Смелость города берет

Оливер закрыл за собой дверь и прижался к ней лопатками, позволив себе тяжелый вздох. Радость и разочарование переполняли его до краев, сжимали тисками грудь, из-за чего глубоко вдохнуть казалось невозможным. Чувства были настолько противоречивыми, что Оливер не вполне понимал, что сильнее. Его тянуло одновременно рассмеяться и застонать. Хотелось бежать в башню вприпрыжку, но, казалось, никаких моральных сил на это не было. В конце концов, Оливер потер ладонями лицо и отлепился от двери, поспешив убраться из коридора. Будет максимально тупо и неловко, если Флинт столкнется с ним, когда – наверняка, совсем скоро – тоже выйдет из кабинета, чтобы вернуться в подземелья. Оливер вскочил на лестницу за мгновение до того, как она начала двигаться, мысленно пытаясь разложить все произошедшее сегодня по полочкам. Это всегда помогало ему сосредоточиться и осознать ситуацию, выявить плюсы и минусы, понять перспективы и векторы дальнейшего развития. С одной стороны, очевидно, все прошло вполне неплохо, и радостное трепетное тепло в его груди это подтверждало. Флинт согласился на сделку даже быстрее, чем Оливер ожидал. При этом он еще и не сильно выебывался: не стал торговаться, не попытался изменить условия или укоротить срок, в морду не дал, в конце концов. Сплошные плюсы! С другой, первое, так сказать, взаимодействие вышло такое себе. Губы Оливера все еще горели от неудачного поцелуя, а легкое возбуждение, свернувшееся внизу живота в тот момент, обернулось кислым разочарованием и крупными комковатыми хлопьями осело там же, отчего Вуд чувствовал себя крайне неуютно. Маркусу, как оказалось, не нравились поцелуи. И эта простая мысль никак не могла улечься у Оливера в голове. Все его далекоидущие планы, каждый из сценариев от лучшего к худшему заканчивались на моменте первого поцелуя. Не то, чтобы Оливер мнил себя таким уж мастером этого дела, чтобы Флинт в этот же момент растаял и позволил ему. Ну, все остальное. Просто... Оливер думал, что с этого момента, когда Маркус захочет... ну, скорее, когда позволит... да хотя бы просто допустит саму идею! – они совпадут, как-то действительно подойдут друг другу. И даже от первых – несмелых и осторожных – касаний губ будет достаточно хорошо, чтобы пошатнулся этот флинтов у-меня-не-стоит-на-парней барьер. Теперь было очевидно, что он надеялся на это, пожалуй, слишком сильно и совершенно зря. Задвинув за собой портрет Полной Дамы, Оливер пытался собраться с мыслями и избавиться от разочарования. Разочарование контрпродуктивно. Оно никак не поможет Вуду придумать, что делать дальше. Отступать сейчас, когда Маркус буквально дал ему карт-бланш на любые действия в течение месяца, Оливер точно не собирался. Он поднимался по лестнице с уверенностью, что ему нужен новый план, и приступать к его формированию лучше с холодной головой и порядком в мыслях. Как только Оливер пересек порог спальни, он встретился взглядом с Перси. Их соседей – Сэма и Фауста – еще не было. Наверняка, как обычно, завалятся только через полчаса после отбоя и еще столько же будут переговариваться, лежа в постелях. – Как прошло? – Уизли аккуратно заложил перо между страниц очередного увесистого тома. Оливер вздохнул и, скинув ботинки, упал спиной на свою кровать. Говорить Перси о несовместимости Маркуса и поцелуев не хотелось. Это казалось слишком личным, тем, что Оливер желал оставить только себе. Но Уизли достаточно хорошо его знал, чтобы купиться, если Оливер попытается сказать, что все нормально. – Я не уверен, – признался Оливер спустя минуту, повернув голову в его сторону. – Неплохо. Наверно? – Ни за что не поверю, что у тебя не было плана, – Перси скептично приподнял рыжую бровь. – Был, конечно, – Оливер согласно фыркнул. – И что? Он не сработал. – В целом... сработал. – Тогда в чем дело? – Перси повернулся вполоборота и принялся бездумно теребить в руках красную кисточку на покрывале. Оливер все-таки сел к нему лицом, устав выворачивать шею. Во всей этой идее со сделкой было еще кое-что, что не давало ему покоя. Зудящая без конца мысль, что он получает свое каким-то коварным способом, обманным путем. Оливер тяжело вздохнул. Признаться в этом Перси мысленно было даже сложнее, чем в том, каким ужасным оказался их первый с Флинтом поцелуй. – Мне не по себе, – все-таки сказал Оливер, не привыкший отступать. – Думаю, мой м-м-м... метод был дерьмовым. – Почему? – Перси методично расчесывал нити кисточки, пальцами распутывая узелки. – Такое ощущение, будто я получил согласие против его воли... – Оливер болезненно скривился. – Будто бы... ну, – он понизил голос до шепота, – шантажировал его. – Ты? – Уизли удивленно приподнял брови, даже кисточку оставил в покое. – И что же ты сделал? – Предложил ему наше время, – недовольно нахмурился Оливер. – Все равно кроме меня и Энджи никто в такую рань сам не просыпается, а я уже заебался всех расталкивать. – Годрик великий, надеюсь, он согласился, – Перси красноречиво закатил глаза к потолку. – Тогда, возможно, мне не придется каждый день с утра пораньше успокаивать младших, которых вы будите своими воплями. – Конечно, он согласился, – Оливер поморщился. – Я знал, что он вряд ли откажется. В этом и был весь план, понимаешь? Перси задумчиво взглянул на Оливера, затем разделил нити кисточки на три части и начал плести косичку. – Тогда это не шантаж, – возразил он, – а подкуп. – А есть разница? – Вуд уныло подпер подбородок ладонью, вонзив острый локоть в коленку. – Еще какая. Шантаж – это подло и низко, а подкуп – находчиво и дипломатично, – Перси знающе кивнул и даже слегка приподнял уголок губ. – Легко научиться отличать одно от другого, когда у тебя пятеро братьев. – Поежившись, он все-таки добавил: – И сестра, которая только выглядит как невинный ангел. Перси доплел косичку, но та чем-то ему не понравилась. Он недовольно цокнул языком и распустил ее, принявшись снова расчесывать нити пальцами. Взглянув на Оливера и, видимо, оценив его не убежденный вид, Уизли все-таки решил пояснить: – Ну, вот представь, что твои братья узнали, чью колдографию ты хранишь под подушкой. И они пригрозили тебе, что отправят этому человеку письмо, в котором расскажут обо всем, если ты не будешь делать за них всю грязную работу по дому до конца лета. Это классический пример шантажа. – Как хорошо, что у меня нет братьев, – фыркнул Оливер. Перси согласно кивнул и продолжил: – Ты, понятно, не хочешь делать все за них, но и чтобы они отправили разоблачающее тебя письмо, тоже не хочешь. Так что у тебя нет особого выбора, – Перси снова принялся плести косичку, на этот раз часто останавливаясь и подтягивая торчащие нитки. – Но через пару дней твои братья умудряются расплавить свой единственный медный котел, не смыв как следует щелочной осадок от серебристой амброзии со стенок. А котел о-очень нужен им для экспериментов. И по счастливому для них стечению обстоятельств у тебя есть один запасной. Ты предлагаешь отдать свой котел за их молчание. Все оказываются в выигрыше, – Перси придирчиво осмотрел идеально ровную косичку, покрутил ее со всех сторон и довольно кивнул. – И вот это уже подкуп. Оливер с усмешкой покачал головой. – Даже я знаю, как серебристая амброзия взаимодействует с медью, если дать ей остыть, а затем снова нагреть. Ни за что не поверю, что близнецы могли так облажаться. Они же в зельях, по-моему, не хуже Снейпа шарят. – Они ничего не смогли доказать, – Перси пугающе улыбнулся. Оливер рассмеялся и еще долго ухмылялся, пока Перси рассказывал ему сперва про свойства серебристой амброзии, затем пепельной, потом его мысль неожиданно переместилась на особенности добычи желтолистного болотного болиголова, а затем на негативные для заклинателя последствия использования рунной магии в кровных проклятиях – и связи Оливер, как ни старался, не уловил. *** Маркус ввалился в гостиную все еще слегка прихуевшим и каким-то неприлично довольным, учитывая, ну, обстоятельства. Свиток с печатью Хуч приятно оттягивал карман. Все-таки от этой тупой ситуации с Вудом была хоть какая-то польза – лучшее время без особого усилия с его стороны само приплыло в руки. Если еще Снейп смилостивится и все-таки приготовит зелья, вообще будет заебись. Маркус рухнул в кресло у камина, шугнув кого-то из младших, и с удовольствием вытянул ноги. Пламя один из стихийников снова перекрасил в зеленый, оно весело трещало и лизало языками сухие дрова. Маркус расслабился, засмотрелся. В голове стало пусто-пусто. Но стоило ему потянуться и зевнуть, как откуда-то выскочил Блетчли. – Марк, я тебя весь день ищу, – обвиняюще надулся он. – Нахуя? – лениво спросил Флинт. – Ну так, отчет с пробных. Вчерашний еще... – Майлз осмотрелся по сторонам, но не решился теснить на диване стайку девчонок – нервировать ведьм себе дороже. – У барсуков был неплохой второгодка – вроде, Макманус. Думаю, Диггори его возьмет. То ли ловец, то ли загонщик. Я не разобрал. Блетчли замолчал и покосился в сторону бабской компании. Маркус на мгновение прислушался и утонул в обилии бесполезного щебета: "... пурпурный газовый шарфик...", "...осенняя коллекция укороченных накидок..." и – особенно заговорческим шепотом: "...французские кружева шелковых пеньюаров...". Тьфу, блядь. – Все, что ли? – уточнил Маркус у то ли задумавшегося, то ли заслушавшегося Блетчли. – А? Да, по игрокам все, в общем-то, – Майлз лукаво улыбнулся, показав ямочки, от которых все вокруг почему-то таяли – ямочки, блядь, как ямочки, но, может, это Маркус чего-то не понимал. – Ну, я еще до начала отборочных все школьные метлы погладил против прутьев, – Блетчли довольно сверкнул глазами, – и в сундуке покопался, ослабил ремешок у одного бладжера. – Кому-то не повезло, – ухмыльнулся Маркус. – Кто первый шел? – Грифы, кто ж еще? – разулыбался Блетчли. – Вуд с Джонсон сперва бладжер по грязище ловили, а потом у одного из их новеньких метла взбрыкнула. Никогда не видел, чтобы так быстро на землю спускались. Маркус заржал. – Новенький хоть стоящий был? – спросил он, отсмеявшись. – Да не, Вуд даже в его сторону не взглянул, не то чтобы попытаться задержать, – Блетчли махнул рукой и снова вылупился на девчонок – запал там на кого-то, что ли? – Ты смотри, Олли и Джонсон вряд ли что-то сделают, а вот Уизли будут мстить, – предупредил Маркус. – Если все обернется серьезно, не геройствуй, подключай Грэма. Блетчли, взглянув на Флинта, помолчал пару секунд, будто собираясь с мыслями. – А, да, без проблем. Мне воевать неинтересно, – ответил он, а затем, без паузы, стремительно шагнув к девчачьему дивану, воскликнул с куда большей страстью: – Нет! Нет! Мерлин великий, вы о чем вообще?! Эти цвета совершенно не сочетаются! И носить их вместе это не смелость, а самая настоящая безвкусица! Маркус охуел бы, если бы такое случилось впервые. Но он взял Майлза в команду три года назад еще сопливым второгодкой, вроде как привык, поэтому просто закатил глаза. *** Когда Флинт после душа завалился в дортуар, Гудсмит памятуя о побудке с агуаменти, демонстративно, глядя Маркусу в глаза, навесил на свою кровать столько защитных и отталкивающих заклинаний, что воздух вокруг буквально начал гудеть. Маркус сперва поржал, показал Гудсмиту нужный палец, а затем провел им по своему горлу, как бы намекая, что ему все равно пиздец. Абрахам, чей силуэт дрожал и расплывался в коконе из чар, натянул свою щеку изнутри языком, без слов предлагая Маркусу отсосать, и скривил рожу. – Вот и поговорили! – хохотнул наблюдавший за ними Деррек. – Нокс. Веселое настроение Маркуса испарилось, когда в третий раз за час ему пришлось обновлять заглушку на своем пологе. Деррек уже во всю храпел, Эйб тоже дрых без задних ног, чары над ним звенели и равномерно потрескивали, почему-то срываясь на пятый такт, и от такого количества звуков Флинт тихо зверел. Он всегда спал чутко и легко бесился от любого навязчивого шороха, а без заглушек в школе ему вообще не удавалось засыпать. Даже если бы случилось настоящее чудо, и соседи вдруг в один момент дружно перестали храпеть, замок сам по себе был слишком шумным местом со всеми своими скрипами и вздохами, казавшимися ужасно громкими по ночам, когда большинство остальных звуков исчезало. И сейчас, благодаря мудаку-Гудсмиту, Маркус мог слышать всю эту ебучую какофонию сразу: и скрипы, и шорохи, и храп, и звон чар со срывом на пятый такт, и даже треск чьего-то забытого в гостиной вредноскопа. Не хватало только монотонно капающей откуда-нибудь сверху воды, чтобы окончательно свести Маркуса с ума. Обновлять заглушку в очередной раз не было смысла. Из-за блядских отталкивающих Эйба, вязь деформировалась и плыла, постепенно разрушаясь, а наложить поверх свои отталкивающие было бы максимально тупо. Флинту в целом нравилась их спальня, не хотелось случайно разнести ее к Мордеру. Маркус попытался подышать на счет и успокоиться, прекрасно, блядь, понимая, что не сможет. Зато он с чистой совестью даже под веритасерумом докажет в суде, что сделал все, что мог, перед тем, как решил убить своего соседа. Ожидаемо потерпев неудачу, наоборот раззадорившись вместо этого еще сильнее, Маркус сел, со зверским лицом сдвинул полог и, достав палочку из-под подушки, начал методично, слой за слоем, снимать и распутывать плотный кокон из чар Эйба. Работа была кропотливая и пиздец какая бесячая. Маркус обливался потом, перед глазами от сосредоточенного рассматривая плетений чужой магии в потемках все расплывалось, под конец даже рука с палочкой начала дрожать. Когда он закончил, за толстым стеклом окна, вырезанным в стене, чтобы студенты не ебанулись от клаустрофобии, вода стала светлее – наступило утро. С мрачным нездоровым удовольствием Флинт наколдовал над башкой Эйба агуаменти, и только потом, слушая его ор и проклятия – темпус. Было почти пять утра, от криков Гудсмита со стоном от подушки оторвал себя встрепанный и злой, точно раненная в жопу пятинога, Деррек. – Ну ебаный в рот, как я вас ненавижу! – простонал он, и, завернувшись в одеяло, как в мантию, свалил из спальни. Наверное, завалится к Уоррингтону досыпать. Демонстративно не обращая на Гудсмита и его пылающие ненавистью взгляды внимания, Маркус достал из сундука полотенце и свалил в душ. Спать хотелось безумно, но времени на сон больше не было – он сам же назначил всей команде утренние пробежки, и не прийти Маркус просто не мог, какими бы ни были обстоятельства. Из таких вещей складывалась дисциплина, и если он позволит себе пускать ее по пизде, что помешает команде делать так же? *** На поле Маркус притащился очень рано, никого еще не было. Погода стояла мерзкая, под стать настроению. От блядского дождя развезло землю, и она жадно чавкала под ногами, как вечно-голодная плотоядная герань в теплицах. Флинт с тоской подумал, что вернется в замок в виде сплошного куска грязи, даже несмотря на то, что его спортивная мантия была неплохо зачарована на самоочищение и водоотталкивание. Накинув на голову капюшон, Маркус решил, что сегодня ему похуй. Когда сонная и недовольная команда организованно подтянулась на поле полным составом, не считая Малфоя, конечно, Маркус успел навернуть кругов двадцать пассивно-агрессивной трусцой. – Предупреждаю сразу, – сказал он, рассматривая помятые рожи, – я почти не спал, встал не с той ноги, хочу жрать, и меня все. Нахуй. Бесит. Все – это даже твое недовольное сопение, Майлз! Поэтому, по-хорошему, блядь, прошу, завалите и не доводите до греха. Блетчли, которому, очевидно, от рождения достался слишком длинный язык и слишком крохотный инстинкт самосохранения, мрачно фыркнул: – Как будто у тебя на других тренировках настроение лучше. Маркус возвел глаза к небу и тихо вздохнул. После пробежки мозги немного прочистились, злость осела и улеглась где-то в районе солнечного сплетения, но Флинт прекрасно чувствовал, как она сонно ворочается там, в темноте, большим опасным зверем, которого не стоило, ой как не стоило сейчас будить. – Грэм, давай ты, – бросил Маркус. Видимо, тон у него получился действительно особым, потому что Монтегю, выглядящий не менее сонным, чем Блетчли, отлепился от шеста и оттеснил Маркуса назад. – Так. Парни, я знаю, как всем тяжело, – через зевок прогундосил он. – Поэтому сделка – сегодня можно медленно и вполсилы, но только если молча и без жалоб. Давайте не будем делать это утро еще хуже. Идет? – Утро может быть не плохим, только если оно начинается в обед, – фыркнул Пьюси. Блетчли солидарно вылупился и похлопал его по плечу. – Ой, заткнитесь, оба, – бросил им почти такой же мрачный, как сам Флинт, Деррек. Монтегю для надежности еще и погладил Блетчли под ребрами. Так удачно, что бедолага со стоном и матами схватился за живот. Пьюси под тяжелым взглядом фыркнул, но больше не торопился выебываться. Затем Грекхэм о чем-то без слов перемигнулся с Дерреком. Грин криво ухмыльнулся, слегка заслонил плечом сонного, встрепанного, словно подравшийся воробей, и, хвала Мерлину, восхитительно молчащего Кассиуса и сказал: – Выражу общее мнение. Все согласны. – Вот и чудно, – расплылся в акульей улыбке Монтегю. – Разминка десять минут! *** В Большой зал на завтрак Оливер пришел, когда тот был уже наполовину пуст. Слизеринцы полным составом оккупировали поле, в этом году сильно раньше, чем обычно. Пришлось заново осваивать тропу вокруг Черного озера. Землю там развезло от дождей, дальний берег зарос частым молодым орешником, местами пришлось вилять от кромки воды глубже в лес, где крепкие толстые корни цеплялись за носки ботинок. Хотя, ладно, Оливер соврал бы, если бы сказал, что ему не понравилось. Пробежки по естественному рельефному ландшафту заходили ему куда больше симметричной дорожки на квиддичном поле. И жрать после лесного воздуха, наполненного запахом сырой древесной коры и прелой листы, хотелось сильнее. Оливер втиснул себя на лавку между Перси и Анджелиной, выбрал омлет и тосты с паштетом, сжевал половину за пару минут и только потом почувствовал себя готовым вести утренние разговоры. – Что читаешь? – спросил он у Энджи, перед которой лежало несколько пергаментов. При пристальном изучении Вуд узнал в них тестовые бланки кандидатов для проб в команду. – Следующими возьмем Кута и Маклаггена, – Анджелина подоткнула листы поближе к Оливеру, решимости в ее взгляде было столько, что плескало через край и обжигало брызгами. Вуда ее настрой порадовал. Он боялся, что ее упаднические настроения не пройдут за выходные, что она продолжит грызть себя за оплошность, несмотря на финт близнецов. Но, похоже, Энджи неплохо справлялась с эмоциональными встрясками и не падала духом. Это было отличным качеством для будущего капитана. – Хорошо, – согласился Оливер. – Скажи им, чтобы приходили на поле в субботу. Энджи кивнула и, свернув пергаменты, встала с таким решительным видом, будто собиралась при необходимости тащить этих двоих на поле силой. – Похоже, она в порядке, – сказал Оливер, проводив ее спину взглядом до самого выхода из Большого зала. – Она в бешенстве, – возразил Перси. – Не почувствовал, как давила? Оливер дернул плечом и отрицательно мотнул головой. Он никогда не был особенно чувствительным к магии, и совершенно не считал это минусом. Маяться головной болью, как все чистокровные лоси, если кому-то рядом не повезло встать не с той ноги – спасибо, не надо. Оливеру и так хорошо. – Она злится на близнецов, – пояснил Перси, так и не дождавшись внятного ответа. – На себя, на О'Нилла, на метлу, которая взбрыкнула под м-м-м... – Слоупером, – подсказал Оливер. Перси медленно кивнул, вдумчиво пережевывая блин с вареньем. – Даже на тебя немного, – закончил он, глотнув тыквенного сока. – А на меня за что? – удивился Оливер. – За компанию, – фыркнул Перси. – А еще потому что ты рыбы по знаку зодиака. – А это еще что, блядь, значит? – не понял Вуд. – Кто бы знал... *** Сперва Маркус предполагал, что отдаст Вуду обещанный спецвыпуск ММС в четверг при личной встрече. Потом подумал, как было бы охуенно тогда уже обсудить малый кубок. Должен же и сам Маркус получить от этого ебучего фарса свою порцию удовольствия, так? Вуд, естественно, будет топить за Миллера, Маркус за Купера – у него уже было подготовлено несколько идеальных, блядь, аргументов, почему тот чертовски хорош, и Вуду придется очень постараться, чтобы их перебить. Мысли о привычных пикировках с Оливером в какой-то момент почти сделали этот день сносным, так что Маркус завернул гигантский крюк до слизеринской гостиной, чтобы захватить журнал на ужин. Когда он передал спецвыпуск Вуду, тот вылупился так, будто ему показали жидкое рождество в зельеварческой колбе. – Развлекайся, – ухмыльнулся Маркус. – Тебе особенно понравится тринадцатая страница. – Спасибо! – ответил Вуд. Выглядел он обдолбанным, пьяно тянул губы в ухмылке и обнимал журнал руками, как самое настоящее сокровище. – И это забери, – буркнул Маркус, протянув свой свиток с печатью Хуч и временем тренировок. Все, пути назад точно не было. Отдав свиток, Флинт как бы на сотню процентов подтвердил, что их дебильный уговор в силе, и он не передумает ему следовать. На Вуда Маркус на всякий случай больше не смотрел. Когда он сел за слизеринский стол, на него выжидающе уставились пять пар глаз. Смотрели и, сука, молчали. Как молчали за завтраком и обедом, чувствуя тяжелыми от давления башнями, что Маркус действительно на взводе и тихо бесится от каждого шороха. – Чего, блядь? – вызверился Флинт, когда тишина болезненно натянулась и стала почти осязаемой. Для надежности еще полыхнул магией, ломанул по вискам всем любопытным. Монтегю с Пьюси скривились почти синхронно, Деррек охнул, Уоррингтон противно скрежетнул вилкой по тарелке, и только Блетчли – персональная заноза в общей заднице команды – сильнее заулыбался. – О чем трепались с Вудом? – спросил он в лоб, невинно дербаня дозволенный по малфоевской диете единственный кусок хлеба. – Будто есть варианты, – фыркнул Пьюси. – Конечно, о квиддиче. – Это-то понятно, – медленно согласился Монтегю, кося взглядом в сторону Маркуса, чтобы вовремя заткнуться. – Но о чем именно? Маркус тихо фыркнул, даже не собираясь отвечать. – О последнем кубке? – мимоходом предположил Уоррингтон, не отрываясь от учебника по трансфигурации. – Почему сегодня? Он же был, – Блетчли показательно выставил перед собой ладонь и посчитал по пальцам, – девять дней назад! Охренеть! – Потому что Оливер еще не читал ММС, только слушал сводку по колдорадио и видел отдельные статьи, – ответил Деррек. И, заметив, вопросительные взгляды, пояснил: – Что? Он сам мне сказал на истории магии, когда я спросил, как ему интервью Радомира – ну, того нового болгарского загонщика, который бладжер метлой отбивает. – А я тоже еще не читал, – вздохнул Уоррингтон, подняв голову. – Все как-то не до того было. Интересный? – Еще бы! – воодушевленно разулыбался Блетчли. – Там же битва ловцов века была! Эплби и Харцман дали совместное интервью, в котором... Маркус шевельнул палочкой, накидывая на Блетчли силенцио. – Майлз, – пояснил он вкрадчиво, – если человек не читал, это значит, что не нужно, сука, спойлерить. Уоррингтон благодарно кивнул и сочувственно похлопал Блетчли по руке. Тот выпучил обиженные глаза, широко раскрыл рот и всем видом изобразил оскорбленную невинность. Грин закатил глаза и накинул на него фините. – Я же хотел...! – начал Майлз. – Нет, – перебил его Деррек. – Но я... – Не важно, – добавил Монтегю. – Так ведь я... – Салазар великий, просто молчи! – фыркнул Пьюси, ткнув в его сторону вилкой. Блетчли обиженно надулся и шумно заработал ложкой по своей тарелке. Над столом снова воцарилась тишина и идиллия. Примерно в этот момент Маркус почувствовал тепло под лопаткой и посмотрел в сторону гриффиндорцев. Вуд, видимо, добрался до тринадцатой страницы, потому что хлопал в сторону Маркуса охуевшими глазами и шевельнул губами в беззвучном, красноречивом и дохуя приятном: "НЕТ!" Маркус злорадно ухмыльнулся. Да, Олли, да. Вот тебе первый аргумент в пользу Купера. Получи, сука, и распишись. *** Даже перебравшись после ужина в гостиную, Оливер все еще не мог в это поверить. Эдвард Купер по результатам малого кубка получил Золотую перчатку – награду лучшему вратарю турнира. И, будто этого было мало, ему же достался и Самый ценный игрок – по мнению Оливера, исключительно за финальный сейв, благодаря которому Стрелы победили, когда их ловец – Майкл Эплби – парой секунд позже поймал снитч. Уж лучше бы дали СЦИ Эплби, если на то пошло. Единственная же награда, которой удостоился Миллер, была Лучшему молодому игроку, и при этом, он ее разделил – РАЗДЕЛИЛ! – с Виктором Крамом, болгарским ловцом, играющим в Большом квиддиче первый год. Мерлин Великий, мировое магическое сообщество спорта, похоже, просто ненавидело несчастного австрийца, и Оливер, решительно, блядь, не понимал, за что?! Да, на поле он сильно не отсвечивал. Даже в атаку в последнее время уходил все реже, хотя начинал карьеру именно как атакующий вратарь. С фанатами мало общался, и в медиа он тоже появлялся нечасто – вроде бы не любил давать интервью. Но его статистика... М-мать Моргана, это была охуительная статистика, Вуд таких цифр не видел уже... Да никогда он таких не видел! Так что же, блядь, не так? Оливер ни за что не поверил бы, что спортивные аналитики не видят того же, что видит он. Неужели в Большом квиддиче все решала симпатичная мордашка и лояльность публики и СМИ? Неужели и Оливеру тоже вместо демонстрации своего профессионализма придется торговать еблом, чтобы спортивное сообщество ценило его по достоинству? – Что с лицом, капитан? Оливер оторвался от журнала и обнаружил в соседнем кресле Кэти. Она, в отличие от Анджелины, не слишком болела квиддичем, и вряд ли могла разделить его эмоции, но Оливер все равно ответил: – Купер получил Золотую перчатку и СЦИ на последнем турнире. – А, мне кто-то об этом рассказывал, – Белл дернула острым плечом. – Молодец. Это было совсем не то, что Оливер хотел услышать. Он сдержался, чтобы слишком явно не поморщиться, и покрутил головой. – А где Алисия? – спросил он у Кэти. Обычно они существовали неотрывно друг от друга, в каком-то не совсем понятном Оливеру девчачьем симбиозе, еще более удивительным от того, что они не были одногодками. – Не знаю, – Белл показательно безразлично пожала плечами, мазнув по Оливеру взглядом. Теперь он заметил, что глаза у нее были припухшие и больные. – Вы поссорились? – осторожно уточнил Оливер. – Не знаю, – еще тише произнесла Кэти. Вуд нахмурился. Алисия никогда не была простым человеком для общения, еще сложнее с ней было играть в одной команде. Она всегда открыто конфликтовала с Анджелиной и, часто, с близнецами, оспаривала решения Оливера, и совершенно не признавала ничьего мнения, кроме своего собственного. Потому ее тандем с Кэти все эти годы был для Оливера той незыблемой основой, на которой строились многие его стратегии. Если они поссорились... Оливер жопой чуял, какие проблемы это может повлечь за собой на тренировках и матчах. Он старался лишний раз не лезть в отношения своих охотниц, там и так сам Мордред ногу сломит. Но... Оливер закрыл журнал и аккуратно убрал в сумку. – Знаешь, я хотел починить кое-какое снаряжение команды, и мне пригодилось бы твое коронное репаро, – сказал он. – Сейчас? – уточнила Кэти, как показалось, с надеждой. – Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Кэти согласно кивнула и решительно поднялась. Починкой инвентаря решили заняться в дортуаре Оливера, потому что в гостиной в это время было шумно и чересчур людно. Вуд слегка придвинул свою кровать к кровати Перси, чтобы освободить достаточно места, и они разложили вокруг все щитки, ремешки, форму и мантии. Оливер проверял снаряжение и распределял по кучкам целое и нуждающееся в починке, а Кэти накладывала чары. Ей и правда отлично это удавалось, без нее он бы возился втрое дольше. Работали молча. Оливер давно и, хотелось верить, неплохо знал Кэти. Как бы она ни пыталась казаться легкомысленной смешливой дурочкой, она такой совсем не была. На самом деле она была замкнутой, предпочитала проводить время наедине с собой и не любила болтать или сплетничать. Так что Оливер никогда не лез к ней в душу, он просто... был рядом. На случай, если ей захочется поговорить самой. За те пару лет, что они были командой, между ними действительно установились особые доверительные отношения. Поэтому, спустя примерно полчаса абсолютной тишины, Кэти вздохнула и отложила в сторону щиток, с которым возилась последние несколько минут. – Один парень пригласил Элли на свидание, – начала она с ощутимой досадой. – Ну а я ляпнула, что он ей не подходит. Тогда она разозлилась и сказала, что я завидую и ревную. Я... я ведь и правда ревную, но не парня этого, я даже имени его не помню, а, – Кэти болезненно улыбнулась, – сам знаешь, кого. Оливер знал. Так уж вышло. Должно быть, в том, что касалось его команды, он был чересчур наблюдательным, чего в обычной жизни за ним не замечалось. – Ты пробовала с ней открыто об этом поговорить? – спросил он, придирчиво разглядывая дыру на мантии. В таком неудачном месте – прямо по золотой нити, к которой были привязаны все стандартные чары: водоотталкивающие, самоочищающие, саморазглаживающие. Оливер все пытался понять, нарушено ли само плетение, но никак не мог рассмотреть вязь. Стоило ему сосредоточиться и увидеть ее, он тут же моргал и сбивался. – С Элли? – Кэти взяла тренировочные штаны с протертой коленкой и покачала головой. – Нет. Ты же ее знаешь, она всегда говорит, что думает. Если бы она была хоть немного заинтересована... я бы уже знала. – Люди обычно скрывают самые искренние чувства, – Оливер пожал плечами и с сомнением отложил мантию подальше. Покажет потом Перси. – Она может думать то же самое и о тебе. Кэти подняла взгляд и – Оливер вздрогнул – в нем горело столько болезненной надежды, столько отчаянного желания поддаться, сорвать корочку с наболевшей раны – и будь, что будет. А потом все это схлынуло, разлилось, просочилось куда-то до самой последней капли, и Кэти снова покачала головой. – Нет, – сказала она очень тихо. – Что если все испортится? Наша дружба, понимание. Небо? Я... я с ней будто на одной волне. Почти всегда знаю, в каком она настроении и о чем думает. И почти уверена, что ее реакция будет негативной. А я правда не хочу потерять то, что у нас есть. Оливер поднял глаза к потолку, разглядывая тени в углах и надеясь, что какой-нибудь хороший совет упадет сверху. Хороших советов на потолке не было. Плохие давать он не решился. – Ты, наверное, теперь думаешь, что я трусиха? – тихо сама над собой рассмеялась Кэти. – Вообще нет, – Оливер даже фыркнул от абсурда. – Покажи мне трусиху, которая делает петлю Нери в десяти ярдах от колец соперника, с плотной опекой из трех охотников? Кэти смущенно заулыбалась и наклонила голову, чтобы это скрыть. – Спасибо, – сказала она спустя еще несколько минут, когда закончила латать коленку штанов. – Было бы за что, – вздохнул Оливер. – За это, – Кэти обвела рукой пространство между ними, пытаясь охватить и их уютные молчания, и отсутствие тупых советов, и поддержку – пусть, не самую лучшую, но искреннюю. Было видно, как мучительно она подбирает слова, и что у нее ничего не получается. Как ни удивительно, Оливер понял, о чем она, поэтому он просто ответил: – Всегда пожалуйста. Заканчивали починку они в тишине, которая ни одного не тяготила.