Царь. Просто Царь

В наушниках жарили ахренительный рок австралийцы, когда я шла к школе Суми в сгущающихся сумерках. С тяжёлого низкого неба крупными хлопьями падал белый снег, отчаянно пытаясь укрыть серые улицы, но… пушинки таяли на асфальте, чернили дороги, оседали на вывесках и козырьках, их бесстрастно стряхивали с одежды и машин люди. Я оглядывала неизменную суету большого города, засунув руки в карманы куртки, поправляла на плече школьную сумку и чехол с боккеном и улыбалась. Сегодня отличный день для моего дня рождения. Всмысле, меня-прошлой. Для меня-нынешней празднество будет ровно через десять дней. Шумные центральные улицы остались позади вместе с неоновыми огнями бесчисленных вывесок и извечными толпами. Путь я решила сократить дворами — задержалась в магазине, а сеструха скоро выйти должна, упаси боже у ворот будет стоять ждать и морозиться. Навстречу мне пролетели шкеты в форме школы Суми, и я прибавила шаг. Однако у ворот сестры не было. Охранник на входе единожды кинул на меня предостерегающий взгляд и вернул внимание детям, выпущенным на свободу. Не будь дурак, я осталась с внешней стороны территории, не рискуя соваться внутрь без приглашения, и выглядывала свою мелочь среди прочей детворы. Когда нестройные ряды школяров завершились последним пацаном с дырой во рту на месте резца, охранник снова кинул на меня взгляд. Я взглянула на него в ответ и хмурая полезла за телефоном. Какого чёрта, спрашивается? Прижав аппарат к уху и слушая гудки, я притоптывала на месте. Охранник на пропускном пункте не спешил уходить в свою будку, для вида достав из кармана сигарету и покрутив в руках. Звонок автоматически сбросился по прошествии минуты. Я набираю повторно, чувствуя себя зайцем или кроликом, отстукивая ногой неведомый частый ритм. Не то чтобы я волновалась за сеструху, она у меня девочка умная и за себя постоит, но… странное беспокойство заставило меня начать оглядываться, когда вызов пошёл по третьему кругу — у Суми не могло быть причин так долго игнорировать мой звонок. Я начала ходить из стороны в сторону, кожей чувствуя взгляд охранника. То, что я потеряла ребёнка, могло стать и его ответственностью. Я заглядывалась на все возможные углы округи и замерла, приметив выглядывающего из переулка пацана. Тот мышью свинтил обратно в темноту, но нутро царапнула интуиция. Снова, в четвёртый раз набрав номер, я пошла в сторону того самого проулка, всё прибавляя и прибавляя шаг, пока не услышала приглушённый знакомый рингтон. На ходу бросив сумку под дом и высвободив боккен, я залетела в проулок. Над Суми с парой её однокашников замерла истуканом разновозрастная шпана. — А… мы тут болтаем с приятелями, — нервно улыбнулся один, панибратски закинув руку на плечо мелкого мальчишки в слезах. И настойчиво тряхнул его: — Ведь так, ха, Бэк-а? — Д-да, мы тут п-просто… болтаем о звёздах и космических кор-короблях… Мальчишка из школы Суми был смутно узнаваем, он вытирал заплаканное лицо рукавом куртки с налипшими остатки снега и грязи. Сеструха закрывала собой вжавшуюся в стену однокашницу и была бледнее мела, но сурово поджимала губы и была готова вступить в драку при первой же возможности. Её телефон валялся дальше, мигая треснутым экраном на входящий вызов. Мои пальцы сжались на древке. — Ко мне, мелочь. Живо. Суми понятливо пихнула девчонку и бочком сама спряталась за плечом. Мальчишка попытался рвануться следом, но рука старшего пацана уронила того на асфальт. — Ой, какой же ты неловкий, Бэк-а! Позволь мне помочь тебе… Рука засранца потянулась к чужому воротнику, но замерла в воздухе, когда кончик боккена коснулся кисти. — Шаг назад, или можешь попрощаться с рукой. Пацан нехорошо прищурился, кинул взгляд назад на своих, но руки демонстративно поднял и отступил, позволив добыче буквально уползти от него. Неожиданно голос подал один из подпевал, и звучал парень нервно: — Вот чёрт, Мира, это не то, что ты подумала! Мы бы никогда… Мы не знали, что это сестра твоя! В жизни бы не подошли, если бы знали, клянусь! Мы не хотели причинить ей вреда… — Моя сестра вот она, — я киваю на Суми, которая, в отличие от однокашницы, ошибочно принятой за неё и чуть не осевшую на землю со страху, твёрдо стояла на подрагивающих ногах, — и чтоб тебя, Донсу, я лет пять тебя знаю… Перехватываю меч и меняю стойку для колющей атаки. Блятство, разве ж можно было подумать, что среди отморозков может быть мой знакомый? Хороший знакомый, под протекторатом ребят Чончона ходил, гордился тем, что может быть полезен обществу… Некогда думать, какого хрена, время бить морды. Стремительный выпад заблокировать не успели, боккен прошил хлипкий блок и разбил губу главаря шайки. С ором попытался было налететь сбоку подпевала, неузнанный в темноте, пока Донсу ловил и за шкирняк оттаскивал подальше пострадавшего. Я легко поддела мечом куртку нападавшего и завернула так, что пацан незамысловато пролетел мимо, с размаху впечатавшись в стену. Однокашница сеструхи сдавленно пискнула, когда тело чуть не завалилось на неё. Цыкаю и киваю бестолочи головой, чтоб свалила подальше от боевых действий, как отступила умница-Суми. Сзади раздаётся испуганный крик мальчонки, и я успеваю заметить краем глаза стремительный налёт со спины. Много фантазии не надо, чтобы вовремя сгруппироваться и обратным хватом уколоть чётко под коленную чашечку, понимая, что не успеваю совершить полноценный разворот. Когда придурок с разбитой губой закономерно налетел на меня по чистой инерции, я просто перекинула его через себя, успев полюбоваться красотой полёта. Хороша вышла птичка, залюбуешься. Хромать теперь ему не год и не два с порванным коленом. Сверху вниз оглядев одно бессознательное и одно скулящее тело, поворачиваюсь к последнему участнику конфликта, который пока не рисковал выступать. Донсу пытался слиться со стеной и свинтить, но поймав мой взгляд, упал на колени. — Прости, я честно не знал! Я бы костьми лёг, но не пустил бы их дань с этих собирать! А мы теперь вообще не будем с этой школы поборы брать, вот! Как тебе? Хороший же вариант, а? Я всё сделаю в лучшем виде, пожалуйста, поверь мне!.. И вообще, это всё хён виноват! И вот он, вот тот дубина, он так рвался в эту точку, потому что сам её недавно окончил, вот! — Мать твою, — сплевываю разочарование и прищуриваю глаза, глядя на то, что осталось от пацана. — Донсу, ну как же так? Донсу и не думал подниматься, склоняя голову и потирая руки, признавая за мной силу. А ведь я помню, что и как в нём растили, какие качества закладывали. Что надо?.. нет, в какие условия надо поместить человека, чтобы он начал считать пресмыкания нормой? Что за принцип курятника из разряда подстелись под высшего, клюнь ближнего и насри на нижнего? Кривлюсь, выпуская из руки меч, и смачно впечатываю кулак в чужую челюсть. У меня было полное право бить за свою сестру, и совесть не мучила за то, что бью несопротивляющегося. Брезгливо отряхивая ладони, контрольно осматриваю тела, поднимаю боккен и возвращаюсь к детям, окидывая сканирующим взглядом уже их. — Мира-я… — голос Суми дрогнул, она потупила было взгляд за компанию с остальными, но взяла себя в руки, чтобы посмотреть мне в глаза. — Мы в порядке. Только Сонбэку ссадины обработать надо. — Эй, там всё в порядке? Дети вздрогнули, услышав неожиданный оклик охранника вдали, и испуганно взглянули на меня. Хмурюсь, но кричу в ответ: — Да, нашлась пропажа, спасибо за беспокойство! — Помощь не нужна? — Нет, ещё раз спасибо! Я выглядываю за вещами, приветливо махнув рукой мужчине и благовоспитанно поклонившись. Тот окидывает меня взглядом, признаёт, что конфликт если и был, то за пределами школы, и пострадавшие если и есть, то не из её числа, кивает и возвращается на пост. Гадство, я подспудно всё ещё не хочу создавать проблем Донсу. По старой памяти как братка прикрываю. Что ж, это моя последняя милость ему лично. На ходу прячу меч в чехол и киваю детям идти за собой, выходя на соседнюю улицу. Школяры гуськом потянулись следом, опасливо обойдя прочухивающихся обидчиков. Суми подобрала свой телефон, и мы двинулись по пустой улочке вглубь домов. — Эй, где живёшь? — спрашиваю вздрогнувшую девчушку, отделавшуюся лёгким испугом. Та подняла на меня большие слезливые глаза, втянув в плечи голову и прижав к начинающейся груди кулачки. Трогательно дрогнула пухлыми губами, но не сказал ни слова. — Ями-я, моя онни не отличается терпением, тебе лучше сказать, чтобы мы могли проводить, а не оставить где-нибудь здесь, — ткнула однокашницу в бок Суми, моментом прекратив чужой театр. Названная Ями, кажется, я её даже вспомнила почти, подскачила на месте и зашипела было змеёй, но быстро взяла себя в руки и мило улыбнулась. Вот и спрашивается, на кой для меня строить морды, которыми кадрят мальчишек? Вон, один уже потёк… — Ничего ты не понимаешь, Суми-я! Это моя благодарность за спасение!.. — Так, — поднимаю руку, останавливаясь окончательно и вынуждая остановиться остальных. — У меня нет желания разговаривать ни с кем. Или вы оба говорите, где живёте, и мы с Суми вас провожаем, или прощаемся прямо здесь. — Такая крутая… — вздохнула Ями, снова прижав к груди кулачки. Мальчишка снова потёк мозгом от одного только вида однокашницы, Суми закатила глаза. — Онни-и, я хочу домой. Пускай Сонбэк сам себе ссадины обрабатывает, а Ями-я идёт в одиночестве. — Что?! Нет! Я тоже хочу идти с онни! — снова слезливо взглянула на меня соплячка. Так, кажется, я начинаю понимать, почему сеструха оказалась в таком положении — за этой девицей глаз да глаз нужен. Больше жаль только Сонбэка, он с моей кракозяброй с первого класса за одной партой. — Ну так давай уже адрес, дурында! Ями гордо вздёрнула нос и повела нас сквозь улицы. Сонбэк обажателем поплелся следом за своей музой, а Суми под моим взглядом демонстративно закатила глаза. Снова. Нас определённо ждёт с ней серьёзный разговор дома. А до него — натуральная истерика мелкой засранки, понявшей, что Сонбэка мы проводим вначале к себе, а уже после до его дома. Какой ей резон напрашиваться к нам я не поняла, но чужое категоричное: «Я всё равно за вами пойду!» — взорвало остатки моего терпения. — А теперь слушай сюда, — вкрадчиво говорю я, нависая над струхнувшей истеричкой. — Ты остаёшься здесь. И ни под каким предлогом не идёшь за мной. Всё ясно? — А… а я всё равно… — Всё? Ясно?.. — грозно прищуриваюсь, и под тяжестью взгляда мелкая сопля кивает, сжав в кулачках полы куртки. Неожиданно открывается дверь дома, у калитки которого мы стояли. На крыльцо выбежала узнаваемая женщина. — Что здесь?.. — она мигом оценивает обстановку, поверхностно пробежавшись взглядом, узнаёт меня и сбрасывает воинственный настрой. — А, Ю Мира, кажется, ведь правильно помню?.. Господи, с моей драгоценной дочкой что-то случилось?! — А, госпожа Ким, здравствуйте! — благовоспитанно кланяюсь женщине, с которой виделась на родительских днях, и натягиваю на лицо такую же улыбку. — Нет, с Ким Ями всё в порядке, донсэн просто очень хотела её проводить до дома. — Добрый вечер, мама Ями! — дружно кланяются дети, демонстрируя своё воспитание без моего пинка. Суми продолжает, не позволяя женщине зацепиться взглядом за вид Сонбэка, спрятавшегося за мной: — Да, мы подзадержались, потому что разговорились друг с другом, и я посчитала, что было бы неплохо проводить всех до дома, раз за мной зашла онни! Суми светилась собственным светом, растапливая лёд в глазах чужой матери, и ловила баллы приязни. Госпожа Ким узнаваемо прижала руки к груди и томно вздохнула: — Ах, какая милая девочка! Хорошее воспитание видно сразу! Очень жаль ваше семейное положение, но достойных членов общества не запятнает неполноценность семьи… — ага-ага, а то я не помню, как вместе с другими матерями эта госпожа Ким неодобрительно косила на меня взглядом и шепталась из года в год. — Ями-я, иди домой. О, а я сейчас вам кое-что отдам в знак нашей благодарности за этот сущий пустяк! Никуда не уходите! И женщина исчезла, захлопнув дверь за непутёвой дочкой. Суми мгновенно сдулась, скорчив гримасу двери, и получила заслуженный невесомый подзатыльник. Гримасничать на улице ни к чему, за это и оплеуха, однако сеструха достойно выдержала очередной удар нашей семье, выставив отточенную годами маску — потому невесомый. Сонбэк переводил с нас обеих круглые глаза на дверь чужого дома и сглатывал. Кажется, нервничал, поскольку потерял нить понимания. Госпожа Ким вскоре показалась вновь. Она дошла до самой калитки, вручив мне объемный куль с контейнерами, который я приняла двумя руками с поклоном глубже, чем у неё. — Вот, это кимпаб и говяжий бульон, я приготовила слишком много сегодня и буду рада, если вам пригодится! — Большое спасибо, госпожа Ким! Мы с Суми кланялись в благодарность, ловя чужую улыбку, неловко за компанию поклонился и Сонбэк. Уже отойдя от чужой калитки, я увидела, как поджала губы сеструха, через секунду тряхнув головой, стирая с лица обиду. Эх, хоть и привыкаешь к чужой жалости, да только каждый раз как ножом по сердцу. Словно мы совсем сироты голодные и обездоленные. То же уловил и мальчишка, ощутив себя максимально неловко ещё и из-за надуманных мыслей, когда мы практически затащили его к себе домой. И приятно удивили обстановкой. Не богато живём, конечно, но и не нищенствуем откровенно. У нас добротная мебель, практически нет пыли, по крайней мере, она не бросается в глаза. В целом всё чисто и убрано, дом выглядит живым, не пустует и не захламлен. И холодильник полон еды, которую Суми шустро поставила греться, пока я усаживала пацана обрабатывать боевые ранения. — Ну, как докатился до жизни такой, рассказывай, — говорю я, стирая антисептиком грязь и принимаясь за обработку. — Ну, я нередко это… провожаю Ями до поворота, нам по пути немного… вот. А тут эти… к Ями. Ну, я и заступился. Суми шла позади и тоже заступилась, но… их глава — мой старый друг и… Вы не подумайте, он хороший, просто шутит неудачно всегда, да! — замахал руками пацан, рискуя развалиться на полу. На благо на циновках сидим, а не на стульях… — Полегче руками, герой! Что случилось-то, из-за чего весь сыр-бор? — А… ну, поскольку мы с Чану давно знакомы, он решил, что… я… помогу ему… поближе познакомиться с Ями… Ну, и… Суми в очередной раз закатила глаза и перебила мальчишку: — Короче, Мира-я, такая история. Этот Чану отморозок, вечно задирал всех, когда учился в нашей школе. А Сонбэк ещё на одной улице с ним живёт, потому и получает больше других. Этому Чану понравилась Ями-я, он хотел с ней то-се, показывал, какой он «крутой», но не успел — вначале я прикрыла её, потом ты пришла. Я знала, что ты придёшь, но и сама бы справилась, если бы он решил первым напасть. Ты забрала у меня право на первый настоящий бой, онни! Ты мне должна теперь нового бойца! Я выразительно смотрю на недовольство Суми, пока она, вся такая обиженная, режет на всех свежий огурец и сервирует стол. Сдвигаю в сторону аптечку, взвешиваю всё сказанное, увиденное и собственные ощущения и выношу вердикт: — С завтрашнего утра будешь выполнять двойной норматив. — Чего?! — Что слышала! Этот Чану мог бы легко раскатать тебя по асфальту, если бы не случайность в моём лице. Не твой пока уровень, он сильнее сам не навыками, а банальной грубой силой просто потому, что старше. И их было больше. Допустим, достала бы ты Чану, что бы делала с оставшимися двумя? Они бы точно не стояли в стороне. Суми поджимает губы и отводит взгляд, осознав свой косяк. Сонбэк ошарашенно открывает и закрывает рот, глядя то на сестру, то на меня. Продолжаю, не сводя с Суми строгий взгляд: — К тому же, они собирали дань. За сбором денег всегда посылают шваль, среди которой только один настоящий боец, остальные так, пугала для антуража. Чану не боец в их группе, хоть и лидер. — А кто тогда боец?.. — осторожно спрашивает Сонбэк, замерев тушканчиком и уже заранее не веря моему ответу. Перевожу на него глаза и отвечаю: — Донсу. Последний, которому я кулаком челюсть выбила. — А… — Суми стекленеет взглядом, начав наконец-то нормально работать мозгом и приходя к пониманию, что ей, безоружной, там светило, рискни она показать зубки. — Оспаривать наказание будешь? — Нет, я приложу все усилия… — Рада слышать. А теперь всем приятного аппетита. Киваю Сонбэку на приборы перед носом и принимаюсь за чаджанмен с домашней лапшой и свежим огурчиком. Ух, сколько мы с дядей усилий приложили, чтобы самим лапшу приготовить, слов не найдётся! Неудивительно, что вышло просто невообразимо вкусно. Грязь, насколько было возможно, я с чужой куртки оттёрла, но стирать придётся всё равно. Обуваясь вместе с Сонбэком, встретила дядю. Суми была слишком подавлена и задумчива, чтобы нас провожать по-человечески, но возвращение отца застала, махнула ему приветливо и скрылась в комнате. На вопрос в глазах дяди я отговорилась «потом», фыркнула на взъерошившую волосы руку, закинула на плечо чехол с боккеном и скрылась за дверью. Провожать мальчишку до дома. — Нуна, а… а я могу научиться, вот как ты?.. — Сонбэк собрался с силами, когда мы уже почти дошли до его дома. Я окидываю его взглядом и выдыхаю пар. Свежо на улице, ничего не скажешь. — Для начала научись трезвой оценке, — не могу же я сказать категоричное «нет» ребёнку, это как-то слишком жестоко. — Оценке… чего? — хоспади, вот ведь непонятливое дитя. — Оценке обстановки, объектов, собственных сил и возможностей. Иногда незазорно убежать, а бывает, лучше позвать помощь, но периодически появляется шанс справиться и своими силами — для принятия решения и нужна трезвая оценка. Правда, решения эти не всегда верные, но никто тебе не скажет, как правильно, пока сам шишки не набьёшь. — То есть сегодня я… принял неверное решение, да? — Сегодня твой порыв защитить был благородным, но не эффективным — пожалуй, да, это было неверное решение. Понял, о чём я? С окончательной уверенностью мальчишка кивает. Есть разум в его голове, глядишь, светлой голова эта и останется. Машу на прощание рукой, мне кланяются на пороге и скрываются за дверью дома. Поправив чехол, захожу за угол и выжидаю несколько минут. Ко мне подходит сутулая фигура, нервно сжавшись под тяжестью взгляда. — Мира, хён… недоволен. Покарать хочет. Нас уже… того. На тебя зол. — Наместник, правильно же понимаю? Донсу отрывисто кивает. Хмыкаю. Да уж, я его точно так не била, каким он даже в темноте калечным выглядит. Пацан, ученик средней криминальной, хоть и удивился, что я предупреждение быть осторожнее восприняла как вызов, но провожает меня на точку, где базируется текущая гопота. Помявшись, сознаётся, что помочь не сможет, от чего мне ни жарко, ни холодно — я и не рассчитывала. Приятной оказалась другая весть — своих Донсу уже вывел, то есть ребят Чончона, кто не последний отморозок стал, я не побью. — И хорош стелиться. Чон-а весной вернётся, думаешь, рад будет, когда тебя увидит таким? Не знаю, как вы там под Роксу ходите, но Чон-а хотя бы за светлую память держи, балбес. — Мира, так ведь не умер же хённим, чтоб светлую память держать. — А другой у тебя не останется, если продолжишь в том же духе. Злить Чончона себе дороже, это я удачно напомнила пацану. Тот стряхнул основательные залежи пыли с воспоминаний, вздрогнул и ретировался. Что ж. Меня уже ждали. Да, Донсу молодец, привёл вопреки своей морали, но следуя приказу, наглую выскочку прямо в лапы старшему сотоварищи. Наместник, старшеклассник как есть, перекинул биту с одного плеча на другое, криво улыбнувшись. Ощерились братки. Я расчехляю боккен. Всё закончилось, часа не прошло. Шваль со всего квартала корчилась, кто не был в отрубе. Я тяжело отдыхивалась, сидя на поверженном наместнике. И гордилась собой — всё-таки справилась без чарёка, всё-таки труды Минсока не прошли в никуда. И удивлялась — впервые одна против толпы, как камень, брошенный в воду, я прошила противников насквозь, столкнув их лбами. Урона это принесло немало. И в чём, собственно, заключалось удивление — характер движений, отработанный вначале как тень, позже как дерево в лесу, что покачивается в такт с собратьями на ветру, раньше я определённо точно не умела так лавировать в толпе. Да и сейчас не умею, чего тут, но первый блин вышел очень даже ничего. У меня появилось практическое понимание, как идти в одиночку против стенки, а не выходить один на один или два на два. Тем не менее, от гадливого осадка на душе никакие мысли не спасали. Донсу вместе со смутно узнаваемыми и несколькими абсолютно незнакомыми лицами вернулся подмогнуть с последствиями. Я даже признала Докбона, как бы не отводил тот глаза, и ребят Чончона, когда кто-то помог связать отдельные лица, особых неудачников соответствующе обработать, а один вообще старший знакомец оказался. Подогнал машину, откуда приветливо махнул мне рукой. Загрузив наместника в багажник, он докинул меня и ещё одного паренька до текущего хённима. Ангар был открыт и залит светом, немногие состоявшиеся мастера трудились над машинами в ремонте, потому наше явление демонстративно под окна офиса с открытым багажником произвело фурор. Ага, вечер в одночасье перестал быть томным. И ошалелый вид Роксу на балконе того стоил. Однако первым рядом со мной оказался его правая рука. Со Гюнхо хмуро осмотрел залитые кровью слипшиеся волосы, засохшие корочки на лице и руках, брызги и росчерки на куртке, длинные рванины на штанах. Думаю, несло от меня соответствующе виду. И спасибо окна машины были тонированы, с улицы во время движения местные гаишники не видели пассажиров. Мой водитель облокотился на крышу машины при раскрытых дверях и с удивительно противной улыбочкой закурил. Второй пассажир с удовольствием принялся отвечать на бесконечные вопросы местных. Какой-то парень приволок знакомый чемоданчик, и прямо так, позволяя сидеть в салоне, выставив наружу ноги, Гюнхо принялся практически умывать меня антисептиком. Роксу с нескрываемым интересом заглянул в багажник, откуда послышалось мычание. Ага, сложно что-то сказать с выбитыми зубами и заклеенным ртом. Я зашипела, когда Гюнхо обнажил особенно мерзкую ссадину на виске. В поле зрения вышел хённим, выразительно подняв брови под моим мрачным взглядом. Как-то сам собой гвалт стих до шепотков. Браток позади выпустил вперёд меня сигаретный дым. — Я держу слово, и за сестру порву в клочья. Больше этого квартала у тебя нет, — киваю на багажник и неуместно морщусь от рук Гюнхо. — Не боишься недобитков, Ю Мира? — Роксу наклоняет к плечу голову и смотрит очень так пронзительно. Не угрожает, нет. Реально интересуется и уже походу выкопал достаточно сведений, чтобы смотреть на содержимое багажника как на досадную оплошность. Свою оплошность. От которой его избавили чужие — мои — руки. — Или мстителей? Я честно сдерживаю себя несколько секунд, но фыркаю и хохочу, злобно прикрывая глаза. — Плевать я хотела. Пусть приходят, изведу под корень как сорняк. Моё терпение закончилось, Им Роксу. Пусть будет самосуд, без справедливости, без правил. Порву нахрен, чего бы мне это не стоило. Роксу молчит какое-то время, глядя куда-то сквозь меня. Шелестели шепотом мастера. Гюнхо цыкнул на моего водителя, когда тот выдохнул дым в его сторону. Братки ж, погодки даже, если правильно помню их прошлое под Чончоном. Открыто говорить никто не решался, пока не оставит за собой слово хённим. — Наглости тебе не занимать, — медленно проговорил он. — Чаю? И ребят, ТО вот этой машине и мойку обеспечьте. Весь мусор должен быть… в мусорке. Ведь так? Роксу тонко улыбнулся содержимому багажника, и выглядело это реально жутко. Гюнхо шёл прямо за моим плечом, готовый подстраховать в любой момент, если я вдруг оступлюсь. Но ноги меня держали, голова не кружилась. Устала я, как тварь, только и всего, но посылать нахрен Роксу при его людях даже моя наглость не позволяет — ничто меня не спасёт от последствий того неуважения, которое я ему выкажу. Мне указали на знакомое кресло и разнообразия ради не заняли второе и последнее, а реально полезли в небольшой холодильник, спрашивая: — Что предпочитаешь больше всего? У меня не шибко большой выбор безалкогольных напитков, но кое-что имеется. Гюнхо закрыл дверь и разложил чемодан на столе старшего, невозмутимо вернувшись к обработке моих многочисленных ранений. — Что угодно сладкое, чем больше сахара, тем лучше, — да, энергия мне не помешает, чтобы не отрубиться от банального переутомления. — Ну уж энергетик я тебе точно не дам. Держи, — мне в руки опускается баночка попси, парень следит, чтобы я её не выронила, и отходит к окну. — И? Никаких санкций не последует? Я замечаю, что ледяные алюминиевые стенки газировки просто до одури ахренительны для моих убитых рук. Недолго думая, прикладываю презент к ноющим участкам тела и ощущаю благодать, расслабляясь в кресле под беззлобный смешок Гюнхо. И хотя тело лениво, глазами я настороженно слежу за Роксу, а он и усмехается, вскрывая энергетик. — Есть в этом что-то языческое… — он окидывает меня взглядом, отпивает и отставляет банку. — Ю Мира, позволь принести искренние извинения за твою сестру и столь же искреннюю благодарность за уборку мусора. Роксу кланяется, я в шоке на автомате обозначаю ответный поклон, насколько это возможно, руками Гюнхо откидываясь обратно на спинку кресла. — Ты была права, прямо под носом у меня был такой цветник… — парень морщится, кидает взгляд на банку в моих руках. — Открыть? У меня есть лёд отдельно, выдам безвозмездно. — То есть газировка небесплатная? — я фыркаю, чувствуя неформальность обстановки. — Газировка в благодарность вместе с первой помощью. Не могу же я отпустить тебя в таком виде. Ну да, тут свои же не поймут. Я ведь малолетка ещё по всем меркам. Хоть и злющая, с мечом наперевес. А ведь мне уже почти четырнадцать! Следующий год выпускной из средней школы. — Хочешь чего-нибудь в знак моей признательности? Открываю рот для хохмы и тут же захлопываю. Роксу расслаблен, но смотрит из-под ресниц серьёзно. Тщательно скрывает напряжение и Гюнхо, но я кожей чувствую, что шутки здесь и сейчас неуместны. Понадобилось время на раздумья, за которое мне опустили на руки и ноги холодный компресс, а в пальцы сунули вскрытую баночку газировки. На автомате отхлебываю, придерживая полотенце на предплечье. — Да. Хочу. Чистки будут? Роксу кивает. — Возьмите меня с собой.