла в нём.       Подходило время вступительных экзаменов. Райнер поступал в этот раз уже с Марселем и Бертольдом, закончившие школу годом позже, чем это сделал он.       Тогда же Пик начала переживать за их отношения. Но Райнер сохранял ледяное спокойствие. Он обещал, что они будут видеться в период небольших каникул, которые ориентировочно проходили зимой и за несколько месяцев до летних экзаменов.       Райнер надеялся, что Пик надоест вести отношения по переписке, и она разорвет их с ним. Но он ошибался. Она была терпелива, и от неё его ждало письмо минимум раз в неделю. Райнер поначалу отвечал ей охотно, а потом с каждым разом скуднее и короче, иногда и переставал на них отвечать. Временами в нём просыпалась совесть и приходилось, придумывая себе отговорки, спешно отписываться. Когда же у него появлялась возможность приехать к ней, а это происходило очень редко и за два года обучения случилось раза три, Райнер всегда давал себе зарок, что исправится. Но стоило ему вернуться в академию обратно, он забывал про это обещание напрочь.       Бертольд не одобрял такого поведения своего друга и пытался призвать его быть честным. Марсель ничего не знал, и Райнер перед ним не форсировал своей холодности к Пик. Он не хотел, чтобы каким-либо образом Порко разнюхал о ситуации и начал тянуть свои руки к ней. Чувство собственности не давали ему покоя.       Лекция закончилась и это вырвало его из мучительных воспоминаний.       – Тебя ждать или ты по своим делам? – спросил Бертольд, собирая тетрадь и учебник в сумку.       – Да, есть одно дельце, – ответил Райнер. Порой забота Бертольда, как мамочки, его раздражала. – Наверное, буду поздно.       Марселя, Бертольда и Райнера по счастливой случайности расположили в одной комнате общежития. Марсель две недели назад слёг с гриппом и теперь лежал в изоляторе. Без него стало как-то тихо даже. И теперь Бертольду предстоит одинокая подготовка к тесту.       Райнера не выпустили с КПП, как и следовало ожидать. Поэтому ему пришлось идти, что называется, окольными путями. Кадеты курсом старше постоянно использовали этот «тайный проход», чтобы улизнуть в город. Так и поступил Райнер. Окольный путь представлял из себя проход через подземные коммуникации. Идешь в бойлерную, спускаешься в подвал, а оттуда через ряд коридоров и дверей, оказываешься в техническом помещении подземного перехода. А тут ты уже в городе, за пределами охраняемой территории.       Первым делом Райнер направился в бар. Ему хотелось опрокинуть кружку пива. Он оказался предусмотрительным и захватил с собой гражданскую одежду. Будучи в военной форме, могут спросить, а завидев эмблему кадета, могут и задаться логичным вполне вопросом: «что ты тут забыл, кадет?». Ему минуло восемнадцать, но пока что не закончив три года подготовки, курсантом не стать, вместе с возможностью получения звания и зарплаты, а то на стипендию не разгуляться как следует.       Райнер быстро вышел на старшекурсников, сдружился с ними и выведал нужную информацию. Одному отличнику дал парочку советов о том, как соблазнить девушку и как доставить удовольствие в постели. За что получил ответы на предстоящий тест. А ещё в придачу кучу кратких конспектов с вопросами, которые могут быть на экзамене.       Райнер сел у барной стойки и стал наблюдать за девушкой, занявшей одиноко место у окна. Парень, не стесняясь рассматривал её. Стройная, с черными длинными волосами и пушистыми ресницами, прикрывающими её серые глаза. Райнер допил свой напиток и направился в сторону незнакомки.       Она смерила его холодным взглядом, когда он поздоровался с ней и представился.       – Микаса, – отрешенно бросила она, поворачивая голову к окну и продолжая в него смотреть с интересом куда большим, чем на своего собеседника.       Райнер, как это было заведено, начал с обыденных вопросов, которые так или иначе могли вызвать собеседницу на разговор, но получал однозначные ответы, а то и вовсе отсутствие оных. Парень начинал заводиться, девушки с характером — это интересно.       Тем временем в голове у Микасы крутилось как бы ей избавиться от назойливого очередного мажора. Хотя по разговору иногда можно было услышать провинциальный акцент, который он старательно скрывал. Наверное, очередной студент, приехавший покорять большой город и которых тут несметное количество. Микаса порядком устала от таких, уже нельзя спокойно сходить и попить вина, и расслабиться в компании самой себя.       – Может быть ты найдешь себе другую особу для удовлетворения своих нужд? – прямо спросила она, когда уже была не в силах выслушивать Райнера из никому не нужной тактичности.       Парень сострил и дал понять, что так просто не отделается.       – Давай так, мы сейчас выйдем на улицу и сразимся в рукопашном. Победишь меня, сможешь делать со мной всё, что тебе придет в голову. А нет, свалишь и больше тут не появишься. Идет?       – Я не дерусь с девушками… – начал было Райнер, но Микаса его перебила:       – Да, ты их трахаешь. Я уже поняла. А со мной не всё так просто.       Райнер усмехнулся.       – Как скажешь, киска. Я постараюсь быть с тобой аккуратнее.       – Вот это будет твоей ошибкой.       Микаса привела Райнера на задний двор бара. Никого не было в округе. Она сняла куртку и повесила её на забор, оставаясь в одной майке и брюках. Её спортивное телосложение вынудило Райнера на секунду засомневаться, что ему так просто достанется победа.       Произошло всё быстро. Микаса двигалась как дикая кошка: мгновенно и яростно. Она с легкостью швырнула Райнера в другой конец двора, и тот даже не понял, как это случилось. Он даже не сразу понял, что уже летит, и бой давно окончен. Вся подготовка двухлетней давности пошла под хвост.       Микаса молча взяла свою куртку и ушла. Райнер долго лежал на земле, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Его только что кинула через себя девушка, весящая примерно где-то в два раза меньше, чем он.       Вернулся в общагу Райнер раньше, чем планировал. Бертольд подскочил от неожиданности, когда его друг показался в дверях.       – Ты же говорил, что тебя ждать поздно, – заметил Бертольд.       – А что, подрочить хотел? – огрызнулся Райнер. – Планы поменялись. Решил к тебе прислушаться и подготовиться к предстоящему тесту.       – Тебя отшили, – заключил Бертольд, делая пометки в тетради.       – Ничего подобного! – крикнул Райнер.       Бертольд оторвал взгляд от тетради и посмотрел исподлобья на друга.       – Как тебе угодно, – спокойно ответил он.       – Да пошел ты! – рявкнул Райнер, яростно готовя себе ночлег.       Таким опозоренным он себя еще никогда не чувствовал. Хорошо еще, что никто не видел данную картину. А еще хорошо, что не видел никто из знакомых. Это грело его пошатнувшееся самолюбие.       Однако в последнем Райнер был неправ.       Зик Йегер       Маленький Зик с детства мечтал поступить в королевский медицинский университет. Мечтал стать врачом и помогать людям, как его отец – Гриша Йегер. Мальчик учился лучше всех, участвовал в различных конкурсах и олимпиадах, даже на одну такую ездил в саму столицу и получил королевскую награду. Всё это он делал с одной целью – завоевать любовь отца, который так был поглощён работой, что не замечал собственного сына. Но несмотря на полное отсутствие Гриши в его жизни, мать Зика – Дина, всегда была рядом. Её поддержка порой не давала опускать мальчику руки и идти вперед, несмотря ни на что.       Когда же мать развелась с отцом, Зик почувствовал опустошение внутри. Его цель стать врачом, теперь не имела смысла. Ведь теперь Гриши почти не будет в его жизни, и не для кого было стараться. На суде его даже не спросили, с кем бы он желал остаться, адвокат Дины привёл веские аргументы против отца мальчика, и его дальнейшее проживание было решено оставить с матерью. У неё уже в то время был любовник – военный в королевской гвардии. Дина с сыном быстро переехала подальше от своего бывшего мужа в Сину.       Зику в новой школе было тяжело учиться по началу. Он отставал и был чуть ли не худшим учеником. Но потом, наверстав всё, быстро доказал обратное. Мальчика в школе все считали провинциальным и прямо в глаза говорили, что ему не место в столице. Но такое отношение его нисколько не задело. Наоборот, это придавало ему силы, и в какой-то мере ужесточило его. Он не подпускал к себе никого близко и таким образом не давал себя уязвить или ранить.       Отчим Зика – ныне генерал морского флота Дерек Галлахад, был суровым и требовательным. Но по отношению к пасынку и жене – добрым и отзывчивым. Он умел огородить работу и свои рабочие отношения от семьи. Общих детей у них с Диной не получилось, но они и без этого могли жить счастливой семейной жизнью.       Потом Зик узнал от матери, что его отец нашел себе новую жену и них уже есть сын. Ему стало не по себе от услышанного. В какой-то степени он почувствовал себя брошенным и одиноким. Ненависть сразила его наповал, переполнив всё его существо.       Однако, став старше, он перестал питать эти чувства к отцу и его новой семье. Как-то раз, он в тайне от матери приехал к нему в Шиганшину – промышленный город, построенный у огромной дамбы, являющейся основным центром водного ресурса. Гриша так же был занят работой, а его сын Эрен рос, опираясь на свои собственные мечты и на любовь матери.       Зик отчетливо помнил, как отец обнял его, прося его о прощении. Младший и старший братья быстро нашли общий язык. Эрен, вдохновившись рассказами Зика о врачебном деле, и о том, что тот хочет помогать людям, тоже загорелся такой же мечтой.       – Папа меня любит, и тебя он тоже любит. Показывать просто этого не умеет, – сказал Эрен, когда они с Зиком стояли на вершине дамбы и смотрели на воду.       – С чего ты это взял? – удивился старший брат.       – Папа рассказывал про тебя. А еще он говорил, что хотел приехать и повидаться, но твоя мама запрещала ему. И он начал тебе писать письма. Но ты ни разу не ответил.       – О-о, – протянул Зик, понимая, что мать и здесь перекрыла общение отца с ним. – Вот мой адрес, пиши, я буду этому очень рад, – сказал он, вырывая страницу блокнота со своими данными. – И отцу скажи, мать ему теперь не запретит этого. Я позабочусь.       Дина сильно злилась, что её сын уехал и не сказал ей ничего. Так мало того, он еще и общался с Гришей. Это сильно уязвило её.       – Как ты мог?! Ты поехал к нему?! Что он тебе наговорил? – кричала Дина.       – Мама, пожалуйста, – Зик сохранял спокойствие. – Я сам принял такое решение, мне нужно было увидеть отца. Я познакомился со своим братом и его матерью Карлой. Очень милая женщина.       – Ты ещё и жил с ними?! – еще сильнее закричала Дина.       – Перестань кричать, прошу тебя, – повторил настойчивее Зик. – Он мой отец, и этот факт ты не заставишь исчезнуть. Пойми, я не хочу вычёркивать его из своей жизни, каким бы он не был, но это не значит, что я забуду тебя и отчима. Его письма не доходили до меня, но в них ведь нет ничего ужасного. Почему ты так поступила со мной?       Дина прикусила губу. Она отвернулась от сына к окну. Заплакала. Зик подошел и обнял её.       – Я думала, если его не будет в твоей жизни, то тебе будет легче жить.       С тех пор, Зик часто ездил к отцу, а иногда, даже привозил с собой Эрена, чтобы показать ему столицу. Дина, на удивление, с большой теплотой и радостью принимала мальчика. Зик показывал брату самые красивые места города, рассказывая историю и происхождение тех или иных названий. В одном из музеев Эрен увидел портрет королевской семьи.       – Какие красивые принцессы, – воскликнул мальчик.       – Если станешь высокопоставленным военным, сможешь увидеть их вживую, – усмехнулся Зик.       – Я хочу быть врачом, как ты. Хочу спасать людям жизни.       – Хочешь стать как я, а не как папа? – Зик растрогался от нахлынувших на него чувств.       – Папа уже давно никого не лечит. Больше сидит в своем подвале и пишет что-то, – ответил Эрен.       Стоило тогда задуматься, что это значило. Но тогда Зик решил, что у отца опять очередной приступ гениальности – в прошлом у него, бывало, такое, когда ему придет в голову идея, и он начинает ею грезить и жить. Отдает всё свое время и всего себя на осуществление этого.       Зик закончил школу с наивысшими оценками. Тогда же он получил поздравления от отца и брата. И был этому рад, как никогда. Мать и отчим сильно им гордились. Без особых проблем Зик поступил в королевский медицинский университет.       Ему нравились занятия. Он получал удовольствие от того, чем занимается и делал это великолепно. Все преподаватели хвалили его, и все хотели переманить столь ценный кадр на свою кафедру.       В тот день пару по биологии заменял профессор Том Ксавьер. Невысокого роста мужчина с очками в круглой оправе, немного крючковатым носом и несуразными руками, которые были отчего-то длиннее, чем у обычного человека. Именно тогда Зик впервые с ним познакомился. Всё началось с теории возникновения человечества, и молодой студент высказал свою точку зрения, которую, преподаватель принял тепло и оценил весьма похвально.       После пары Ксавьер попросил остаться Зика и поговорить. Удивительно, но профессор не был заинтересован в том, чтобы уговаривать молодого человека перейти под его руководство. Он лишь хотел задать пару вопросов, касательно самого существования человечества и их основополагающей роли на этой земле.       Тогда они проговорили до вечера. Зик был так очарован профессором, что на следующий день написал заявление о переходе на химико-биологический факультет, под руководство Тома Ксавьер. Весь университет гудел. Как же этот, неказистый с виду мужчина, смог привлечь под своё крыло такой талант? Сам Ксавьер был потрясен данным фактом, однако и рад в равной степени.       На последних курсах Зик уже присутствовал на операциях и даже ассистировал на некоторых из них. Его считали очень способным, и даже пару раз номинировали на королевскую награду за учебные достижения. Вскоре Зик стал старшим ординатором в одной лучших клиник столицы. По-прежнему виделся с профессором Ксавьер и даже был соавтором его научных статей.       В ординатуре он познакомился с еще одной выдающейся личностью – Еленой Фишер. Это была необычайно высокая девушка с коротко стриженными светлыми волосами и хищным взглядом, в котором крылась проницательность. Она была умна и очень сообразительна. Только Елена составляла достойную конкуренцию Зику и даже чуть было не заняла его место старшего ординатора. Сначала их отношения не задались. Елена всячески подмечала неточности и ошибки Зика, естественно не в диагнозах, а в обычной бумажной работе, которую никто терпеть не мог, кроме неё. Елена была дотошна в заполнении бланков и карт, и такого требовала ото всех. Перфекционистка, которая не терпела безалаберности. Она старалась быстрее Зика ответить на вопрос, быстрее него оказаться в процедурной, быстрее него войти в операционную.       Но втайне Елена восхищалась им.       Хистория Райсс       Наследница королевской крови. Рядом стояла её сестра Фрида, будущая королева. Её чёрные волосы, словно живые, шевелились от легкого ветерка. Хистория смотрела на построение солдат разведкорпуса, городской стражи и военной полиции. Слушала речь их верховного генерала армии Дариуса Закклая. Но наблюдала молодая принцесса только за одним человеком. Фрида это знала. Знала, по ком трепещет сердце младшей сестры. Её тронула легкая ухмылка.       – Правда он хорош собой? – спросила Фрида, подпихивая локтем Хисторию.       Она засмущалась и перевела взгляд на поручень.       – Я… я не…       Фрида звонко засмеялась. Её так умиляли первые нежные чувства младшей сестры.       – Позови его на свидание, он тебе не посмеет отказать. Ведь ты – принцесса, – предложила старшая сестра, продолжая улыбаться.       Хистория зарделась.       – Не понимаю, о чём ты, – замотала головой она.       Фрида снова засмеялась.       – О, ну, конечно. Ты не скрываешь своего взгляда, а когда речь идёт о нем, ты сразу вся во внимании.       Хистория смутилась.       – У нас с ним разница в лет десять, может даже больше. Мы не… – начала она, немного помолчав.       – Малышка, дорогая. Ну что ты близко воспринимаешь все к сердцу? – Фрида потрепала Хисторию по голове.       Послышалась команда и все солдаты разбежались.       – Учения, – пояснила Фрида. – Или понты для приезжих. Пойдём, поднимемся повыше, заодно посмотришь, как твой Эрвин Смит мастерски использует УПМ.       – Он не мой! – взвизгнула Хистория.       Она помнила тот день. Вся королевская семья поехала на море в самый разгар лета. Хистория и Фрида больше всех любили купаться, они очень рано вставали и бежали на пляж. Иногда без сопровождения. Солнечное утро не предвещало никакой беды. Фрида всегда плавала далеко, а маленькая Хистория доплывала до места, где могла достать ногами дна. Но в тот день она решила проплыть дальше. И не рассчитывала на большую волну, которая накрыла её с головой. Она потеряла ориентацию, кое-как смогла всплыть, жадно хватая воздух и пытаясь закричать, но ничего не получалось. А после её снова накрыло с головой.       Её спасли. Сначала она подумала, что это была Фрида. Но это был офицер, в промокшей насквозь форме он склонился над принцессой, обеспокоенно смотря ей в глаза. Подбежала Фрида, сетуя на себя, за то, что недосмотрела за сестрой. Хистория закашлялась, выплевывая соленую воду. Старшая сестра тут же упала рядом с ней на колени и начала обнимать. Потом повернулась к Эрвину, и начала благодарить его. А Хистория тем временем с благоговением смотрела на своего спасителя. Её сердце затрепетало сильнее, когда он вызвался нести принцессу на руках. Он дал слово, что никому не расскажет о происшествии, однако в ответ взял обещание, что девушки без присмотра больше не будут плавать в море.       Хистория прижималась к нему, обвивая своими тонкими ручками его шею. Периодически ловила встречный взгляд пронзительно голубых глаз и тут же опускала голову, смущаясь. И именно с тех самых пор её разум был занят им.       Вечерами она представляла себе идеальную жизнь с ним, которой не суждено случиться. Юная леди всё еще надеялась на возможно взаимные чувства.       – Откуда же им взяться? – спросила без укора Фрида. – Ты сама говоришь про разницу в возрасте. Пусть он в отцы тебе не годится...       – А сколько ему лет? – торопливо перебила её Хистория.       – Мне ж почём знать, я не заглядывала в его личное дело. Может быть не в отцы, скорее, в братья...       Она вздрогнула при этом слове. Хистория подумала, что она так тяжело переживает утрату старшего брата, которого сама она помнила мельком, и то в не очень приятном свете.       – И? – ждала продолжения младшая сестра.       – Ты его совсем не знаешь, – грустно отозвалась Фрида.       В ее словах был смысл – это была детская влюбленность, которая начала превращаться в нездоровую одержимость. Она помнила момент, когда узнала, что у него есть девушка, некая Мари. Было такое чувство, словно вырвали сердце и легкие, и не знаешь, как дышать, и как жить дальше. Тогда Хистория прорыдала весь день, а Фрида отчаянно пыталась её успокоить. Но всё было безуспешно. И именно тогда, когда её истерика не прекращалась, юная принцесса захворала. Хистория не вставала с постели, не ела, и отказывалась от приема лекарств. Врачам говорила, что ничего не беспокоит, но вид был болезненный. Не опускающаяся повышенная температура, переходящая в жар и бред. Походило на вирус, из-за стресса упал иммунитет, и она подхватила простуду. Фриде кое-как удалось выходить сестру, именно ей маленькая принцесса доверяла и готова была подпустить к себе. Ведь именно Фрида знала природу несчастий Хистории, и именно она могла её понять.       Через два месяца принцесса снова вышла в свет. Она по-прежнему была подавлена, но на людях этого не показывала. Все думали, что недуг отступил и Хистория в порядке. Но некоторые очень надеялись, что принцесса не выкарабкается.       Примерно в тот же период политическая ситуация накалялась. Марли заняли без кровопролития соседнюю страну и подбирались медленно к границе королевства. Все силы были брошены на защиту их. Разведчики первым делом отправились в опасную и уязвимую на тот момент часть Эльдии. Хистория снова впала в отчаяние. Она опустилась до глупой попытки выпросить у отца телохранителя, желая возле себя оставить одного единственного. Род Райсс вышел из себя:       – Чего ты там удумала?! – рявкнул он. – Королевский дворец самое безопасное место! А теперь ступай, займись делом и не мозоль мне глаза!       Хистория в слезах выбежала из кабинета отца и врезалась в его верную «тень» Георга Ван Кайна по прозвищу Северянин, который занимал пост главы внутренней службы безопасности. Он деловито повернул голову набок, широко улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов.       – Кто это тут у нас? – промурлыкал Северянин, опускаясь на колено перед принцессой. – Ваше Высочество в слезах? Могу я исправить это?       Хистория покачала головой.       – Ну-ну-ну, – покачал головой Северянин, удерживая принцессу от побега. – Вы даже не дадите шанса вашему покорному слуге?       Она сразу смекнула, что человек перед ней в состоянии сделать многое. А будет ли? Но попытаться можно было…       – Я бы себе хотела… защиту, – начала Хистория. – Телохранителя.       – Так-так-так, – у Северянина блеснули глаза. – Кто-то конкретный у вас есть на примете?       Хистория осторожно взглянула в его глаза и поразилась их исключительной глубине.       – Эрвин Смит, – прошептала она, понимая как волна краски заливает её лицо.       Но Северянин даже не улыбнулся, как бывает у взрослых детям – этой снисходительной улыбочкой. Он понимающе кивнул, даже сделав излишне серьезный вид.       – Как пожелаете, – почтительно сказал Северянин. – Если это прекратит ваше уныние, то я немедленно отдам соответствующие распоряжения.       Хистория поразилась тому, как этот человек так легко согласился выполнить её просьбу. Именно так и делают все подчиненные у королей? Для неё подобное было совсем необычно. Она даже растерялась и не смогла и слова вымолвить, хотя надо было сказать хотя бы «спасибо».             

***

      Она сидела у себя в комнате и читала книгу. О чем было её чтиво – вопрос интересный. Глаза бегали по строчкам, не вникая в их суть. Мысли Хистории были заняты другим. Род Райсс отдал распоряжение приготовить его большое имение Утгард, находящиеся далеко на севере, подальше от опасной границы, для возможного переезда туда всей его семьи. А так же семьи других знатных дворян, входящих в правление, так называемый – совет лордов, должны будут временно, при накаливании ситуации с Марли еще больше, туда незамедлительно отправиться. Преимущественно это касалось детей знати, не вхожих в совет, а те, кто составлял его, должны будут уповать на безопасность столицы. Это, конечно, не означало, что Сина беззащитна, но превентивные меры всегда необходимы. Ходили слухи, что канцлер даже подготовил списки претендентов на посты телохранителей и в него должны будут так же входить лучшие выпускники академии, закончившие успешно практику.       Фрида сидела за фортепиано и разыгрывала различные композиции. Хистория решилась всё рассказать ей и про Северянина в том числе.       – Так и сказал? – спросила старшая сестра, когда младшая закончила свой рассказ. Она была немного настороженна. – И ничего больше?       Хистория покачала головой. Фрида призадумалась.       Неожиданно в залу вошли средние сестры Хистории: Флориана и Авелия. Они уже знали были в курсе недавних событий и обе пребывали не в лучших своих настроениях.       Флориана была на год старше Хистории. Они были очень похожи между собой, словно близняшки. Вот только волосы у первой были немного темнее, почти рыжеватые, как у её матери – Леди Урсулы Райсс. И носила она всегда их длинные, почти до поясницы, распущенными. Флориана была лишне избалована, и меньше всего дружна со своей младшей сестрой.       Авелия старше Хистории на три года. Она была девушкой с пышными формами, одевалась принцесса элегантно и вела себя так же, подражая манере своей матери. Её волосы всегда убраны в высокую прическу, так же в манере Леди Райсс.       Стоит упомянуть, что Хистория – внебрачная дочь, от одной из любовниц Рода Райсса. Не трудно догадаться как к ней относились все во дворце.       – Что вы обсуждаете, девочки? – спросила она, прыгая на диван между Хисторией и Фридой.       – Что ещё могут обсуждать девочки? Конечно же мальчиков, – засмеялась Фрида.       – Какая важная и нужная тема для разговоров, – саркастично отозвалась Авелия, сохраняя суровость в голове. – Не хотите поговорить о нашем скором отъезде?       – А это подлежит необходимому обсуждению? – язвительно ответила Фрида, только без суровости в голосе. – Кажется, это только мера безопасности и решение ещё не принято.       – Не хочу уезжать, почему отцу взбрело это в голову? – возмутилась Флориана.       Хистория понурила голову.       – На это есть веские причины, – Фрида повысила голос. – Мне сколько раз еще нужно повторить, что ещё ничего не решено?       – Повторить, – передразнила её Флориана. – Причины…       Фрида резко вскочила с места, возвышаясь над младшей сестрой. Глаза её пылали.       – Ты хочешь нарваться на неприятности? – сурово спросила она. В такие моменты Авелия с её подражанием матери выглядела её бледной копией по сравнению с Фридой.       Флориана злобно посмотрела на Хисторию.       – Это все она со своим нытьем довела отца до такого решения, чтобы нас выселить! – вскрикнула она, тыкая пальцем в младшую сестру. – Почему из-за этого бастарда страдаем мы все?       Хистория выбежала из общей залы, но напоследок успела услышать характерный шлепок. Возможно, Фрида дала затрещину Флориане.       Она бежала по коридорам, надеясь найти тихое место и отсидеться там. Все эти разговоры о её происхождении были невыносимы и оскорбительны. Это задевало её очень сильно, и Флориана это знала. И каждый раз, стоит ей получит нагоняй, она вспоминала младшую сестру и то, что она является полукровкой и успешно припоминала это, отводя от себя внимание. Иногда срабатывало беспроигрышно.       Хистория вышла в сад. Здесь всегда царила тишина, а воздух наполнялся ароматом цветов. Она присела на уютную лавочку, расположенную прямо под величественным дубом. Это место ей особенно нравилось. Широкие листья дерева предоставляли ей убежище от солнечных лучей в прохладной тени. А рядом стояли клумбы с камелиями, аромат которых ей всегда нравился. Почти всё свободное время юная леди проводила здесь вместе с Фридой. Иногда Хистория открывала в себе художницу, приносила с собой блокнот и карандаш, чтобы начать рисовать.       Однако все ее мысли были направлены на то, чтобы Флориана не пришла и не испортила настроение окончательно. Их конфликты становились все сложнее для Хистории. Ей все труднее переносить унижения, которые каждый раз становились все глубже и болезненнее. И даже словно изощреннее.       Внезапно Хистория услышала голоса, доносящиеся из кабинета ее отца, окна которого выходили частично в сад. Она приблизилась, чтобы лучше расслышать.       – … я сразу начну, – голос принадлежал Дариусу Закклаю. – Почему один из лучших тактических умов, который стоит десятки ваших, в архивах просиживающих штаны умников, отправляется невесть куда в качестве телохранителя? Любой громила отлично справится с этой миссией.       – Во-первых, – властно проговорил Род Райсс, – я не потерплю данных высказываний здесь. Во-вторых, это предварительные списки.       – Прошу прощения, канцлер, – раздался голос Георга Ван Кайна. – Могу я объяснить причину такого выбора генералу?       У Хистории внутри всё похолодело.       – Рядом с королевской семьей, далеко от дома, должен находиться человек, специализирующийся на разведке, – спокойно продолжил Ван Кайн. – А вы полагаете, что один Эрвин Смит решает все ваши проблемы? Уверен, у вас есть много других солдат. К тому же этот, в данный момент, находится под моим непосредственным руководством, как и многие разведчики. Их исключительная особенность в большей степени – моя заслуга.       – Речь идет о войне. О землях, которыми будут править ваши дочери. Без адекватной тактики мы не сможем выиграть. У нас нет такого передового оружия, и мы можем брать только хитростью. Нельзя ставить на эффект неожиданности разведчиков и УПМ. Марли серьезная угроза. Нам нужен ум Эрвина Смита, – продолжал Дариус Закклай, скорее в этот момент смотря на канцлера, а не на Северянина. – Нам нужны все средства.       – Насколько мне известно, – ответил Георг Ван Кайн, – наш министр иностранных дел Аурилл вёл переговоры с Марли, и никаких агрессивных движений они применять в отношении Эльдии не собираются. Я напомню, что страна, в земли которых они вошли, согласилась тесно сотрудничать с ними. Как когда-то это делали мы добрых лет сто назад, получая от Марли драгоценные технологии.       – Все мы помним как они рыли котлованы в Синих горах ради нужного минерала, – фыркнул Дариус. – Тогда у них не срослось что-то. Сейчас марлийцы опять в нем нуждаются, и помяните моё слово – очень скоро будут здесь.       – Когда мы последний раз вступали с ними в открытый конфликт? – спросил Северянин, вызывая у генерала, скорее всего, озадаченный вид. – Очень давно. Марли не пойдут в лоб – это я вам с крайне большой вероятностью могу гарантировать. Однако не всё в наших силах предвидеть, в том числе и решения их власть имущих, отсюда и осторожность. Но не доводите до паранойи.       – Вас так послушать, то Марли вестники безвозмездного просвещения! – громко гаркнул Дариус.       – Скорее не сторонники показного насилия, – ответил Георг Ван Кайн. – Сражаться Марли будет не на поле битвы, а на поприще в котором я больше двадцати лет...       – Принцесса Хистория? – зазвучал знакомый голос прямо над головой. – Доброго вам дня.       Она испуганно вскочила от неожиданности. Перед ней стоял Эрвин Смит, почтительно кланяясь.       – День добрый, – с трудом вымолвила Хистория. – Я вас здесь не ожидала увидеть.       Она почувствовала, что начинает краснеть, а его взгляд был так проницателен...       – Я тоже не ожидал оказаться здесь, – усмехнулся он. – Срочный вызов канцлера.       Хистория даже знала повод.       – Почему? – всё же спросила она, ковыряя ноготь, а затем нервно одергивая себя.       – Трудно сказать, причин может быть много, особенно сейчас.       – Вы правы, – Хистория проглотила нервный смешок. – Я… Кажется, я знаю, почему вас вызвали.       Эрвин удивлено вскинул брови. Хистория указала на распахнутое окно.       – У военных иногда такие громкие голоса. Их слышно против воли, – сказала она, пытаясь справиться со своей неловкостью.       – Это верно.       – И вы меня не спросите, что я узнала? – спросила Хистория, заламывая себе руки и следом нервно себя одергивая.       – Будет невежливо с моей стороны спрашивать подобное, – спокойно ответил Эрвин.       – А если я все же скажу?       – Если вы испытываете в этом крайнюю необходимость, я вас выслушаю.       – Кажется, вас хотят отправить с королевской семьёй далеко на север, в папи… в имение канцлера, – начала Хистория, поглядывая иногда на Эрвина и уводя взгляд. Он внимательно смотрел на неё. – Как телохранителя. Дариусу Закклаю это идея не нравится, а вот Георгу Ван Кайну, кажется, напротив. Генерал считает вас отличным тактиком, и что без вас не выиграть…       Хистория замолчала, увидев улыбку на лице Эрвина. Кажется, её речи его забавляли.       – Если вас беспокоит, что без меня невозможно будет выиграть какие-либо сражения, то я вас уверяю – помимо меня в королевстве много других превосходных квалифицированных офицеров.       – Вы же не будете рады такой работе? – спросила вдруг Хистория. Ей стало необходимым узнать его желание.       – Принцесса, – ласково проговорил Эрвин, – служить короне для меня честь. Радость – это немного про другое.       – И что же лично вам доставляет радость?       – Чувство выполненного долга.       Хистория поджала губы. Он мастерски ушел от прямого ответа. И комар носа не подточит. Чтобы его расколоть нужно быть либо хитрее, либо использовать приемы грубые. На первый вариант у Хистории не хватало опыта, а на второй не позволяла её тактичность. Она смиренно приняла его игру.       – Только не говорите, что я вам что-то сказала, – Хистория попробовала поиграть по его правилам. – Пусть это останется между нами.       – Само собой, – согласился Эрвин.       Хистория взглянула на него. Прямо позади него увидела свою сестру Флориану. Та язвительно улыбалась, передразнивая младшую сестру. Хистория испытала неподдельный ужас. Это не ушло от внимания её собеседника. Он обернулся, но Флориана тут же исчезла за колонной.       – Вероятно, ваша сестра хочет привлечь к себе внимание, – заметил Эрвин, медленно поворачиваясь обратно.       – Моя сестра хочет в очередной раз напомнить мне о моём происхождении, – ответила мрачно Хистория.       – Если вы хотите, я могу её отвлечь, а вы успеете от неё спрятаться, – предложил Эрвин. Хистория не была готова к принятию помощи от него.       – Ох, не стоит портить себе настроение на весь день и вступать в разговор с ней. Поверьте, Флориана не отличается вежливостью.       – Да, я знаю.       Хистория удивлённо взглянула на Эрвина, а он в ответ многозначительно посмотрел на окно.       – А-а, – протянула Хистория, – тогда почему вы предлагаете мне помощь?       – А почему нет? – ответил он, устремив свой взгляд прямо на нее.       Хистория покраснела. Ее сердце бешено билось в груди, а в ушах звенело. Она не могла даже нормально дышать.       – Мне пора, – сказала быстро Хистория, разворачиваясь и убегая от него подальше.       Она бежала пока не выбилась из сил, спряталась за колонну и присела, переводя дух.       «Вот идиотка!» – ругала себя Хистория. Но, с другой стороны, она радовалась, что ей хотя бы удалось немного побеседовать с ним.       Тем временем Флориана, наблюдавшая за младшей сестрой и видевшая, как та краснеет от страстного возбуждения, стоит ей столкнуться взглядом с этим солдатом, решила использовать эту ситуацию в своих интересах. Она подошла к Эрвину, который стоял в нерешительности после побега принцессы – следовать за ней или оставить её в покое.       – Вот же истеричка, – сказала Флориана. В ее голове зародилась идея. Она отметила, что он, хоть и старше ее, очень привлекателен.       – Добрый день, принцесса, – ответил Эрвин, тактично делая поклон, как полагается при приветствии знати.       – Рада вас видеть, – Флориана растянулась в фальшивой улыбке. – Как вам моя младшая сестра?       – Простите? – спокойно переспросил Эрвин.       Флориана заметила, что с ней он так не заискивает, как с Хисторией. Это её задело.       – Моя младшая сестрёнка истекает сладострастной истомой, это же очевидно. Вы разве не заметили?       – Прошу прощения, – продолжал отвечать Эрвин, оставаясь на грани равнодушия и тактичности, – я не понимаю о чём вы.       – Моя сестра хочет вас, что тут непонятного? – раздраженно бросила Флориана. – Я могу вам заплатить, чтобы вы её… ну вы поняли.       – Нет.       – Вы военные все такие тугие? – продолжала язвить Флориана. Она знала, что он все понимал. – Я вам заплачу за секс с моей младшей сестрой!       – Это выходит за рамки моих должностных обязанностей, – Эрвин не поддавался на провокации Флорианы, сохраняя ледяное спокойствие.       – Ты что, совсем не понимаешь меня? – перешла на более агрессивный тон Флориана. – Я заплачу тебе, как за сверхурочные.       – Вынужден отказать, – Эрвин сохранял непроницаемую маску на своём лице. – Такого рода подработка неприемлема для меня.       Флориана закипела от злости. Его непоколебимость, как у бездушного механизма, её выводила из себя.       «Ладно, зайдём с другой стороны», – подумала она.       – Ты отказываешь принцессе, – медленно проговорила Флориана. – Неужели не понимаешь, какие преимущества можешь получить от такой близости?       – С некоторых пор я перестал смотреть на людей, как на средство для достижения своих целей.       Флориана молча взглянула на него, осознавая, что Эрвин непроницаем. Ей пришлось признать, что он отличается от многих других людей, с которыми она имела дело.       – Какой занимательный разговор, – перебил готовую к новой словесной акате Флориану канцлер.       Эрвин все это время видел Рода Райсса, который присутствовал почти с начала разговора, с любопытством ожидая, чем же он окончится, и жестом просил его не выдавать.       – Папа! – вскричала Флориана. – Он мне предлагал непристойности!       Канцлер перевёл суровый взгляд с дочери на подчиненного.       – Накажи его, папа! – настойчивее повторила Флориана. – Этот…       – Закрой рот, – резко, но спокойно перебил её канцлер. Он взглянул на Эрвина. – Генерал и глава службы безопасности уже собрались в моём кабинете. Прошу, проходите, я задержусь лишь на некоторое время, – Род Райсс взглянул на Флориану, она возмущенно смотрела на своего отца. Когда Эрвин ушел, он продолжил: – Что ты себе позволяешь?       – Я позволяю? Ты бы слышал…       – Я всё слышал, – оборвал её канцлер, вынуждая Флориану растеряться. – Нужно быть хитрее. Я не потерплю подобного больше. Ты меня поняла?       – Более чем, – обиженно ответила ему Флориана.       – Ни одна из твоих сестёр никогда такого себе не позволяла.       – Хистория предлагала себя вот этому, как ты там его назвал, и он был не против!       – Уйди с глаз моих, – устало сказал Род Райсс. – Мы с тобой серьёзно поговорим позже, сейчас у меня есть дела важнее.       Флориана недовольно пробормотала:       – У тебя всегда важные дела.              Жан Кирштейн       Жан родился в богатой и обеспеченной семье, которая владела внушительным количеством фабрик по производству шёлка. Семья Кирштейн поставляла ткань даже на пошив королевской семьи, чем заслужила почет и привилегии. Однако не только они были привилегированным семейством в городе Сина. С ним в одном ряду стояли Арлерты и их ювелирное производство. Диадема принцессы Фриды была сделана одним из членов их семьи. Аккерманы, одно из древнейших семейств, которым было давно доверено руководить банками и даже владеть некоторыми из них. И недавно, они породнились с семейством Азумабито, которое занимало нишу в торговых путях. В юриспруденции заседало семейство Ботт, и все адвокатские конторы в столице принадлежали им.       Быть одним из золотой молодежи неплохо. Но вот только ты сам себе не принадлежишь. Ты всего лишь разменная монета, и в будущем твои дети тоже будут способом вложения. Это не могло не опечаливать. И Жан, который очень долгое время жил кутежами и, что называется, «одним днем», решил для себя стать независимым. Он сам поступил в королевское военное училище, идя против воли своих родителей. Однако потом они быстро обернули это в свою пользу и решили, что если их сын займет место в королевской гвардии, то какая же это будет гордость для них.       Поступил Жан туда с большим трудом, он был лишен поддержки родителей и поэтому приходилось рассчитывать на свои силы. А очень трудно понять их потенциал, когда ты всю свою жизнь был под крылом обеспеченных и влиятельных взрослых.       В одном потоке вместе с ним поступал и Марко Ботт, с которым Жан, когда-то в детстве был очень дружен. Однако потом средняя школа разделила их, и они начали видеться все реже и реже, пока вовсе не перестали. Увидеть старого товарища было для Жана, словно лучиком света во тьме. Марко как раз из тех людей, кто мог зажигать твой собственный огонь и вселять уверенность в завтрашнем дне. Такому как он, точно возможно стать капитаном отряда, а то и дослужиться повыше.       Помимо предстоящего теста, к которому Жан усердно готовился, была практика в военных условиях. Условия эти создавались искусственно на специальных полигонах далеко за городом, а то и в других вовсе. Для этого нужно всем отделениям ехать в лагеря, сосуществовать в полевых условиях, к которым кадеты королевской академии не привыкли.       Первым делом необходимо определиться со взводом, назначить капитана и организовать условия проведения. Основная задача данной практики состоит в умении работать в команде, доверять командиру и выполнять беспрекословно его приказы, а командиру брать ответственность за своих подчиненных и принятые решения. На этом этапе выделяются все положительные и отрицательные качества кадета, как будущей военной единицы. И результат записывается в личное дело, а после, при выборе направления подразделения, полностью изучается. Кадету в праве отказать, если результат будет невпечатляющим.       Три дня в военных условиях, с индивидуальными заданиями. Такое мероприятие контролируют старшие по званию, а иногда может лично заявиться генерал армии или министр, что, конечно же, бывает редко, однако случай не исключительный. По окончанию практики, кадета могут отчислить, или понизить в звании, если у него таковое имелось до поступления. Поэтому предстоящая практика в конце первого курса не могла не тревожить. Хотя некоторые относились с полным равнодушием к этому, как Райнер Браун, например.       Жан каждый раз пыхтел паром, когда видел его на каждых выходных в баре с очередной красоткой. У него самого тоже бывали девушки, но он не менял их как перчатки. У него хотя бы была совесть. Впрочем, от осуждения персоны Райнера он старался воздерживаться.       Марко предложил возможную комплектацию собственной команды и пригласить Армина Арлерта и Сашу Браус.       – Он хоть и слабоват физически, но зато по тактике равных ему нет, – говорил он, когда сидели на перерыве в столовой.       – А Саша? – спросил Жан, поднося ложку с супом ко рту.       – Она отличный солдат. Послушный, сильный… а еще Саша умеет стрелять из лука. Это очень может пригодиться, если придется вести разведку и не привлекать внимания.       – Такое себе умение. Скажи, что ты запал на неё, и я перестану спрашивать, – засмеялся Жан.       – Я вообще-то серьезно, – голос Марко словно прямым текстом говорил ему, что «я огорчен до глубины души твоими словами».       Жан увидел выражение лица товарища и чуть не поперхнулся едой. Он откашлялся и извинился. Марко был парнем отходчивым и через минуту уже беззаботно продолжил болтать дальше.       – Может вечером сгоняем куда-нибудь? Проветримся? – предложил Жан. – У меня уже кипит башка от подготовки к завтрашнему тесту. Сходим в одно неплохое заведение, там можем еще раз обсудить состав возможной команды.       – Ты надеюсь не забыл, что капитанами команд будут только кадеты с лучшими показателями по тесту? Так что предлагаю подготовиться, чтобы потом и обсуждать набор команды уже серьезнее, а не в теории, – подметил Марко, допивая чай.       – Какой ты скучный. Давай хотя бы на часок. Между прочим, отдых тоже полезен.       Марко сдался.       – Я запомнил: только на часок.       Они переоделись, прошли КПП, отметившись в журнале. Каким образом Браун, который всегда где-то шнырял ночами, не получал выговоры, за это?       Улицы были забиты народом, который торопился домой с работы. Жан и Марко в своей кадетской форме привлекали внимание молодых студенток. Это подогревало самолюбие. Ох, как подогревало. Но вот Марко, наоборот, как будто стыдился, что на него обращают внимание, и поэтому ускорил шаг. Нельзя исключать, что в его мыслях появилось сожаление о том, что он согласился на эту прогулку.       В баре было светло и уютно. И что самое главное – почти безлюдно. Жан выбрал место у окна. Марко послушно последовал за ним. Они заказали, конечно же, безалкогольный сок. Официантка без тени насмешки приняла заказ. Явно понимает, что перед ней кадеты, пусть и без формы, по лицу их уличить можно сразу, а им нельзя употреблять алкоголь, а время хорошо провести охота.       – Давай всё же представим, что ты командир команды. Вот кого бы ты взял? – вернулся к разговору Жан.       – Я уже тебе назвал кандидатов, – Марко отпил немного вишневого сока. – А если быть честным, то неважно кого набирать. Будучи командиром, тебе выбрать не шибко дадут, если выбор вообще будет. Тут же главное умение — сформировать что-то из имеющегося. Я, кстати, считаю, что у тебя бы получилось.       – Правда? – без особого энтузиазма отозвался Жан.       – Конечно. Я уверен, у тебя есть задатки лидера. Только ты их, почему-то, видеть не хочешь, – ответил Марко, а потом чуть слышно добавил. – И не только это.       – Скажешь тоже, – махнул рукой Жан. Потом задумался, может, Марко прав. – Ладно. Давай поболтаем о чем-нибудь не касающееся учебы. Так и крыша поехать может.       Марко рассмеялся.       – Это точно.       Жан сделал пару глотков.       – Давно хотел спросить, – неожиданно начал он, – у тебя есть девушка?       – Ну-у, – Марко чуть не поперхнулся. – Как-то не довелось.       – О, я думал тебя кто-нибудь ждет дома. У тебя же тоже родители заинтересованы в удачном браке для их семейных дел.       – А у тебя есть кто-нибудь? – спросил Марко в ответ.       – Нет. Была, но не срослось.       – Обидно.       – Обычное дело, – махнул рукой Жан. – Как твои родители отнеслись к твоему поступлению в академию?       – Как и все родители таких детей как я, – многозначительно скривился Марко. – Сначала моих стараний не оценили. И сейчас они ждут, когда же я оступлюсь и попрошу их о помощи. А твои?       – Смирились, – Жан допил свой сок. – У них есть кому оставить свое наследство, и они очень быстро успокоились и приняли мое решение.       Неожиданно в бар завалился Райнер. Жан быстро пересел спиной к нему, прямо рядом с Марко.       – Тут этот Браун! Может, не заметит, – прошептал он, пытаясь придать себе более-менее непринужденный вид.       – А если заметит, что с того? – хохотнул Марко, немного поворачивая голову в сторону, в которой находился Райнер.       – Не хочу с ним пересекаться, – Жан одернул Марко от затеи повернуться.       – И все? – усмехнулся Марко. – Сказать по правде, я тоже.       Райнер начал приставать к девушке за соседним столом. Благо, Браун не из тех, кто внимателен к окружающему его миру, если мысли заняты одним. Он начал флиртовать с незнакомкой.       – Меня сейчас стошнит, как он банален, – сморщился Жан.       Марко только повеселился с этого.       – Да брось, – хохотнул он. – Кто-то же ведется. Что ты так психуешь?       – Я не психую! – шикнул Жан, пытаясь придать себе непринужденный вид. – Просто… бесит.       Марко усмехнулся, дергая плечами. Девушка предложила Райнеру сразиться, чего трудно было не услышать. Она гордо вышла из-за стола, Райнер последовал за ней. Парни переглянулись.       – Ты подумал о том, о чем и я? – спросил Марко.       – Ага. Погнали, – кивнул Жан.       Они вышли на задний двор бара, спрятавшись за забором. Бой начался так же быстро, как и закончился. Жан оторопел от увиденного. Райнер. Тот самый бугай, которого так просто не победишь в схватке один на один, был опрокинут хрупкой девушкой. Ничего себе!       – Ты видел? – сказал Марко, округляя глаза. – С ума сойти. Как она его…       – Ага. Интересно, кто эта таинственная незнакомка? – мечтательно сам себя спросил Жан.       Девушка ему с первого взгляда понравилась. Красивая. Стройная. Волевая. Изящные длинные и черные волосы, миндалевидный разрез темных глаз, придающих её внешности некий шарм.       Марко повернулся к Жану, чтобы заглянуть в его глаза. Если бы последний не был слепым ослом, то увидел нечто во взгляде своего товарища. Но он не увидел. Восхищение незнакомкой накрыло его с ног до головы. Жан готов был бежать следом, чтобы познакомиться с ней несмотря на то, что она уже одного желающего перекинула через себя.       После этого вечера не было ни дня, чтобы Жан не думал о ней. Об этой девушке. Он постоянно говорил о ней с Марко и часто слышал от него полнейшее равнодушие. Его занимало другое.       Марко давно заподозрил в себе зарождающиеся чувства к своему другу и соседу по комнате. Он сначала отрицал. Не мог смириться с мыслью, что ему хоть как-то могут быть интересны парни. Марко рос в очень консервативной семье, где мужеложество считалось постыдным, и данные чувства вызывали в нем только страх. Это чувство давило с такой силой, что в итоге вызывало гнев и ненависть на родных, на религию и весь мир, за его несправедливость.       Потом наступило нечто похожее на торг с самим собой. Марко пытался себя убедить, что это не влюбленность и не страсть. Что, дескать, есть чувства, но они несерьезные и вообще скоро пройдут. Но чувства не проходили. Напротив, становились сильнее.       Чем дальше заходила дружба между Марко и Жаном, тем сильнее внутри они росли и начинали вырываться наружу. От такого и нетрудно словить депрессию. Марко боялся своих чувств, боялся их проявить и боялся быть отвергнутым, а еще хуже – оказаться объектом ненависти возлюбленного.       Марко ревновал Жана. Очень ярко, даже порою, не ожидая от себя такой реакции. И вот сейчас эта девушка из бара! Она затмила всё сознание Жана, который теперь бредит ей. А Марко вынужден мучаться в агонии чувств, с которыми ему не совладать и которых ему уже не понять.       В один из вечеров они сидели в комнате и готовились к тесту, который намечался совсем скоро.       – Вот же, гадость, – скрипнул зубами Жан, в очередной раз допуская глупую ошибку и ругая внутри себя за это.       – Сосредоточься, – спокойно сказал Марко, отрываясь от чтения. – Ты думаешь не о том.       – Да сосредоточен я!       Подготовка и ожидание вызывало нервяк у, и без того измученных, кадетов. Жан психовал. Марко пытался сдерживаться и прислушиваться к разуму.       – Нет, – не меняя интонации произнес он.       Жан психанул. Швырнул тетрадь в стенку, схватил куртку и собирался выйти. Марко грустно провожал его взглядом.       – Возвращайся, – тихо произнес он.       Услышал ли его Жан, сказать было трудно. Парень со всей силы захлопнул дверь, по коридору раздавались тяжелые удаляющиеся шаги. Марко впал в отчаяние. Он зарыдал. Как это обычно бывает от бессилия и от осознания этого бессилия. Военный кадет. С такой силой и таким рвением поступал сюда. И теперь, из-за какого-то напыщенного коня разрывать свое сердце и душу, изводя разум? Это не входило в планы.       Надо его выкинуть из головы.       Надо.       Проще сказать, чем сделать. Ох, как просто говорить всё в своей голове. А наяву? А наяву-то всё куда сложнее.       Почему?       Почему?       Почему?       Сам не понимая, что происходит с телом, которое теперь подчинялось какой-то другой части мозга, Марко уже бежал следом за Жаном. Тот стоял под дождем, дыша свежим воздухом. По его глазам было видно – он сожалеет о том, что вспылил.       – Марко, – звук собственного имени показался таким сладким из его уст, – я хотел извиниться. Не стоило мне так вести себя. Я совсем перестал адекватно мыслить из-за теста и практики. Это не оправдание, я знаю. Но я всё равно прошу тебя меня простить…       Марко продолжал стоять перед ним. Его глаза во всю смотрели на него. Жан увидел это. Он словно испугался. Хотел что-то спросить, но рот замер и не мог больше говорить.       – Я люблю тебя! – прокричал Марко.       Прокричал с болью в голосе, борясь с самим собою. Жан смотрел на Марко, который, теперь не смущаясь своих чувств предстал перед ним обнажив их.       – Люблю тебя, – уже прошептал Марко, отводя взгляд и теряя силы.       Это был крик отчаяния. Марко словно пытался сказать уже всем как будто бы понятное. Он тяжело дышал и ожидал ответа.       – Ты это сейчас серьезно? – чуть ли не с испугом спросил Жан.       Он никогда не считал себя гомосексуалистом. Его всегда привлекали девушки, и он пользовался у них успехом. И он никогда бы не подумал о том, чтобы поцеловать парня. Однако ему это и не требовалось. Марко уверено шагнул вперед. Схватил Жана за куртку и притянул к себе. Его губы прильнули к нему. Такие мягкие и требовательные. Жан уперся ладонями в его грудь и оттолкнул. Первое что пришло в голову это то, что их могут увидеть. А за этим ничего хорошего не последует. Марко смущенно отвернулся, кажется, он невнятно произнес «прости» и спешно убежал. А Жан стоял в полной растерянности. Ему казалось, что это происходит не с ним. Происходит с кем-то другим.       Поцелуй ему понравился? Если нет, то почему внутри такое жгучее чувство, которое требует продолжения?       Пик Фингер       Семья Пик состояла из неё самой и отца. Мать умерла при родах. Отец воспитывал дочь один. За всю его жизнь, у него не было больше женщины. Мистер Фингер носит траур по своей жене до сих пор. Он не отмечает никаких праздников, включая дни рождения Пик.       Отец Пик не был тираном, наоборот, после смерти жены, дочь стала единственной частичкой покойной возлюбленной, к которой он очень бережно относился. Мистер Фингер всегда был заботлив, в меру строг, в меру баловал дочь. Когда Пик исполнилось четыре, она упала с детской качели и сломала ногу. Как позже выяснилось, специфическим образом были повреждены коленный и тазобедренный суставы, один из них необходимо заменить на искусственный. Процедура эта не бесплатная. Тогда же наступил один из самых тяжелых периодов в их жизни. Отец влез в кучу долгов, чтобы оплатить лечение. Работал сутками напролет. Продал почти всё имущество. Девочку удалось вылечить, но последствия из-за несвоевременного вмешательства остались. Пик вынуждена периодически ходить на костылях и принимать препараты, как правило, болеутоляющие.       Пик хотела лучшего для своего отца, который отдал всё для её излечения. Она усердно училась, была лучшей всегда и во всём. Хотела поступить в столичную академию и выучиться на врача. С военной карьерой не получилось. Может хотя бы во врачебном деле все будет успешнее.       Первую попытку Пик провалила из-за волнения, вторую из-за приступа болезни, который заставляет не только брать костыли, но и мучаться от болезненных судорог. И она ждала третьей попытки. Но тут ей довелось познакомиться с Райнером Брауном.       Человеком Пик была любовью не искушенным, и поэтому очень быстро влюбилась в него. Парень ответил ей взаимностью, но вот насколько искренней не могла сказать точно.       Он был первым.       Пик любила Райнера. Так ей хотелось думать. Во всяком случае, каждый раз когда он к ней приезжал, она забывала все свои сомнения, и то, что о нём говорит Порко. С тех пор как Райнер уехал, он никогда практически не оставлял её одну. Нет, он не надоедал ей. Осторожно скрашивал её одиночество. Поддержал Пик, когда та в третий раз не смогла сдать вступительные экзамены. Порко предложил ей окончить курсы сестринского дела, соответствующий колледж находился у них в Ребелио.       К своему удивлению, Пик нравилось обучаться там. Наряду с недавними выпускницами школы, Пик чувствовала себя старушкой, хотя разница в возрасте была каких-то два года. Не так уж много. Так ей сказал Порко, с которым у неё была примерно такая же разница. Он так хотел от неё взаимности. А она могла лишь поджимать губы в ответ. Порко поступил в университет, назло своему брату и Райнеру не желая идти в военное. А вскоре он загорелся идеей стать моряком. Пик подумала, что у него должно всё получится. Но не сказала ему об этом. Почему?       Третий год её отношений по переписке с Райнером проходил тяжело. Пик хотела поставить точку в этом всём, но тут он приехал на свои очередные каникулы и это решение было отложено в долгий ящик, если не забыто. Ещё через несколько месяцев она поехала к нему в столицу, желая сделать ему сюрприз. Ей не повезло застать его в общежитии. Один из кадетов сказал ей, что Райнер пошёл опять в бар снимать очередную тёлку. Пик не поверила этим словам. А потом увидела эту картину воочию. Райнер зажимал какую-то девицу, похабно трогал её, и целовал.       Тогда Пик почувствовала удар. Даже судороги, мучающие ее из года в год, ни в какое сравнение не шли с этой болью. Она убежала прочь, не разбирая дороги. Остановилась, когда её тело свела судорога. Пик облокотилась на стену ближайшего здания, схватилась за живот, застонала от боли. Постепенно силы стоять пропадали, и она скатилась по стене.       Пик крупно повезло в тот день. Смотря, правда, что считать везением.       В тот день Бертольд Гувер был в патруле, и ему достался район, где как раз остановилась с приступом боли Пик. Он не сразу узнал её. Подметил внешнее сходство. Потом увидел, что ей плохо. Молниеносно побежал ей на помощь.       – Мисс, вы в порядке? – Бертольд подхватил плачущую и одновременно корчащуюся от боли девушку.       Она подняла полные слез глаза. Узнала его. Хотела что-то ему сказать, но боль не давала ей и рта раскрыть.       – Пик? Господи, что ты тут делаешь? У тебя кровь… – Бертольд подхватил её на руки. Он бежал так быстро, как не бегал никогда.       Бертольд выпрыгнул на проезжую часть. Закричал на, остановившегося в ужасе, водителя. Положил Пик на заднее сидение. Кровь текла по её ногам. Она больше не издавала звуков. Бертольд похолодел. Он скомандовал водителю ехать в ближайшую больницу.       Пик тяжело дышала.       – Ч-что случилось? – спросил дрожащим голосом водитель.       – Я не знаю, просто отвезите нас в больницу, – пытаясь сохранять самообладание ответил Бертольд.       До больницы ехать было недолго, но этот путь казался вечностью. Каждый раз, не видя признаков дыхания, у Бертольда всё холодело внутри. Потом её грудь еле поднималась и страх отступал.       Когда же они оказались на месте, фельдшеры и медработники уложили Пик на носилки. Врачи тут же окружили её, начали что-то лепетать про давление, кровь и анализы, и что срочно нужно готовить операционную и вызывать хирурга.       Бертольд оцепенел от ужаса. Для него всё происходящее замедлилось до такой степени, что он переставал понимать, что говорят люди вокруг. В ушах звенело, начало тошнить. У него на руках осталась кровь, местами на форме. Он растерянно оглядел себя, не понимая, что сейчас нужно делать.       К нему подбежал один из медиков.       – Она ваш родственник? – спросил паренёк со светлыми волосами, заправленными под чепчик, из-под которого торчала непослушная челка. – Вы меня слышите? Вам плохо? Сэр, нам нужно знать, что произошло…       – Кольт! – прикрикнул на него один из медиков. – Не видишь в каком он состоянии. Отведи его лучше в помещение, потом задашь свои вопросы.       Точно, Кольт Грайс – ординатор. Так написано на его бейджике.       – Я не знаю, что случилось, – ответил Бертольд, следуя за медиком. – Я был в патруле, увидел Пик… господи, она… с ней всё будет хорошо?       – С ней один из лучших наших хирургов. Я обещаю, все будет в полном порядке. Так вы её знаете?       – Пик друг моего детства. Мы не родственники, – продолжал Бертольд, усаживаясь на диван в зале ожиданий. – Это ранение? Я даже не понял…       – Как вас зовут?       – Бертольд Гувер.       – Вы кадет?       – Я оставил пост… чёрт, – Бертольд стал потирать переносицу.       – Эту проблему, я думаю, можно решить. Вы же покинули пост по очень уважительной причине, – Кольт увидел своего куратора Зика. Тот жестом позвал его. – Я на секунду.       – Да, мистер Йегер? – сказал Кольт, подходя к нему.       – Сколько можно, мы договаривались никаких «мистеров» и «сэров»? – скривился Зик. – Ты чем занят?       – Простите. Мне трудно перестроиться, я всегда обращаюсь к старшим…       – Ты чем занят? – настойчивее повторил Зик.       – Пытаюсь узнать о пациентке побольше.       – Похвально, но кажется мне не только это, – Зик сверкнул глазами. – Не давай обещаний, за выполнение которых не ручаешься лично.       – Но молодой человек должен быть уверен, что мы приложим все усилия, – возразил Кольт.       – Твоего «наши врачи работают над этим» будет сверх меры достаточно. Все понял?       Кольт послушно кивнул, дрожа как осиновый лист.       – Да, мист… Да, я все понял, – ответил он.       – Отлично, – кивнул Зик. Он, поправив очки, добавил: – Будешь вести пациентку, выясни все данные о ней, составь карту, диагноз и курс лечения. Следи за состоянием и о каждых изменениях сообщай мне. Эта девушка твой экзамен, не завали его.       – Да, я понял, – снова повторил Кольт, избегая прямого взгляда Зика.       Тот не выдержал, взял двумя пальцами подбородок парнишки и потянул его вверх.       – В глаза скажи, что понял, – почти шепотом сказал Зик.       – Я… я… понял всё… – Кольт тяжело задышал. Он не мог решить в какой из глаз смотреть и постоянно метался от одного к другому.       – Хорошо. Ну раз уж ты такой неравнодушный, то реши проблему кадета, чтобы его не вышвырнули из академии.       Зик отпустил подбородок. Поправил элегантно очки и пошел вдаль по коридорам, решать свои рабочие моменты. Кольт долгое время стоял в недоумении и полном смущении. Он притронулся к подбородку, надеясь еще застать тепло пальцев Зика.       Бертольд тем временем ожидал вестей о состоянии Пик. Кольт не знал, с чего начать. Он был дезориентирован. Много задач и все требовали каких-то решений. А еще замечания Зика каждый раз оставляли неприятное ощущение, будто тебя при всех отшлепали, как маленького мальчика.       – Ну что ж, – Кольт пытался как можно беззаботней выглядеть. – Вы не могли бы повторить имя вашей подруги, я запишу в карту.       – Пик Фингер. Она не отсюда. Вернее… не из столицы, – Бертольд замялся. – Это проблема, да?       Кольт, заполнявший бланк, поднял глаза.       – Нет, не должна ею быть, – ответил он.       – А если должна? – насторожился Бертольд.       Он прекрасно понимал, сколько будет стоит операция в столичной больнице. Понимал, сколько будет стоить стационар, лекарства, приемы врачей… отец Пик, даже если продаст все имущество, не сможет оплатить и половины.       – Она не из семьи военных? – сощурился Кольт       – Нет.       Кольт заметно преобразился в лице.       – Тогда будет выставлен счет… – начал он.       Бертольд побледнел. Кольт хлопнул себя по лбу.       – Я все перепутал, я прошу прощения, – заговорил он, хватаясь за голову. – Этот случай… в общем все в порядке.       Бертольд непонимающе нахмурился. Что-то тут было не так.       – А что у неё за случай? – осторожно спросил он.       – Экстренный, – тут же ответил Кольт.       – Вы знаете, что с ней? – по-другому задал вопрос Бертольд.       – Вот тут я не уверен, – Кольт понизил голос. – Только слышал, что говорят врачи. И это только догадки… у вашей подруги, – ординатор придвинулся еще ближе, озираясь по сторонам, пытаясь не наткнуться на Зика, караулящего за углом, – подозрение на выкидыш.       Имир       Когда-то племена кочевников заселяли земли, которые позже стали известны как Империя Марли. Их прибытие и создание первых колоний не вызывало никаких конфликтов с местными жителями. Но по мере того как империя расширялась и нуждалась в больших территориях и ресурсах, кочевникам приходилось уходить всё дальше, чтобы сохранить свою свободу. Позже над ними нависла угроза полного истребления.       После непродолжительной войны с Эльдией, Марли предложила кочевникам резервации, в которых они могли бы сохранить свой образ жизни. Взамен, молодые кочевники должны были служить в армии Марли и быть готовыми призванными в любое время. Некоторые племена согласились на эти условия, но другие предпочли перебраться в Эльдию и другие страны, ища свободу от контроля Марли.       Имир родилась в одном из таких племен уже на эльдийской земле. Она была единственным ребенком в семье. Её мать и отец любили её и заботились о ней. Бабушка учила её языку эльдийцев. В восьмилетнем возрасте Имир потеряла обоих родителей.       – Знаешь, я ухожу завтра, – сказала Луиза, перебирая стрелы в колчане после охоты.              Они с Имир с детства были очень дружны. Они всегда ходили вместе на охоту или рыбалку, деля друг с другом радости и трудности. Немногословная Луиза имела пшеничные волосы, которые всегда аккуратно заплетала в длинную косу. Она часто погружалась в свои мысли до того, что ей становилось трудно замечать всё вокруг себя.       – Уходишь? И куда же? – Имир не сразу поняла, о чём толкует Луиза, сохраняла беззаботный и насмешливый голос.       – В город. Тут недалеко есть деревня, от неё можно добраться попутно на вокзал. А оттуда попасть в Марию.       – Что ты такое несешь? – прыснула Имир, убирая лук за спину, и готовя нож для того, чтобы освежевать подстреленных кроликов. – Кому ты там нужна?       – Я найду работу, буду учиться. Всё лучше, чем здесь дикарями.       – Говорила старейшина не ходить в ту деревню, – усмехнулась Имир, делая разрез в тушке кролика. – Вот уже, собственных собратьев зовешь дикарями. Ты тут родилась. Хороших же, однако, сказок они тебе на рассказывали.       – Считаешь это сказками? – Луиза отстегнула ремень колчана. – А я нет, Имир. Здесь нет будущего. Здесь только смерть и деградация.       – Какие слова! – Имир содрала шкуру одним резким движением. Луиза была не из первых кто уже покинул племя. – Что ж, твоё решение.       – Спасибо.       Луиза положила свой колчан перед Имир. Потом сложила лук. Она присела у берега речки, где девушки остановились и любовалась закатом.       – Знаешь, чего у городских жителей никогда не будет? – спросила Луиза.       Имир не ответила. Она продолжала разделывать кроликов. Мало ли чего там у городских нет. Там будет много того, чего нет здесь. Как хорошего, так и плохого.       – Желаю тебе удачи на новом месте, – только и сказала Имир, собирая добычу. – Могу помочь с припасами. Старейшина не одобрит, но она никогда никого не держала.       Бабушка Имир – старейшина Элейтейн, женщина в глубоком возрасте с белыми от седины волосами. Но несмотря на свой преклонный возраст, держалась она стойко. Невзирая на кризис в племени, всегда поддерживала уходящих, хоть и не одобряла. Ведь уход одного – это как уход из семьи. Но в семью можно вернуться, а в кочевое племя потом дорогу так просто не найдёшь.       Через три месяца, когда будут наступать холода, придется двигаться на юг. Тогда же будут потеряны связи со всеми, кто ушёл и, возможно, захотел вернуться.       Элейтейн верила в силу духов. Верила в их праведность и то, что они всегда рядом и всегда смотрят за своими «детьми», пусть те уже не в племени. Она молилась за всех ушедших, а по ночам лила горькие слёзы. Те, кто когда-то были воинами – становились немощными стариками, а дети, выросшие в воинов – покидали племя, оставляя его без защиты. Старикам становилось труднее передвигаться, и скоро такой возможности не будет. И тогда наступит конец. Окончательный конец племени, которое так стремилось сохранить свои корни и традиции, даже на другой земле.       Имир это понимала. Её детство закончилось со смертью матери и отца. Тогда пришлось повзрослеть очень быстро, а взрослеть быстрее положенного – всегда процесс болезненный. Ей предрекали стать следующей старейшиной, но будет ли в этом нужда, если всё племя вымрет?       Она горевала, когда ушла Луиза. Как-будто оторвали конечность и теперь приходится привыкать к новому укладу жизни. Охота, и та перестала приносить удовольствие.       С наступлением холодов племя поменяло место. Имир было трудно привыкнуть к новому лесу и дичи, которая водилась там.       В один из обычных дней Имир караулила косулю. Напав на след, выслеживала свою добычу очень долго. В лесу было прохладно, изо рта выходил пар. Снега выпало совсем немного, и тот уже практически стал невидим. Лёгкий ветерок раздувал выпавшие прядки из косы. Она сжала лук покрепче, заранее приготовив его пускать в ход. Имир стала красться, завидев косулю, жевавшую траву.       Имир аккуратно подняла свой лук, придерживая его левой рукой, тогда как правая рука мягко опустилась вниз, чтобы пальцы обхватили тетиву. Её глаза были устремлены на цель. В такие моменты для неё не существовало ничего вокруг.       Затаив дыхание, Имир начала постепенно натягивать тетиву, ощущая сопротивление указательным, средним и безымянным пальцами. Когда натяжение достигло своего максимума, она почувствовала устойчивую позицию.       Косуля услышала какой-то шорох. Обернулась, как раз под удачный обзор Имир. Затаила дыхание. С замиранием сердца и точностью хищника, она отпустила тетиву. Неестественный звук разорвал тишину, и стрела достигла своей цели по намеченному стрелком пути.       Косуля жалобно вскрикнув, повалилась на землю. Долго нести придется до лагеря. Зато на всех хватит.       Почти к закату она добралась до дома, волоча добычу. Ей сразу же кинулись помогать и восславлять её удачу и милость духов.       Имир отказалась от еды, во время охоты наелась корешков и ягод, и ей хватило. Она редко когда присутствовала на общих застольях. Ей больше нравилось проводить время в своем вигваме в полном одиночестве. Бабушка украсила его своими плетенными из шерсти овец коврами, а также ловцами снов.       Элейтейн жила отдельно как старейшина рода. А Имир тогда делила вигвам с Луизой. Но теперь, когда та ушла, она жила в одиночестве и пыталась наслаждаться им.       После ужина к Имир зашла бабушка. Её взгляд был задумчивым и спокойным.       – Ты чаще и чаще пропускаешь общие трапезы, – заметила она, медленно проходя внутрь. – В твоей душе появляются сомнения?       – Уже давно, – ответила Имир даже несмотря на бабушку. Она боялась того, что может увидеть в выражении её лица.       – Хочешь уйти?       – Не знаю. Есть ли в этом смысл? Городские не слишком рады дикарям.       – Но ты же не будешь им заявлять об этом?       Имир посмотрела на бабушку. В её взгляде было умиротворение.       – И не надо, – ответила Имир. – По мне видно кто я и откуда.       – Если ты хочешь уйти – то таково твоё решение, – продолжала Элейтейн, присаживаясь рядом с внучкой. – Сегодня я видела во сне тебя в столпе огня. Огонь – это и жизнь, и разрушение. Если ты уйдешь, то либо погубишь своё племя, либо спасёшь его. Я верю в тебя, моя дорогая Имир.       – Как я могу спасти племя, покинув его? – спросила Имир. – Скорее напротив, я же лишу его охотника.       Бабушка ничего ей не ответила. Но с тех пор Имир каждый день думала о её словах. Как-то раз она сидела у озера и смотрела на свое отражение в водной глади. Потом посмотрела вдаль.       Идти вперед? Спасти племя? Или его уничтожить?       «Унетланви, дух всевидящий, дай мне знак, что мне делать?» – думала Имир, доставая нож. Она обрезала свою длинную косу, оставив волосы длиной до подбородка.       «Вот же дурёха, духи разговаривают с теми, кто в них верит. А ты же никогда не верила».