Смелость города берет

Возвращаясь в гостиную, Маркус чувствовал себя легким, как от левиосы. Губы то и дело сами расползались в довольной улыбке. Снейп сообщил, что Малфой-старший готов раскошелиться на предложенную Флинтом авантюру, если есть шанс, что мелкому не придется почти год носить повязку с чарами заморозки на руке. Курировать весь процесс он тоже позволил Маркусу, что, с одной стороны, разумеется, добавляло ему забот, а с другой – с той, которая хотела все, блядь, контролировать – было одним из немногих успокаивающих событий за последнюю неделю. В конце Снейп вообще расщедрился и попросил дать ему полный список зелий для команды. Так и сказал: "тот, что для хорошего настроения". А у Маркуса каким-то чудом свиток действительно оказался в кармане мантии, хотя он каждый день порывался сбросить его в сундук. На радостях Флинт чуть не отдал вместе со списком зелий смятое письмо от Боула, которое он забрал из совятни днем, когда отправлял записку маме. Он еще не читал, как-то не нашлось времени, но, зная Люция, матов там было больше, чем остальных слов. Вряд ли Снейп узнает что-то новое: Маркус был искренне уверен, что декан абсолютно хорош во всем, включая трехэтажные конструкции, – но все же делиться своей личной перепиской и слушать ехидные комментарии в планы Флинта не входило. В раздумьях, касаясь пальцами конверта в кармане, Маркус дошел до гостиной факультета и, открыв проем, оказался в эпицентре глобального пиздеца. *** В гостиной царствовали хаос и разруха. Из трех больших столов только один стоял на ножках, как ему положено, остальные два были повалены на бок и, похоже, служили для сгрудившихся за ними студентов импровизированными баррикадами. Кто-то из старших наложил на столешницы щиты, и они перламутрово переливались в отблесках пламени. Несколько больших диванных подушек были изодраны вклочья, перья от них летали в воздухе. Сухо потрескивал камин с перекошенной решеткой. С полок выше были свалены на пол склянки с бодроперцовыми и кроветворными зельями. Несколько бутыльков даже разбились, несмотря на то, что стекло было дополнительно зачаровано на ударопрочность. На полу валялись обрывки пергамента и писчие перья, а ковры с густым ворсом в нескольких местах были покрыты разлитыми чернилами. Маркус воочию представил, как домовики будут тягать себя за уши и стенать, когда попытаются привести все это в порядок. Как олицетворение творящегося вокруг пиздеца в центре гостиной, припав на передние лапы, стоял Ублюдок. Он яростно размахивал рыжим хвостом и прижимал уши к взлохмаченной башке. Напротив, выставив перед собой палочку, хмурился взмыленный Ургхарт, и противостояние между этими двумя, судя по всему, было не на жизнь, а на смерть. – Мерлин всемогущий! – не удержался Маркус, пытаясь осмыслить увиденное. – Че, блядь, здесь стряслось? – Ургхарт опять взбесился! – вякнул кто-то из-за столов-убежищ. – Ублюдок стащил мой сладкий рулет, – почти спокойно ответил Терренс, но несколько перьев под его ногами взмыли в воздух. Маркус на всякий случай поддел ногтем указательного пальца палочку, но доставать ее не спешил. Ургхарт в этом его состоянии был опасен и непредсказуем, и Флинту не очень-то хотелось спровоцировать его и попасть под горячую руку. Вообще Терри был рационалистом до кончиков ногтей и, как правило, хорошо отзывался на свой – или чужой – голос разума, так что Маркус решил для начала поговорить. Переговорщик, правда, из него был как из тролля зельевар, но других желающих вокруг что-то не было видно – все спрятались под столами. – И ты решил убить Ублюдка за то, что он сожрал что-то? – спросил Маркус, одновременно медленно смещаясь влево, чтобы оказаться подальше от рабочей руки Терри. Не то, чтобы это сильно поможет: Ургхарт, Мерлин его раздери, воздушник, а воздух окружал Маркуса буквально повсюду, но так всяко спокойнее, чем под прямым прицелом палочки. – Это был мой. Сладкий. Рулет. – Терри ответил рубленно, а затем быстро, без паузы, послал в Ублюдка связку: "импедимента-инкарцеро-глациус". Книззл одним ловким длинным прыжком ушел в сторону. Связка ударила в посеребренное блюдо из-под шоколадных кексов и отрикошетила, а Маркус, уставший после отработки, замешкался и дернулся слишком поздно. Импедимента пришлась в правое плечо, и рука тут же отнялась. Цепь инкарцеро тоже успела хватануть за щиколотку, но тут сработал защитный амулет в мантии и окатил жаром от пяток до затылка. Маркус по инерции кубарем укатился под чайный столик, еще и больно ударился коленкой, из-за чего тут же взвыл: – Сука! Терри, ты в своем уме?! – Флинт схватился за ушибленную коленку, потом мысленно обозвал себя дебилом и неловко вытащил левой рукой палочку из чехла. – Ты в порядке? – спросил Ургхарт, голос его звучал слегка озабоченно. – Нет! Я, блядь, не в порядке! – вызверился Маркус. – Ты попал в меня! – Извини, – прохладно отозвался Терренс. – Пиздец ты искренний! – возмутился Флинт. – Я прямо чувствую твое раскаяние! Ургхарт только фыркнул. Маркус осторожно высунулся из-за своего укрытия, чтобы оценить обстановку. Терренс с виду был почти спокоен, но ситуация явно бесила его сильнее, чем он хотел показать. Полы его мантии развевались от движения воздуха, да и перья вихрились вокруг его ботинок. Самым забавным было, пожалуй, то, что на голову его магия не давила. То есть – совсем. Дышать было тяжело и в рожу то и дело прилетали горячие потоки воздуха, смешанного с магией, но голова была легкой, как никогда. – Ступефай. Иммобилус, – ровно произнес Терри, вместе с тем раздался недовольный низкий вой метнувшегося в сторону от вспышек заклинаний Ублюдка. – Терри, блядь, успокойся, что ли! – рявкнул Маркус скорее с психу, чем от злости. – Я абсолютно спокоен, – буднично заметил Ургхарт, держа на прицеле Ублюдка. Ублюдок тоже будто бы держал на прицеле Терри и был готов ко всему. Казалось, будь у него возможность, он бы вцепился Ургхарту в лицо. Или в горло. Выглядело это вообще-то жутко. – Это же животное! – попробовал Маркус зайти с другой стороны. Воззвать к голосу разума, так сказать. – Естественно, оно жрет все, что может найти. Ты же не думаешь всерьез, что он это назло? – Конечно нет, я кто по-твоему – идиот? – отозвался Терренс, поигрывая палочкой. – Но этот рулет мне прислала бабушка. Маркус поморщился. Бабушка Ургхарта была, пожалуй, единственным человеком, которого Терри безоговорочно любил. Покушаться на ее рулеты, ее уродливые вязаные носки с раздельными пальцами или шапку с помпоном, которую Терри носил со второго курса, – было кощунством. Ублюдок явно выбрал не тот рулет. – Ну не убивать же его за это! – прохрипел Маркус, удерживая себя от того, чтобы схватиться за правое плечо: импидимента стекала от плеча к кончикам ногтей, к руке начала возвращаться чувствительность. Было похоже, будто в нее одновременно вонзилась сотня игл. – За кого ты меня принимаешь? – возмущенно фыркнул Ургхарт. – Не собираюсь я его убивать. Это вопрос воспитания. Ублюдок взмрыкнул и бросился Терри наперерез, намереваясь то ли сбить его с ног, то ли покусать его ботинки. Терри послал прицельное инкарцеро, промазал, а затем сдуру наотмашь махнул левой рукой. Маркусу в рожу прилетел учебник по чарам за третий курс. Словно в зачарованном стекляном шаре, в воздух взвились перья, обрывки пергамента... и Ублюдок. Он завис над полом, отчаянно барахтаясь и воя дурным голосом. Терри победно вздохнул: – Попался. Маркус перебросил палочку в наконец ожившую правую руку и облизнул пересохшие губы. Сейчас Ублюдка было жаль, и, зная Терри... в общем, не хотелось проверять, что входило в его представление о том, как нужно воспитывать нашкодивших книззлов. – И что будешь делать? – спросил Маркус, медленно выбираясь из-за чайного столика. – Ничего, пусть повисит до утра. Подумает, – Терри сложил руки на груди, глядя перед собой. Ублюдок перестал выть, и теперь просто барахтался в воздухе с видом оскорбленной невинности: уши скорбно опущены, хвост подобран и плотно прижат к пузу между задних лап. Он выглядел так, будто Терри невидимой рукой держал его за шкирку. – Эд очень расстроится, – почти ни на что не надеясь, заметил Маркус. – А ты знаешь, когда Пьюси расстроен, он невыносим. Он будет ныть о том, что ты сделал, до тех пор, пока не успокоится. А это может занять не один дракклов день. – Терри заколебался. Маркус понял по сжатым в тонкую линию губам и нахмуренной роже. – Если у Пьюси будет плохое настроение, оно испортится у всех, – продолжил с нажимом Флинт. – Ты же знаешь, как его магия бьет по мозгам. – Терри поежился от фантомных воспоминаний, вместе с ним поежился и Маркус. – Монтегю будет орать еще громче, Деррек начнет огрызаться, Уоррингтон, наверное, будет молчать, но с таким видом, что лучше бы он выговорился. И Малфой, – Маркус скорбно вздохнул. – Он ведь скоро выйдет из больничного крыла... прямиком в ад. Ублюдок начал мяукать. Не издавать те утробные уверенные звуки, какие заменяли ему коммуникацию, а мяукать. Как самый обычный, мать его, книззл. Жалобно и с надрывом. Ургхарт упер в него тяжелый взгляд, рожу перекосило от сомнений. – У меня была очень плохая неделя, Терри, – Маркус устало потер пальцами переносицу. – Я тебя по-хорошему, блядь, прошу, не делай ее хуже. – Ладно, – выплюнул Ургхарт недовольно. – Убедил. Одновременно с этим все, что вопреки гравитации болталось в воздухе: чернильницы, закладки, склянки с зельями, шоколадные кексы, учебники и листы пергамента, кейсы с перьями и даже чья-то палочка, – все полетело на пол. Ублюдок приземлился на лапы и с воплем убежал в сторону дортуаров. Плавно опускались перья, устилая тонким слоем зеленый ковер. – Ургхарт, как настроение? – послышался из-за стола голос Роули. – Перехотел убивать все живое? – Заткнись, – фыркнул Терри. – Можно выходить, – перевел Маркус. Со стороны накрытых щитами столов послышались облегченные стоны, а затем оттуда высыпалось с десяток студентов. Гудсмит и Деррек тоже были среди них. Какой-то мелкий второкурсник кинулся к упавшей палочке и прижал ее к груди, как самое большое сокровище. – Ну и что ты тут опять устроил, Терренс Ургхарт? – тонко возопила Мэнди Селвин, уперев руки в бока. – Как предлагаешь все это объяснять декану? Ургхарт умудрился одновременно закатить глаза и пристыженно шмыгнуть носом. Маркус искренне понадеялся, что самое страшное позади, и решил от греха подальше удалиться в свою спальню. Следом тут же пристроились Деррек и Гудсмит. – Даже комментировать это не хочу, – проговорил Деррек, когда за ними закрылась дверь. – А мне есть, что сказать, но я с Флинтом не разговариваю, – добавил Гудсмит и уселся на подоконник искусственного окна. – Многое теряешь, – фыркнул Маркус в ответ, падая на кровать. – Терри иногда меня пугает, – все-таки прокомментировал Деррек. Любые эмоциональные потрясения он предпочитал переносить на ногах, поэтому сейчас нервно шагал по дортуару из стороны в сторону. – Только иногда? – уточнил Флинт, прикрыв глаза. – Ну, чаще всего он ведет себя нормально, – Грин зашуршал мантией, то ли закатывая рукава, то ли снимая ее к дракклам, – а не... – Как психованный маньяк? – подсказал Гудсмит. Маркус поморщился. – Вроде того, – кисло согласился Деррек. – А вы с ним еще тренируетесь, время проводите, – Абрахам покачал головой. – Не понимаю, вам не стремно? – В небе он обычно... другой, – вздохнул Перегрин. – Ага, типа – совсем – другой, – Маркус особенно выделил интонацией слово "совсем". Потерев лоб, он задумчиво добавил: – Мне кажется, подземелья действуют на него угнетающе. – Ну, под открытым небом он тоже обычно пришибленный, – задумчиво добавил Грин.– Говорит, слишком много силы наваливается и сложно себя контролировать. Но тут ему, бывает... – Сносит крышку? – подсказал Эйб. – Плохо ему бывает! – раздраженно рыкнул Маркус, поморщившись. – Хватит перемывать косточки Терри, чувствую себя паршиво. – Маркус питает к нему много теплых чувств, – с ухмылкой пояснил Деррек Гудсмиту. – Маркус сейчас встанет и переключит все свое горячее внимание на тебя, Грин, – лениво пригрозил Флинт. Деррек шкодливо заржал. Гудсмит закатил глаза и спрыгнул с подоконника, на ходу стягивая с себя мантию. Маркуса посетила случайная, шальная идея. Не то, чтобы он не обдумывал эту возможность прошлой или позапрошлой ночью, но едва ли собирался делать это всерьез. Сейчас же на голой интуиции Флинт почувствовал, что лучшего момента не будет. Он подобрался и приподнялся на локте, наблюдая за Гудсмитом. – Чур я первый в душ, – заявил Эйб, выуживая из сундука гигиенические принадлежности. – Я второй! – тут же отозвался Деррек. – Третий, – лениво протянул Маркус, незаметно потянув палочку из чехла. Эйб перекинул полотенце через плечо, затем уронил на покрывало мантию, тяжело брякнувшую от амулетов. Снял запонки с манжет рубашки, расстегнул тяжелый браслет из голубого малахита и, наконец, вынул из высокого хвоста заколку, в которой Маркус давно приметил сильный щит. Длинные волосы рассыпались по плечам, и для Флинта это послужило сигналом. – Лови! – рявкнул он Дерреку. Гудсмит тоже дернулся, но сонные чары уже ударили его в грудь. Грин подскочил и едва успел поймать обмякшего Эйба. Было бы нехорошо, если бы он упал и ударился башкой об пол. – Ты нахуя это сделал?! – рявкнул Грин, смешно прижимая Эйба к груди. – Чтобы он чары свои блядские наложить не успел, – ухмыльнулся Маркус. – Теперь он спокойно проспит до утра, и я тоже. Ну, и ты, раз уж на то пошло. – Ты ебаный псих, Флинт! – охуевше и возмущенно воскликнул Деррек. – Не благодари. Перегрин покачал головой и уложил Гудсмита на кровать. Маркус сжалился и снял с него ботинки. Потом подумал, и вытянул из брюк ремень. Деррек сунул Абрахаму под голову подушку и накрыл его одеялом. – У меня теперь такое ощущение, будто я твой подельник, – пожаловался он. – Эйб вообще-то мой друг! "В отличие от тебя", – повисло между ними невысказанным. – Вали все на меня, – разрешил Маркус, хлопнув Деррека по плечу. – Разумеется, я так и сделаю! *** Маркус вскрыл письмо от Люция, как только Деррек ушел в душ. Боул себе не изменял и был, как обычно, многословен. В конверте обнаружилось три листа пергамента, исписанных мелким убористым почерком с обеих сторон. Писал о разном: о том, что постепенно принимает на себя семейный бизнес, и на потрахушки теперь совсем нет времени – как будто Маркус поверил; о том, что младший брат, неудачно прокатившись на гиппогрифе, впервые пил костерост и Люцию пришлось сидеть с ним до самого утра; о том, что неделю назад сам без помощи отца проводил ритуал на крови и даже почти не облажался; о здоровье, настроении, погоде и, разумеется, о размерах и формах всех работниц паутинных ферм, недавно перешедших под его полное управление. Если бы Боул не написал ни слова про сиськи, Флинт бы тут же заподозрил, что письмо не от него. Когда до конца оставалось всего пара предложений, Маркус поймал себя на мысли, что все это не слишком ему интересно. То есть, разумеется, он был рад узнать, как у Люция дела, но куда живее его интересовал ответ на другой вопрос. Тот самый, написанный в спешке на клочке пергамента во время урока зельеварения. Маркус разложил перед собой листы и еще раз пробежался по ним взглядом, чтобы убедиться, что ничего не пропустил. Затем он взял конверт и хорошенько встряхнул. На покрывало плавно опустилось два пергаментных клочка. На красном под криво нацарапанным Маркусом словом: "Дебил", – было пририсовано чернильное сердце. Маркус усмехнулся – это было очень в духе Люциана. На втором клочке пергамента под фразой: "Серьезно? Вуд?", – Люций поставил три вопросительных знака. Маркус заржал в голос. Боул был тем еще жуком. В то, что он реально не догнал, о чем вопрос, Флинт верил слабо. Люций соображал быстро, зачастую даже быстрее Маркуса. Выходит, он уклонялся от ответа, вынуждая Маркуса либо задать вопрос прямо, либо проехать тему. Флинт знал Люция не первый день и предполагал, что тот надеялся на второе. Что ж, теперь Маркус определенно был заинтригован. *** Чем ближе было до отбоя, тем больше Оливер нервничал. Он уже успел принять душ и переодеться в пижаму, а теперь сидел на своей кровати, скрестив ноги, и нервно крутил пуговицу под горлом. Меньше часа назад ему казалось, что он все продумал перед встречей с Флинтом. План был прост и действенен – быть искренним и не трусить, даже если станет очень неловко. Идти напролом, даже если будет страшно. В конце концов, пока только благодаря этой тактике у Вуда все получалось. А потом Оливер вспомнил их первый, если уж на то пошло, не самый удачный поцелуй, и его затопили сомнения. Что если завтра все закончится так же? Что если каждая следующая попытка Оливера будет такой же "никакой"? Маркус ведь четко дал понять, что ему не слишком интересно сближаться и как-то идти навстречу. Любая неудача будет только отдалять Оливера от желаемого результата. Он уже понял, что легко не будет, и морально настроился на долгую дистанцию, но это все равно не избавило Оливера от неуверенности и страха проебаться. – Успокойся, – Перси со вздохом закрыл тетрадь в черной кожаной обложке, куда записывал свои мысли в конце каждого дня. – Все будет в порядке, ты справишься. – Мне бы твою уверенность, – вздохнул Оливер, оставив пуговицу в покое. – Вряд ли мы сможем встречаться чаще, чем дважды в неделю. А это значит, что у меня всего восемь попыток. И одна уже потрачена впустую. Я, блядь, в панике. – Это заметно, – Перси сунул тетрадь в прикроватную тумбочку, а затем трижды стукнул по поверхности палочкой, тихо шепча латынь и накладывая мудреную защиту. – Разве у тебя нет плана? – Разумеется, есть! – Оливер фыркнул от возмущения. – У меня охуенный, надежный и действенный план! – И в чем же он заключается? – Уизли тоже скрестил ноги и подпер подбородок ладонью, уложив локоть на острую коленку. Он даже чуть-чуть ссутулился, что весьма редко себе позволял. – Буду пробовать, пока не получится, – очень серьезно ответил Оливер. Перси выгнул рыжую бровь. – То есть действовать методом тыка? – Я предпочитаю называть это научным поиском, – Оливер возмущенно сверкнул глазами. – Как скажешь, – Уизли приподнял уголок губ в ухмылке. Оливер бездумно сунул ноготь большого пальца в рот, и тут же отдернул руку, словно ошпарившись. Он старался отучить себя от детской привычки грызть ногти. – А что бы ты делал на моем месте? – спросил он. Перси часто давал толковые советы даже в той сфере, в которой был менее опытен, чем Вуд – в отношениях. Оливер давно ждал, когда же Уизли начнет с кем-то серьезно встречаться, чтобы он, наконец, мог оказать ответную услугу. – Для начала, я бы на твоем месте не оказался, – отрезал Уизли. – Я бы начинал отношения с тем, кто уже от меня без ума. – Перси! – фыркнул Оливер. – Я же серьезно. – Я тоже. Ладно, – он задумчиво провел ладонью по волосам. – Ты знаком с концепцией тактильного барьера? – Чего? – переспросил Оливер. – Тактильный барьер, – терпеливо повторил Перси. – Ты не можешь просто подойти к любому человеку и прикоснуться к нему в любом месте, особенно интимном. Попробуй – и получишь в лучшем случае неловкость, а куда скорее – острый негатив. В любых новых отношениях, важно снять этот барьер прежде, чем переходить к тактильным взаимодействиям. Я бы начал с этого. Оливер задумчиво пожевал губу. Ему казалось, что это вообще не про них с Маркусом. Они знали друг друга с первого курса Вуда, а обмениваться этими самыми тактильными взаимодействиями стали со второго: после первого в жизни Оливера матча Гриффиндор-Слизерин, когда они набили друг другу рожу прямо в больничном крыле. – Это вроде как не новые отношения, – неуверенно возразил Оливер. – Мы давно знакомы и не раз так или иначе друг друга касались. Перси закатил глаза, что говорило о его раздражении. Он бросил на Оливера долгий внимательный взгляд, что-то для себя решая. Затем перебрался на вудову кровать и сел напротив. – Легче показать, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд. А потом без предупреждения опустил ладонь Оливеру на бедро, гораздо… типа го-раз-до, выше колена. Прикосновение было неудобным и неловким. Казалось, что стоит Уизли сдвинуть руку хотя бы на сантиметр выше, и оно станет уже откровенно неуместным. Вуд почувствовал, как запылали щеки, а в груди сделалось тесно и липко от невысказанного протеста. – Кажется, я понял, – сглотнув, поморщился Оливер. Перси резко кивнул, тут же отодвинулся и задумчиво встряхнул ладонью. – Мы с тобой тоже давно знакомы и не раз так или иначе друг друга касались, – пояснил он, постучав пальцами по своему колену. – Но барьер на месте. – На месте, – задумчиво покивал Оливер. – А как снимать? – А это уже сам придумывай, – Перси вернулся в свою кровать и залез под одеяло. Оливер хотел продолжить разговор, в его положении ни одна идея не была лишней. Но в этот момент дверь распахнулась, впуская в комнату шум и громкий смех из общей гостиной. Следом внутрь, весело переругиваясь, ввалились Фауст и Сэм. – Привет, Оливер! – заорал Сэм и тут же кивнул в сторону Уизли. – Зануда! – Не обращай внимание, Персиваль. У него сегодня игривое настроение, – извиняющимся голосом пробормотал Фауст. – Я и не обращаю, – гораздо резче, чем минуту назад, фыркнул Перси и задернул полог. По ткани тут же пробежали искры отливающей голубым глушилки. – Обиделся, что ли? – недоуменно моргнул Сэм. Оливер вздохнул и откинулся на подушки. Его план теперь казался ему совершенно неуместным. Похоже, нужно было начинать с малого, а не бросаться в омут с головой. Ему стоило придумать как можно больше ненавязчивых и естественных поводов прикасаться к Флинту, прежде чем можно будет развернуть тактильную экспансию в полную силу. *** Что-то выдернуло Маркуса из сна, словно подцепив крюком под желудком. Он открыл глаза отвратительно разбитым и при этом болезненно бодрым: в том самом состоянии, когда просто перекатиться на прохладную часть кровати и уснуть снова, не получится. Из-под задернутого полога пробивался тусклый мерцающий свет. Так переливался кокон эйбовых чар, но, что странно, заглушка Маркуса была на месте. Флинт перевернулся на другой бок, затем на спину, потом пинками сдернул перекрутившееся в ногах одеяло, почти тут же замерз, и натянул одеяло обратно выуженной из чехла палочкой. К влажному от испарины лбу противно прилипла челка, а сон окончательно пропал. – Ну ёб! – в сердцах выругался Маркус шепотом. Лежать дальше было физически невозможно, все тело одновременно не то болело, не то чесалось, и хотелось немедленно принять вертикальное положение. Флинт резким движением сел и раздвинул полог. С треском растаяла заглушка, и по ушам Маркуса резанул неравномерный срывающийся на пятый такт звон. Гудсмит дрых в уже привычном коконе из чар, только не в своей кровати, ближайшей к Маркусу, а на месте Деррека. Перегрин же занял его постель и храпел громче, чем звенели эйбовы чары. А Маркус с целехонькой заглушкой блаженно проспал наверняка эпичное пробуждение Гудсмита и их с Деррком рокировку. Видимо, из-за увеличившегося между ними расстояния, депульсо Эйба не повлияло на чары Маркуса. А ведь план был так прост и изящен: Эйб должен был проспать всю ночь, и проснуться от агуаменти Флинта. И не понять теперь, что пошло не так. Чистокровные все в принципе были с припизденью на ту или иную магию. Видимо, Гудсмит, неплохо умел сбрасывать чужие чары даже без амулетов. Флинт наколдовал темпус и досадливо поморщился. До подъема на пробежку оставалось меньше часа. Этого времени не хватит, чтобы распутать ебучие кружева из магии Абрахама и вылить ему на башню пару литров воды. Обойдя кровать Эйба по кругу, Маркус пытался придумать что-нибудь, но в голову ничего дельного не приходило. Гудсмит даже палочку, заряженную собственным агуаменти, убрал: видимо ссал повторения вчерашнего наводнения. Была идея трансфигурировать матрас в водяной, но для того, чтобы проткнуть его именно тогда, когда Эйб проснется, нужно либо самому вовремя послать прицельное секо, либо навести отложенные чары, которые неминуемо разрушит депульсо. А если подвесить над кроватью Эйба емкость с водой, левиоса тоже растает раньше времени, и вся вода просто стечет со злоебучего протего, не причинив Гудсмиту никакого ущерба. Маркус перебирал идею за идеей, и в итоге со вздохом признался сам себе, что либо ему придется проебать пробежку и самому подкараулить момент, когда Абрахам "раскуклится", чтобы мстительно так или иначе накинуть на него агуаменти, либо смириться с тем, что сегодня Гудсмит выйдет сухим из воды. При ближайшем осмыслении, смириться с последним оказалось не так уж и сложно. Флинт был квиддичным спортсменом и с детства привык к тому, что пропустить один квоффл не значит проиграть весь матч. Гудсмит всего лишь открыл счет. 4:1 Маркус невольно усмехнулся, когда подумал об этом противостоянии, как об игре. Ведь, учитывая, что максимальное количество обещанных раундов – семь, Маркус уже выиграл. Даже если в оба следующих дня не удастся выплеснуть в сонную рожу Гудсмита агуаменти, итоговый счет все равно будет в пользу Флинта. *** Погода на улице была пасмурной и туманной. Жухлая трава мокро цепляла Флинта за носки. Ветра почти не было, но зябкий стылый воздух все равно пробирал до костей. Маркус поежился и накинул на мантию согревающие чары. Деррек догнал его уже на полпути к полю. Спортивная мантия сидела на нем криво, будто он одевался впопыхах. Сам Перегрин тер красные глаза и был всклокоченный: волосы растрепались и свободно лежали на плечах, хотя обычно он предпочитал убирать их в низкий хвост и стягивать лентой. – Хочу, чтобы ты знал: это была моя идея, – сказал он вместо приветствия, с вызовом глядя Маркусу в глаза. – Флинт выгнул бровь, не собираясь гадать, о чем речь. – Разбудить Эйба и поменяться с ним местами, чтобы твоя заглушка не слетела, и ты не успел что-то предпринять, – пояснил Деррек. – Оке-ей, – Маркус рассеянно пожал плечами, не зная, чего ожидает от него Деррек. Обвинений? Злости? – Ты напал на него, – с интонацией, больше всего похожей на обиженное возмущение, продолжил Деррек. – Со спины, когда он не ожидал. Я... – он нахмурился, подыскивая слова. – Одно дело вскрыть с тобой вместе пару щитов, потому что они звенят на всю спальню и мешают спать. И совсем другое это! Я не согласен это поддерживать. Я никогда не пойду против Эйба! – Ладно, – хмыкнул Маркус, мазнув по Перегрину взглядом. Деррек сверкал глазами почти воинственно. – Ты сделал то, что посчитал нужным. – Думаешь, я должен тебя поддерживать, потому что мы играем вместе? Потому что ты – мой капитан? – вскинулся Перегрин, будто совсем его не услышал. Он явно проговаривал свои собственные мысли, которые, походу, не раз прокручивал в голове. – С чего бы мне так думать? – с легким раздражением фыркнул Маркус. – Мои отношения с Гудсмитом – это мои отношения с Гудсмитом. Я не собираюсь вас ссорить или типа того. – Но ты почти поссорил! – рыкнул Деррек, преградив Маркусу путь и заставив его остановиться. – Ты вовлек меня! Выставил все так, будто я был в курсе твоих планов и ничего ему не сказал! Маркус нахмурился от прямого вызова, который Грин буквально излучал. Сраться с Дерреком не хотелось. Более того, Маркус не видел в произошедшем ничего особенно страшного, чтобы Перегрин так психовал. Он ведь Эйбу не круциатус в спину кинул, в конце концов, а всего лишь сонные чары. Однако чужая яркая злость ожидаемо взвинтила, а претензии обидно задели. – Деррек, блядь, не беси меня, – вкрадчиво предупредил Маркус. – Че ты от меня ждешь? Извинений? – Флинт угрожающе шагнул вперед, вынуждая Перегрина отступить. Попятиться. – Их не будет, – жестко отрезал Маркус. – Объяснений? Нос еще не дорос! Я сделал то, что посчитал нужным. Ты – тоже. Не вижу в этом никакой, блядь, проблемы. – Проблема в том, что ты заставляешь меня выбирать, – тихо уронил Деррек, сверкая глазами. Маркус напряженно стиснул зубы, подавив в себе первое желание рявкнуть, что он никого не заставляет. Не сразу, но к нему пришло даже не осознание – догадка, в чем была проблема. Деррек тянулся к нему. Симпатизировал ему, если уж на то пошло. Они теперь учились на одном курсе, и несмотря на привычку Маркуса отстраняться, Перегрин наоборот, осознанно или нет, пытался быть ближе. Вчера Флинт поставил его перед моральным выбором, сам того не подразумевая. И Дерреку, похоже, не понравилось выбирать в целом, и не понравилось, что он выбрал НЕ Маркуса. И еще не понравилось, что в тех обстоятельствах он не мог поступить иначе. Вероятно, для него, пусть даже вне площадки, идти против Флинта было чем-то принципиально новым. Возможно, он даже ощутил между ними, как между членами команды, раскол, и этим разговором хотел как-то исправить ситуацию, вернуть все на свои места. Получить сатисфакцию. Сам Маркус ничего такого не чувствовал, но, с трудом глуша раздражение, попытался представить, в какой раздрае находился Перегрин. Флинт долго думал, что ответить. Они с Дерреком молча буравили друг друга взглядом больше минуты. – Через два дня все закончится, – наконец ответил Маркус. – Я обещал неделю, и ни днем дольше. – Зачем вообще продолжать? – упрямо мотнул башкой Деррек. – Ты ведь признал, что Эйб – нормальный парень. – Я уже говорил тебе, а ты знаешь, что меня пиздец как бесит повторять дважды, – прорычал Маркус. – Это дело принципа. Деррек поджал губы, взгляд у него был мятежный и несогласный. Маркус почти понимал его, но не мог позволить какому-то молокососу диктовать ему, что делать. К тому же, Флинт был искренне убежден, что слово нужно держать. Да, он пообещал Эйбу кару и месть в сердцах и с дуру, но это не отменяло ничего. Сказал – сделай. Маркус, хоть и был слизеринцем, брехать не любил. Особенно самому себе. Перегрин продолжал буравить Маркуса взглядом, когда остальная команда во главе с Монтегю появилась на поле. – Эй, – негромко позвал Грэхэм, – все нормально? – Заебись, – рыкнул Маркус. – Заебись, – кисло отзеркалил Перегрин. – А, ну, сделаю вид, что поверил, – Монтегю удивленно вскинул брови. За пять лет, которые Деррек и Маркус играли вместе, они ни разу – ни разу! – не ссорились. *** Маркус был так взвинчен, что не потребовал, как собирался, от Монтегю объяснений, какого хуя их понесло в больничное крыло. На завтраке пацаны дружно держались за головы, будто всю ночь не костерост хлестали, а огневиски. Флинт постарался как можно быстрее доесть и свалить. На совместной с Гриффиндором аппарации он отошел как можно дальше от Деррека и Гудсмита, отчего поймал несколько пристальных взглядов Вуда. Смотрел Олли внимательно и подолгу. Наверняка пытался понять, какой книззл пробежал между ним и Грином. Маркус и сам хотел бы знать. Он попал в пару с Корнелией Гринграсс, самой старшей из трех сестер, и чудом не расщепился, потому что мысли его были где угодно, но не на поляне, где о необходимости сосредоточенности вещал хорошо поставленным голосом аврор Пейб. На ЗОТИ Люпин рассказывал про инферналов и действенное против них заклинание конфринго. Во время отработки на эмоциях Маркус разъебал в пепел старый манекен, а начисленные факультету баллы посчитал почти издевкой. Всплеск магии слегка помог справиться с удушающим заполняющим кишки раздражением, но впереди были древние руны, которые никогда не способствовали его внутреннему спокойствию. В какой-то момент Флинт решил, что его кто-то проклял на полосу неудач, потому что Бабблинг раздала ебучие тестовые бланки. Маркус и в спокойном расположении духа с трудом вспоминал нужные комбинации и связки, а уж в таком взвинченном состоянии, разумеется, из головы вылетело абсолютно все. Сдав бланк, он едва ли мог ответить, что написал внутри. Пришло время встречи с Вудом, и ради его же безопасности, Маркус всерьез обдумывал вариант не идти. Вуд обязательно сморозит какую-нибудь хуйню, ну а Флинт за себя не ручался, он сегодня был психованным. Хотя идея подраться оказалась безумно заманчивой. На развилке Маркус почти повернул в сторону подземелий, но взгляд случайно зацепился за тонкий браслет Уговора. Флинт обреченно поджал губы и резко выдохнул. Че он там думал еще утром? Он был, блядь, человеком слова. И не собирался даже самому себе казаться непоследовательным. *** – Выглядишь дерьмово, – вместо приветствия сказал Вуд. – Я хотел до усрачки убеждать тебя, что Купер совершенно незаслуженно получил золотую перчатку, но, кажется, ты не в состоянии поддержать рациональную и взвешенную дискуссию. – Чего, блядь? – Маркус встал перед стулом со сломанной спинкой. – Говорю, спорить сегодня с тобой я не рискну, – поморщился Вуд. – Что тебя так вывело? – Гудсмит, сука, оказался слишком хорош в чарах, – отозвался Маркус, трансфигурируя стул в мягкий бесформенный пуф, похожий то ли на большой кусок зефира, то ли на подсохшее желе. Упав в получившееся нечто, Флинт резко выдохнул. Если Вуд будет молчать и не выебываться, Маркус, возможно, даже сумеет успокоиться. – А при чем здесь Деррек? – спросил Оливер. – А Деррек хочет, чтобы я от него отъебался, – Флинт прикрыл глаза. – А ты пристаешь к Дерреку? – продолжил попытки разобраться Вуд. – Я пристаю к Гудсмиту, – поморщился Маркус. – А, – Оливер подошел к ближайшей парте и бросил на нее сумку. – А нахуя? – Флинт успел только тяжело вздохнуть, а Вуд сам продолжил: – Потому что он слишком хорош в чарах? – Потому что это пиздец, Олли, – фыркнул Маркус. – Он так меня бесит, ты себе не представляешь. Меня даже ты так никогда не бесил. – Я почти оскорблен. – Дебил, – фыркнул Маркус. – Мне не до шуток. – Ты так и будешь там валяться? – спросил Вуд после недолгой паузы. – Ты не представляешь себе, как я заебался. Может, полапаешь меня так, а? – с надеждой спросил Флинт. Пуф оказался охуительно мягким и удобным, слегка раскачивался и дрожал от каждого движения. Казалось, что Маркус не сидит, и даже не лежит, а плавает на волнах. Вставать совершенно не хотелось, но пришлось открыть глаза и посмотреть на Вуда, когда пауза затянулась. Вуд в ответ сверлил его тяжелым взглядом. – Неа, не заставляй меня подниматься, – Маркус помотал головой. – Впервые за день успокаиваться начал. Я весь твой. Давай, трогай, где хочешь. Слегка приподняв поясницу, Флинт достал из-под себя перекрутившиеся полы мантии, и, поебавшись, расстегнул мелкие крючки, с которых постоянно соскальзывали пальцы. Под мантией была рубашка с такими же мелкими пуговицами – и зачем все так шьют одежду? Это же, блядь, неудобно! И некрасиво! И вообще... Маркус оскалился, подергал галстук, ослабив его наполовину, и не выдержал. – Сука, бесит! – рыкнул он, рванув рубашку за ворот. – Сам ебись и расстегивай! Оливер подошел ближе и с сомнением потыкал пальцем пуф. Пристроился на краешке буквально одной полужопицей и со вздохом потер лицо ладонями. – Умеешь же ты все планы похерить, Флинт. – Нахуй иди, – Маркус хотел мстительно толкнуть Оливера в плечо, но в последний момент передумал – тот и так сидел скорее на мышцах, и Флинт сомневался, что сможет сдержаться и толкнуть слегка. – Я сама последовательность. Сегодня я даже не опоздал! И от уговора не отказывался, хотя был соблазн. И вообще... Давай, сука, предъяви мне претензии. – М-м-м, – Оливер окинул Маркуса сканирующим взглядом с ног до головы. – Это сложно, когда ты выглядишь так... – Как? – не понял Маркус. – Как психованный маньяк, который мне башку откусит, если услышит хоть одну претензию, – вопреки серьезному тону, Оливер улыбнулся краем рта. Затем он пересел чуть выше, подогнув под себя колено, подбросил Маркуса своим движением на пару дюймов вверх, и без предупреждений потянулся к пуговицам на рубашке. Маркус слегка напрягся. Подумал, что будет проще, если закроет глаза. Закрыл глаза – стало пиздец как странно и неловко. Открыл глаза – Вуд пялился прямо на него так серьезно, будто не рубашку ему расстегивал, а решал задачку по нумерологии из особого разрывжопного списка Вектор. Пальцы у него были прохладные, но не настолько, чтобы это вызывало дискомфорт. И тонкие. Хм... да, почти, как у Пьюси. Маркус глянул внимательней, сильно наклонив голову – и правда, как у Пьюси. И как он с такими руками умудряется так хорошо ловить квоффл, а? Тонкие пальцы гораздо ловчее справлялись с пуговицами, так что уже скоро Вуд осторожно потянул рубашку из-за пояса брюк, одновременно разводя полы в стороны. – Ну пиздец, – проговорил Вуд, будто увидел что-то не то. – Что? – Маркус напрягся и завозился, пытаясь привстать на локте, чтобы понять, о чем речь. – От такого вида на месте можно кончиться, – очень серьезно, даже как-то сурово, признался Вуд. Маркус все-таки смог принять более менее устойчивое положение и принялся пялиться туда, куда и Оливер. От смущения и смятения раздражение поутихло, перестало сжимать тисками грудь, как буквально пять минут назад. Лишь глухо ворчало откуда-то из бездны, как потревоженный раненый зверь. – Спасибо, что ли, – вздохнул, наконец, Маркус. - Но вроде ничего необычного. – Ага, – Вуд как-то уныло вздохнул. – У меня вот ничего необычно. Дернул свою мантию, будто хотел показать – вот уж спасибо, блядь, большое, Маркус не слишком-то хотел смотреть! Хвала Моргане, мантия на Вуде была застегнута наглухо, перекрутилась под коленом и не располагала к экстренным снятиям от слова совсем, так что Вуду пришлось оставить ее в покое. Маркус, не таясь, облегченно выдохнул. – У тебя охуенный пресс, – наконец, оформил претензию Вуд. То есть, наверное, это был комплимент? Просто, звучал слишком сильно похоже на претензию. – Э-э-э, – Маркус почти растерялся. – Кубиков тут всего-то пока две пары. Флинт прикусил язык, потому что прозвучало это странно. Будто он себя нахваливает, чтобы еще больше понравится Вуду. Вот уж спасибо, нахуй-нахуй. Оливер хмыкнул и наклонился вперед. Все-таки полез лапать, но только не как Маркус ожидал, а через жопу. Не буквально, конечно! Он померил расстояние между кубиками пальцами, надавил под пупком, проверяя силу мышц, когда Флинт рефлекторно напрягся. Вздохнул, будто недоволен чем-то был. И опустил раскрытую ладонь Маркусу на живот. – Так... – протянул он, поглаживая пальцами кожу, – все-таки что там с Гудсмитом? Кто это вообще? – Ты гонишь что ли? – Маркус устал удерживать свой вес на локтях и лег на спину, не зная, куда деть руки. – Это сосед мой и Деррека по дортуару. Одногодка твой вообще-то! – Правда? – Оливер весьма искренне удивился и сунул палец в пупок. – А он квиддичем увлекается? – Я не ебу, не спрашивал, – Маркус чуть напряг пресс, – царапаешь. Вуд понятливо убрал руку и начал подниматься выше, поглаживая, пощипывая, постукивая. Казалось, что он задался целью найти в Флинте тайник. Будь его воля, наверное, и на вкус бы попробовал. Маркуса от этой идеи пробрало странными мурашками от самого затылка: Вуду ведь типа было не запрещено. Если захочет – попробует, ведь он может трогать и... Мордред… целовать. Флинт даже подвис на этой мысли, не понимая, стоит ли ему смущаться или забить хуй. – Ну и? Гудсмит, – напомнил Вуд, когда пауза затянулась. – Да, тупая история, – выдохнул Флинт. – В ту субботу он разбудил меня, выплеснув в рожу агуаменти. Я пообещал, что он неделю будет только от этого просыпаться, – рассказывая, Флинт снова начал раздражаться, и голос его звучал все отрывистее и злее. – Мудак придумал на ночь заворачиваться в кокон из депульсо и протего. Звенит на всю комнату. Бесит, пиздец! Еще и заглушку не поставить, сука! Спать толком не могу. – Поэтому ты такой дерганный всю неделю? – понимающе протянул Оливер, накрыв ладонями бока. – Да! – рыкнул Маркус. – По ночам, как прялка его шали распускаю. Зато когда он агуаменти в рожу получает, так приятно, ты бы знал. – Догадываюсь, – фыркнул Вуд и провел, едва касаясь кожи, по зубчатым мышцам вверх, к подмышкам. – А тут как? Не щекотно? – Вообще никак, – Маркус качнул ногой, создав им обоим волну. – Я никогда щекотки не боялся. – Хм-м, – задумчиво протянул Вуд и накрыл пальцами соски. – А так приятно? Он потер один между пальцами, второй царапнул ногтем. Последнее действие вызвало какое-то странное чувство, как будто действительно было немного приятно. Или нет. Маркус не понял. – Не особо, – нахмурился он. И тут запястье, на котором под кожей спрятался браслет уговора, слегка окатило теплом. Маркус поднял руку над головой и недоуменно на нее уставился. – Да, я тоже почувствовал, – признался Вуд и как-то облегченно ухмыльнулся. – Значит, все-таки приятно. – Блядь, – возмущенно моргнул Маркус. – Ты там про честность разве что-то говорил? – "Честно попытаемся сблизиться", – процитировал Оливер. – Ложь напрямую этому противоречит. – Ну пиздец, – выдохнул Маркус, уронив руку на лоб, но особой злости в себе не обнаружил. Вуд продолжил поглаживать его соски, а в Маркусе росло какое-то непонятное, глухое и бессильное раздражение. Казалось, будто от каждого касания Вуда, что-то внутри чесалось гулким терпким зудом, который при всем желании не прогнать, даже если расцарапать собственную кожу до самого мяса. Было одновременно хорошо и мучительно плохо, местами приятно, местами нет. Прикосновения Оливера вызывали мурашки удовольствия и в то же время смутное чувство отторжения, почти отвращения. Окончательно запутавшись в том, что ощущает, Маркус перехватил Вуда за запястье. – Свиток! – выпалил он в ответ на вопросительный взгляд, не желая ни обдумывать, ни пояснять свой дискомфорт. – Ты сказал, что посчитал статистику Миллера и Купера! Мы должны это обсудить. – Сейчас? Ты уверен? – Вуд медленно убрал руки и настороженно нахмурился. – Без обид, но ты сегодня явно... не в духе. Любой разговор о квиддиче не кончится ничем хорошим. – Олли, – вкрадчиво и проникновенно проговорил Маркус. – Я абсолютно на все сто процентов уверен, что никогда и ничего так сильно не хотел в жизни, как двинуть тебе сейчас в зубы. А если при этом я буду доказывать, что Миллер твой хуйло, это будет полный улет, – Маркус остро агрессивно ухмыльнулся. У него была действительно тяжелая неделя, и в какой-то момент Флинт поймал себя на чудной мысли, что единственный во всем замке, кто мог сейчас сделать его жизнь лучше, был Вуд. Флинт даже зажмурился от накатившего воодушевления и азарта. Желание подраться с Оливером шкалило так, что пальцы дрожали. – Ого. Никто еще так проникновенно не просил меня дать ему по морде, – Вуд ухмыльнулся. – Тебе сложно отказать. И, чтобы ты знал, – он наклонился пониже, впившись темными шальными глазами в лицо Маркуса, – Миллер не хуйло.