Shallow

Клинт крался по коридору базы, словно какой-то вор. Если Т/И ещё не спит, то и так услышит, а если спит, то он её не потревожит. Наконец, из-за угла показывается краешек её любимого дивана. С массивного подлокотника свисает уголок пледа. Значит, она опять задремала здесь. Каждый раз, когда их задания не совпадают, Т/Ф ждёт его в этом зале. Мимо него не пройти, направляясь в жилые комнаты. И Бартон ловит себя на мысли, что тоже ждёт её тут, если возвращается раньше. Подходит ближе. Девушка и правда задремала, свернувшись калачиком и накинув плед на голые ноги. Они у неё всегда мёрзнут. Клинт улыбается, не понимая, почему помнит такую мелочь. В жёлтом свете, идущем от бара, Т/И кажется ещё моложе. Слишком юной и слишком хрупкой для проблем на её плечах. Слишком юной для него. Он весь пропах кровью, металлом и порохом, а от неё ещё пахнет мёдом, особенно по утрам. Он воюет во сне, сражаясь с давно погибшими противниками. А она обнимает тонкими ручками со спины и шепчет что-то успокаивающее. Она тоже иногда плачет и кричит по ночам, сворачиваясь в тугой комок. Тогда наступает его очередь баюкать её в объятьях, разминая своими грубыми пальцами задеревеневшие в нервном спазме мышцы. Клинт продолжает смотреть на маленькое тельце под куцым пледом. Надо бы принести сюда плед побольше, потеплее. Надо бы сбегать в душ, смыть с себя вонь прошедшего дня и вернуться за ней. Забрать теплую, сонную в свою постель. Он каждый раз чувствует себя первобытным человеком, утаскивая Т/И в свою комнату. Хотя, наверное, уже в ИХ комнату… *** — Ты вернулся? — сонный голос с дивана даёт понять, что сбежать в душ Бартон опоздал. — Ага. Ты спи, я сейчас помоюсь и вернусь за тобой, — всё же пытается придерживаться плана лучник. — Неа, не угадал, — мягко улыбаешься ты. — Иди ко мне, — хлопаешь ладонью по коже дивана. — Т/Ф, я только с задания, я весь грязный и воняю… — всё ещё сопротивляется Клинт. — Наплевать, иди сюда! — ты уже садишься и сердито сверкаешь глазами. Ему приходится повиноваться. Кто ещё тут охотник, а кто жертва? Забираешься на колени мужчины и обнимаешь его, утыкаясь носом между плечом и шеей. От твоего горячего дыхания по коже Хоукая пробегаются мурашки, а сердце замирает в горле, чтобы не напугать тебя бешеным стуком. Его странная девочка, ты вызываешь в нём странные реакции. — Ты пахнешь вином, — вдруг замечает Бартон. — Ванда приехала, мы посидели немного. Она ушла спать, а я ждала тебя, — всё ещё полусонно бормочешь ты. — Ммм, — расслабленно выдыхает лучник, значит, ничего не случилось. — Т/Ф, не дури, я весь грязный, если не хочешь меня отпускать, пошли в душ вместе. Нельзя же так. — Можно, — мурчишь, скользя носом по линии его челюсти. — Мне нравится, как ты пахнешь, Бартон… Железом и своими стрелами. — Стрелы не пахнут, — хмурится Хоукай. — Пахнут. Мне нравится, как, — мужчину прошибает током, когда твой язычок ведёт по его шее, вдоль одного из старых шрамов. — Принцесса, ты ненормальная или не до конца проснулась, — хрипло бормочет Клинт, всё же отклоняя голову и давая тебе больше доступа к своей коже. — Я не принцесса, — ворчишь ты, почти не прерывая своего занятия. — А кто ты? — спрашивает он, вздрагивая, когда твои цепкие пальчики путаются в длинных волосах на его загривке. — Ну, если ты — Соколиный глаз, то я буду Сойка-Пересмешница, — усмехаешься, целуя мужчину в переносицу, к которой мгновенно сдвигаются брови. — Я нашла твой старый лук, буду тренироваться… — внимательно следишь за реакцией. — Не вздумай! — почти рычит Хоукай. — Оставь лук мне, занимайся тем, что умеешь. — Почему? — смеёшься ты. — Потому что лук и стрелы — не лучшее оружие в современном мире, — мужчина продолжает сердиться. — Тогда почему ты за них так держишься? — не оставляешь веселье ты. — Потому что я слишком старый, чтоб переучиваться, — ворчит и правда как старик. — Ты — слишком упрямый. А ещё ты — самый лучший стрелок на свете! — целуешь между бровей, разглаживая такую же упрямую, как он сам, морщинку. — Так, пойдем-ка, пока тебя не посетили ещё какие-нибудь гениальные идеи, — останавливает тебя лучник, ловя за запястья. — Зачем? Мы можем остаться на этом диване… — устало прикрываешь глаза, все-таки еще слишком сонная. — Не можем. Дома Ванда, и Уилсон приехал со мной. Пойдём к нам, — Клинт поднимается, держа тебя на руках, и начинает движение в сторону комнаты. — Ммм, безоговорочная победа! — торжествуешь ты, устраивая голову на плече мужчины. — Что? — он непонимающе улыбается и слегка ёжится от ласковых прикосновений твоих пальцев к своей щеке. — Ты сказал «пойдем к НАМ». «К нам», а не «ко мне», Бартон, — ещё сильнее прижимаешься к нему. — Как будто от названия что-то меняется, Т/Ф, ты такая глупая, слова не значат ничего… *** Сэм Уилсон стоит в тени в дверном проёме и наблюдает, как двое его друзей удаляются к жилым комнатам. «Стоит мне сегодня переночевать на диване…» — думает парень, вспоминая, как близко его комната к комнате Бартона. Он стаскивает оттягивающий плечи щит Капитана Америки и поднимает с пола упавший плед. Немного поразмыслив, бредёт к бару. Немного виски на сон грядущий и немного мыслей о том, что есть счастье в этом новом мире.