Высоко над башней

Снусмумрик бежит по лесу. Деревья намного выше и крупнее, чем он помнит. Они такие высокие, что он совсем не видит неба. Сам он неплохо видит в темноте, но здесь есть что-то, чего он не может разглядеть. Оно движется сквозь кусты, преследуя его. Его шаги ступают по земле не в такт топоту его ботинок. Он никогда не был таким маленьким, думает Снусмумрик, и каждая колючка размером с его нож. Они цепляются за края его комбинезона, оставляя дырки. Он пытается вырваться, но его руки слишком малы. Он недостаточно силен, а то, что преследует его, приближается. Снусмумрик выбрасывает руку, и ее тут же ловят. Чем-то теплым, чем-то, что охватывает всю его руку, как если бы он был самой маленькой птицей на свете. «Тише, мой дорогой». Его тянет сквозь тьму кто-то, кого он не знает. Но этот кто-то нежно держит его за руку в этом странном месте, и Снусмумрик знает, что он в безопасности. Деревья не такие большие, темнота не такая страшная. Он не один, ибо руку его кто-то нежно держит. «Тише». Снусмумрик, проснувшись, морщится, и пытается сомкнуть пальцы на руке, которой рядом нет. Он не помнит, как заснул и даже не помнит, как перевернулся во время сна на сломанное запястье, но теперь вся его рука пульсирует и ещё очень, очень горячая. Он встает на ноги, шатаясь, и оттягивает рукав. Но ему даже от этого больно, и вот мумрик осматривает руку. «О, похоже, что дело дрянь», — думает Снусмумрик о бесформенной шишке, в которую превратилась его правая рука. Она фиолетовая, местами даже синеватая. Дрянь дрянью, конечно, но Снусмумрик думает, что вынести её ещё может. Что действительно плохо, так это то, что его рука также совершенно бесполезна. Он пытается пошевелить пальцами, но каждый раз, когда он пытается, его рука горячо кусается, словно ужасный ожог. Сдавшись, он переходит от одного края камеры к другому; но четыре угла со времен других разов, когда он в них оказывался, длиннее не стали. Хотя это и не неожиданно, разочарование все равно закрадывается мумрику в душу. Он возвращается и начинает водить здоровой рукой по квадратикам между дверными балками в поисках щелей, которых, как он знает, там нет. Этот отвратный Грасблер уже заколотил дверь на три-четыре длинных гвоздя прямо над замком. Снусмумрик постукивает пальцем по их плоским верхушкам и задумывается. Неловко, да. Невозможно, нет. Снусмумрик может работать с чем угодно, если только это не невозможно. Да и в конце концов, Снусмумрик, когда уходил с Грасблером, не обещал не нарушать обещания. Но дело не в двери и даже не в камере, как это ни неприятно. От мыслей о том, что наступит после, Снусмумрик снова отстраняется, колеблясь. Ну откроет он дверь, а дальше что? Снусмумрик знает, что бежать ему некуда, и он, нахмурившись, смотрит на свое сломанное запястье. Ему как минимум нужна шина, и даже если бы он ее раздобыл, она не придала бы ему сил для борьбы. Или для управления таким большим кораблем, хотя у Снусмумрика не так уж много опыта управления и кораблем вдвое меньшего размера. Это Муми-тролль всегда у руля. Снусмумрик очень, очень старался вообще не думать о Муми-тролле, но он никогда не был слишком в этом хорош. Снусмумрику следовало бы получше подготовиться к этой привязанности, которая столь обычная для него сейчас. Она по-прежнему часто окатывает его, словно слишком сильный прилив. Плещется у его ботинок и снова поднимается. Легкие Снусмумрика полны того, как он относится к Муми-троллю, и Снусмумрик закрывает глаза, пытаясь представить, что полностью выключает это чувство. Оно ведь не поможет. Чувство не может ни открыть дверь, ни починить запястье. Но, ох, Муми-тролль звучал очень несчастно, когда Снусмумрик оставил его в той сети. Снусмумрик думает, что Муми-тролль никогда еще не был так зол, и когда Снусмумрик вспоминает, он чувствует жуткий приток ужаса. Что, если это их последние слова? Возможно, Снусмумрик должен был быть милее, добрее, должен был быть совсем другим, если это были его последние слова Муми-троллю. Может быть, ему следовало высказать его вслух, это предательское чувство, которое растет в его сердце, словно гриб, хотя бы один раз. — Да прекрати ты! — говорит он себе, качая головой. — Сейчас не время для меланхолии. Несмотря на эти слова, Снусмумрик чувствует, что ситуация может очень быстро стать меланхоличной, если он не придумает что-нибудь. Поворачиваться спиной к слезам Муми-тролля ему не впервой, напоминает себе Снусмумрик. И как бы Муми-тролль ни злился, он простит Снусмумрика, когда тот вернется, независимо от того, что он сказал. Он ведь прощал его раньше, всегда прощает, когда Снусмумрик возвращается, и на этом Снусмумрик так ужасно долго центрировал компас. В конце концов, именно Муми-тролль всегда запоминал обещания Снусмумрика. Снусмумрик воображает, как Муми-тролль выкладывает каждое, словно камень с побережья, на свой подоконник, если бы так можно было собирать обещания. А если Снусмумрик не вернется… Внезапно корабль кренится, и Снусмумрик от неожиданности падает. Осталась только одна рука, ему нечем удержать равновесие, и он качается на пятках, пока не врезается в стену. Камера действительно такая маленькая, с тоской думает Снусмумрик и дует на волосы, лезущие ему в глаза. Корабль стонет вокруг него, скрипучий порыв ветра вокруг него стихает, а качание медленно выравнивается. Снусмумрик хмурится, глядя в потолок; кажется, корабль перестал лететь, на данный момент. Снусмумрик поворачивает голову и прижимается ухом к дереву, чтобы проверить, не услышит ли он еще что-нибудь. Хотя бы один знак, что что-то, хотя бы один раз во всей этой надоедливой неразберихе, может помочь. Но, по жалкой привычке всего до сих пор, Снусмумрик знака не получает. Единственная помощь, которая у него была, Снусмумрик оставил на той горе, и у него перехватывает дыхание, когда он снова думает о Муми-тролле. Снусмумрик знает, что, если он никогда больше не увидит Муми-тролля, не будет иметь никакого значения, простят его или нет, поскольку это было бы совершенно невозможно узнать. Однако от мысли о том, что прощения может вообще не быть, ужасная теснота этой камеры ощущается еще хуже. Убедившись, что корабль больше не будет бросать его из стороны в сторону, Снусмумрик отталкивается от стены и возвращается к двери только для того, чтобы таращиться на гвозди, как будто это заставит их хоть немного двинуться. Но этот процесс длится недолго, потому что в коридоре раздается шум, и кожу Снусмумрика сразу же покалывает от неудовольствия, потому что это может быть только одно ужасное существо. Грасблер шагает по коридору со всем бахвальством, на какое только способен. Потолок карцера не так высок, как на настоящей лодке или на еще более величественном дирижабле, так что по нему пробегают верхушки обтрепанных ушей Грасблера. Из-за этого он кажется таким большим, а Снусмумрик и так уже возмущен этим фактом. Грасблер подходит и, низко наклонившись, глядит на Снусмумрика сквозь решетку двери камеры. — Ну, здравствуй, — говорит он, и Снусмумрик думает, что, возможно, никогда в жизни ещё никого так не ненавидел. — Как крылышко, птичка? Снусмумрик ощетинивается, он испытывает отвращение всякий раз, когда Грасблер так его называет. Вместо ответа он скалит зубы. Грасблер щелкает языком. — Чего молчим? Я-то вот подумал, что тебе не помешает компания. — Я предпочитаю собственную компанию, — отвечает Снусмумрик язвительно, но правдиво. Грасблер наклоняет морду и щурится. — А вот огрызаться уже немного низко, — говорит Грасблер, прежде чем осмотреть Снусмумрика с головы до ботинок и обратно. — Да только с этим ты ничего не можешь поделать. — Я в последнее время со многим ничего не могу поделать, — возражает Снусмумрик. Грасблер смеется, будто Снусмумрик шутит. — Вот это была бы переделка, если бы ты мог, — говорит Грасблер, ухмыляясь желтыми зубами. — Ты чуть не втянул нас в кучу неприятностей, когда сбежал. Он трет пальцами свой маленький подбородок под мордой, должно быть, изображая задумчивость. Но Снусмумрик только и видит, насколько грязны его когти; обесцвеченные, обрубленные, да ещё и с черной грязью под ними. — Повезло нам столкнуться с твоим другом, а? — усмехается Грасблер, а Снусмумрик смотрит на него, испытывая к нему сильную неприязнь. — Кто знает, как далеко бы ты забежал. И мне бы тогда пришлось начинать все сначала. — Что начинать сначала? — с горечью спрашивает Снусмумрик. — Есть и другие бедняги, которых ты хочешь засунуть в мешки? — Что ты, не беспокойся. Это только ты особенный. — Польщён до глубины души, — с огромной иронией говорит Снусмумрик. Грасблер кладет лапу на дверь камеры, и Снусмумрик тут же делает осторожный шаг назад. — Ты, должно быть, голоден? Ты не ел с тех пор, как оказался у меня. Это правда, хоть Снусмумрик это признать соизволил. Вообще-то Снусмумрик может обходиться без еды несколько дней, если это необходимо, бродячий образ жизни, к которому он так привязан, развил в нём устойчивость, но сейчас его желудок чувствует себя ужасно пустым. У него даже нет трубки, чтобы обуздать аппетит, и это, пожалуй, самое худшее. Это, конечно, глупо, но Снусмумрик отчаянно жаждет своей трубки. — Могу предложить хлеба, но только если пообещаешь не откусить мне палец, — предлагает Грасблер, и Снусмумрик стискивает зубы, отказываясь обещать подобное. Он бы предпочел остаться голодным, если бы это означало хоть как-то насолить Грасблеру. — Что думаешь? — Я не голодный, — отвечает Снусмумрик и уходит прятаться в одном из проторенных уголков своей дурацкой камеры. Но Грасблер быстрее. Он просовывает лапу сквозь решетку двери, хватает Снусмумрика за плечо, и Снусмумрик шипит от мгновенной боли. — Тц. Что ж ты так взял и навредил себе, а? Снусмумрик пытается вырваться, но лапа Грасблера слишком велика и сжимает его слишком крепко. Снусмумрик снова скалит зубы, сначала в виде хотя бы малой, но угрозы, а затем просто для того, чтобы обуздать звук, который он издаёт, когда Грасблер тянет его вперед, застигая врасплох. Оказавшись ближе, ужасный запах, исходящий от Грасблера, стал сильнее, и Снусмумрик съеживается. — Ты бы получше следил за собой, — угрожающе усмехается Грасблер. — Было бы лучше, если бы я по сторонам смотрел, — несчастно говорит Снусмумрик, потому что это, безусловно, правда. Горечь из-за собственной глупости, по вине которой он попал в эту передрягу, ранит больше всего на свете. — Может быть, но мы потратили кругленькую такую сумму, пока искали тебя. По-моему, будет справедливо сказать, что ты мне должен, — говорит Грасблер, отпуская его так же быстро, как и схватил. Снусмумрик немного уклоняется, но не двигается на случай, если Грасблер снова его тронет. Грасблер встречается с ним взглядом жёлтых и нервирующих глаз. — Кроме того, тем, кто тебя ищет, все равно, что тебе не хватает нескольких букетиков до полного сада. Это привлекает внимание Снусмумрика, когда он обхватывает здоровой рукой ужасную выпуклость своего сломанного запястья. — И кто же это? — А ты не знаешь? — У Грасблера взаправду удивленный голос, а темные брови приподняты. Затем он усмехается. — А хотя, тебе и твоему виду это особо и не важно. Вы так много треплетесь, видите так много существ и мест, что через какое-то время все сливается в одну кучу. Снусмумрик ждет, тяжело дыша через нос от пульсирующей боли. Вся рука кажется такой же бесполезной, как и сломанное запястье после того, как с ним обращались. — А может быть, — игриво говорит Грасблер и снова наклоняется ближе. Настолько, что его морда почти что просовывается сквозь решётки двери. — Это совершил не ты вовсе. — Что не я совершил? — спрашивает Снусмумрик, которому сразу же очень любопытно узнать, с чего началась эта неприятность. — Убийство, — отвечает Грасблер, и Снусмумрик настолько потрясен этим, что у него отвисает челюсть. «Убийство?» — думает он, совершенно сбитый с толку. Снусмумрик качает головой. — Я ничего не знаю о таких чёрных делах. — Уверен, ты хочешь, чтоб я так думал, — говорит Грасблер, снова смеясь. Какой ужасный звук, думает Снусмумрик. — Да только твой вид всегда по самые уши в неприятностях. Так чего вам стоит устроить подлянку другому? Снусмумрик очень возмущен этим подтекстом. — Убийство — не то же самое, что своровать бобы. — О, так ты признаешься, что воровал бобы? — Я ни в чем не признаюсь, — возражает Снусмумрик, взвинченный своими нервами, хотя и пытающийся их сдерживать. — За исключением того, что ничего не знаю об этом ужасном убийстве, о котором ты толкуешь. — Я знаю только то, что мне сказали, — говорит Грасблер, пожимая тощими плечами. — Несколько лет назад во время ограбления застрелили графа какого-то там фешенебельного городка на западе. Поймали всех, кроме одного. Мумрика, который, надо сказать, очень подходит под твоё описание. Грасблер снова наклоняет морду. — Разве что тебе нескольких дюймов не хватает, — говорит он, и Снусмумрик хмурится, чтобы скрыть, как его желудок скручивается от нервного напряжения. — Но ты же знаешь, каковы хемули. Как собака с костью. Пройдёт десять лет или, может, даже десять веков, а помнить будут. Тут-то и входит ваш покорный слуга. Грасблер отступает назад, чтобы низко поклониться, словно благородное создание гораздо лучшего помёта, и Снусмумрик смотрит на него с абсолютным отвращением. — За тебя готовы немалые денежки отвалить, — продолжает Грасблер. В том, как весело он говорит обо всем этом, когда снова выпрямляется, есть что-то зловещее. — Ты после себя ту ещё репутацию оставил. — Это ты так говоришь, — отвечает Снусмумрик тише, чем хотел, но ему трудно придумать, что вообще можно сказать в ответ на ​​полную и ужасную чепуху. — Сержант-хемуль, который дал мне задание, сказал, что ты парнишкам, которые тебя поймали, оставил шрамы. Мерзкая это штука — когти мумрика. — Поймали меня? — повторяет Снусмумрик, понимая, что звучит очень глупо, но он никогда еще не был так озадачен. Он инстинктивно пытается согнуть руки, словно нащупывает места, где, как он знает, не растут когти. Он всегда стрижет ногти настолько коротко, насколько это возможно. — Верно. Видишь ли, они уже однажды поймали тебя, как мне сказали. Но ты ускользнул. Или же… Тут Грасблер останавливается, чтобы прислониться к двери. Он снова встречается взглядом со Снусмумриком. Снусмумрик нечасто чувствует себя таким же слабым, как какое-нибудь маленькое животное, но сейчас он чувствует эту слабость. По правде говоря, он чувствует себя таким же маленьким, как и птичка, которой его продолжает звать Грасблер. — Кто-то очень похожий на тебя, — заканчивает Грасблер, сверкая зубами. Настала очередь Снусмумрика смеяться, хотя смех выходит скорее пронзительным и напряжённым, чем задорным. Но серьёзно, всё, что Грасблер сказал до сих пор, ничего не дало, кроме как внушило еще большее неверие. — Ты же не думаешь, что это я сделал! Грасблер хмыкает, внимательно наблюдая за Снусмумриком. — Видишь ли, вот в этом вот и соль, птичка. Что думаю я — совершенно неважно. Важно только то, что думают хемули, которые мне заплатили, а они будут думать, что я достал им мумрика. — Даже если это не тот мумрик? — А кто им об этом скажет? — спрашивает Грасблер, обводя лапой карцер. — Твое слово против моего. А кто ж поверит твоему слову? — И что тогда? — грубо спрашивает Снусмумрик, но он никогда не отличался хорошими манерами и в лучшие времена, и уж точно не перед такими, как Грасблер. — Ты отдашь меня этим амбалам, а потом… что? — Мне заплатят, — отвечает Грасблер, как будто всё вот так просто, но Снусмумрик знает, что так просто быть не может. — А с тобой сделают то, что хемули обожают делать с убийцами. Снусмумрик чувствует внезапную слабость, потому что прекрасно знает, что. Он держит себя в руках, слабовато, но ему это почти удается. Грасблер стоит слишком близко к камере, чтобы не заметить, насколько глубоко его слова задели Снусмумрика, и, судя по издаваемому им звуку радости, негодяй наслаждается этим. — Я слыхал, что в таких больших городах есть тюрьмы, которые уходят под землю. Даже под реки. Внизу так глубоко и темно, что бедняги, которых туда отправляют, сходят от этого с ума, — говорит Грасблер, снова медленно приближаясь. Снусмумрик отводит взгляд и упирается им в сучок в деревянной стене. — Что тебя туда могут засадить так надолго, что ты забудешь, что такое солнце. Или ветер. Снусмумрик не может придумать ничего более ужасного, и его глаза начинают слезиться от одной мысли о таком месте. У него болит запястье, сдавливает грудь — и он так ужасно одинок в этой маленькой, ужасной камере. Некуда сбежать от омерзительных вещей, которые шипит на него Грасблер, и Снусмумрику кажется, будто вдоль и поперёк него булавки и иголки. — Я так погляжу, это для тебя все равно что смерть, — говорит ему Грасблер. — А может, тебе повезет и ты ограничишься виселицей. Снусмумрик быстро втягивает воздух, отказываясь бояться. Или, скорее, отказываясь смотреть на него, потому что страх всё равно придет, хочет он того или нет. Он крепче сжимает ушибленное запястье, чувствует, как самая нежная часть поддаётся, и тут же вздрагивает от боли. Страх тускнеет ввиду чего-то более ощутимого. Страх ему не поможет, Снусмумрик знает. — Забавные вы зверьки. Мумрики, — говорит Грасблер. — Одиночки. Жуть как трудно вас разнюхать, когда вы нужны, потому что никто о вас знать не знает. Снусмумрик мало что может ответить; единственный мумрик, которого он когда-либо знал, — это он сам. — Я даже начал думать, что у вашего вида вообще нет друзей, — продолжает Грасблер, а Снусмумрик не спускает глаз с сучка и моргает, чтобы те не блестели. — А о тебе я услышал совершенно случайно, представляешь? Снусмумрик думает, что это была очень плохая случайность. Но плохие случайности всегда сбываются. — Мне один фермер сказал, что ты маленький и заскочил к ним по дороге в долину, но ты у нас более чем маленький, не так ли? — говорит Грасблер, и Снусмумрик чувствует, как его плечи непроизвольно дергаются, как будто он пытается сделать себя еще больше. — Должно быть, поэтому тебе пришлось ютиться с существами покрупнее. Признаюсь, я забеспокоился, когда ты сказал, что за тобой придет друг. Снусмумрик думает о Муми-тролле, о той сети, об отчаянии в его глазах, когда он умолял Снусмумрика не покидать его. Сердце Снусмумрика сгибается, словно ветка под ногами, вот-вот треснет. У него не было выбора, Снусмумрик знает, но ох! Каким же бесконечным кажется сожаление. — Хотя на самом деле я беспокоился, что упущу шанс получить награду получше, — заканчивает Грасблер, и Снусмумрик тут же смотрит на него, в ужасе от такого заявления. — У твоего дружка ужасно красивая шкура. Жаль, мне не удалось её с него снять. Снусмумрик тяжело вздыхает. — Какой же ты мерзкий. Грасблер снова смеется; это резкий звук без единой унции тепла. — Не надо злиться, певчая птичка. В конце концов, я делаю ему комплимент. — Ему ничего от тебя не нужно, а твой комплимент и подавно. — Слишком хорош для него, что ли? — Бесконечно, — решительно отвечает Снусмумрик. Глаза Грасблера блестят, словно острие очень острого крючка. — Боже, Боже, — говорит он, и Снусмумрик тут же краснеет, понимая, что ляпнул лишнего. — Да ты, никак, на него глаз положил? Застуканный Снусмумрик сразу же отскакивает. — Должно быть, он некто особенный, раз ты сделал то, что сделал, — говорит Грасблер, засовывая лапу в карман пальто. — Жалко будет, если потратишь такой грандиозный жест. — Не впутывай его, — рычит Снусмумрик, оскалив зубы, и впервые в жизни он подумывает их использовать. — Даже не думай о нем. — Не буду! — Грасблер поднимает вторую лапу и кладет её на грудь. — Клянусь, я даже не подумаю о парнишке. Но только пока ты держишь своё слово. Грасблер убирает лапу с пальто, держа что-то напоминающее круглую буханочку хлеба. — Негоже будет, если я вернусь без результата, — говорит он, просовывая буханку в дверь камеры. Снусмумрик даже не смотрит на него — у него совсем пропал аппетит. — Ну, что скажешь? Рукой мне руку помоешь, чтоб она никого не трогала? Снусмумрик ничего на это не отвечает. Он никогда ещё не чувствовал себя таким пустым, у него попросту закончились слова. Да у него в любом случае нет выбора. — У нас есть несколько часов, — продолжает Грасблер, видимо, приняв молчание Снусмумрика за согласие. — Нужно хотя бы дать Фрибсу шанс догнать нас, и ещё нам нужен уголь. Эта старушка летает, но за что заплатил, то и получил, ведь так? А впрочем, откуда тебе знать. Вам же платить в редкость. Грасблер стоит еще мгновение, а потом отпускает хлеб. Тот падает на пол с тихим «бум». — Береги силы, а? Я даже принесу что-нибудь, чтобы подвязать твою бедную ручку. Снусмумрик слушает, как Грасблер уходит, пока громкое топание его сапог не затихает. Пока ничего не остаётся, кроме Снусмумрика и будущего, которое никогда ещё не казалось короче. */ (https://64.media.tumblr.com/6ead0165041e3c796cc115e047dcc98c/5c3940b72e65f33c-17/s1280x1920/2d9144d85198b787896002937f13f4907f1df955.jpg) */ Есть ночь, а есть ночь в море. Ночь в море Муми-тролль считает совсем другого поля ягодой. Он ничего не видит, кроме волн, которые обрушиваются на «Приключение». Вода черная, чернее, чем помнит Муми-тролль, и она застает его врасплох, когда ветер дует по ней и обрызгивает его, когда корма опускается. Все, что у них есть, — это зеленое стекло керосиновой лампы, отбрасывающее на всё странное сияние. Муми-тролль смотрит на Юксаре, который свернулся калачиком в другом углу сиденья у румпеля. Он принял очень ​​странную форму; он напоминает Муми-троллю буханку хлеба, особенно поскольку шляпа Юксаре наклонена вниз и делает его взаправду круглым. Муми-тролль чувствует приступ досады внутри. Он не понимает, как Юксаре может спать. Муми-тролль уже несколько часов чувствует себя, словно внутренности осиного гнезда — не говоря уже о том, что ему приходилось управлять «Приключением», а это занятие было вовсе не праздником. Несмотря на то, что штормов нет, волны на западе далеко не добры. Встревоженный Муми-тролль оглядывается по обе стороны лодки, не зная точно, что ищет, пока не замечает это. — Это оно? — спрашивает Муми-тролль, щурясь от ветра. Кажется, на западе есть свет. Он смотрит на компас, вытирает с него воду, чтобы убедиться, что они все еще следуют курсу, указанному им Крадуцеем. — Что оно? — спрашивает Фрибс, так же неприятно, каким Муми-тролль и находит его. Хотя, надо неохотно отдать ему должное — Юксаре привязал Фрибса мачте так, что он смотрит совсем в другую сторону. — Ты что, хочешь, чтоб я себе шею вывернул? — Эм-м-м. Точно. Это свет, — отвечает Муми-тролль, чувствуя себя незаслуженно смущенным. Он оглядывается на мерцание вдалеке, но «Приключение» слишком сильно качается на волнах, чтобы он мог нормально за ним следить. Оно исчезает, скрывшись за облаками. — То есть, я так думаю. — Это барвинковый свет? — спрашивает Фрибс, и Муми-тролль прекращает действовать, чтобы направить свое замешательство в сторону Крадуцея. — В смысле цветок? — Муми-тролль сбит с толку, и Фрибс бьется головой о мачту. — Да нет же, олух! — рявкает Фрибс, а глубоко обиженный Муми-тролль фыркает. Вымыть бы этому Крадуцею рот с мылом! — В смысле цвет! Он голубой, нет? У Муми-тролля есть лишь самое малое представление, так как он считал, что барвинок скорее фиолетового оттенка. Он оглядывается на волны и снова замечает свет. Он каждые несколько мгновений моргает, и Муми-тролль почти встает, когда осознание настигает его. — Это маяк! — говорит он, радуясь, что наконец-то приближается конец. Наконец-то он увидет место, где находится Снусмумрик. — А свет у него барвинковый? — Я… понятия не имею, — отвечает Муми-тролль, и он, и Крадуцей оба издают звук досады. Муми-тролль смотрит на Юксаре — кажется, тот все еще спит. Муми-тролль думал, что он будет больше… ну, более активным, что ли. — Тогда голубой он или нет? — Наверное, может быть? — Муми-тролль по-прежнему понятия не имеет. Издалека свет кажется ему просто светом, но, возможно, дело в ярком свете их собственного фонаря. — По-моему, больше бирюзовый? Кажется? — Кажется? — встревоженно повторяет Фрибс. — Либо да, либо нет! Бирюзовый маяк — это совсем другое клятое место! Муми-тролль слегка паникует, услышав это, и снова выглядывает, пытаясь определить цвет. Он наклоняется вперед, через планшир, словно это может немного приблизить берег. Не приближает, но «Приключение» внезапно ухает вниз с неразбившейся о неё волны. От этого Юксаре окончательно просыпается с безрадостной трелью. — Проснулся? — бесполезно спрашивает Муми-тролль, потому что ясно видит, как Юксаре разворачивается, словно рассерженный кот. Поля шляпы Юксаре откидываются назад, показывая Муми-троллю пару пустых глаз. Муми-троллий сарказм явно не оценили. Муми-тролль указывает в сторону планшира. — Это какой, по-твоему, цвет? Юксаре моргает, всего один раз, но, видимо, ему этого достаточно, чтобы смахнуть всю сонливость. Он встает на ноги, легко покачиваясь в такт Приключению и не проявляя признаков того, что может упасть. Муми-тролль все равно следит за ним, наполовину завидуя, наполовину беспокоясь, что мумрик исчезнет в волнах. Муми-тролль очень не хочет прыгать за ним, если это произойдет. — Нам туда, — уверенно говорит Юксаре. Он склоняется над румпелем, положив обе лапы на его край, и его глаза устремлены на этот свет. Муми-тролль хмурится. — Ты уверен, что это барвинковый? Муми-тролль полагает, что это справедливое предположение, потому что он знает, что у Юксаре ночные глаза. Но свет всё равно ужасно далек... — У Мюмлы был барвинковый корсет, — отвечает Юксаре, и Муми-тролль тут же плюется, не ожидая такого ответа. Он жутко смущается и чувствует, как торчит пух на щеках. — Я бы никогда не забыл. — А! Ясно! — говорит Муми-тролль, пытаясь как можно быстрее закруглить этот конкретный поворот разговора. Если бы Муми-тролль прожил всю свою жизнь, не зная, что Мюмла владеет подобным, этого все равно было бы недостаточно. Муми-тролль берет курс на свет, изо всех сил стараясь не думать ни о Мюмле, ни о ее нижнем белье. Ему становится легче, когда волны ослабевают, чем ближе они подбираются. Свет действительно принадлежит маяку. Он не такой высокий, как тот, на который их водил папа много лет назад, но чуть шире. И свет, который он излучает, действительно вблизи кажется довольно-таки голубым. Муми-тролль смотрит на него, пока ведет «Приключение» по течению, которое формируется близ побережья, и думает о Снусмумрике. Муми-тролль не уверен, откуда он знает, может, он и не знает вовсе, и это просто принятие желаемого за действительное, но Снусмумрик здесь. Уверенность в этом приносит что-то слишком мелкое, чтобы быть горем, но Муми-тролль все равно чувствует. Опасаясь, Муми-тролль задается вопросом, когда же он перестанет обещать Снусмумрику, что придет, и, наконец, скажет: «Снусмумрик, я здесь». Он держит слова во рту, прямо за зубами. Он никогда так сильно не скучал по Снусмумрику… а у него было много практики. Найти пирс много времени не занимает, каким бы обветшалым он ни был, ибо стоит он чуть дальше по побережью. Муми-тролль вводит «Приключение» в док, и велит Юксаре затянуть канат; что он и делает, к удивлению Муми-тролля, хотя он и пытается это удивление скрыть. Причал накренился, одна из несущих балок явно проседает, а тропинка на опушке густого леса сильно заросла. Как только лодка привязана, Муми-тролль подходит к Фрибсу. — Итак, — говорит он, уперев лапы в бока и изо всех сил стараясь выглядеть внушительно, — куда теперь? Фрибс усмехается и надувает закопченные щеки. — Ты ни за что сам не доберёшься, тролль. — Значит, ты нас отведешь, — твердо отвечает Муми-тролль, не в настроении панькаться. — С какой стати? Что я получил за свою первую помощь, которая довела вас до сюда, а? От жилетки рукава, я так погляжу. — Ты сказал, что доведешь нас до дирижабля, — напоминает Муми-тролль. Фрибс фыркает, прежде чем сплюнуть, и Муми-тролль сразу начинает раздражаться от отвращения. — А ты сказал, что развяжешь меня. Так что застряли мы оба. — Только тогда, когда приведешь нас туда, куда нужно! — сердито говорит Муми-тролль, но Фрибс, продолжая жевать губу, пожимает плечами, как будто отмахивается от надоедливой мухи. — Я тут связанным разгуливать не могу, — говорит ему Фрибс. — Народ увидит, как вы топаете за мной, аки пара инспекторов, и решат, что я засланный казачок. Юксаре спрыгивает с пирса. — Тогда мы тебя развяжем. И Фрибс, и Муми-тролль смотрят на него с одинаковым удивлением. Юксаре вздергивает подбородок, его глаза очень узкие и тёмные, словно что-то обгоревшее, когда он наблюдает за Фрибсом из-под шляпы. — Или, по крайней мере, часть тебя, — говорит он, показывая зубы. — Ты отведешь нас, куда нужно, и чем скорее избавимся от тебя, тем лучше. Фрибс тут же становится обеспокоенным. — В каком смысле… часть меня? Юксаре усмехается. — Не волнуйся. Ноги мы тебе оставим. Муми-троллю от этого не намного лучше, чем Фрибсу. Муми-тролль подходит ближе к Юксаре, собираясь дёрнуть его за пальто, но передумывает. Не в первый раз Муми-тролль чувствует, что в Юксаре есть что-то неприкосновенное. — Мы не можем просто отпустить его, — говорит Муми-тролль. — Я не говорил, что мы его отпустим, — вежливо отвечает Юксаре, неторопливо подходя к Фрибсу, который тут же отшатывается, как будто Юксаре уже сделал что-то неприятное. Последний начинает возиться с веревкой, которой Фрибс привязан к мачте. Кажется, Фрибс знает, что пытаться сбежать чревато, потому что он сидит совершенно неподвижно, пока Юксаре занят своим делом. Когда Юксаре снова отходит, он держит один из отрезков веревки, который довольно прочно обвязан вокруг запястий Фрибса. Узел такой большой и сложный, что почти размером с запястье Фрибса. — Что… что ты сделал? — спрашивает Муми-тролль, хотя он и видит, что, но оно кажется слишком простым. Юксаре поворачивается и протягивает свободную лапу. Муми-тролль колеблется, совершенно неуверенный, но медленно протягивает лапу, и Юксаре начинает привязывать к ней другой конец веревки. — Теперь ни один из вас не сможет уйти далеко без другого. — С всего одним узлом? — Да, но он немного плотнее обычного, — отвечает Юксаре, дергая слишком сильно, и Муми-тролль сжимает зубы, когда шерсть тянется под веревкой. — Я много лет плавал, помнишь? Я кое-что знаю об узлах. — Верно, — говорит Муми-тролль и замолкает, но тут до него доходит. — Подожди. Когда ты говоришь, что плавал, ты… ты плавал с папой? Глаза Юксаре встречаются с глазами Муми-тролля, темные и блестящие, как стекло. — В то время он был одним из нас. Но после этого я еще много лет плавал в одиночку. — Ты был на «Морском оркестре», — осознает вслух Муми-тролль, и Юксаре замолкает, зависая над узлом. Его голова наклоняется, глаза исчезают под полями шляпы, а язык Муми-тролля прилипает к горлу от внезапного решения, что он брякнул что-то не то. — Ну, конечно, он тебе об этом рассказал, — говорит Юксаре после недолгого молчания. Он возвращается к узлу. — Это было, безусловно, величайшее из приключений. — Нет, если он забыл тебя, — говорит Муми-тролль, снова морщась от собственной бестактности и недоумевая, что он может вообще сказать, когда нужно было держать язык за зубами. — Прости, я просто… просто он обо всех других рассказал. О Шнырьке и Фредриксоне. Даже о Мюмле, но… Муми-тролль вдруг теряется, совершенно не зная, как можно закончить такое нелепое предложение. Ужасное чувство, которое приходит, когда Муми-тролль вспоминает об ужасной тайне всего этого, трескается, словно кость. Когда он вспоминает о Снусмумрике, о Мюмле. О Юксаре, которого Муми-тролль никогда не считал скрытым. — Уверен, у твоего отца были на то причины, — отвечает Юксаре, причём довольно горько, и Муми-тролль чувствует желание встать на защиту папы, но понимает, что не может даже придумать, с чего начать. — Он всегда очень хорошо их придумывал. — Вот бы их узнать, — наконец говорит Муми-тролль, потому что это правда. Юксаре стягивает узел, и тот снова щипается. Муми-тролль удивленно шипит. — Я считаю, что причины искать нет смысла, маленький тролль, — тихо говорит Юксаре. — Ибо никогда не бывает причины достаточной хорошей, чтобы сделать печаль менее тяжелой. Это так странно, но на языке Муми-тролля расцветают извинения, и ему приходится сдерживаться, чтобы не произнести их. Не то чтобы он думает, что Юксаре не захочет их слышать, а он, скорее всего, не захочет, но Муми-тролль также думает, что извиняться в первую очередь нужно не ему. Он думает о Снусмумрике. О том, какой он особенный и насколько ему, должно быть, одиноко. А ведь папа мог бы так и сказать ещё много лет назад. Муми-тролль задается вопросом, что бы тогда изменилось, если вообще хоть что-то. Он наблюдает, как Юксаре отходит, поднимает посох с палубы, и задается вопросом, пришел бы Снусмумрик когда-нибудь в Муми-дол, к Муми-троллю, если бы у него всё это время была семья. Муми-тролль всегда гордо считал себя, маму и папу семьей Снусмумрика. Теперь он задается вопросом, не был ли это эгоизм. — Итак, — говорит Юксаре, возвращая внимание Муми-тролля к настоящему. Юксаре держит посох, и он использует его, чтобы ткнуть Фрибса, который, возможно, слишком внимательно осматривал свой узел, в плечо. — За дело. Если доберёмся до дирижабля до того, как взойдет солнце, думаю, все будет хорошо. Сходить с «Приключения» с таким ужасным существом, как Крадуцей, привязанным к нему, сложно, тем более, что Юксаре не предлагает никакой помощи, но Муми-троллю удается добраться до пирса вместе с Фрибсом за спиной. Все трое идут вперед, прямо в темноту леса, и Муми-тролль оглядывается назад. У него нет ночных глаз, он даже не знает, есть ли они у Фрибса, и думает, не взять ли ему керосиновый фонарь. — Ты и без него справишься, — говорит ему Юксаре, легонько толкая Муми-тролля в плечо, и Муми-тролль подпрыгивает, возмущенный тем, как Юксаре так легко понимает, о чем он думает. — Тропа не сильно заросла, да и солнце скоро взойдет. — Не хотелось бы видеть твоё представление о зарослях, если это ещё «не сильно», — отвечает на это Муми-тролль, потому что этот лес вдвое одичалый, чем самые дальние части Муми-дола, и вдвое менее дружелюбный. Даже деревья выглядят зловещими, черными и колючими. Не услышав остроумного комментария в ответ, Муми-тролль быстро оглядывает Юксаре и хмурится. Тот стоит совершенно неподвижно, расправив усы, и когда свет от маяка снова проходит над ними, сквозь полоски теней от деревьев в его глазах виднеется далекий взгляд. Не в первый раз Муми-тролль считает, что мумрик выглядит больным. — Юксаре? Юксаре не отвечает и все еще смотрит в пустоту. Муми-тролль подумывает слегка встряхнуть его, когда Фрибс подает голос. — Эй, чё это с ним? — спрашивает он, и Муми-троллю не нравится, что Фрибс вообще в этом заинтересован. — С ним все в порядке! — рявкает Муми-тролль, хотя сам этого не знает. Он просто не хочет, чтобы Фрибс тоже не знал. — Он просто… задумался. — Задумался? — кажется, Фрибс очень в этом сомневается. Как раз тогда, когда Муми-тролль начинает беспокоиться, что не сможет придумать ничего достаточно умного, чтобы убедить Фрибса в обратном, Юксаре приходит в себя. Свет снова проходит над ними, и в этот момент Юксаре смотрит на Муми-тролля, так что его глаза сверкают, как две монетки. — Достань нож, Муми-тролль, — говорит он, как будто это вполне разумная просьба, и Муми-тролль брызжет слюнями. — Что? Зачем? Муми-тролль спрашивает, но Юксаре не отвечает ему. Муми-тролль фыркает, потому что конечно. Он уже должен был этого ожидать, и он размахивает рюкзаком, стараясь не запутаться в веревке между собой и Фрибсом. Он достает кухонный нож, форма которого все еще такая необычная, и взваливает рюкзак обратно на спину. — Хорошо, — говорит Юксаре и хлопает Муми-тролля по плечу. Ясные глаза мельком переводят с него на Фрибса и обратно. — Вы с Фрибсом идите дальше. Я сейчас вернусь. Муми-тролль тут же паникует. — Ты уходишь? — Вполне, — беспечно отвечает Юксаре и реально поворачивается, чтобы сделать именно это. Муми-тролль тянется к нему. — Подожди, подожди! Как так? Ты не можешь просто уйти! — Голос Муми-тролля становится выше, но ему все равно. — А Снусмумрик как же? — Я скоро вернусь, не волнуйся, — говорит Юксаре через плечо, спрыгивая с тропы и продираясь сквозь сучковатые кусты. — Но мне нужно кое-что сделать. Я вас догоню! — Нет, нет! Нужно подождать или пойти вместе… — Нет времени! — загадочно говорит Юксаре, а затем уходит в темноту. Муми-тролль остается вместе с Фрибсом, чувствуя себя так, будто он попал в слишком сильный поток и его уносит прочь. — Я… — Муми-тролль крепче сжимает кухонный нож, прекрасно понимая, что Фрибс стоит прямо у него за спиной. — Черт побери. — Тебе бы завести друзей получше, тролль, — говорит Фрибс, и Муми-тролль рычит себе под нос, несчастный и совершенно сбитый с толку остроумным комментарием Фрибса, который сродни соли на рану. — Твой тоже ушёл без тебя, — лаконично отвечает Муми-тролль, поворачиваясь к Фрибсу и неопределенно указывая вперед кухонным ножом. — Так что мы с тобой в одной лодке. А теперь веди меня к Снусмумрику, чтоб мы наконец могли избавиться друг от друга. Фрибс морщится, но больше не жалуется. Муми-тролль следует за Фрибсом, который ведет его через лес. Шум океана все время слышен, и хотя Муми-троллю не видно сквозь густые игольчатые деревья, он предполагает, что они движутся вдоль береговой линии. Как сказал Юксаре, здесь не так темно, как боялся Муми-тролль, но он все равно ступает осторожно. Он держится позади Фрибса, но не может заставить себя держать нож слишком высоко. Мысль о том, что он споткнется, и нож выскользнет или что-то в этом роде… у Муми-тролля стынет кровь. Чем дольше они идут, тем больше Муми-тролль нервничает из-за отсутствия Юксаре. Он смотрит сквозь деревья, надеясь увидеть движение и полубоясь, что это может оказаться вовсе не Юксаре. Он воображает всевозможных зловещих существ: например, больше Крадуцеев. Или столь же окаянных злодеев. Вместо этого Муми-тролль пытается думать о Снусмумрике, но это больше похоже не на стрелку компаса, а на иглу, проскальзывающую сквозь наперсток в мягкий палец. — А у этого мумрика пару винтиков не хватает, нда? Муми-тролль ощетинивается; главным образом потому, что он сам думал примерно так же. — Он знает, что делает. — Думаешь? — спрашивает Фрибс, оглядываясь через плечо на Муми-тролля. — Чё-то не слишком умно он поступил, оставив тебя со мной. — Я крепче, чем я выгляжу, — отвечает Муми-тролль, возможно, резко. Фрибс издает звук, который свидетельствует о том, что он не очень-то в это верит. — Но не такой крепкий, как он, верно? — продолжает он, и Муми-тролль раздражённо фыркает. — Вы, тролли, такие же жеманные, как и хемули. — Мы ничем не похожи на хемулей! — говорит Муми-тролль, глубоко обиженный этим. Фрибс явно этого не замечает. — Да и на мумриков, по ходу, тоже. Затем наступает долгая тишина, пока Муми-тролль кисло кипит. — Он действительно папа того, другого? — спрашивает вдруг Фрибс. Муми-тролль моргает, сбитый с толку. — Тебе-то что? — Просто любопытствую, — отвечает Фрибс слишком легко. И затем фыркает. — А ты у нас кто? Зять? Муми-тролль тут же краснеет и даже рад, что вокруг так темно. — Тебя это вообще не касается. — А, ясно! — говорит Фрибс и машет связанной лапой, заставляя верёвку качаться между ними. — Сделка ещё не заключена. Знаешь, оно, наверно, и к лучшему. Мумрики не очень-то домоседы. — Снусмумрик — мой друг, — рявкает Муми-тролль. — Ты ничего о Снусмумрике не знаешь. Я не хочу, чтоб ты даже думал о нём, понял? — Недотрога, — только и отвечает Фрибс, но затыкается, и за это Муми-тролль ему благодарен. Фрибс внезапно останавливается и очень быстро поворачивает голову влево. — Эй, тролль? — Что? — спрашивает Муми-тролль, тоже останавливаясь и осторожно глядя на Крадуцея. Фрибс показывает. — Помяни чёрта… Разве это не твой дружок? Сердце Муми-тролля останавливается. — Как, ты сказал, его зовут...? — Снусмумрик… — Муми-тролль тут же обгоняет Фрибса и врезается в голый участок деревьев, сквозь который последний, кажется, смотрит. — Снусмумрик! Как только он ступает в пустоту, Муми-тролль осознает, что совершил ошибку. Но прежде чем он успевает что-либо с этим поделать, что-то ударяет его прямо в затылок, причём сильно. Застигнутый врасплох Муми-тролль спотыкается о собственные ноги и падает в кусты. Он роняет нож и, застряв в острых зарослях, прижимает лапу к голове. Его ударили чем-то тяжёлым, вроде камня. Он пытается выпрямиться, но его глаза наполняются слезами. — Эй! — кричит он, обезумев от страха, охватившего его изнутри, когда он изо всех сил пытается встать на ноги. — Ты что делаешь? — Поволындались и хватит! — отвечает Фрибс, но Муми-троллю его отсюда не видно. Веревка на его запястье дергается, немного помогая ему, но когда Муми-троллю удается сесть, он понимает, что это определенно не было целенаправленным усилием. Фрибс стоит чуть поодаль с кухонным ножом в руке. Муми-тролль выбрасывает лапу, дико и без особых раздумий, но Фрибс не приближается. Вместо этого он полностью сосредоточен на веревке, которую быстро перерезает. — Извини, тролль! — говорит он, хотя ему явно не жаль. Веревка из подвала Муми-дома оказывается намного тоньше, чем должна быть, и обрывается. У Крадуцея не занимает много времени сорвать её с себя. — Но ты теперь сам по себе! И с этими словами Фрибс убегает в другом направлении, почти сразу исчезая в темноте и оставляя Муми-тролля одного. Муми-тролль вскрикивает от разочарования и страха идти куда-нибудь, и ещё от перекатывающегося чувства в желудке. Ему требуется несколько хороших рывков, но Муми-тролль вырывается из шипов и встает на ноги. На мгновение у него кружится голова, но ему не требуется много времени, чтобы прийти в себя. Муми-тролль оглядывается. Он замечает камень, которым его ударили. Вот только… — Да вы издеваетесь, — говорит он, узнав картофелину из кармана Юксаре. Фрибс даже не удосужился и половину корней оторвать. Муми-троллю приходится сделать очень глубокий, долгий вдох. Когда он обретает уверенность, что не упадет в обморок от нелепости и несчастья всего этого, Муми-тролль снова пытается прийти в себя. Но он почти сразу же теряет силу в ногах. Он совершенно точно и абсолютно потерян. — Черт, — говорит он, прежде чем стиснуть зубы, чтобы сдержать учащенное дыхание. Внезапно воздух кажется очень разряженным. — Черт, твой же блин с мясом! Муми-тролль опускается на землю, подавленный. Он один, он потерялся. И Снусмумрик, где бы он ни был, с каждым мгновением отдаляется все дальше. Муми-тролль уверен, что он расплачется, как же сильно он оплошал. — Тупица, тупица, тупица! — Муми-тролль бьет кулаком по земле. Как он мог попасться в такую ​банальную ловушку? Как он теперь вернёт Снусмумрика? Он не храбрый, как Снусмумрик. Не умный, как Юксаре. Он вообще… никакой… «Нет», — думает он, но, Боже, как же трудно об этом думать. Но нет, он не может сдаться. Даже если ему придется перевернуть это место с ног на голову, Муми-тролль обязательно сдержит своё обещание. — Муми-тролль? Муми-тролль смотрит вверх и видит... Юксаре. И совершенно неожиданно Муми-тролль никогда в жизни не был так зол. — Где ты был?! — спрашивает он в ярости. Юксаре это ни капли не коробит, что только еще больше раздражает Муми-тролля. Юксаре подходит и втыкает посох в землю, чтобы опереться на него. — Ты чего сидишь на земле? — Чего я… чего я сижу? — Муми-тролль встает. — Это ведь ты сбежал! Чем ты думал, когда оставлял меня с этим Крадуцеем?! Он стукнул меня и удрал! Муми-тролль делает шаг вперед только для того, чтобы развернуться, потому что он вдруг не совсем уверен, что сможет выбить из-под Юксаре посох. Он направляется обратно к кусту, в который упал, и пинает его, на всякий случай. Не то чтобы ему стало лучше, но и хуже тоже. — Он тебя этим стукнул? — спрашивает Юксаре. Муми-тролль оглядывается и видит, что Юксаре держит картофелину. Муми-тролль подбегает и выхватывает её из его лап. — Так она же вроде мягкая. — Не тогда, когда ею бьют тебя по башке, — с горечью говорит Муми-тролль и швыряет картофелину в деревья так далеко, как только может, с большим предубеждением. — И она бы ему вообще не попалась, если бы не ты. — Возможно. Но и если бы ты её съел, тоже. — Да хорошо! Я понял, ладно! — рявкает Муми-тролль, снова весь в слезах. Он хватается за мех на щеках и дергает до боли. — Я поступил глупо! И неосторожно, я не съел чертову картошку, и теперь наш единственный шанс найти Снусмумрика потерян! Ты это хочешь услышать? — У тебя рот отца, — говорит Юксаре. Муми-тролль вздыхает, опуская морду в лапы. — Съешь апельсин, тебе станет лучше. — Что? Муми-тролль поднимает голову как раз в тот момент, когда Юксаре бросает ему апельсин, который он ловит кончиками пальцев. — Так ты… ходил за едой? — Не совсем, — отвечает Юксаре, залезая в карман и доставая еще один апельсин. — Я ушел, чтобы Фрибс расхрабрился и сбежал. А потом подумал, что немного еды не повредит. Муми-тролль понятия не имеет, что сказать. У него отвисла челюсть, но из нее не вылетает ни слова. Юксаре протыкает свой апельсин когтем. — У тебя есть вопросы. — Ты знал? — У меня было предчувствие, — отвечает Юксаре, как будто это что-то объясняет. — Он собирался нас обмануть, Муми-тролль. Он бы послал нас искать ветра в поле, а дирижабль к тому времени уже улетел бы. А теперь мы можем спокойно следовать за ним. — Ты нарочно оставил меня с ним, чтобы он на меня напал? — Муми-тролль сжимает апельсин в лапе и очень, очень хочет попытаться запустить им в шляпу Юксаре. А если он промахнется и попадет мумрику в нос, то, ну… — Я знал, что с тобой все будет в порядке, — отвечает Юксаре, чистя апельсин. — Или, по крайней мере, я видел, что шансы, что ты пострадаешь, не так высоки. Сейчас это не важно. То, что нужно, мы получили. — Это что же? — спрашивает по-прежнему очень недовольный Муми-тролль. Юксаре срывает кожуру с апельсина, отделяет дольку и засовывает её в рот. — Дорогу к Снусмумрику. */ Юксаре явно видит больше, чем Муми-тролль, что на данный момент уже неудивительно. Он целенаправленно идет по лесу, Муми-тролль внимательно наблюдает, когда он останавливается, чтобы дотронуться до какой-нибудь ветки или земли. Океан снова становится громче, и деревья начинают расползаться с большим пространством между ними. — Мы очень близко, — говорит Юксаре и, остановившись, делает глубокий вдох через нос. — Чувствуешь? Муми-тролль нюхает воздух и чувствует слабый запах дыма. Кто-то где-то рядом жжет уголь. — Дирижабль? Они уже взлетают? — Запах недостаточно сильный, а значит, двигатель пока не зажжён, но зажигался не так давно, — отвечает Юксаре, и Муми-тролль встает рядом с ним. Он оглядывается, но шляпа Юксаре наклонена, так что его глаз не видно. — Они, должно быть, запасаются углем. — Значит, у нас немного времени. — Да. Но Юксаре не двигается. Муми-тролль ждет, но недолго, прежде чем кладет лапу на руку Юксаре. Юксаре смотрит на неё сверху вниз, его лицо по-прежнему скрыто. — Уже почти конец, — говорит Муми-тролль, возможно, скорее желая, чем констатирая факт, но продолжает: — И вы со Снусмумриком будете вместе. — Почти конец, — повторяет Юксаре странным тоном. — Подумать только, после стольких лет. Любой намек на уверенность Юксаре, которая присутствовала раньше, кажется, почти что исчез. Муми-тролль стоит как истукан, не зная, как сгладить острую грань, которая топорщится на сгорбленных плечах Юксаре. Муми-тролль думает, что он как минимум понимает, но на самом деле… он и представить себе не может, что чувствует Юксаре. Юксаре снова начинает двигаться, Муми-тролль — за ним. Они продолжают идти, но вскоре Юксаре опускает Муми-тролля почти на колени. Они приседают, неуклюже пробираясь сквозь кусты, потому что Муми-троллю мешает морда. Но пока они двигаются, он замечает сквозь деревья дирижабль. Недолго думая, он начинает подниматься, но Юксаре шлёпает его посохом. — Не сейчас, — шепчет он, и Муми-тролль подчиняется. Дирижабль пришвартован на большой поляне, не совсем на краю побережья, но близко, судя по шуму волн. Под ним стоит небольшая тележка, нагруженная углем, и какой-то парень, похожий на хемуля, выгребает из нее уголь в большое ведро. С борта дирижабля свисает веревочная лестница, а внизу стоят Крадуцеи. Шерсть Муми-тролля сразу вздымается, когда он замечает Крадуцея, который ранил Снусмумрика. Грасблера, как его назвал Фрибс. Зубы Муми-тролля лязгают от рычания, которое он пытается сдержать. Фрибс разговаривает с ним, причём весьма оживленно, и при этом размахивает маминым кухонным ножом. Грасблер, кажется, вообще ничего не говорит. — Что нам делать? — Нам нужно попасть на судно, — отвечает Юксаре, и Муми-тролль задается вопросом, как именно они это сделают. Если только Юксаре не хочет, чтобы они дрались. Муми-тролль сжимает лапы в кулаки. Если нужно драться, значит, он будет драться. — Обойдём с другой стороны. И Юксаре начинает пробираться сквозь кусты. Муми-тролль смотрит то на него, то на дирижабль, недовольный тем, что сейчас упустит Крадуцеев из поля зрения, но выбора нет. Он следует за Юксаре, и они проходят через лес, пока не оказываются у задней части дирижабля. Юксаре ждет, пока Муми-тролль догонит его, прежде чем указать. — Видишь вон ту шлюпку? Муми-тролль видит — это маленькая лодочка, которая свисает с борта дирижабля и накрыта брезентом. — Мы должны оказаться на ней. Юксаре двигается первым. Он более лёгок на ногу, а Муми-тролль бежит за ним. Его сердце застряло в горле, застряло, как камень, и его трудно проглотить из-за нервов, пока они приближаются. Муми-тролль пытается не бояться, но он не может перестать думать о Крадуцеях, которые буквально с другой стороны стоят. Оказавшись на дирижабле, Юксаре останавливается и протягивает посох Муми-троллю. Сбитый с толку Муми-тролль берет его, а Юксаре смотрит на днище спасательной шлюпки. Он сгибает колени и прыгает — причём довольно высоко! Выше, чем Муми-тролль считал возможным. Юксаре вонзает когти в дно шлюпки и повисает на ней, словно фрукт. Он поттягивается, натягивая при этом брезент, чтобы забраться в шлюпку. Оказавшись там, он высовывается обратно с брезентом на голове. — Теперь ты, Муми-тролль. Он протягивает лапу. — Крепко держись за посох и протяни его мне. Легче сказать, чем сделать. Муми-тролль пытается держаться крепко, но Юксаре, похоже, недостаточно сильный, чтобы втащить его. Он кряхтит, и ноги Муми-тролля начинают болтаются, но Юксаре опрокидывается назад, и сила его падения помогает втащить Муми-тролля до конца. Они оба прячутся под брезентом, и Юксаре откидывает его назад, погружая их в кромешную тьму. — А ты тяжелее, чем кажешься, маленький тролль. — Да-да, — стонет Муми-тролль, руки которого довольно-таки устали от того, что он свисал с посоха. — Что теперь? На дирижабль? Юксаре тихонько хмыкает. — Нет пока. Если высунемся сейчас, Крадуцеи нас поймают. Они лучше знают эти места, наверняка у них тут дружки. — Рад за них, — жалобно говорит Муми-тролль. — Что же нам тогда делать? — Подождем, пока дирижабль взлетит, — отвечает Юксаре, и Муми-тролль мечтает увидеть его, хотя бы узнать выражение его лица. — Крадуцеи будут заняты его удержанием. Тогда ты прокрадёшься на борт и найдёшь Снусмумрика. Они наверняка держат его в карцере, он должен быть за дверью чуть ниже верхней палубы. Найди его и приведи сюда. — В шлюпку? — нервничает Муми-тролль. — Но я же не знаю, как ею управлять! — Тебе и не придется, — отвечает Юксаре и берет Муми-тролля за лапу. Он тянет Муми-тролля вдоль лодки сквозь тьму к тому, что, должно быть, нос. Там он берёт Муми-тролля за пальцы, и те упираются в стекло. — Это компас. Я наведу его на Муми-дол, и шлюпка сама туда полетит. Поэтому она и здесь. — Но… но что будешь делать ты? — спрашивает Муми-тролль, и Юксаре отпускает его. — Даже если мы улетим, эти отвратные существа бросятся в погоню, — отвечает Юксаре. Муми-тролль его не видит, но он слышит в словах шипение и потому знает, что Юксаре скалит зубы. — Я сделаю так, чтобы они нас не догнали. Муми-тролль не знает, что это значит, но если Юксаре хотел его утешить, то у него не получилось. Он хочет доверять Юксаре, но… Юксаре дал ему не так уж и много на то причин. Слышится шарканье — Юксаре передвигается поближе к боку дирижабля. Так Муми-тролль думает, трудно сказать. — Он здесь, — говорит Юксаре. Муми-тролль моргает, глядя туда, где, по его мнению, находится Юксаре. — Подумать только, мы близки друг к другу как никогда. Муми-тролль проглатывает тревогу, которая все еще жалит его. — Этот план, он сработает? — Ну, сам знаешь, и на старуху бывает проруха. — Так мы же с тобой не старухи. — Тогда, думаю, можно с уверенностью предположить, что наш план сработает, — говорит Юксаре, как ему наверняка кажется, успокаивающим тоном. Муми-тролль сидит вместе с ним в темноте, а потом перегибается на другую сторону шлюпки. Он просовывает лапу под брезент и тянется совсем недалеко, пока его пальцы не начинают скользить по деревянному корпусу дирижабля. — Мне кажется неправильным сидеть здесь, — говорит Муми-тролль, думая о Снусмумрике. — Снусмумрик совсем рядом. — Мы должны быть умнее, Муми-тролль, — говорит Юксаре, но что-то в его голосе заставляет Муми-тролля думать, что он чувствует то же самое, несмотря на его слова. — Мы не можем зайти так далеко и снова его потерять. Я... Юксаре глубоко вдыхает. — Я не могу снова его потерять, — заканчивает он так ясно и уверенно, что Муми-тролль думает, что он пытается казаться храбрее намеренно. — И более того, я никому не позволю ему навредить. Ни этим... этим мерзким тварям, ни никому другому. У нас одна цель — спасти Снусмумрика. — И мы это сделаем. Мы спасем его, Юксаре, — говорит Муми-тролль, ибо у него осталась только эта единственная гарантия. Они оба вздрагивают от топота сапог над ними: Крадуцеи поднялись на дирижабль. Фрибс говорит громче, кажется, все еще жалуясь на устроенные Юксаре невзгоды, и Муми-тролль едва сдерживает приступ нетерпения. Худшее существо на свете. — Раз они добрались аж сюда, значит, скоро нас нагонят, — говорит другой голос. Муми-тролль с отвращением узнаёт Грасблера. — Пора нам двигаться дальше. — Ты же сказал, что хочешь отлетать после полудня, чтоб не лететь при солнце! — Уж лучше солнце, чем то, что поймало тебя. Если этот другой мумрик настолько проблематичный, как ты говоришь, то нам нужно уходить, и быстро. Больше Муми-тролль ничего не слышит, несмотря на то, что он дергает ушами изо всех сил, но брезент прижал их почти что до плоского состояния. Сначала слышится топот уходящих Крадуцеев, потом ничего, кроме безошибочного стона работающего двигателя. Вскоре после этого Муми-тролль начинает чувствовать запах дыма. Это заработала печь. — Ты готов? — спрашивает его Юксаре, когда дирижабль начинает подниматься. Желудок Муми-тролля сжимается вместе с ним, и он внезапно осознает пустое пространство, растущее под ними. Но ничего из этого не меняет ответа. — Готов.