Under Your Spell

      Аманда осталась одна в комнате. Группа ее археологов превосходно поработала за прошедшую неделю: они прочесали всю деревенскую округу и не остались без находок. На столе перед женщиной лежал небольшой прямоугольный фонарик, по виду напоминавший мыльницу, найденный в полумиле от места взрыва и бережно очищенный от засохшей грязи и крови.       Эмерсон с некоторой долей сомнения взяла в руки телефон и повертела в ладони. Потом разблокировала и нашла нужный ей контакт. Но она все еще мешкала. Женщина прошлась по комнате туда и обратно, а потом посмотрела на снимки, разложенные на столе. Какие-то неприятные мысли не давали ей спокойно сосредоточиться на своей работе. Нет, так дело не пойдет – в конце концов, ей уже не столько лет, чтобы трястись от одной мысли о звонке мужчине. Она набрала номер.       Всего четыре утомительных гудка, а сердце Аманды пропустило несколько беспокойных ударов. Возьми же себя в руки…       - Аманда, - этот голос проник ей под кожу острыми иглами.       - Крис, - она старалась звучать как можно жестче. – Не отвлекаю тебя?       Редфилд пару секунд молчал, и Эмерсон уже собиралась повесить трубку, чтобы избавить себя от ненужных волнений, но он заговорил:       - Нет. Ты всегда звонишь по делу. Наверняка, у тебя и сейчас что-то срочное.       Черт, деловой такой, что аж бесит! Сухарь хренов.       - Ты, как всегда, прав, капитан, - выдавила из себя улыбку Эмерсон и замолчала.       - Аманда?       - Да?       - Ты, как всегда, о чем-то задумалась или у тебя там связи нет? Может, тебе стоит позвонить в другой раз?       Это гребаное «как всегда». Нет, она его готова ненавидеть только за одно это.       - Все в порядке у меня со связью, просто тема весьма деликатная. Знаешь, я бы предпочла это обговорить в более располагающей обстановке и, конечно, смотря тебе в глаза…       - Мы ведь это уже обсуждали, - нетерпеливо перебил ее Крис.       - Черт, да ты дашь мне сказать?! – сорвалась на него Аманда. – Не все крутится вокруг твоей накачанной задницы, агент! Думаешь я собираюсь на свиданку тебя вести и петь серенады?       - Эми, послушай…       - Аманда, во-первых, - выдохнула Эмерсон, решив взять себя в руки после непредвиденного срыва. – А, во-вторых, больше никаких свиданок.       - Эм… Аманда, - поправил себя Крис. – Не нужно вымещать на мне свой тяжелый рабочий день – да-да, он тяжелый, и я в курсе. Если ты хочешь рассказать мне что-то, то я здесь и всегда готов тебя выслушать, - тон Редфилда был настолько спокойным и примирительным, что действовал на Аманду как снотворное.       - Ну что же, раз мы все выяснили, то и правда пора приступать. Передо мной сейчас те снимки, - ученая положила руку на фото. – И знаешь… Не пойми меня неправильно, но…       - Но?       - Но похоже, что девушка, о которой ты упоминал, жила на фабрике еще до вашего появления в деревне.       «Начинается. Теперь будем мусолить эту тему, пока не докопаемся до истины, да, мисс Эмерсон?» - спросил у самого себя военный. Он подошел к окну и уставился в ночную непроглядную мглу, но в стекле видел лишь свое отражение, освещенное яркой лампой комнаты.       - С чего такие мысли, Эм?       - Аманда, - поправила мужчину Эмерсон, слишком уж приятным у него выходило ее сокращенное имя. – Я внимательно разглядывала снимки, вот и заметила некоторые, хм, детали.       - Детали, говоришь. Ну даже, если и так, то зачем ты это рассказываешь мне? – она слышала, как он улыбнулся.       - Крис, я ведь говорю сейчас серьезно.       - Я понимаю, Эми.       - Черт, да ты прекратишь так делать? Первый нарываешься.       - Прости. Привычка, сама понимаешь…       - Ладно, хрен с ней. По фото нам стало ясно, что от нас скрыты, возможно, весьма интимные подробности личной жизни Хайзенберга.       - Захотела покопаться в его грязном белье? Я думал, такое может прийти на ум только твоим археологам.       Молчание, повисшее в трубке, означало только одно – Аманда злилась.       - Зачем она тебе, Аманда?       - Она может знать, что стало с Хайзенбергом. И, если она там выжила, значит, необходимо изучить ее как полагается…       - Знаю я, как у вас «полагается». Ничего святого, а приятного – и того меньше, - вспомнил Редфилд методы работы ученых, наподобие Аманды.       То, что когда-то его связывало с Эмерсон на уровне несколько большем, чем простая дружба между мужчиной и женщиной, пыльным воспоминанием томилось в дальних уголках памяти, и Крису никак не хотелось соединять тот образ воодушевленной исследовательницы, которая загоралась, как спичка, любой невыполнимой на первый взгляд идеей, с очерствевшей и аморальной личностью, в которую она превратилась. Он все еще уважал ее как первоклассного специалиста своего дела, но имел некоторое представление о том, на что ей иногда приходилось идти для приближения к своему нынешнему статусу.       - Я иногда не понимаю, на чьей ты стороне, капитан, - попыталась придать несколько менее серьезный тон своим словам Аманда. – Ты три года гонялся за этой спятившей бестией, а теперь не понимаешь, почему нужно исследовать подобных ей выродков?       - Не все из них были выродками, как ты изволила выразиться. Один Итан стоил десятерых таких, как… - он хотел сказать «ты», но быстро опомнился.       - Как кто?       - Как многие, кого я встречал. И он не заслужил того, чтобы над ним измывались после всех бед, свалившихся ему на голову.       - Итан Уинтерс – отдельный случай, а мы говорим о деревенских уродах в целом.       - Ну все, хватит! Чего ты добиваешься от меня?       Аманда, сбитая с мысли, немного помолчала.       - Ты… точно больше ничего примечательного не находил? Например, личные вещи, записи, женские принадлежности?       - Ага, заодно и саму женщину.       - Знаешь, с каждым твоим словом я все больше начинаю сомневаться в твоей адекватности.       - Нет, Аманда, я больше ничего не находил, если тебе от этого будет спокойнее. Все, что было я уже отдал тебе и заметь – исключительно на собственном энтузиазме.       - И почему мне кажется, что ты чего-то не договариваешь?       - Не знаю, милая. Но если покопаться в памяти, тебе и раньше много чего «казалось»…       «Вот же придурок», - прикусила Эмерсон губу и пнула ботинком стул, отъехавший на колесиках в противоположный угол комнаты.       - Скажи прямо, Редфилд: ты знал ту девку? – резко произнесла она. – Это важно настолько, насколько вообще может быть - мне голову оторвут, если я чего-то не узнаю, а потом это что-то внезапно всплывет на поверхность!       Крис снова вгляделся в стекло – его лицо так сильно постарело. Наверняка, Аманда запомнила его не таким, а более молодым, свежим, не мужиком предпенсионного возраста, уставшим от жизни. Повидавший дерьма Хайзенберг, когда Крис видел того в последний раз, выглядел ничуть не старше самого военного, но рядом с ним теперь всегда молодая кровь. Быть может, такое сожительство помогало ему набираться сил и казаться крепче? Или в этом было замешано что-то еще, нечто большее?       - Крис. Мне НУЖНО это знать, - с нажимом выделила Аманда.       - Нет, Эми, я не видел ее. Все, что я знал, уже рассказал тебе, а остальное можешь найти на снимках, - голос Редфилда даже не дрогнул, когда он соврал.       "Нужно бы избавиться от той кассеты ", - подумал про себя Редфилд.       - Мне так хочется поверить тебе… - с горечью произнесла женщина.       - Так поверь и больше не спрашивай о ней. Я устал от всего этого, Эм. К тому же я очень ценю нашу дружбу и надеюсь, что ты ценишь ее так же сильно, как и я.       Аманда замолчала, обдумывая его слова. Ей нечего было ему сказать, и это раздражало. Он был, как всегда, прав.       - Мне пора. Возможно, еще увидимся.       - Возможно. Береги себя, Крис, - Эмерсон сжала свободную руку в кулак так, что аж костяшки пальцев побелели.       - Пока, Эми.       - Пока, Крис, - но Редфилд уже положил трубку и точно не расслышал ее слов.       Аманда бросила телефон на стол, разжала руку и сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. Это должно было ее успокоить, но не сработало. Обида, горечь, неприятный осадок легли на ее плечи унизительным грузом, и женщина, схватив с вешалки плащ, а со стола чьи-то сигареты, выбежала в прохладную ночную тишину деревни, громко хлопнув повидавшей жизнь дверью, на которой еще оставалось несколько не содранных временем кусочков плаката с лицом молодой женщины в темном одеянии.