Апокалипсис уже наступил

— Илья, — я резко просыпаюсь и осознаю, что произнес имя вслух. Опять эти чертовы кошмары. Я лежу на спине, стараясь отдышаться, меня колотит, а глаза на мокром месте, видимо во сне я плакал. И говорил, ну замечательно. Я тру лицо ладонью, стараюсь дышать ровно в попытке успокоиться. Это всего лишь кошмар. Такой же страшный, как вся моя жизнь, чтоб ее, но что имеем, то имеем. — Пфф… — выдыхаю я с шумом и вспоминаю, что не один в комнате. Повернув голову, встревоженно смотрю в сторону Арсения, уже готовый извиняться и объясняться, но оказывается, что я его не разбудил — мужчина все так же лежит спиной ко мне, мерно дышит, посапывая, и очевидно спит. И к своему стыду, я ловлю себя на мысли, что мне было бы интересно увидеть его реакцию, не часто незнакомые люди могут увидеть твои секреты, это почти забытое чувство из прошлого. И дело совсем не в том, что реакцией могла быть банальная забота и обеспокоенность… И кого я обманываю? Слишком много времени прошло, слишком много горечи было внутри, слишком много накопилось одиночества, и банальная поддержка была бы кстати. Я присаживаюсь на кровати, сижу так немного, и после иду на кухню, подышать воздухом. Посмотрев на пачки сигарет под подоконником, решаю, что не стоит тратить драгоценные запасы, и что свежий воздух из открытого окна тоже может помочь не меньше. Я смотрю вдаль на темное небо, теперь в Москве отчетливо видны звезды в любое время ночи, это так странно, но так красиво. — Антох? Я вздрагиваю и оборачиваюсь на голос Сережи, который видимо только что вошел. — Какого хрена ты так пугаешь?! — я говорю шепотом, но при этом достаточно эмоционально. — Прости, — отвечает он. — Я думал, ты меня слышал. Матвиенко выглядит умиротворенным, и это очень непривычное состояние для нашего всегда гиперактивного товарища. Я бы скорее ожидал услышать от него в ответ: «А какого хрена ты пугаешься?». — Чего не спишь? — спрашиваю я, закрывая тему с испугом, и не позволяя Сереже первому задать этот вопрос мне. — Да как тебе сказать… Просто не сплю, — он улыбается и мечтательно смотрит вдаль за стеклом. — Ооо. Понятно, — смеюсь я, обращая внимание и кивая на футболку Матвиенко, которая надета задом наперед, даже не сразу доходит, что футболка так-то тоже очевидно не его, а Димы. — Бля… Тох… Это не то что ты подумал, — замялся Сережа, проследив за моим взглядом и осознав свой прокол. — И вообще…. Он очевидно пытался придумать какой-то вразумительный ответ, и я, решив не мучать его этим, немного помог, спросив шутливо: — И вообще, сам педик? — мне смешно, я знаю, что это разрядит обстановку. — Я бы сказал мягче, — шутит он в ответ, но улыбается теперь благодарно. Я снова мысленно радуюсь за друзей, сейчас еще и от осознания, что никакие стереотипы не помешали им, а мои догадки оказались верными. Хотя какие стереотипы, в наше-то время? Сейчас и осуждать-то тупо некому. — И давно вы…? — не сдерживаю я своего любопытства. — Не, — Серега снова улыбается широко, но спешит сменить тему: — А ты чего не спишь? Настроение снова резко падает, в голове мелькают сцены из сна, и видимо, все написано у меня на лице. — Илья? — спрашивает Матвиенко проницательно. — Ага, — я выдыхаю ответ и чувствую, как к горлу подкатывает ком, прямо сейчас хочется закурить куда сильнее, чем минутами ранее. — Чувак, держись, — Сережа кладет руку мне на плечо. — Ты же знаешь, это всего лишь сон… Может, Илья жив. — Даже если это так, для меня он все равно мертв, мы никогда не увидимся, — я пытаюсь отрезвить себя этими словами, помогает плохо, ведь часть сознания продолжает лелеять надежды, да и прозвучало это до паршивого драматично. — Только Диме не говори, что я опять просыпался. — Да по твоим мешкам под глазами это и так видно. Попробуй поспать. Сережа хлопает меня по плечу, торопливо берет одну из бутылок с водой с пола и уходит к Диме. Знает, что мне надо побыть одному и привести мысли в порядок. Только вот не получается сделать это вот так просто, я все-таки тянусь к пачке сигарет, закуриваю, прикрыв дверь в кухне, и смотрю в окно, но вижу совсем не двор, а кадры-флешбеки, которые рисует мне память. *** Мы дружили с Ильей Макаровым со средней школы, и нами много было пережито вместе, но после наши дороги немного разошлись, когда я уехал покорять столицу, а Илья поступил в универ в Воронеже. Но мы старались поддерживать общение как могли, созванивались, я ездил к родителям и сестре, сам Илья однажды приезжал к нам с Димой в Москву. Каждый раз, когда мы с Ильей виделись, я чувствовал взаимопонимание и тепло, которое дарили наши встречи, ни с кем другим подобного не случалось. Только вот расставания всегда казались какими-то уж слишком долгими и болезненными, для обычных друзей — эта мысль привела меня к рефлексии и открытию новых граней в себе самом. — Шаааст! — кричит довольный Илья и сгребает меня в свои медвежьи объятия. — Я так рад тебя видеть! Это был последний раз, когда мы виделись. Я приехал в родной город на время, за месяц до того самого дня. И тогда я вдруг понял, что не хочу прощаться и разъезжаться так, как обычно, что у меня есть смелость сказать правду, и не только себе самому. Я стоял на пороге его квартиры, мы обменивались стандартными фразами напоследок, и я, собрав всю силу воли, выпалил совершенно не в тему беседы: «Илья, прости, но я заебался носить это в себе. Ты мне нравишься. Как парень». Я тогда крепко зажмурился, потому что очень страшно признаваться в чувствах человеку, который чисто теоретически может вырубить тебя с одного удара кулаком. Я знал, что добряк Илья так ни за что не сделает, но все равно было страшно до чертиков. Но он вдруг меня поцеловал. В тот миг я даже не знал, что было страшнее — удар или поцелуй, ведь от второго исхода событий сердце грозилось остановиться, из-за переполняющих меня чувств. Уехал я только на следующий день, забив на поезд и пропущенные пары. *** В который раз я прокручиваю эту сцену в голове? Не первый и не десятый. Со временем это превратилось в привычку, в особый вид мазохизма. И все по одной схеме: страшные сны, воспоминания, боль. Но не вспоминать я просто не мог, мне казалось, что этим я предам Илью, в первую очередь. Я отпустил его, принял мысль о том, что мы никогда не увидимся, но позволить себе просто выкинуть из головы прошлое пока что не мог. С трудом я заставляю себя вернуться в комнату и пытаюсь уснуть, но сейчас было страшно закрывать глаза, я не хотел снова видеть ужасы из снов. Арсений же спал, теперь повернувшись ко мне лицом, и видел, скорее всего, уже десятый сон. На его расслабленном лице не было и намека на страдания, и видеть это было приятно. Что ж, возможно с завтрашнего дня я смогу немного отсрочить кошмары и отвлечься. Во-первых, мы отправимся в путь. Во-вторых, мне очень хочется помочь новому знакомому, который сейчас лежит напротив, и вытащить его из бездны самобичевания. А пока, я снова выдыхаю, и закрываю глаза, мысленно проговорив: «Пожалуйста, Илья, прекрати мне сниться». *** Меня будит Дима, аккуратно тряся за плечо. — Тоха, подъем. Я впервые за долгое время не могу встать мгновенно, в сон клонит неумолимо, а голова трещит по швам. Видимо, сказывается пережитый стресс ночью. — Я проснулся, — хриплю я, — сейчас встану. — Еще пять минуточек? — хмыкает Позов, но тормошить меня прекращает, уходя из комнаты. Позавтракав, мы продолжаем вчерашние сборы. Голова болит, но от движения становится легче. А с приходом утра, еще и к хмурым мыслям больше возвращаться не хочется. Тем более, спал я без сновидений. Мы спускаем оставшиеся вещи вниз, и усаживаемся в машину. — Будто на отдых собрались, — весело улыбается Серега, оглаживая руками руль весьма симпатичного черного джипа — водить он любил гораздо больше, чем я или Дима, и сейчас его восторг чувствовался за версту. — Ага, курорт «Зомбиленд», предъявите билетики, — хмыкает сидящий с ним рядом Дима, разворачивая бумажную карту Москвы, которая всегда была у него с собой. — Фи, какой ты скучный, — смеется в ответ Матвиенко и заводит машину. — Командуй, в какую сторону едем. Мы выезжаем из двора, и я, повернув голову к Арсению, понимаю, куда он смотрит. В сторону того закоулка, где были убиты его друзья. — Не смотри, — я накрываю его ладонь своей как раз вовремя. Арсений отвлекается, повернувшись ко мне, и за этот короткий промежуток времени мы успеваем уехать из злополучного места. Я ожидаю, что он посмотрит на меня раздраженно и отдернет руку, но Арсений благодарно сжимает мои пальцы и убирает ладонь, вновь возвращаясь к созерцанию происходящего за окном. Теперь там только дома и полуразрушенные улицы — привычный спокойный пейзаж. Я смотрю на Арсения еще пару секунд, и снова думаю, что просто обязан ему помочь.