Dance for me

      Иван просыпается от головной боли и легкой дурноты, что подступила к горлу. Он уже у себя дома, так и лежит в одежде на широком ложе, с трудом распахивая глаза, дабы узреть собственное отражение в зеркальном потолке. Осознание того, что прошлой ночью он изнасиловал официантку из стриптиз бара, приходит не сразу, да и мало заботит мужчину, привыкшего брать то, что хочет и когда хочет. Однако стоило признать, что подобные маневры не всегда удавались, а потому желаемое порой приходилось заманивать в сети долго и неторопливо, как то было с Анастасией, и теперь обещало случиться с темнокудрой бестией, что одурманила его разум с первого взгляда. Если ситуацию с официанткой Иван мог решить без проблем, объяснившись с владельцем заведения или подкупив саму девушку, то иной вопрос требовал более тщательного изучения. Он не хотел разрывать отношения с «Русичами», слишком долго он шел к этому союзу и на данный момент байкеры были ему выгодны как никто другой, а потому брать в оборот чужую собственность напрямую являлось проблематичным и чересчур невыгодным, ибо могло принести вред всему бизнесу. Но Иван хотел этого мальчишку, он видел его во сне задолго до первой встречи и понимал, что самой судьбой им предначертано столкнуться, как кораблям в море, только оставалось неясным на какой период времени. Что-то подсказывало мужчине, что юнец должен быть с ним, в его кровати он должен просыпаться каждое утро, но Царь уже давно не был влюбленным глупцом, едва преступившим порог совершеннолетия, чтобы слепо удариться в амурные авантюры, презрев выгоду и осторожность. Он садится на кровати, распахнув красный, как сама кровь, дорогой пиджак и зарывается пальцами в волосы. Перед глазами все еще стоял образ этого танцора, призывно изгибающегося у шеста, а потом куда более сладострастный момент, к сожалению, чужого соития, когда чужие губы сминали алые уста в требовательном поцелуе, и чужие пальцы стискивали молочные бедра до синяков. Иван грязно выражается и наконец встает с кровати. На мобильный приходит сообщение, горит синим на экране, и мужчина, слегка щурясь от яркого света, что слезил воспаленные после бурной ночи глаза, подносит телефон к лицу. «Проблема решена» Иван удовлетворенно кивает, хмыкнув в бороду. Гриша молодец, уже успел разобраться с проституткой, что пошла трепаться в полицейский участок. А значит можно спокойно заняться своими делами, не опасаясь настойчивого преследования бостонских копов, в особенности одного из них, который, несмотря на реальную угрозу для жизни, был готов вершить правосудие во чтобы ни стало.

***

— Ее нашли в полдень. Медэксперт говорит, что убили деваху утром. Не уследили, шеф рвать и метать будет. Никита даже не глядит на напарника, удрученно качая головой, глядя на то, как единственного свидетеля, способного помочь подловить бандитов на махинациях и криминале, накрывают белой простыней, скрывающей ее покрытое синяками и ранами от ножа тело. — Как она вообще оказалась на улице без охраны? — Кто-то дал нашему парню по голове, когда тот отошел отлить из машины, а другой в реанимации, черт знает, выкарабкается ли вообще. — Царь. — Тяжело дышит через нос Никита Романович, с трудом сдерживая гнев и ярость. — Его работа. — С чего ты взял? Может это «Русичи»? — Теперь это одно и тоже. Если им удалось заключить договор, то «Опричники» считай поглотили клуб. Вяземским придется пролить много крови, если захотят уйти от Царя. Напарник Никиты молча кивает, сосредоточенно выгребая мобильник из кармана куртки. Начальник полиции будто гончая чуял все дурное и уже звонил на место. Мужчина с отчаянием в голосе стонет, протягивая телефон товарищу. — Прошу, поговори сам. Я боюсь этого монстра, как огня. Полицейские долгим взглядом провожают труп женщины, который уже грузили в машину, и наконец Никита берет трубку. В отделение полиции доставили наркомана, который видел убийство стриптизерши из окна подвала соседнего дома. То был русский эмигрант, мужчина неразговорчивый и вздорный, от одного только имени которого по телу Никиты Романовича пробежала крупная дрожь, вызванная не самыми приятными воспоминаниями прошлого. Его звали Алексей Басманов.

***

      Федор всегда был ранней пташкой, вставал раньше Вяземского, тотчас шел варить кофе или курить на балкон, если они ночевали у Афанасия дома. Он был против негативных привычек партнера, ограждал его от наркотиков, которые сам же порой не гнушался употреблять, считая, что лишь в нем самом хватает выдержки не пойти по наклонной, в то время как Федя нуждается в чужих наставлениях даже больше, чем пропоица, которого не приняли в клуб анонимных алкоголиков. Все «Русичи» находились под неустанным наблюдением русского клана, всех дисциплинировали и муштровали, только вот Басманову указаний еще с отцом хватало, а прошлые отношения так и вовсе забыть удалось с трудом. Только удалось ли? Федор выходит на крыльцо дома, вымотанный после бурной ночи, вспоминает того таинственного незнакомца из «Опричников», который буквально пожирал его взглядом, и в сердце вновь что-то вспыхивает, будто флэшбэк из непонятного прошлого, которое вроде бы как и было, а вроде бы как и нет. Он видит дорогие камни, резные шкатулки, парчовые одежи — подарки ему, только ему; ощущает властную руку у себя на талии, жадные губы на обнаженном теле, только вот отчего-то вместе с волнением и предвкушением приходит страх, почти панический, и Федор резко трясет головой, прогоняя навязчивые образы. — Чушь какая-то. — Шепчет он сам себе, прикуривая, и медленно, но верно, его мысли уходят далеко в прошлое, уже более реальное, пройденное, и юноша начинает вспоминать… « — Не трогай меня! Руки убери, я сказал! — Я прошу тебя, Федь, давай все обсудим… — Нам нечего обсуждать! Ты копаешь под моего отца, типа он дурь толкает в подворотне, но, мать его, не имеешь никакого права привлекать за его ошибки меня! — Я не привлекаю! — Никита сокрушенно качает головой, устало рухнув в кресло. Под его глазами синяки от нескольких бессонных ночей, взъерошенные волосы падают на лицо, и он кажется таким несчастным, таким расскаявшимся, что сложно не простить. Но нужно. — Ты поставил жучок в мой телефон, ты шпионил за мной с оравой копов, используя как наживку, зная, что я иду на встречу с отцом! И это ты называешь не привлекаю? Никита пытается ухватить любовника за руки, усадить по привычке себе на колени, страстно поцеловать, дабы упрямец не мог даже слова обронить, просто прижать к себе и не отпускать, но из всего, что думается возможным, удается лишь схватить норовистого парня за край футболки и в очередной раз попросить прощения. Неудачно. — Для тебя всегда работа и долг будут на первом месте, и ради меня ты не отбросишь свои проклятые принципы. А я не хочу быть на вторых ролях. Прощай, Никит, удачи тебе на посту, из тебя выходит ну просто отличный коп. Он хлопает дверью и практически убегает из чужой квартиры, сев в ближайшее такси, даже понятия не имея, куда держать путь. Он не слышит чужих ругательств, не видит мужских слез, не знает, как черно на чужой душе. Вырвать из сердца, стереть из памяти! Изначально поломанная жизнь не может быть лучше, а значит сожалеть не о чем — так хочется думать. Но глаза на мокром месте, и жгучее желание остановить такси, вернуться обратно и простить все преследует еще долго, очень долго, пока судьба не приводит в то место, откуда кажется возврата к прошлому нет». — Федь? На плечо ложится теплая рука, и рядом на крыльцо садится Афанасий. Сонный, растрепанный, донельзя довольный. На его шее красуется свежий засос — ночная работа любовника, а глаза удивительно ясные, будто не он вчера вечером нюхал вместе с опричником, после чего демонстративно повел Федора в анклав — поступок ранее не виданный, дерзкий. Байкерский клуб, как ни крути, накладывает свои обязательства. — Ты как? — В целом или частями? Афанасий усмехается, нагнувшись к чужим губам и мягко поцеловав. Этот поцелуй отличается от того, что Вяземский дарил партнеру ночью, будто метил, будто в последний раз, и Федя удивленно распахивает глаза. — Как насчет того, чтобы поехать куда-нибудь сегодня? Ты давно хотел выбраться за город. — Так ты же извечно занят! — Еще более удивляется Басманов, едва не уронив окурок на собственные тапки. — Ради тебя найду время. Федор не догадывается о причине подобной смены настроения, даже не подозревает, от кого увозит его любовник. Он просто рад возможности освежиться, уйти от собственных странных видений и навязчивого прошлого, а потому лишь согласно кивает, сам потянувшись за поцелуем, на этот раз долгим и страстным. Они еще долго не выходят из дома, после чего, собравшись, садятся на байк Афанасия и рвут в пригород, даже не подозревая, каким испытаниям подвергнется их чувство в ближайшем будущем.