***
Красно–золотой дракон с прекрасными огромными перепончатыми крыльями, с острыми шипами по краям этих крыльев и золотого воротника, чешуя которого блестела в лунном свете и казалась покрытой кровью, а золотые рога нестерпимо блистали, стоял перед тонкой, замершей на сверкающем под луной снегу фигуркой мальчика, задравшего голову и глядящего прямо в горящие злобой и страстью золотые глаза с вытянутым зрачком. Дракон закинул голову назад и испустил страшный многогласный рёв, полный боли и отчаяния. Мальчишка попятился, упал навзничь и в ужасе прикрыл голову дрожащими руками. Дракон опустил голову, высунул красный язык и, тяжело дыша, стал приближаться к тихо скулящему от страха мальчонке. Сехун мгновенно махнул в поток и крикнул — гневно и предупреждающе. Дракон повернулся к нему и взмахнул крыльями, испуская яростный рёв. Понял. Узнал. Увидел того, из-за кого мучается. Собирается убить… наверно. Потому что, несмотря на белый дым, который повалил из ноздрей красно-золотого, пламя он выпускать не стал. Сехун опустился прямо перед ним, заслоняя замершего в ужасе Бэка. И только заглянув ближе в золотые, полные живых сверкающих змеек глаза, в провалы узких зрачков, Сехун понял, кто перед ним. Понял и осознал, что это конец. Что же, принять смерть от рук собственного брата не так уж и плохо. Он подобрался, сжался, обратился и выпрямился, глядя прямо в глаза опустившему голову дракону. — Не тронь его, — сказал он хрипло. — Он ни в чём не виноват, Чанёль. Только я. Дракон снова издал оглушительный рёв и замер, сосредотачиваясь. Фигурой старший был помощнее: повыше, помускулистее. Его лицо было сурово и жестоко. Красивые большие голубые глаза с ярким чёрным зрачком сверкали гневом. Он сжимал и разжимал огромные кулаки, пытаясь пока держать себя в руках. Ноздри его раздувались, а на губах кривилась злобная усмешка. — Мальчишка?! Мальчишка, братец, серьёзно? Мальчишка–человек? — зарычал он. И в его голосе, кроме ярости и ненависти, Сехун услышал такое отчаяние, что у него всё в сердце перевернулось. — Вот на кого ты меня обрёк, да? Вот кому ты меня отдал?! — Я же не знал! — тихо сказал Сехун, опустив голову и руки. — Ты же знаешь. Я должен был его спасти, Чанёль… — А кто теперь спасёт меня, мерзавец?! — заревел Чанёль и ударил его. Сехун отлетел в снег и почувствовал, что у него внутри образовалась огненная каша, которая выливается алым потоком из его рта, носа и глаз. Боль была сильной, но Сехун всё же услышал сквозь шум в ушах острый, как клинок Морока, тонкий крик: — Нет! Не смей! Нет!! Как во сне, когда хочешь бежать, но ноги не слушаются и еле двигаются, а тебя пронзает дикий, животный страх от надвигающейся беды, перед которой ты столь беспомощен, Сехун увидел, как наперерез идущему к нему, чтобы добить, Чанёлю кинулась худенькая фигурка и встала, раскинув руки и не пуская к распростёртому на снегу полуобнажённому телу Сехуна, который попытался двинуться, но даже руку смог поднять лишь с большим трудом. — Убирайся! Нет! Не смей его трогать! Скотина! Тварь! Убирайся! Я не дам! Я не позволю! Тебе придётся сначала убить меня! Бэк верещал так, что от эха в морозном воздухе у Сехуна слегка заложило уши. Он в ужасе подумал, что сейчас Чанёль просто двумя пальцами откинет мальчишку и повредит его. Он стал поспешно собирать себя в кучу, чтобы встать, и даже смог приподняться, хотя перед глазами сразу засияли светляки и закружилась голова: удар у братца был всегда отлично поставлен. Это он ещё по их детским дракам помнил. Чанёль в два шага оказался около Бэка. Сехун и со своего места увидел, как горят злобой глаза брата, как жадно он обводит ими лицо омеги, а потом легко, как игрушку, приподнимает мальчишку над землёй, прихватив в горсть одежду у него на груди. — Убить тебя? О, если бы я мог! Если бы это было возможно, мальчишка! Тебя не могу, хотя ничего на свете не хочу сильнее. Но вот его… Этого белого урода… Вот его с удовольствием. Он откинул Бэка в сторону, как тряпичную куколку, и пошёл на Сехуна. Он склонился над ним, схватил за горло и начал медленно приподнимать. Се ухватился двумя руками за поднимающую его руку Чанёля, но ничего не мог сделать, чувствуя, как задыхается. — Ты всё-таки нашёл способ отомстить нам, да, Сехун? — в голосе брата внезапно послышалась боль. — Только мне-то за что? Я ведь против был, когда ты собрался уходить. Я никогда тебя не дразнил и не бил, разве нет? Мы дрались в шутку, мы… были счастливы… За что же ты так со мной, братишка? — Прости, — еле собрав силы и на остатках воздуха прохрипел Сехун. — Если бы я мог всё исправить… Но я не мог дать… ему умереть… Я слишком… люблю… его брата… Внезапно рука, сжимающая его горло, разжалась, а Чанёль вскрикнул. Сехун, упав на снег, закашлялся и постарался отдышаться, что получилось с трудом. Он зажмурил глаза и, набрав снега в ладонь, стал запихивать его в рот, пытаясь унять жар. — Ты жив? О, Сехун! Ты жив? — Голос Сухо дрожал, а его руки нервно ощупывали плечи и руки дракона. Сехун в изумлении открыл глаза. Взгляд Сухо были сердитым и тревожным. Чанёль сидел в нескольких шагах и держался за плечо, из которого торчала длинная с синим оперением стрела. Глаза у брата были налиты кровью, он открывал и закрывал рот, пытаясь осознать, что произошло. Рядом с ним стоял Чонин, держа кинжал у его горла, а с другой стороны дрожащий от злости Кёнсу поднимал со снега Бэкки. — Не трогайте его, — задыхаясь, сказал Сехун. — Это мой брат. Он не виноват. Отпустите. Помоги ему, — попросил он Сухо, который отчаянно вскинул брови, не понимая. — Прошу, Сухо. Он сам пострадал. Я все расскажу, а сейчас… Он ранен, помоги ему… пожалуйста. — А ты? — голос Сухо звенел натянутой струной. — Он тебя чуть не задушил! — Прошу, — шепнул, чувствуя, что сейчас сорвётся на отчаянный рёв, Сехун. — Просто помоги ему. Со мной всё в прядке. Поверь мне, Сухо. Доверься мне. Омега, не сводя с него глаз, медленно поднялся. Он вздохнул и кивнул Чонину, который тут же убрал нож от горла старшего дракона. — Поднимайся, — обратился он к Чанёлю. — Пойдём в дом. Я достану стрелу. Чанёль смотрел на него во все глаза. Потом обвёл взглядом всех участников сцены и, посмотрев на Сехуна, усмехнулся: — Что за гарем ты тут себе завёл, братец? — Заткнись и иди за мной, — сквозь зубы властно сказал Сухо и зашагал ко входу в пещеру. Чанёль нахмурился, но встал и последовал за ним. К Сехуну подбежали Бэк и Кёнсу и помогли ему подняться, а Чонин накинул на него свой плащ. Внезапное тепло разлилось по телу Сехуна, изрядно подмёрзшему от лежания на снегу. «Это не гарем, Чанёль, — подумал он. — Это семья».***
Стрела, конечно, не очень повредила Чанёлю, и через час он уже спокойно сидел в кухне с ловко перевязанным плечом, в одежде Сехуна, которую ему принёс Сухо, и с любопытством разглядывал расположившихся с ним за одним столом насупленного Кёнсу, растерянно пытающегося улыбаться Чонина и особенно — злого и нахохленного Бэкхёна, кидающего на дракона сердитые взгляды. Сехун молча помогал Сухо подавать ужин. Обстановка была странной и тревожной. Ужин получился в этот раз на редкость вкусным и изысканным, как будто специально для гостя. Мясо было сочным, овощи нежными и ароматными, а открытое по случаю вино из подвала Се сочеталось со всем этим великолепно. Чонин не выдержал первым и спросил у Чанёля: — А вы родные братья? — Да, — твёрдо ответил Чанёль. — Родные. А вы кто? Чонин представил всех, чуть запнувшись на том, кем Сухо приходится Сехуну: — Сухо… ммм… друг Сехуна… Хороший друг. «Ну, да, — подумал Сехун и грустно улыбнулся. — Друг…» — Тот самый друг, которому я должен быть благодарен за своё грядущее? — со злой усмешкой спросил Чанёль, пристально упираясь взглядом в глаза Се. Тот только нервно сглотнул и кивнул, умоляюще глядя на брата. Чанёль тяжело вздохнул и отвел глаза. — Красивый, — процедил он сквозь зубы. — Могу понять. — Что? — переспросил, недоумевая, Чонин. — Ничего, ничего, продолжай, — торопливо ответил Се. В принципе для своего положения Чанёль успокоился на удивление быстро. Может, потому что поздний ужин был и впрямь хорош. Может, потому что чуть разряженная доброжелательностью Чонина и робкими шутками Кёнсу обстановка способствовала расслаблению. А может… потому что Бэк вскоре перестал злобно щуриться и стал с восхищением кидать взгляды на мощные мускулы Чанёля. А потом вообще осмелел и, видя, что дракон успокоился, подошёл к нему и спросил, задирая голову, чтобы заглянуть в его пронзительные голубые глаза: — А вы… тренируетесь много? — Что? — не понял Чанёль. Бэк осторожно притронулся к обнажённой руке Чанёля под перевязкой. — У вас такие сильные… руки. Вы, наверно, много… ммм… тяжёлого таскаете? Воды, например? Чанёль усмехнулся. — Что-то вроде того. Летаю много. По делам. Поэтому и такие сильные крылья. Ну, и руки, когда я человек. Бэкхён восторженно посмотрел ему в глаза и попросил: — А вы можете меня… покатать? — Как это? — нахмурился Чанёль. — Бэк, отстань от гостя, — сердито сказал нервничающий весь вечер Сухо. Мальчик виновато потупил голову и отошёл от Чанёля. А тот проводил его сожалеющим взглядом и о чём-то задумался. — Так, всем, кто не я, Сехун и Чанёль, пора спать, — твёрдо сказал, наконец, Сухо, прерывая вполне себе мирную беседу Бэка, Кёнсу и Чонина. Они послушались беспрекословно, даже Кёнсу, что Сехуна очень удивило. — Нам надо многое обсудить, не так ли? — спросил Сухо, когда молодёжь разбрелась по комнатам. Сехун переглянулся с ехидно усмехнувшимся Чанёлем и кивнул.***
— Он умирал. Я не мог придумать, как ещё ему помочь. Поэтому так и поступил, — закончил свой рассказ Сехун. — Мне нет оправдания, но я не мог позволить ему умереть. Сухо потрясённо молчал, Чанёль сосредоточенно грыз яблоко и тоже ничего не говорил. — А как-то можно освободиться от этого? — осторожно спросил омега. Драконы одинаково покачали головами. — Нет, — ответил Чанёль. — Это навсегда. До смерти. Скорее всего, моей. Сухо разозлился: — Почему? Почему сразу смерти? Чанёль удивлённо посмотрел на омегу. — Я старше Бэкхёна в два с половиной раза. Я явно умру раньше. — А сколько вам? — хмурясь, спросил Сухо. — По человеческим меркам, — Чанёль задумался. — Ну, лет тридцать, наверно. Сухо нахмурился и прикусил губу. — Зов не выбирает. Он бьёт первого, кто попадётся на пути, — мягко сказал Сехун. — Мне так жаль, Сухо! Если бы я мог… — Что? — вскрикнул омега сердито. — Что было бы? Ты бы бросил его умирать там? Оставил Судо? Просто взял его, не помогая, чтобы привезти сюда, мне, его труп? Что ты мог бы сделать? Разве это твоя вина? Братья–драконы уставились на омегу в одинаковом изумлении. — Ты не винишь меня? — пробормотал Сехун. — Ты не… ненавидишь меня теперь? — Ненавидеть? — Сухо вскинул руки. — Ты спас моего Бэка! Ты вернул мне его! Ты дал ему силы! Ты дал ему жизнь! — Я обрёк его на зов крови! — ничего не понимая, возразил Сехун. — Что же… — Сухо твёрдо посмотрел на Чанёля, который замер под этим прямым взглядом с широко раскрытыми глазами. — Ты дал ему будущего мужа. Сильного. Красивого. Умного и, мне кажется, незлого. — Мужа? — взревел Чанёль. — Мужа! Ты хоть понимаешь, что говоришь, омега?! Драконы так просто замуж не выходят и не берут! У нас не принято вообще звать замуж, это всё ваши человеческие заморочки! Вот только такие обречённые, как я, и вынуждены связывать себя с кем-то одним, даже не достигнув возраста допустимого! А мне до… ммм… сколько это там у вас… пятидесяти — ещё столько! Да и на что мне этот щенок? Что он может мне дать? Он и ребёнка моего выносить толком не сможет! И сколько мне его ждать? Разве я выдержу?! — Четыре года, — сказал Сехун, видя, что Сухо дрожит от гнева и страха перед разбушевавшимся Чанёлем, который сжимал огромные кулаки и размахивал ими перед лицами брата и омеги. — Тебе надо подождать четыре года. Он пока мал, но он вырастет очень красивым. И сильным, если будет похожим на братьев. Сильным духом, честным и умным. Прекрасным, достойным омегой! Если ты возьмёшь его и воспитаешь для себя так, как тебе будет нужно. Сухо вскинул на него глаза в ужасе: — Как это — возьмёшь? Куда? — У Чанёля есть хороший дом в долине драконов. Он уважаемый член общины, несмотря на… меня и папу, — ответил Сехун и перевёл взгляд на Чанёля, искательно рыскающего растерянным взглядом по его лицу. — Ты можешь всё оставить, как есть, и попробовать выжить без предназначенного. Ты можешь пойти против этой легенды, но мне кажется, что, раз ты здесь, раз ты его нашёл… связь есть. — Ещё какая, — с тоской прошипел Чанёль, прикрывая глаза и тяжело выдыхая. — Ты себе не представляешь. «Представляю, — подумал Сехун, кидая невольный взгляд на хмурящегося и пытающегося всё осознать Сухо. — Это ты не представляешь, как тебе повезло…» — Но если… Если он не сможет меня полюбить? — горько спросил Чанёль. — Да и выдержу ли я четыре года, чтобы не… притронуться… Сухо вскинулся и зашипел: — Только попробуй! — Выдержишь, — уверенно ответил Сехун. — Если любишь… — Он запнулся, но, чуть помедлив, продолжил: — Если полюбишь по-настоящему… Никогда не притронешься против воли. Поверь мне. Я точно знаю. Сухо и Чанёль посмотрели на него пристально, вроде одинаково, но каждый как-то по-своему, со своими мыслями и чувствами. — Ты веришь? Так веришь в меня? — переспросил Чанёль. — Да, — твёрдо ответил Сехун и перевёл взгляд на Сухо. — Ты ему доверяешь? — спросил тот с тревогой. — Да, я доверяю. На лице Сухо появилась робкая улыбка. — Тогда … — Он кинул взгляд на Чанёля. — Я доверяю тебе брата, дракон. Раз тебе доверяет Сехун, я тоже доверяю тебе, Чанёль. — А вы не хотите его самого спросить? — недоверчиво спросил тот. — Он обязан жизнью Се. Он перед вами в долгу. Перед вашей семьёй, — уверенно сказал Сухо. — Он захочет отдать этот долг. И кроме того, я видел, как он сегодня смотрел на тебя, дракон. Поверь, он не будет против.