Если бы вернуться

Рабастан нервно огляделся по сторонам. Его мастерская, просторное помещение, из окна которого был видел сад Лестрейндж-холла, за годы отсутствия хозяина превратилась из уютного места работы в захламленную кладовку. Домовые эльфы, стараясь спрятать все ценное, что было у них в доме от обхода авроров, сгрузили в эту комнату шкафы с документами и ценными бумагами. Было ли это решение продиктовано мнительностью домовиков, или же действительно после того, как вся его семья оказалась в Азкабане авроры пытались обыскать их жилище — все это сейчас было безразлично для младшего Лестрейнджа. Он неторопливо бродил по комнате, периодически взмахивая волшебной палочкой и убирая толстые слои пыли с мольбертов и перекладывая с места на место засохшие краски. Он решил самостоятельно навести здесь порядок. В Азкабане, когда Антонин учил его работать с сознанием, именно его мастерская стала тем укромным местом, куда Рабастан мог спрятать все свои секреты, поэтому он хотел самостоятельно вернуть ей первоначальный вид. Кроме того, вечером к нему обещал зайти Долохов, а значит нужно убедиться, что его друг не увидит здесь ничего лишнего. С недавнего времени Рабастан действительно стал считать Антонина своим другом. Еще их с Родольфусом отец говорил, что ничто так не объединяет двух людей, как ненависть к третьему. В Азкабане между ними появилось некое доверие друг к другу, но открывшаяся правда пугала Рабастана. Да, тюрьма и дементоры способны вправить мозги кому угодно, и Басти давно разочаровался в идеи уничтожения грязнокровок, но то, что рассказывал Антонин, никак не укладывалось в его голове. С детства его учили, что колдовство можно подчинить себе и управлять им. Долохов же, казалось, был един со своим даром, иначе невозможно никак объяснить его способности. Рабастан и не верил, что тоже на такое способен, и одновременно боялся, что это правда. Он не забросил тренировки, но все, чего он достиг, это возможность прятать свои мысли настолько глубоко, что их невозможно было прочитать неопытному магу. Даже его брат отметил, что Рабастан стал спокойнее и более сдержанным. Но как можно почувствовать свой дар изнутри? Басти отдавал себе отчет в том, что чувствует направление магии и ощущает, как магия отзывается на его призыв, когда тот использует палочку. Но без волшебного инструмента он был беззащитен. Проходя мимо небольшого столика, на котором одиноко стоял кувшин как напоминание о тех временах, когда единственной его проблемой было правильное расположение композиции, Рабастан вдруг остановился. Он вдруг вспомнил, как много лет назад он стоял на этом самом месте и пытался сосредоточиться на работе. Ему все никак не удавалось завершить начатый натюрморт, который он писал в подарок, а вокруг него кругами ходил его брат и горячо расписывал идеи Тома Риддла, тогда еще никому не известного как Волдеморт. Тогда Родольфус только что вернулся с очередного приема, до которого Рабастану не было никакого дела, и теперь винил младшего брата в том, что тот остался дома. — Басти, ты просто не понимаешь. Мы молоды. На таких как мы держится все будущее Магической Британии. Только от нас зависит, как будут жить наши дети — в обществе, заполненном грязнокровными выродками или в мире, где царят добрые традиции древних семей. Понимаешь? Это не борьба за власть, это борьба за свободу. Ты слушаешь меня? Разве твои картины важнее, чем твое будущее? Рабастан его слушал. Более того, это самые речи и заставили его, много лет назад, принять Темную метку. Воспоминание вихрем проносились у него перед глазами, и, не контролируя себя, поддаваясь закипающему где-то глубоко внутри гневу, Рабастан схватил со стола кувшин и с размаху бросил его в сторону. Звон разбитого стекла отрезвил его и Басти, все еще борясь с неутихающей внутри яростью вдруг пожалел, что поддался своим эмоциям. Это сейчас он один, а если он не сдержит себя, когда вокруг него будут другие волшебники. Ярость сменилась чувством досады, теперь в памяти всплыли слова Долохова о том, что волшебник должен уметь контролировать себя. Вдруг в один миг его тело словно захлестнуло теплой волной. Он вдруг почувствовал одновременно и боль, и страх, и поглощающую его истому, и через долю секунды это закончилось. Еще не совсем придя в себя, Рабастан обернулся и увидел на столе целый и невредимый кувшин. * * * Восстановление после Азкабана проходило довольно быстро. Антонин с удивлением отметил, что и он, и его так называемые товарищи уже не проводят целые дни в постели. Он со страхом ожидал, что совсем скоро Темный Лорд обременит их всех очередными рейдами, но тот пока молчал и лишь изредка собирал своих Пожирателей и рассказывал им о своих планах захвата Министерства и убийства Поттера. Долохов действительно был удивлен, когда узнал, что мальчишка жив и невредим и учится в Хогвартсе под опекой директора. Что тогда случилось в ту злосчастную ночь на Хэллоуин? Очередная загадка, которая не давала покоя Долохову и он первым делом перерыл в библиотеке Малфой-менора все имеющиеся там выпуски газет 1981 года. Итак, погибли родители мальчика, но сам младенец остался жив. Пало ли проклятие детоубийства на Риддла? Антонин терялся в догадках и понимал, что сейчас необходимо сконцентрироваться на том, как убрать Темную метку. Но почему-то его шестое чувство подсказывало ему, что необходимо разобраться в событиях того октября. Когда сова принесла ему письмо от младшего Лестрейнджа, Антонин в очередной раз пролистывал тяжелый гримуар о темномагических проклятиях. Первоначальные его представления о работе Темной метки оказались ошибочными. Их клеймо, снова ставшее чернильно-черным и сильно выделявшимся на фоне бледной кожи предплечья, не имело ничего общего с действиями связывающих проклятий. Зато Долохов открыл, причем совершенно случайно, способ, который помог ему скрыть метку от посторонних глаз. Обычные заклятия сокрытия или иллюзии не работали, это Пожиратели выяснили еще до падения Лорда, когда на них впервые аврорат открыл самую настоящую охоту. Теперь же у Антонина было преимущество — проснувшийся дар. Ему удалось скрыть змею и череп у себя на руке, но убрать уродливое изображение у себя на руке от посторонних глаз не означало избавление от обжигающей связи с Лордом. Развернув письмо Рабастана, Долохов быстро пробежал глазами по мелким буквам, затем уничтожил листок бумаги, поджигая его щелчком пальцев. Пора было отправляться в Лестрейндж-холл. * * * Рабастан встретил его встревоженным, и Антонин мог поклясться, что увидел в его глазах страх, хотя приятель пытался всеми возможными способами замаскировать его. — Рад видеть тебя. Проходи, располагайся. Чувствуй себя как будто это твой дом . — Мой дом? Если бы мне год назад сказали, что мне такое скажет Лестрейндж, я бы сдал этого человека в Мунго, — Антонин шел за Басти, оглядываясь по сторонам, — скажи честно, что у тебя стряслось? Они сели на перенесенные сюда хозяином дома стулья. Рабастан нервно обвел глазами помещение, словно собираясь с духом и спросил: — Скажи, пожалуйста, могут ли быть у взрослого волшебника магические выбросы? Антонин посмотрел ему в глаза и от этого взгляда по спине Басти побежали мурашки. Когда за спиной Долохова называли самым опасным и грозным боевиком Темного Лорда, никто не врал и даже не приукрашивал. Кто-то из Пожирателей рассказывал, что Долохов способен одним лишь взглядом заставить противника бояться и лишь Ближний круг Пожирателей знал, что это правда. — Басти, давай будем честны, что случилось? Рабастан нервно сглотнул и начал рассказывать. Он начал рассказывать, что вспомнил, как брат привел его к Лорду, как он сорвался и как по неизвестной ему причине починил разбитый кувшин. Антонин слушал его очень внимательно и молча, но Басти не сразу заметил, как улыбка медленно расплывается на лице его друга и остановился лишь тогда, когда Долохов звучно захохотал. Звонкий смех разливался по комнате и отражался от пустых стен, на которых раньше висели работы Рабастана. Наверно, если бы над ним смеялся кто-то другой, Лестрейндж сразу бы пришел в ярость и как минимум одернул бы собеседника, но сейчас он лишь замер, ожидая. Вдоволь насмеявшись, Антонин снова посмотрел на друга и начал объяснять: — Понимаешь, магические выбросы в норме бывают у детей. В Англии лет до 11, пока не появляется палочка, в России примерно лет до 5, пока ребенку еще сложно целенаправленно что-то объяснить. Но на каждое правило, есть свое исключение. Мы не берем в расчёт душевнобольных волшебников, а также магов, переживших сильное потрясение. В сухом остатке — люди, кто утратил на время способность колдовать. Заметь, не способность к магии, как если бы волшебник стал, как это по-вашему, сквибом, а именно колдовать. Это может быть ношение амулетов, наручников у заключенных, подавляющих магию, а в твоем случае — отсутствие проводника. Далее волшебник, который снова взял в руки палочку, начинает как ни в чем не бывало, творить заклятия. Ты же, можно сказать, "расшатал" свое магическое ядро, вот и получил выброс из-за сильных эмоций. Поспешу тебя расстроить, ты не стал ближе к тому, чтобы быть готовым колдовать без проводника, ты просто "пошатнул" упражнениями свой дар. Ты же не забросил тренировки? Я надеюсь, что нет, иначе вся моя работа с тобой пойдет коту под хвост. Но спешу тебя успокоить, это совершенно нормальное явление в твоем случае. Я тоже недавно словил магический выбрал, но у меня он был целенаправленный. Тут Антонин подвернул левый рукав рубашки, обнажая чернеющую метку, а затем провел рукой по внутренней стороне предплечья. Метка побледнела, а затем скрылась из вида. Теперь на руке не было и намека на магическую татуировку. Повисло неловкое молчание. Басти переводил взгляд то на Антонина, то на его чистую руку, то, почему-то, на целый и невредимый кувшин. — Ты убрал ее? Ты убрал ее навсегда? Но как ты... — Нет. — Долохов грубо перебил собеседника, — я не убрал ее. Я ее скрыл. Вот что, послушай меня сейчас внимательно. Я изучал метку с точки зрения магических проклятий, но я ошибся. У метки иное происхождение, и тут уже мне придется ориентироваться на что-то другое и начать я хочу с заклятий замыкания магии на человеке. Но об этом чуть позже. Что же касается метки, ты же помнишь, что многие из нас искали способ замаскировать рисунок, чтобы, окажись мы в гостях в Аврорате, выйти сухими из воды. Но никому не удалось это сделать. Я подумал, что, возможно, палочка действует на метку как бы "снаружи" и решил, что необходимо подействовать на нее "изнутри". Но поскольку моих сил пока еще не хватает для колдовства такого уровня, на помощь мне пришел магический выброс, вызванный эмоциями после собрания с Лордом и руганью с твоей невесткой. Уж не знаю, кто больше меня выбесил, но спасибо. Долохов снова задорно улыбнулся и встал, чтобы пройтись по мастерской, давая Рабастану возможность все обдумать. Тишину нарушал лишь звук его шагов и тихий шелест бумаги, если Антонин брал в руки оставленные в самых неподходящих для них местах листы с набросками. — Тони, а что, если наш Лорд почувствует, что ты как-то воздействовал на метку? — голос Лестрейнджа был тихим и задумчивым. — Не почувствует. Воздействия на саму метку как таковую не было. Я лишь скрыл ее от посторонних глаз. Ее можно легко проявить назад. Кстати, что ты решил с библиотекой? — Я соединю свой каталог с каталогом общим и ты сможешь выбрать то, что нужно, а я принесу. Этого никто не заметит, у нас всегда было несколько каталогов, один из которых был в кабинете отца, другой — у меня. Я уже просматривал некоторые книги, но раз ты считаешь, что магия метки не связана я проклятиями, они не подойдут. — Отлично, — казалось, Долохов был в хорошем расположении духа, а рассказ Рабастана так и вовсе поднял ему настроение, — тогда давай посмотрим, от чего мы можем оттолкнуться. Можно немного нескромный вопрос? Где все твои работы? Неужели у тебя в мастерской ничего не осталось? Рабастан грустно улыбнулся и ответил: — Я временно убрал их. Слишком сильное напоминание о хорошем прошлом. — Зря, — иногда Басти казалось, что в какой-то момент Тони забывал о чувстве такта, — это могло бы тебе помочь в работе с даром. Хотя отрицательные эмоции это тоже эмоции. Ладно, пойдем, у нас много работы. — Тони, — Рабастан до ужаса хотел сменить тему, — а почему ты сегодня сказал, что твоя работа на хвосте у кота?