Совсем не так

Это не доведет до добра. Ваня повторяет эту фразу как ебаную мантру каждое утро, день и вечер, при любом удобном случае. Случаев хватает — утром, днем и вечером. С мантрами у него на самом деле всегда было хуево, несмотря на все попытки познать что-то очень духовное на Бали в компании Ефремова и остальных. Это до добра не доведет. Никогда не доводило. Доводило до депрессии, разочарований, запоев, разбитых сердец — да. До добра — никогда. Когда тебе вот-вот тридцак, то вера в чудо давно похерена вместе с наивностью, открытым сердцем и искренностью. Но не у Тихона. У Тихона душа нараспашку, святая вера в добро и уничтожающий любые сомнения смех. Очень заразительный. Все это не доведет до добра. Видит бог, Ваня пытался. Еще на первых совместных съемках — железобетонно. Где-то до середины всего съемочного процесса. Первые пять минут знакомства — точно. И говорил себе про до добра не доведет. Это было. Ваня подозрительный, нелюдимый, но совсем не дурак. И видит бог, если бы Тихон хоть раз, хоть единый разочек, одним взглядом, жестом, выдал бы что-то кроме всего этого развеселого, доброго и светлого, Ваня бы сразу заметил, потому что смотрел пристально. И сразу развернулся и ушел бы. Фигурально, конечно. На деле уйти из фильма, где ты играешь главную роль, ну… кто-то может это себе позволить, наверное. Один хрен, этого не случилось. По окончании съемок пришлось признать, что Тихон и правда такой: искренний, открытый, честный. Что Тихон друг, свой. И что это до добра не доведет, конечно. — Точно тебе говорю, они поняли по «Огню», что у нас с тобой отлично получается, и поэтому решили нас вместе попробовать еще и здесь! Тихон с горящими глазами, полон энтузиазма и, кажется, совершенно не парится по поводу того, что работа вообще-то предстоит реально сложная и глубокая. Возможно, лучшая роль. Судя по всему, париться Тихон не умеет в принципе. Это ничего, потому что Ваня умеет париться за двоих, троих, за всю съемочную группу, если надо. А за себя — это вообще святое дело. Он это любит. Но Тихон не дает. Когда они приезжают на съемки, Ваня ожидает бессонные ночи в поисках правильных интонаций, погружение в героя, проблему, серьезную работу. Вместо этого у него болят скулы и живот от смеха, легкость во всем теле и полный пиздец в башке. Не тот пиздец, который должен бы сопровождать актера, играющего сложного Дениса Титова, а тот, который накрывает самого Ваню Янковского (вроде бы тоже сложного, но теперь уже как-то не очень), каждый раз, как он слышит смешливое «Ванько»! И это вообще-то хорошо. Это похоже на благословение небес. Тихон — идеальный друг, какого так трудно найти, когда ты — не ты, а сын и внук, когда от тебя пытаются либо оторвать кусок, либо оценить при первом же знакомстве. Тихон не пытается оторвать, не оценивает, а кайфует. Как, судя по всему, кайфует вообще от всего, что только может предложить ему мир. Сейчас это соседство с Ваней — ура, веселимся! Если Тихон рядом, можно только веселиться. Повторять еще про «до добра не доведет», конечно, но не так часто, как надо бы, потому что приходится все время веселиться, да. А еще, что особенно поразительно, не волноваться. Это Ваня осознает не сразу. В один момент, когда вечереет, и на них нападают комары, Тихон быстрым и четким движением сбивает одного со лба Вани. И почему-то именно этот злоебучий комар дает Ване какую-то новую отмашку с пометкой «безопасность». Так глупо, казалось бы, но, сука, так приятно. Потому что естественно, без задней мысли, просто так. Этого «просто так» у Тихона до хрена и больше — можно есть котлами, все равно останется. И Ваня, уже даже не стесняясь, ест и ест. Веселье ест это, хорошее настроение, заботу и легкость. Он ест, ему мало, он подсаживается, а оно не кончается. И все бы это было бы отлично, если бы Ваня хоть немного думал головой. Потому что нельзя ее отключать никогда. Даже если этого очень хочется — нельзя. Потому что — что? Не доведет до добра, да. Не довело. Потому что момент, когда он с таким аппетитом ел юмор, дружбу, веселье и заботу, остался где-то там среди хихиканья и дурачества, а на смену ему пришли совсем другие аппетиты. Ваня не помнит, когда. Это была первая ладонь на колене, или смех до слез с закинутыми друг на друга ногами? Или, может, очередное крепкое объятие от полноты чувств после хорошо сделанного дубля или удачной идеи? Хрен его теперь разберет. Одно Ваня знает точно. Подсел он не только на юмор, заботу и искренность. И даже не только на Тихона. Он подсел еще и на эту руку на коленке, объятия, уткнувшуюся в плечо кудрявую башку. И вот это уж наверняка не доведет до добра. Не его — точно. Ваня смотрит на все трезво. Тихон такой. Он тактильный, у него нет границ, он делает то, что хочет, без раздумий и стыда. Это вообще-то нормально и хорошо. Хочет он, правда, тискать Ваню. Честно слово, он так и ляпнул однажды при всей съемочной команде: «люблю Ваньку тискать». И никто не посчитал, что это признание ненормальное, или стыдное, или шуточное. Тихон любит тискать — все в порядке, никому нигде не жмет. Ну, почти никому. Ваня начинает загоняться по крупному, когда в это — еще на тот момент безобидное — тисканье встраивается нечто новое — ласка. Не дружеская — дружеская у них, кажется, была с самого начала: потрепать по волосам, боднуть плечом. Новая ласка от Тихона — это рука на плече, когда они вместе смотрят фильмы вечерами в своем трейлере. Когда эта самая рука не только ложится, но и еле заметно двигается — будто задумчиво поглаживает, Ваню прошибает холодный пот. Может, показалось? Конец фильма он не помнит. Большой палец Тихона обводит его плечо, наворачивая круг за кругом, и, наверное, прожигает в свитере дыру — так горячо в том месте. Ваня никак не реагирует, не комментирует. Это в порядке вещей. Теперь — еще и это. Два вечера подряд они смотрят фильмы в обнимку. Трейлер тесный, Тихон большой, Ваня не параноидальный. А в другой вечер к ним заваливается Катя. Трейлер становится еще теснее, и Тихон, не долго думая, закидывает Ванины ноги поверх своих, чтобы всем хватило места. И снова будто это в порядке вещей, будто чужие ноги поверх его — это как стрельнуть сигарету. Ваня не спит до утра. Он косится на дрыхнущего рядом Тихона, и решает сложнейшую задачу в своей жизни: определение границ дружеского участия и домогательств. Ему самому смешно от этой формулировки — размечтался, домогательства, как же! Ваня знает, что такое домогательства, и от мужиков — тем более. Актерская среда — она такая, границы пола размылись еще в древнем мире, когда все роли исполнялись мужчинами. С этим проблем нет ни у кого. Только… только представить, что Тихон может таким образом подкатывать… Ну смешно же, правда? Человек со всей душой, принимает тебя буквально как родного, а у Вани член тяжелеет и подрагивают коленки. Это как-то даже стыдно, а еще — немного подло и низко. С этим надо кончать, иначе до добра не доведет, как известно. Несколько дней он стоически держится. Ноги его теперь всегда поверх Тихоновых, а на плече пламенеющий участок, который держит жар круглые сутки. А потом Ваня все-таки срывается, сбегает со съемок, пока остальные еще собираются и обсуждают что-то, несется в трейлер, валится, вроде бы, на свою койку и дрочит. Выходит хреново. Как-то зло и обреченно одновременно. Ну, еще немного истерично, потому что в этот раз член встал тогда, когда вообще-то поводов было ноль. Тихон на радостях от того, что они сняли всего за один дубль сложную сцену, подхватил его на руки и закружил. Потом его кто-то окликнул, Тихон отпустил Ваню, а Ваня сдриснул. Оргазм не приносит облегчения. Только ужас. Вот, он сделал это. Передернул на своего друга, на самого доброго, светлого, замечательного человека. Того, кто дружит «просто так». Ваня морщится, быстро уничтожая салфетками следы своего грехопадения. Что бы сказал Тихон, узнай он об этом? Удивился бы? Посмеялся? Ване гадко от самого себя. Потому что на друзей не дрочат. Это пошло и подло. Друзья ведь про сердце, а не про хуи. — Ванько! — Тихон вваливается в дверь, не стучась. — А я тебя потерял! — Я тут… — А чего такой? Тихон хмурится, обшаривает Ванино лицо пристальным взглядом, чувствует что-то неладное. — Эй, Ванюш, случилось чего? Случилось. Ваня двигается ближе к окну, давая Тихону место рядом с собой. Сглатывает. Что хуже — врать друзьям или дрочить на них? А врать про дрочку? — Ничего, устал. Хуже быть Ваней Янковским. Определенно. — Давай чайку бахнем? — Тихон тут же переходит в режим заботы. — Кинчик посмотрим. Ваня не хочет кинчик, и это видно по его лицу. — Совсем упахался? — сочувствие и заботу Тихона надо раздавать обездоленным в странах третьего мира как гуманитарную помощь. — Может тебе массаж? Ваня дергается, больно впечатываясь коленкой в столик. Никаких массажей. Массаж его добьет точно. — Лучше чай. Тихон заваривает им по пакетику. Они пьют в блаженной тишине, и Ваня готов молиться, чтобы вся эта хреновая история разрешилась как-то сама собой. Но Тихон откидывается спиной к стене, тянет Ваню на себя и довольно вздыхает, когда тот оказывается у него в объятиях снова. — Я тоже упахался, Ванько, завтра с утра пойдем-ка купнемся, что ли? Зря мы на природе торчим уже которую неделю? Ваня закрывает глаза и пытается вспомнить, знает ли он какие-нибудь молитвы про воздержание и целомудрие. Он их не знает, но знает, что еще одного дня не продержится точно. Он косится на Тихона и неожиданно думает о том, что, если тот его провоцирует, то что мешает Ване сделать ответный шаг? Эта мысль неожиданно сладко щекочет где-то под ребрами. Ваня прячет улыбку и, наконец, расслабляется в чужих руках.