Remember to Remember Me

      Серёжа в очередной раз перевернулся на бок и открыл глаза. Стена напротив была обшарпанной, а в темноте ещё и страшной. Как бы Разумовский не убеждал сам себя, что это лишь игра воображения, легче не становилось. Он и без того почти каждую ночь просыпался от кошмара, в котором чёрный птицеподобный мужчина пытался схватить его и утащить с собой. А тут ещё и эта штукатурка девятнадцатого века оставляет узоры, похожие на монстров. Как уснуть в таких условиях?       Серёжа нахмурился и снова перевернулся. Теперь его взгляд упирался в соседнюю кровать, на которой спокойно спал Олег. Волков стал чем-то родным за несколько лет их знакомства. Обычно хмурый со всеми мальчик становился каким-то слишком ласковым и радостным рядом с Серёжей. Помогал, оберегал. Впрягался за него в драки и другие разборки. Словом, был тем самым человеком, о котором грезил Разумовский половину своей недолгой жизни.       Но, в конце концов, Олег не был ему нянечкой, беспрестанно смотрящей за ребёнком. Он был самостоятельным молодым человеком, имеющим свои дела и заботы. Хотя многие из воспитательниц частенько твердили всем, что у детдомовских до выпуска проблем никаких нет — крыша над головой и пропитание имеется, а большего не надо. Серёжа злился и порывался начать спор, но Волков с совершенно спокойным лицом останавливал его и утягивал в другие занятия. В конце концов эти слова не будут иметь никакого веса, особенно после их выпуска из этого места и свободного полёта в жизни. А сейчас можно и пропустить это мимо ушей, не втягиваясь в очередные проблемы.       Серёжа тихонько втянул в себя воздух — ещё одна странная привычка, закрепившаяся за ним уже давно. Он постоянно вздыхал или зевал, очень сильно втягивая кислород в грудь. Порой доходило до того, что внутри начинало болеть и колоть. Разумовский пугался и старался переставать так делать, несмотря на то, что появлялось странное чувство нехватки воздуха. Что это было — Серёжа не знал, но он наделся, что к каким-либо серьёзным заболеваниям такая привычка не приведёт. По крайней мере, в ближайшие лет десять.       На соседней кровати послышалось копошение, и Олег сел, покачиваясь в стороны. Не до конца проснулся.       — Серый? — хриплый голос обеспокоенно позвал Разумовского. — Ты чего?       Серёжа почувствовал укол стыда. Не хотел он Волкова беспокоить, но, как всегда, ничего не вышло. То ли Олег так чутко спал, то ли Серёжа слишком громко вздыхал, но факт оставался фактом. Его друг снова проснулся из-за его, Разумовского, вины.       — Ничего, Олеж, ничего. Прости, что разбудил.       Волков окончательно проснулся, судя по звуку откинутого одеяла и тихим приближающимся шагам. Он осторожно подвинул Серёжу ближе к стене и улёгся на край чужой постели.       Разумовский почувствовал, как щёки слегка горят, и тут же потянулся рукой к плечу Олега, стараясь притянуть поближе. И так разбудил его, так ещё и полежать нормально не даёт. Волков тут же придвинулся, обнимая руками худенькое тело, и уткнулся носом в рыжую макушку.       — Давай спать? — Олег пробубнил это почти неслышно.       — Давай, — Серёжа потëрся носом о ключицу друга и прикрыл глаза.       Проспали оба без происшествий до самого утра и получили нагоняй от Елены Александровны, пришедшей разбудить двух сонь, чуть не пропустивших завтрак.       Олег поглядывал на выспавшегося Серёжу и думал, что пара минут выговора и обещания выпороть по-настоящему, если в следующий раз они снова лягут спать в одну постель, определëнно стоит этого. Разумовский его мысли разделял, а потому, как только они снова остались одни в комнате, поцеловал Волкова в щёку. Олег хотел было притянуть рыжего к себе и сделать поцелуй полноценным, но Серёжа увернулся и напомнил, что им нужно показаться на завтраке. Ну и поесть, конечно же.       В общей столовой, как всегда, было шумно и слишком много детей. Свободные места найти было нереально, пришлось садиться на край стола, уже занятого ребятами постарше. Те молча пододвинулись и продолжили бурное обсуждение своих тем, не обращая внимания на младших.       Сегодня все ели овсянку. Серёжа каши любил, кажется. Но то, что иногда им готовили, было скорее на сопли похоже. Поковыряв ложкой в этом месиве, Разумовский решил, что походит голодным до обеда. А вот Олег съел всё подчистую и поглядывал на тарелку друга.       — Хочешь съесть? — Серёжа улыбнулся, протягивая свою порцию Волкову. — Бери, я всё равно не буду.       — Нет, Серый. Так дело не пойдёт, — Олег отодвинул предлагаемую еду и строго посмотрел на Разумовского. — Хочешь, чтоб желудок заболел? Ешь.       Серёжа тихонько захныкал в ответ, отворачиваясь.       — Серый! — Волков был возмущён до предела. — Тебе шестнадцать лет. Ты чё как маленький? Думаешь, мне эта бадяга нравится? Да нихера. Но есть надо. Давай-ка.       Олег зачерпнул ложку каши и поднёс ко рту Серёжи. Разумовский с удивлением посмотрел на него и заозирался по сторонам. На них никто внимания не обращал, всем было плевать, но всё же забываться не стоит. Иногда даже самая безобидная шутка может обернуться кошмаром.       — Я сам, — Серёжа умел шипеть не хуже змеи и забрал ложку у Олега под его насмешливым взглядом. — Хочешь проблем?       — А в чём тут проблемы-то?       — Олег, тебе шестнадцать лет. Чё ты как маленький?       Волков закатил глаза и легонько шлëпнул его по бедру. Серёжа захихикал, но кашу есть начал. Очень медленно и очень недовольно, надеясь вызвать у Олега чувство вины, как минимум. Но последний испытывал только гордость за себя и облегчение — Разум не будет голодным.       После завтрака время полетело с огромной скоростью, и за всеми дневными делами вечер наступил слишком быстро. Благо, сейчас было лето, и тратить время на школу не приходилось, поэтому занятия «для души» находились очень быстро. Особенно у Олега.       Он ещё в июне нашёл несколько подработок и уходил из детского дома на добрую половину дня (а то и на весь). Серёжа волновался за него, думал, как бы не влез Волче в какую-нибудь беду. Но Олег спокойно заверил, что ничего опасного нет и всё легально.       За всё время удалось накопить небольшую сумму, которую Волков откладывал на разные праздники. Купить что-то дорогое и красивое он не мог, но порадовать себя и Серёжу какой-нибудь мелочью хотел. Заработанного как раз будет достаточно для небольшой книжки Олегу и открытки с любимой картиной Разумовского. И, если повезёт, останется на сладости.       В открытое окно подул прохладный ветерок, и Волков с удовольствием подставился под него. Лето в Питере жарким не было, но Олегу всё равно было некомфортно с температурой в июне–июле. Другое дело — август.       Серёжа, уже дочитавший очередную книгу, свернулся комочком в надежде уснуть. Он прекрасно знал, что спустя два часа вскачет на постели и будет отходить от очередного кошмара с участием Птицы в главной роли. Поэтому нужно было заснуть как можно скорее — вдруг удастся провести в спокойном состоянии чуть дольше, чем обычно?       Олег косо поглядывал на друга, раздумывая, стоит ли послушаться своих мыслей. В конце концов их снова могли засечь спящими вместе, и обычным выговором дело не обойдётся. Скандал раздуют невероятных масштабов: как это так, два шестнадцатилетних подростка одного пола спят в обнимку на узкой кровати?       Волков хмыкнул. Да уж, взбучка будет знатная.       Поднявшись с места, Олег погасил свет и сел около Серёжи.       — Серый, — зачем шептал — непонятно, в комнате кроме них двоих никто не жил, да и за дверьми не слышно ничего.       Разумовский развернулся и захлопал глазами. Немой вопрос завис в воздухе.       — Давай, укладывайся на бок, — заметив, что никакой реакции на его слова не последовало, Волков настойчиво потянул рукой Серёжу за плечо. — Давай, давай, ложись.       Разумовский притих, даже одеяло, с которым не расставался что в зиму, что в лето, не тронул, подложив одну руку под щёку. В таком положении он выглядел ещё беззащитнее, и Олег ощутил, как в груди что-то защемило. Серёжа был таким… Серёжей. Слишком родным.       — Не бойся его, — Олег сам потянулся за краешком одеяла, натягивая на худое тело. — Я буду рядом с тобой. Если он придёт — жопу ему надеру.       Серёжа ничего не сказал. Просто потянулся свободной рукой к руке Волкова, притягивая её к губам и осторожно целуя. Он не мог выразить словами насколько благодарен Олегу за всё это. За заботу, за любовь, за преданность. Да что уж там, за всего него самого. Волков стал словно посланием с небес, личным ангелом-хранителем. Что делал бы Серёжа без него — неизвестно. Пожалуй, даже Разумовский не знал ответа на этот вопрос.       — Олеж, — прошептал рыжий уже на гране сна. Будь он в трезвом уме, не смог бы сказать такое сейчас. — Я люблю тебя.       Сердце Олега сделало остановку и забилось быстрее.       — И я тебя, лисёнок.