Смелость города берет

Спать Маркус лег прямо после ужина, даже не принимаясь всерьез за эссе по трансфигурации, которое нужно было сдать уже в среду. Все равно от недосыпа он нихуя не соображал и начал клевать носом еще на первом абзаце. А потом вообще поставил кляксу, чего с ним не бывало, наверное, лет с семи, когда папаня нанял ему охуенного учителя правописания. Снилось что-то муторное, какая-то писанина, которую он никак не мог рассмотреть, потому что ставил кляксы на каждом пятом слове. Слово, слово, слово, слово – клякса. Слово, слово, слово, слово – клякса. И проснулся резко, словно по щелчку домовика. Эйбовы злоебучие чары равномерно трещали, срываясь на пятый такт. Флинт застонал от бессильной злобы и отодвинул полог. Остатки его собственной заглушки, не успевшие до конца расползтись из-за близости навешенного кружевами депульсо Гудсмита, растаяли с легким треском. И почему бы ему не использовать, как все нормальные, блядь, люди флиппендо? Тогда можно было бы просто разрушить якоря на пологе, и вязь распустилась бы сама без поддержки. Но нет, Гудсмиту, сука, обязательно надо было выебнуться! И каким образом он вообще умудрился заставить подвижное волнообразное депульсо замереть на месте? Достав из-под подушки палочку, Маркус с тяжелым вздохом завернулся в одеяло, как в мантию, и начал колдовать. Абрахам в этот раз укрепился, наложил пару дополнительных защитных слоев и даже подстраховался – вплел в бахрому чар несколько гранул не слишком приятных сглазов. Они легко лопались от простого фините, но, видь Маркус магические плетения хоть немного хуже, обязательно бы вляпался по невнимательности. То ли от усталости, то ли потому что слоев было больше, Маркус закончил позже, чем в прошлый раз – почти перед самым подъемом на пробежку. От усиленной на эмоциях агуаменти Гудсмит подскочил, захрипел, закашлялся, и целую минуту так охуевше хлопал глазами, что даже не орал. Но потом, конечно, его прорвало. – Блядь, Флинт, хули ты прицепился ко мне?! – сформулировал он внятный вопрос, когда основной поток матов кончился. – Я же, сука, извинился! Мне, блядь, очень жаль, понял?! Я тебя тогда так разбудил, потому что по-другому ты не просыпался – заглушка у тебя не убиваемая, блядь! А ситуация, м-мать Моргана, казалась пиздец какой напряженной. Пьюси твой от пересера был весь белый, чуть в обморок не падал! Знал бы, чего мне будет стоить это вмешательство, позволил бы твоим дебилам поубивать друг друга! – Абрахам вдохнул-выдохнул, растратив весь запас в легких на свою тираду. А затем на новом вдохе добавил: – Просто. Пожалуйста. Сука. ХВАТИТ! Маркус только открыл рот, чтобы с чувством послать Гудсмита нахуй, потому что теперь это точно было делом принципа, как из своего угла со стоном оторвал себя от подушки Деррек. – Он не прекратит, – Перегрин душераздирающе зевнул, недовольно нахохлившись. – Флинт у нас, сука, человек слова. Его легче убить, чем заставить отступиться. Я, если что, готов помочь спрятать труп. Маркус самодовольно оскалился, демонстративно взяв палочку боевым хватом. – Заебетесь убивать, – подумал, и добавил с особым злорадством, повернувшись к Дерреку: – Да и прятать. – Такую-то тушу, – скорбно прогундосил Абрахам, успевший, судя по всему, нахлебаться воды. – Да мне в общем-то и неважно, кто кого, – продолжил философствовать Деррек, завернувшись в одеяло. – Устроит любой вариант. Я даже готов как-нибудь поспособствовать ускорению процесса, если это означает, что вы прекратите эту хуйню. – Поспособствуй лучше тому, чтобы через полчаса все были на поле, – заявил Маркус, призвав из сундука полотенце. – Это задача Монтегю, – фыркнул Деррек ему в спину. Но все равно встал и намылился в сторону двери. *** Теперь, когда Оливер знал, что Анджелина злится, он видел это буквально в каждом ее жесте и взгляде. Особенно в том, как она вела себя, если рядом оказывались Фред и Джордж. У Энджи и близнецов всегда были особые отношения. Она не разделяла их страсти к зельям и экспериментам, а им не был так интересен квиддич. Тем не менее эти трое всегда умудрялись найти точки соприкосновения. Нередко можно было застать их за оживленной дискуссией на самые неожиданные темы: от моральной сомнительности использования дементоров в Азкабане до психоэмоционального восприятия цвета мармеладных флоббер-червей разными возрастными категориями. На Оливера от одних только идей нападала зевота, а они могли со всей страстью обсуждать подобное часами, рассыпая вокруг себя разноцветные искры от энтузиазма. Конечно, без разногласий и даже ссор не обходилось. Близнецы часто творили хуйню, которая не нравилась Энджи. Энджи пыталась их стыдить и воспитывать, что, естественно, не нравилось близнецам. И все-таки... все-таки на памяти Оливера они еще никогда не ругались так серьезно. – Что, если они не помирятся? – спросил Оливер у Перси за обедом, когда Анджелина столкнулась с Фредом и Джорджем в проходе, и все трое, обменявшись молчаливыми горящими взглядами, разошлись по разным концам гриффиндорского стола. – Они всегда мирятся, – ответил Перси, выписывая на пергамент тезисы для будущего эссе по чарам. – Может, стоит рассказать ей, что близнецы ни в чем не виноваты? – с сомнением протянул Оливер. – Расскажи, – Перси безразлично стряхнул в чернильницу лишние капли с кончика пера. – Или лучше не вмешиваться, пусть решат все самостоятельно? – продолжил Оливер, наколов на вилку кусочек картофеля. – Тогда не рассказывай, – согласился Перси. – Но у меня такое ощущение, что я могу что-то с этим сделать, понимаешь? – продолжил Оливер, глотнув сока. – Тогда сделай. – Но может стать еще хуже. – Тогда не делай. – Перси! – возмущенно фыркнул Оливер. – Ты не помогаешь! – А я и не обязан, – Уизли пожал плечами, мазнув по Оливеру равнодушным взглядом. – Хвала Моргане, не я их капитан. Твоя команда, ты и решай. "Ты и ебись" – услышал Оливер и со стоном уронил лицо в подставленную ладонь. – Блядь, – простонал он приглушенно, – почему у нас всегда все через жопу? Почему каждый год начинается вот так? Перси перелистнул страницу справочника по чароплетению для подмастерий и, как самый настоящий друг, не проявил ни капли унизительной жалости. *** Во вторник после быстрого обеда с подачи Майлза и, что удивительно, Ургхарта, решили навестить Малфоя. Пьюси и Монтегю хотели слиться, но Маркус сказал свое веское: "Хуй". Если уж страдать, то дружно и всем вместе. Такие вещи, они, как известно, сближают. Мелкий сидел на своей кровати в Больничном крыле, со всех сторон обложенный шоколадными лягушками, блестящими упаковками конфет от Берти Боттс и закрытыми подарочными коробочками с цветастыми бантами. Кто-то даже притащил ему крохотный букет лесных фиалок – где только взяли в сентябре? – Драко, бедняжка, – сочувственно воскликнул Блетчли, оглядев всю экспозицию, – как тебе тут плохо! Я так тебе сочувствую! Малфой жалобно вытаращился и согласно закивал, неловко собирая в кучу весь окружающий его хлам здоровой рукой, чтобы освободить место. – Мне бы было так плохо в Больничном крыле, – охуевше хмыкнул Пьюси. – Ой, заткнись, – ткнул его в бок Монтегю, – уж тебе-то наши девчонки всегда что-нибудь тащат, не то что нам, простым страшным. – Ты хотел сказать "смертным"? – фыркнул Пьюси. – Если бы, – мрачно ответил Монтегю. – Как настроение? – спросил Маркус, по праву старшинства заняв единственный стул у кровати. – Надоело лежать, – нахохлился Малфой, – надоели зелья. Рука постоянно болит. – Очень болит? – сочувственно вклинился Уоррингтон. Малфой глянул на него, хлопнув ресницами, сложил брови домиком и совершенно, блядь, несчастно вздохнул: – Очень! Бедный Уоррингтон от одного слова пошел красными пятнами и с перекошенной в нечитаемой гримасе рожей отвернулся к окну. – Тебя хорошо кормят? – спросил Ургхарт, усевшись прямо на кровать у мелкого в ногах. – Чересчур, – грустно фыркнул Малфой. – Заставляют съедать все, что в тарелке. Даже в обед! – Пока пьешь зелья, это необходимо, – вставил Блетчли. – Они же очень токсичные! На голодный желудок нельзя! Драко согласно вздохнул и кивнул на гору сладостей. – Вы угощайтесь, – сказал он, неловко пододвигая одной рукой все ближе к Терри. Улыбнулся – вроде и легонько, одними уголками губ, но так искренне, сука, что в груди что-то сжалось, и ментальные амулеты заскрипели от натуги. – А можно? – счастливо разубылался Блетчли. – Ну, у нас же... Деррек двинул ему в бок, чтобы заткнулся, но когда кто-то мог заткнуть Майлза? – ...диета... – успел выдохнуть Блетчли, потирая бок, и не переставая лыбиться, как идиот. – Шоколад можно в любых количествах, он на магию хорошо влияет, – авторитетно кивнул малой. – В тумбочке еще шоколадные лягушки есть. Монтегю, ты ближе всех, достань! Малфой, не глядя, повелительно махнул здоровой рукой, а Грэм глазами похлопал, заухмылялся – дебил-дебилом – язык вывалил и полез. Блетчли тут же по локоть закопался в гору, выбрав себе шипучую карамель с тянущимися орешками. Деррек тоже взял несколько поющих орешков в ледяной глазури и, окликнув мнущегося в стороне Уоррингтона, бросил ему один через голову Ургхарта. Пьюси на пару с Грэмом уже шуршали упаковками шоколадных лягушек. Грэму попался Кельпи, а Пьюси вытянул очередного Дамблдора и теперь оскорбленно вздыхал на несправедливость жизни. Терри подхватил из раскрытой коробки всевкусных конфеток одну – в ядовито-зеленой, не вызвавшей у Маркуса никакого доверия, обертке. – Ты выполняешь все домашние задания? – продолжил интересоваться Терри ледяным тоном, придирчиво оглядывая конфету. Для всех, кто не знал его достаточно хорошо, могло показаться, что Малфой на допросе, а конфета – будущий инструмент пытки. – Конечно, – с готовностью кивнул Малфой, ни капли не смутившись тону. – Мы с Ноттом даже продолжаем наш проект по трансфигурации, ну тот, о котором я тебе рассказывал. Тео приходит ко мне каждый день после уроков. – Это хорошо, – Ургхарт кивнул. – Но если понадобится сдвинуть сроки, я договорюсь с Макгоннагал. – Хорошо, спасибо, – по-деловому сказал Малфой, дальновидно не став сразу отказываться. Маркус наконец присмотрел себе всевкусную конфетку в обертке цвета квоффла, развернул и сразу положил на язык. Оказалась ужасно кислой – со вкусом то ли винограда, то ли недовольной рожи Пьюси. – А мы бегать по утрам начали, – сказал упомянутый Пьюси, умудрявшийся даже шоколадную лягушку есть с видом великомученика. – Ага, не значит ли это, что пора пересмотреть диету? – добавил Монтегю, не желая упускать случай. И Деррек вылупился на Малфоя с такой надеждой, что аж магией плеснул – по вискам прошлось. Малой глянул мельком на Маркуса, оценивая его настрой, затем на невозмутимого Терри, и, осмелев, хмуро зыркнул на Монтегю. – В количестве еды я никого не ограничивал, – ответил он. – Если появились нагрузки, порции нужно увеличить. А в том, что касается ее качества, все по-прежнему. – Блядь, – уныло вздохнул Грэм, но как-то без искры, без запала. Маркус подумал, что это самый, сука, красноречивый знак сворачиваться. Если Монтегю не орет, пытаясь отстоять желаемое, с Монтегю что-то не так. – Ладно, шкет, – сказал Флинт, поднимаясь. – Выздоравливай, учись. А нам пора, большая перемена скоро кончится. – Меня в пятницу уже обещают выпустить, – сообщил Малфой, смущенно улыбаясь. – Но вы заходите еще, тут скучно. – Обязательно придем! – счастливо выдохнул Блетчли. – Хоть каждый день, правда парни? Монтегю и Пьюси с готовностью закивали. Уоррингтон тихо отчаянно взвыл и боком протиснулся мимо Маркуса к двери. Деррек заторможено поднялся на ноги, потер лицо ладонями и, махнув пацану рукой, двинул следом за Уоррингтоном. Терри потрепал Малфоя по башке, нарушая идеальную прическу, и проникновенно, с чувством, сообщил: – Я больше не приду, времени нет, – но потом все-таки смягчился, даже рожу попытался сделать попроще – Маркуса от его выражения передернуло, и добавил: – Мы все ждем твоего выздоровления. Блетчли уходить будто и не собирался, стоял и пялился на Малфоя с блаженной улыбкой. Маркус взял его за шкирку и на силу потащил к выходу. В коридоре минуты три приходили в себя. Первым очухался Монтегю. – Сука-а-а-а, – застонал. – И так будет каждый день, когда его снова выпустят в беззащитный, не готовый к этому мир? – На завтрак, обед и ужин, – с мрачным ужасом добавил Пьюси. – На обеды он почти не ходит, – тихо и с заметным облегчением сказал Уоррингтон. – Да не. При постоянном контакте с чьей-то магией, подстраиваешься, привыкаешь. Должно быть полегче... – протянул Деррек, но без уверенности. – Не знаешь, Марк? – Не знаю, – Маркус пожал плечами. – Напишите родокам. Пусть пришлют амулеты, какие есть. Грин, мне нужны списки по всей команде, что и у кого – подробно. – Будет, – кивнул Деррек. *** После уроков пришлось тащиться в библиотеку. Маркус занял дальний стол на втором этаже и обложился учебниками. Обычно он предпочитал тусить внизу, но там, как правило, было больше народу, которые так или иначе разговаривали, шуршали страницами, скрипели перьями и вообще создавали много шума. А Маркусу после почти бессонной ночи хотелось побыть в тишине, чтобы дописать эссе по трансфигурации сферических объектов. Списывать было не с чего. Его прошлогодняя работа по этой теме вообще никуда не годилось. Маккошка исчеркала пергамент красными чернилами вдоль и поперек, буквально не оставив живого места. Еще и в конце приписала, что логика не выдерживает никакой критики. Маркус помнил, как горел тогда над первым троллем в году, и декан еще сверху добавил: заставил его в течение трех вечеров сортировать яйца огненных тритонов по размеру. Зато сейчас Маркус, продираясь через дополнительное пособие, вдруг охуевше понял, что в превращениях сферических объектов, крайне важно описать палочкой окружность именно того размера, каким должен быть конечный объект. Это декан так прозрачно намекал, что Флинт дебил, понятно, да? Типа так же прозрачно, как яйца тритонов, ха-ха! Маркус даже сдавленно поржал от специфического Снейпова юмора, который доходит только через год, пока выписывал в эссе тезисы. Абсолютно, сука, логичные и, наверняка, способные выдержать любую критику, теперь Флинт был в этом уверен. Положенные десять дюймов он написал за какой-то час. Пока чернила сохли, Маркус подложил под голову пособие в мягкой кожаной обложке, тщательно вытерев с него пыль, и улегся на него щекой, лениво оглядывая библиотеку. Деррек сидел неподалеку в компании Гудсмита и еще нескольких парней с их потока. Маркус даже имен их не запомнил, хотя двое ему точно представлялись. Пьюси с Уоррингтоном тоже были здесь, в читальном зале, на первом этаже библиотеки. Кассиус что-то оживленно втирал Эду под заглушкой, даже руками размахивал, чего Маркус за ним не припоминал – Уоррингтон обычно в командных дискуссиях был тихим и предпочитал не отсвечивать. Эд кривил недовольную рожу, но кивал почти без остановки. Наверное, обсуждали свои любимые чары, они оба в них шарили, будь здоров. А в дальнем углу библиотеки, тоже на первом этаже, сидел Вуд, правда, спиной к Маркусу. И, судя по недовольной роже Уизли, Олли занимался чем угодно, но не учебой. Альтернатив было немного, с зевком подумал Флинт. Наверное, уже минимум в третий раз перечитывают спец выпуск ММС и просчитывает игровую статистику для всех вратарей турнира, чтобы на цифрах доказать, как хорош его обожаемый Миллер. Вот бы и для охотников посчитал, вздохнул Маркус мечтательно, на минутку прикрыв глаза. Он бы на эти цифры посмотрел. Снился ему за каким-то хуем рыжий Уизли. Он ходил между цифр и искал под всеми шестерками Курта Миллера. А когда увидел Маркуса, спросил, собирается ли тот выпускать бладжеры. Маркус не собирался, вот еще. Он завернулся в единицу, как в одеяло, сунул под голову горсть прозрачных тритоньих яиц и уснул – на этот раз без снов. *** За ужином Оливер пялился на спину Флинта, буквально излучающую тьму и мрак. Вуду и до этого, еще в понедельник, показалось, что Маркус дерганный и бесится от любого шороха, но он не был до конца в этом уверен, списав все на свою мнительность. Сейчас же, глядя, как слизеринцы не ржут, не лыбятся, не препираются, как обычно, и вообще, кажется, сидят совершенно молча, Оливер убедился в своей догадке. Он не знал других причин плохого настроения Флинта, кроме их воскресного уговора. И мысль о том, что Маркус, скорее всего, пожалел о заключенной сделке и бесится, что повелся на аргументы Оливера, отозвалась тянущим липким дискомфортом в районе солнечного сплетения. Настроение, и без того подпорченное ссорой близнецов и Анджелины, упало окончательно, и Оливер, потеряв аппетит, отодвинул от себя тарелку с овощами и печеным мясом. Потом со вздохом придвинул обратно – он и так за лето потерял больше массы, чем мог себе позволить. До начала тренировок нужно было успеть набрать. Перси удивленно покосился на него, оторвавшись от тонкой книжки размером с ладонь, которая выглядела ужасно несерьезной в сравнении с привычными огромными тяжеленными талмудами. – Ты давишь, – сказал Уизли, с легким удивлением рассматривая Оливера. – Что не так? Вуд набрал воздуха для ответа, но, так и не придумав, как аргументировано сформулировать причину, только сильнее нахмурился. – Потом расскажешь, – понимающе кивнул Перси и вернулся к своей книжке. В этот же момент к Оливеру подсел Джек Слоупер и посмотрел в глаза с совершенно неожиданной твердостью для второгодки. – Это правда? – порывисто спросил он без приветствия. – То, что сказала Спиннет? Оливер подвис, пытаясь припомнить, что такого, а главное, когда, могла сказать Элли, чтобы оно хоть как-то затрагивало Слоупера. – Э-э-э, – наконец протянул он, – мне бы чуть-чуть контекста. – А? – Слоупер непонимающе нахмурился. – Говорю, напомни, что именно сказала Алисия? – перефразировал Оливер. – Ну-у, – второкурсник неловко поерзал и отвернулся, буркнув куда-то в сторону, – что я не трус, потому что у меня хватило смелости признать вслух свой страх. А значит, я все еще подхожу вашей команде. Оливер, едва расслышав, припомнил, что Элли действительно что-то такое про трусость упомянула, когда грызлась с О'Ниллом. Только вот слова о том, что Слоупер подходит команде, вряд ли принадлежали ей. Скорее всего, парнишка неведомым образом дошел до этого вывода сам. – Я хочу научиться, – поспешно сказал Слоупер, увидев на лице Оливера сомнение. – Страх – это всего лишь влияющая на поведение химическая реакция, так мама говорит. А профессор Снейп говорит, что с помощью магии любой реакцией можно научиться управлять. Оливер даже слегка улыбнулся совершенно чудной связи маггловской психологии с колдовским зельеварением. А парнишка, увидев его улыбку, весь будто бы сжался, тяжело сглотнул и, с отчаянной решимостью посмотрев на Оливера, повторил: – Я очень хочу научиться! *** Маркус открыл глаза и целую минуту молча пялился в складки полога, считая привычные такты и слушая непривычные приглушенные маты. Медленно сев и проморгавшись, Флинт некоторое время охуевше пялился на мокрого и злющего Деррека. Он махал палочкой над эйбовым коконом из чар, щурился и приглушенно рычал себе под нос: – Фините, сука, инкантатем. Универсальное контрзаклятье. Просто охуенное. Надежное, блядь, как швейцарские хроновороты. Только, сука, нихуя не работает. Как это вообще снимать, а? – Слой за слоем, – зевнул Маркус, – будто распускаешь вязанный шарф. – Твою Моргану за ногу! Марк, сука! – Деррек, не заметивший пробуждения Флинта, от неожиданности дернулся и на мгновение потерял контроль над нитью отталкивающих чар. Маркус едва успел подхватить ее палочкой, прежде чем эта нить коснулась нижнего слоя депульсо, минув грубо продырявленный в нескольких местах протего, которые Гудсмит ставил, чтобы отделить один слой депульсо от другого. Последствия соприкосновения двух отталкивающих, даже наложенных одним и тем же магом, были крайне неприятны. Стены, скорее всего, выдержали бы, но пару недель под костеростом провести им всем бы пришлось. Переведя дух, после секундной вязкой паники, Маркус рыкнул: – Осторожнее, блядь! Угробить нас решил? Деррек покаянно что-то буркнул. Слов, впрочем, за натужным звоном потревоженной вязи, Флинт не расслышал. Осмотрев еще раз разорванный в клочья щит, Маркус присвистнул. – Силой, что ли, прорывал? – спросил он, оценивающе глядя на Деррека. Абрахам на чары был не ебанатом и делал на совесть, это Маркус успел усвоить за те несколько дней, что по ночам распутывал его коконы. И толщина плетений у Гудсмита тоже была весьма внушительной. Деррек же буквально выдрал несколько приличных размеров клоков из вязкого плотного слоя протего, а это требовало не только большой силы, о которой Маркус не питал иллюзий, не раз ощущая на себе давление магии Грина за четыре-то года в одной команде, но и охуительного над ней контроля. Такого, который Маркус, честно признаваясь самому себе, в Дерреке не подозревал. Флинт даже прикинул, что, пожалуй, контроль у Грина был на порядок лучше, чем у него самого. Мысль эта оказалась не очень приятной. – Да, силой, – кивнул Перегрин, отдышавшись. Добавил тихо, будто извиняясь: – Разозлился. Маркус бросил на него вопросительный взгляд. В комнате было достаточно темно: эйбовы чары слегка мерцали, но их свечения не хватало, чтобы рассмотреть лицо товарища в противоположном углу. Несмотря на это, Деррек либо все-таки разглядел, либо просто догадался. – Срываются. На пятый такт, – ответил он на невысказанный вопрос. – Полчаса пытался успокоиться, но бесит же! Прямо по нервам! Маркус согласно кивнул и осторожно потянул на себя палочкой успокоившуюся ниточку чар. Она натянулась, звонко задребезжала и, наконец, поддалась, распуская плотную вязь. Деррек быстро сориентировался и начал помогать: поддевал узлы, когда надо, придерживал, чтобы нить случайно не коснулась прорех в щите, затем и вовсе начал забегать вперед и ослаблять кружева вязи, чтобы было быстрее. – И вот эту хуйню ты каждую ночь сам распутывал? – с новой интонацией в голосе спросил порядком взмыленный Деррек через некоторое время. Интонация эта больше всего походила на уважение, которое не было для Маркуса со стороны Грина таким уж непривычным. Однако, в нем обнаружились новые, неизвестные Флинту до сих пор нотки. На пару они развили приличную скорость и вскрыли почти всю защиту Гудсмита за каких-то полтора часа. Деррек иногда останавливался и обезвреживал сглазы, так ловко, что Маркус в какой-то момент расслабился и перестал пристально вглядываться в каждую петлю, доверившись и позволив себе работать быстрее. – Да, – ответил Маркус, сонно встрепенувшись. – Гудсмит, сука, каждый раз укрепляется. Без тебя сегодня я мог бы не успеть снять все до пробежки. Деррек кивнул, принимая невысказанную напрямую благодарность. Помялся, придержав хвост нити так, чтобы не мешался Маркусу. – Может, это... все-таки оставишь его в покое? – наконец, спросил Перегрин. – Эйб, правда, неплохой парень. – Знаю, – согласно хмыкнул Маркус, успев немного узнать нового соседа. – Но он, сука, так хорош, что это уже дело принципа. Флинт поморщился, резким взмахом палочки разрушая предпоследний слой отталкивающих чар. Послышался легкий хлопок, и Флинта с Дерреком обдало теплой волной магии. – Считай, что я так с ним знакомлюсь, – фыркнул Маркус и опустил палочку, переводя дух. – Теперь щитовые. Давай ты, у тебя это ловчее выходит. Грин наклонил голову, грубой силой вскрывая целостность щита, и уже из появившейся дыры начал со всех сторон выдергивать целые клочки вязи. Протего вообще сложно было распутывать так же, как отталкивающие – слишком липкой была его структура. Плетение будто сплавлялось, срасталось петлями намертво, образуя плотное цельное желеобразное полотно, достаточно, впрочем, упругое, чтобы задержать чужую магию или под определенным углом отразить ее. Щит у Гудсмита был особенно хорош, но Деррек вскрывал его с хрустом, как тонкую корочку льда на лужах при первых заморозках. – Почему же все-таки звенит на пятый такт? – приглушенно спросил Грин, сбрасывая остатки щитовой вязи, как пустые скорлупки. – С виду все целое. Это ведь он с чем-то лажает, да? Маркус пожал плечами. Вопрос о причинах специфического звучания чар Абрахама никогда не приходил ему в голову. – Осталась только заглушка. И, судя по тому, что звук не исчез, проблема как раз в ней, – Деррек пригляделся к легкому мерцанию внимательнее. Он даже не поленился выбраться из-под теплого одеяла и долго рассматривал Гудсмита, низко склонившись где-то над его лицом с засвеченным люмосом. Маркус с усмешкой подумал, что Эйб бы знатно охуел, если бы проснулся прямо сейчас. – Ничего не понимаю, – Деррек хмуро отклонился и упал обратно на свою кровать. Лениво – хотя, скорее, устало – он подцепил запечатанный край вязи и потянул на себя. Подперев голову кулаком, Грин душераздирающе зевнул, медленно натягивая нить. Вскоре с тихим звоном та поддалась, и Маркус позволил себе расслабиться. Он плотнее завернулся в одеяло и спрятал туда же руку с палочкой, которая успела замерзнуть: в подземельях всегда было холодно, не зависимо от сезона. Что-то царапнуло на периферии, когда Маркус почти провалился в мягкую дремоту. – Стой! – зашипел Флинт, отчаянно, рефлекторно и, конечно же, безрезультатно взмахивая палочкой прямо под одеялом. Маркус и сам не понимал, что именно было не так. Деррек охуевше замер, но было уже поздно. Ослабленная вязь заглушки с легким хлопком растаяла, и в этот самый момент из-под полога на Гудсмита упал поток воды. Они втроем так и замерли: Маркус, по самый нос завернутый в одеяло, Деррек с поднятой палочкой, будто застигнутый на месте преступления вор, и мокрый, подорвавшийся с постели Гудсмит, состроивший одновременно страдальческое и... победное ебало. Под пологом при ближайшем рассмотрении обнаружилась его палочка, прицепленная к тяжелому бархату чем-то типа клеящих чар. От нее, судя по всему, тянулась тонкая, как паутина, сигналка, привязанная к последнему слою. И, стоило тому распасться, как палочка тут же выдала заготовленное на этот случай заклинание. Выходило, что Гудсмит проснулся от агументи, как Маркус ему и обещал. Вот только он был разбужен собственным заклинанием. Типа, на своих условиях. Этот факт одновременно выбесил Флинта с нуля до сотни, и так же сильно почти до дрожи... восхитил. *** Джек Слоупер зябко кутался в шерстяной свитер крупной вязки и сонно хлопал глазами, отчего-то очень похожий на встрепанного заспанного совенка. Оливер бросил ему квоффл и закрыл сундук, а затем и чулан с квиддичным инвентарем, после чего поманил парня за собой. – Мы разве не возьмем метлы? – спросил Джек, оглядываясь на запертую дверь. – Пока нет, – ответил Оливер, направляясь к гриффиндорской трибуне. – Сперва нужно понять, откуда растет твой страх, и насколько он велик. Джек понуро опустил голову, ужасно смутившись. Оливер покосился на него через плечо, но ничего не сказал. У него вроде как бы опыт общения с замкнутыми детьми, спасибо Поттеру. К тому же, вышло так, что в своей жизни Оливер уже трижды помогал другим ребятам с преодолением страха высоты. В первый раз еще три года назад Оливер поддерживал товарища по квиддичной команде в его родной деревеньке. Максимилиан тогда неудачно упал с метлы на тренировке и больше месяца мучительно боролся с собой, чтобы попытаться сесть на нее снова. От Оливера не требовалось много: только поддерживать и вовремя приводить правильные аргументы. К счастью, преодолев этот барьер, страх ушел, и команда получила назад своего лучшего охотника. Второй и третий раз случились в Хогвартсе, оба в прошлом году. Хуч привела к Оливеру двух первогодок: гриффиндорца и хаффлпафца, и попросила помочь им освоиться. Мол, у них все ужасно с полетами, а у профессора нет времени подтирать сопли, у нее еще сотня детей, которые, напротив, так и норовят взлететь повыше и свернуть себе шею. У обоих мальчишек проблема была одна и та же, они мучительно боялись высоты и с большим трудом заставляли себя подниматься чуть выше пары метров над землей. В случае хаффлпафца удалось слегка приглушить его страх, прокатив пару раз с собой. Тот, осознав, что метлы не валятся с неба просто так, чуть успокоился и смог сдать положенный минимум на экзамене без особых проблем. С гриффиндорцем же Оливер возился почти весь сентябрь, но так и не смог ничего поделать. Мальчишка наотрез отказался сообщить Оливеру причину своего страха, и тот совсем не знал, как может помочь. В общем, какой-никакой опыт у Оливера был. И он подсказывал, что лезть к Джеку в душу не стоило. Тому явно нужно было время, чтобы привыкнуть к Вуду. – Ты помнишь, с чего все началось? – Оливер посмотрел на Слоупера, только через несколько минут, когда они вышли с лестницы на трибуну. Вчера он предложил Джеку как можно подробнее вспомнить случай, когда проявлялся его страх высоты. Это здорово помогло бы Оливеру понять, чего именно боялся Слоупер, да и самому ему будет гораздо проще разобраться в себе. Такой метод использовал тренер Томпсен, когда у Макса начались проблемы, и Оливеру казалось, что постоянная необходимость описывать, чего именно и насколько боялся их охотник, хоть и бесила того до дракклов, но в той же мере и помогала. – Помню, конечно, – отозвался Джек, неловко перехватив квоффл одной рукой. – Сможешь рассказать? – Оливер легонько подтолкнул его в спину, вынуждая двинуться между рядов пустых скамей к краю трибуны. Они остановились у самого парапета, и Оливер оперся на него локтями. Погода стояла ветреная, но не сильно холодная. Солнце то и дело выглядывало из-за плотных серых облаков стремительно летящих по небу. Когда солнце показывалось, становилось заметно теплее, но стоило ему скрыться, ветер вновь пронизывал до костей. Пацан стоял, зябко подрагивая – может, из-за погоды, а может от нервов. Оливер глубоко вдохнул свежий прохладный воздух и, вынув палочку из чехла на бедре, на всякий случай наложил на себя и Джека легкие согревающие чары. Сопли никому из них не были нужны. Слоупер этого, казалось, не заметил. Он ухватился за квоффл двумя руками, держа его перед собой, как спасательный круг. Взгляд его блуждал где-то между колец, хотя Оливер мог поклясться, тот едва ли что-то перед собой видел – таким задумчивым он выглядел. – Это случилось летом. Как раз перед тем, как я попал в Хогвартс, – Слоупер сильно нахмурился и говорил медленно, воспоминания явно давались ему непросто. – Я был в ангаре Лисандера. Папа, конечно, ругался, когда я играл с ним, и говорил, что это может быть опасно, и что без присмотра взрослых, мне нечего там делать. Но его не было дома, а я, – Джек нервно улыбнулся, – никогда не был особо послушным. Оливер кивнул, гадая, кто такой Лисандер. – В общем, я забрался в кресло Лисандера, и начал воображать, как вывожу его из ангара и поднимаю в воздух, а папа в этот момент как раз возвращается домой и видит меня в небе, и восхищается, какой я умелый пилот, – Джек покрутил в руках квоффл, ковырнул ногтем бороздку шва. Оливер, поймав его взгляд, одобрительно кивнул. Похоже, Лисандер был гиппогрифом или типа того. Вот уж точно, без взрослых десятилетке рядом с таким зверем делать нечего. – Я много раз видел, как это делает папа – пристегивается, нажимает нужные кнопки, тянет рычаги, потом трогает штурвал. А Лисандер начинает рычать и... и папа выводит его из ангара на взлетную. Оливер озадаченно нахмурился, пытаясь связать гиппогрифа и кнопки с рычагами воедино. Мельком оглянув Джека, Вуд отметил, что тот носил маггловские джинсы, и вообще, судя по опроснику, он вроде был маглорожденным. Так откуда у магглов гиппогриф? – Так, стоп. А Лисандер – это кто вообще? – спросил Вуд, чтобы не множить недопонимание. Джек посмотрел на него, как на дебила. – Это самолет, – буркнул он, опомнившись. Для него, должно быть, все еще было дико, что многие маги ничего не знают о маггловских технологиях. – Маленький, двухместный. Эм-м... у него один винт на носу и крылья крепятся сверху, над кабиной. У нас он желтый, – зачем-то прибавил Слоупер. – А-а, – Оливер покивал головой, теперь все встало на свои места. Ну, почти. Вуд хоть и был воспитан отцом-магглом, не так уж интересовался маггловской культурой с тех пор, как ему исполнилось восемь, и сова матери принесла в день рождения его первую, тогда еще детскую метлу. Так что даже после разъяснений Джека он затруднялся понять, что вообще из себя представляет этот Лисандер. – И что случилось дальше? – спросил Оливер, возвращая диалог в прежнее русло. – Ну-у, я был в кресле пилота и попытался повторить действия отца. Но я не нажимал ни на одну из кнопок! Просто трогал их легонько, и все. А Лисандер... почему-то вдруг ожил, то есть, эм-м, у него завелся двигатель и раскрутился винт на носу, и он покатился к воротам ангара. Я так сильно испугался, что он сейчас действительно полетит… – Джек тяжело вздохнул. – Понимаешь, одно дело просто мечтать, воображать, это же, ну, игра – и все. А другое... действительно оказаться в воздухе с машиной, которой я не умею управлять. Совсем-совсем одному, без папы. Слоупер замолк на какое-то время, крутя в руках квоффл. Видимо, погрузился в воспоминания. Оливер молчал, не торопя его. Судя по всему, это был стихийный выброс. У Оливера тоже такие случались в детстве, когда он заставлял исчезать ненавистные шоколадные пироги прямо с тарелки, или когда у Макса зажила разбитая на тренировке коленка, стоило Оливеру только коснуться ее, или когда посуда, которую очень не хотелось мыть, вдруг становилась чистой сама по себе. Обычная детская магия – у всех такое было. Джек вынырнул из себя и решительно поставил квоффл на край парапета. – В общем, я выскочил из кабины и бросился к маме, пришлось все ей рассказать. Потом еще неделю снились кошмары, что Лисандер действительно взлетел, и мы разбились. А мама... – Джек покраснел, неуютно дернув плечами, – мама до сих пор на всех каникулах водит меня к психологу. Папа с тех пор больше ни разу не брал меня с собой, когда куда-то летел на Лисандере, – Слоупер вздохнул, снова прижав квоффл к животу. – Он думает, что мне так лучше, и, наверное, так и есть. Но... на самом деле мне очень этого не хватает. Джек понуро замолчал, глядя куда-то в сторону колец. Всего на мгновение его взгляд сделался очень больным, но Оливер успел заметить. Он вообще внимательно наблюдал за всеми реакциями парнишки, чтобы ничего не пропустить. Джек стоял у самого парапета, но вниз не смотрел совсем, будто земля его не интересовала. Он хмуро глядел в небо взглядом безнадежно больного – ну, или влюбленного – человека. Тоскливо и отчаянно. – Тут достаточно высоко, как думаешь? – спросил Оливер. Джек согласно кивнул, бросив короткий взгляд на поле, но в его жестах вообще не было места какому бы то ни было страху. Высота трибуны, между прочим, вполне приличная, похоже, нисколько его не смущала. – Давай заберемся туда, – предложил Оливер, кивком указав на преподавательскую трибуну. – А нам можно? – Джек смешно округлил глаза. – А кто нам запретит? – усмехнулся Оливер, посмотрев по сторонам. Взгляд у Слоупера сделался озорным и воодушевленным. Он первый зашагал в сторону ступенек, пару раз обернувшись, чтобы убедиться, что Оливер идет прямо за ним. Преподавательская трибуна была заметно выше ученических, но Слоупера она тоже нисколько не смутила. Он уложил квоффл на перила парапета, придерживая его обеими руками, подставил лицо ветру и даже слегка улыбнулся. Никакого дискомфорта или страха он не испытывал, так что Оливер был почти уверен, что Джек боялся не столько высоты, сколько любого инструмента, способного ее покорять. После случая с самолетом, он, похоже, не смог доверять и метлам, проводя между ними параллели. Хотя, разумеется, ничего общего между этими двумя вещами не было. Все равно, что сравнивать апельсин с куриным бульоном. И то, и другое, может утолить голод и относится к еде, но никаких сходств больше нет и в помине. Если проблема действительно была в этом, у Вуда была идея, как можно помочь парню. – Ну вот, мы совсем высоко, – Оливер встал рядом, тоже подставляя лицо ветру. – Вратарские кольца даже немного ниже, видишь? Джек прищурился, прикидывая расстояние и высоту, и наконец согласно кивнул. – Тебе страшно здесь стоять? – спросил Оливер. – Нет, – Джек покачал головой. – Пока под ногами твердо, я не боюсь. – Это хорошо, – Оливер одобрительно кивнул. – Как думаешь, докинешь квоффл до колец. – Не-е-ет, – фыркнул Джек с совсем детской интонацией, – никто не докинет! – Думаешь? – Оливер сел на ближайшую лавку и прикинул расстояние. – Любая из наших охотниц смогла бы. – Ты шутишь?! – Слоупер помотал головой. – Это невозможно! – А ты попробуй. Джек прищурился, взвесил квоффл в руках. – Это слишком далеко, – покачал головой он, одновременно перехватывая квоффл левой рукой и замахиваясь. – Я не докину! И швырнул его в сторону колец. Квоффл пролетел всего пару ярдов и задумчиво замер перед закономерным падением. А затем очередной порыв ветра подхватил его и швырнул прямо в сторону колец. Не долетев совсем немного, квоффл, наконец, начал терять высоту. Слоупер вцепился в перилла парапета и хлопал глазами. Оливер незаметно спрятал палочку в чехол и, хлопнув ладонями по коленям, встал у него за спиной. – Молодец, – сказал он, потрепав Джека по плечу. – Это не я, – Слоупер помотал головой. – Или я? Да нет, просто повезло. Это ветер! – В небе ветер всегда твой союзник, – сказал Оливер. – Если ты сам не делаешь его своим врагом. Джек нахмурился, обдумывая эти слова. – Ты левша? – спросил Оливер, когда отряхнул мантию – скамейка, на которую он присел, оказалась довольно пыльной. – Да. А что? – парнишка встрепенулся и испуганно уточнил: – Это плохо? – Наоборот, – Оливер двинулся к ступенькам, поманив за собой Джека. – Левши в спорте часто имеют преимущества. Слоупер смущенно улыбнулся. – А почему мяч так медленно падал? – спросил он через некоторое время. – Кожа, из которой он сделан, пропитана особым Летучим зельем, – спускаясь, Оливер держался за перилла и сказал Джеку делать то же самое, на крутых влажных лестницах легко можно было поскользнуться и свернуть шею. – Оно делает все предметы в несколько раз легче и замедляет их падение. Видел когда-нибудь квиддичные двойки галлеонов? – Нет, – Джек покачал головой, шагая следом и с любопытством во все глаза рассматривая Оливера, вместо того, чтобы смотреть под ноги. – Напомни, я тебе покажу. Благодаря зелью галлеоны никогда не падают на пол. Их еще называют летающими. – Ух ты! *** Когда Оливер с Джеком спустились на поле, там обнаружилась слизеринская команда почти в полном составе. Слоупер, заваливавший Оливера вопросами во время спуска, резко замолк и каким-то беззащитным детским жестом взял Оливера за рукав. - Доброе утро, народ! – бодро поздоровался Вуд, и Джек из-за его спины буркнул что-то похожее на "здрасти". Злющий с утра пораньше Монтегю завязывал шнурки на ботинках. Он покосился на Оливера с Джеком и, фыркнув, скривился. Не менее мрачный Блетчли зябко кутался в приталенную спортивную мантию и даже попытался вымучить из себя приветственную улыбку. Оливер оценил и кивнул в ответ. Деррек блаженно растянулся на явно трансфигурированном из травы пледе и, кажется, дремал с открытыми глазами, но Оливеру махнул. Со стороны раздевалок шли рядом Пьюси с Уоррингтоном, о чем-то вполголоса переговариваясь. А под кольцами с мрачной рожей стоял Флинт, держа в руках квоффл. Оливер двинулся к нему навстречу. Слоупер, словно привязанный на веревочке, семенил следом. Маркус сунул влажный после травы квоффл подмышку, отер правую ладонь о край тренировочной мантии и сжал пальцы Оливера в приветствии. Без огонька, но и того поспешного желания поскорее одернуться, которое Флинт демонстрировал всю прошлую неделю, Оливер не заметил, что не могло не радовать. Выглядел он каким-то пришибленным, замороченным. Под глазами у него было серо, как бывает у студентов от недосыпа во время экзаменов. – Я думал, Диггори опять выебать за то, что он инвентарь разбрасывает, – протянул Маркус. – А, оказывается, нужно тебя. – Ладно, – Оливер не сдержал ухмылки от двусмысленности фразы, и Флинт, поняв, как это прозвучало, на пару секунд сделался растерянным. Хотя вообще-то внешне он никак не изменился, только нахмурился сильнее, но чуйка Оливера буквально вопила, что произошло нечто эпохальное. Вуд даже назвал бы состояние Флинта смущенным, если бы такой эпитет можно было бы применить к Маркусу в принципе. – Ой, вот заткнись, – Флинт резко выставил перед собой ладонь. – Ни слова, блядь! – Ладно, – повторил Оливер, старательно сдерживая лезущую на лицо улыбку. Судя по сузившимся глазам Флинта, безрезультатно. Он швырнул в Оливера квоффл и резко развернулся на пятках в сторону как раз пробегавшей мимо колец молчаливой толпы слизеринцев. – Я не понял, хули тихо так, а?! – рявкнул он. – У-у-у меня есть коте-е-ел, полный кре-е-епкой, – фальшиво затянул Монтегю песню Селестины Уорлок. – Горя-я-ячей любви-и-и! – подхватили остальные. Флинт, не оборачиваясь, присоединился к ним, а у Оливера было такое хорошее настроение, что даже дойдя вместе с притихшим Слоупером до Большого зала, он все еще улыбался.