***
Мистер Хендерсон отказался от агентов адвокатской фирмы и самолично привез семейство Джиген на их виллу. От увиденного плохо стало всем, кроме Макса, который не разбирался в антикварных вещах. — Вам повезло, — вещал мистер Хендерсон, — предыдущий владелец набил виллу подлинным антиквариатом, а ваш отец расширил и увеличил все это. Фрески — подлинники, картины — сплошь мастера итальянского возрождения, вина — сорокалетней выдержки, а, возможно, даже и древней, мозаики, барельефы — это просто обалденная вилла!!! — Я понимаю, — Джиген дико повел глазами, скользнув по мозаикам и барельефам, — но это уж настолько невозможно, что я даже в это верить отказываюсь. — Я уже принял меры по оценки и страхованию, — сообщил представитель фирмы Рубенштейн, Штейн и Якобсон, — отдыхайте, в холодильнике есть еда, вода и электричество работает. Сколько вам нужно времени, чтобы прийти в себя? — Около двух дней, — пробормотала бледная Эмма; из химеры, которая жила бедно, она вдруг превратилась в богатейшую женщину планеты. И это благодаря внезапно появившемуся завещанию отца её мужа. Судя по глазам Дайсуке, он чувствовал тоже самое. Представитель фирмы уехал, пообещав вернуться через пару дней, а члены семейства разбрелись по территории виллы. На втором этаже нашлась восхитительная библиотека, в которой обнаружились первые рукописные издания Шекспира, Данте Алигьери и других известных писателей и поэтов, с выходом на террасу с видом на улицу Апия Антика. Вилла имела 4 спальни с отдельными санузлами и гардеробную, а хозяйская спальня состояла из отдельной ванной комнаты, передней, салона, имела два окна и одну балконную дверь, выходящую на террасу с видом на сад. На первом этаже, находилась прекрасная, полностью застекленная оранжерея, созданная в 50-е годы XX века. Прожив на вилле два дня и не приняв никаких решений, семейство Джиген пришло в себя и с нетерпением ждало поездки к другой вилле. Мистер Хендерсон приехал утром третьего дня, заверил, что все работы по оценке нью-йоркской квартиры идут полным ходом, поставил сигнализацию на виллу и повез изнывающее семейство в Портофино.***
Бесподобная вилла XIX века — на набережной Раффаэле Россетти в Параджи с захватывающей террасой с видом на море и нетронутым средиземноморским садом. Вид был просто грандиозен — виден весь морской залив вплоть до Сестри-Леванте. Она была потрясающа, а при виде Bugatti Type 13 представителю Рубенштейн, Штейн и Якобсон стало худо. — Первый экземпляр, — дрожащей рукой он поднес стакан с водой, — первый экземпляр… — Bugatti Type 13, — Джиген обошел вокруг машины, — обалденно. Чем занимался мой папаша? — История умалчивает, — справившись с дрожью, проговорил Бенгт, — но если хотите, могу выяснить. — Потом. Пойдемте, посмотрим, что внутри… Внутри было чуть менее круто, чем на предыдущей, но стены были увешаны немецкими и английскими художниками 17-20 века, подлинные скульптуры итальянских мастеров… Бенгт выпил еще пару стаканчиков воды, сказал, что через два дня приедет и быстро свалил, а семейство принялось поднимать челюсти и хлопать глазами. Вид там был действительно обалденный, еда вкусна, а кровати мягкими.***
Через два дня появился Бенгт, поставил сигнализацию, уверил мистера и миссис Джиген, что работы на вилле и квартире идут полным ходом, и повез всех на третью виллу, которая была на острове Капри. Дом Колетт, в самом сердце Анакапри, всего в нескольких шагах от площади Сан-Никола, был назван в честь известной французской писательницы мадам Колетт, которая купила его и жила там долгое время. И вот эту виллу папаша завещал своему единственному наследнику. Дом находился на Prima Traversa Timpone и был прекрасен. В ангаре нашелся биплан братьев Райт, который поверг в ступор представителя. Очнувшись от оцепенения, он пообещал взять все расходы на себя и умчался быстрее ветра, а семейство принялось обживаться. Макс позвонил Мику, уединившись в одной из спален. — Ты не поверишь, — и быстро ему пересказал все перипетии с неизвестно откуда возникшим завещанием отца Дайсуке Джигена. — Рад за вас, — ответил Мик. — Что с тобой? — Макс уловил в голосе напарника непонятные нотки. — Ничего. Всё хорошо. — Тебе плохо, да? Не огорчайся, как только мы вернемся, я тебя задарю подарками. — Не стоит, Макс… — Стоит, ты — мой друг, мой напарник и только благодаря тебе я еще жив. — Ну… — Думай о хорошем, — убежденно прошептал Макс, услышав чьи-то шаги, — потом я тебе еще позвоню. В комнату зашла Саша. — Макси? — Да? — Как ты думаешь, папа что выберет? — Не знаю, — Макс пожал плечами, — по мне, антиквариат — опасная штука, поэтому его надо сбагрить в Космическую Библиотеку, в на виллах и квартирах можно жить. Наезжать, к примеру, летом, купаться и загорать. И у нас еще осталась квартира в Париже, которую мы еще не успели проверить. — И правда, — согласилась Саша, — только надо хорошенько отдохнуть и успокоиться, а потом уже ехать.***
Квартира в Париже в доме 19 века, построенного для семьи маршала Наполеона Бонапарта в 1860 году на улице Тиктон уже ждала своих хозяев. Там тоже было письмо с списком всех сокровищ, как и в предыдущих четырех случаях. Кроме лепнины, паркета, каминов и картин французских художников 17-20 веков ничего более квартира не имела. Представитель Рубенштейн, Штейн и Якобсон предоставил все бумаги на страховки всех видов недвижимости, поставил сигнализацию, уверил, что к тому времени, когда они решат — всё будет готово и исчез в неизвестном направлении. Джиген перезвонил Джо, та его уверила, что Бенгт Хендерсон на хорошем счету и беспокоиться не надо, потому что все хорошо, а если будет плохо — то она лично превратит жизнь этой конторы в ад. Таким образом, успокоившись, семейство Джиген принялось праздновать оставшиеся дни нового года в Париже. Они гуляли, ели в кафе, шастали по магазинам, а, вернувшись домой, заказывали еду и вино, а потом спали на исторических кроватях… Все это длилось до десятого января, когда снежным вечером им кто-то позвонил в дверь…