***
— Все называют ава, но с тобой мы ещё подумаем, — Симпатичная миниатюрная женщина неопределенного возраста жизнерадостно просовывала в узкие горлышки бутылок куски дубовой коры, коричные трубочки и звёздочки бадьяна, заливая их сомнительного вида жидкостью из явно самопального агрегата по производству горячительных напитков. — Давай буду Екатерина. Чистая, если по вашему, по-христиански. Мне нравится. — А Ава — это… — Денис крутил в руках сгрызенную почти в труху дешёвую пластиковую ручку и молился знакомым и сомнительным местным богам, чтобы колпачок не слетел с резьбы. Марийская деревопоклонница Катя оказалась не менее дубовой, чем ее настоечки и напрочь отказалась от камеры и даже от диктофона. — Мать. Ава — это мать, пырысиге. Угощайся, кристальный получился. Денис отхлебнул «кристального» и оперативно принял решение ближайшее время не дышать. По вкусу напиток напоминал горящую адским пламенем мочу осла. — Ох, святой Пропп, спаси и помилуй! Нехилыми ты вещами тут барыжишь, Катя Ава. Почему мать-то, дети есть? — Нет, пырысиге! А ты посодействовать хочешь? — Катя кокетливо повязала на шею кухонное жёлтое полотенце и стрельнула глазками, правда, не особо прицеливаясь. — Ребёночка зачать я не могу, но мне нравится пытаться. — Мои извинения, Ава, не по моей части, — смешливая Катя и хороший глоток спиртного здорово улучшили настроение и попутно лишили и без того не особо убедительного желания работать на благо отечественной филологии. — Вижу, пырысиге, не совсем дремучая. — Катя опрокинула стакашку не поморщившись и невозмутимо легла на не шибко стерильный кухонный пол, растеклась по нему красивым ручейком длинных русых волос и угловатых, подростковых каких-то ног. — Такие как ты больше по мертвым мужикам ну или, в крайнем случае, по мужикам, выдуманным мертвыми мужиками. Печорин или Дориан Грей? Лермонтов или Уайльд? Ты поэтому песенки собираешь, сам невестишься? — Ой, дохуя все умные в этой вашей Шунсоле, даже не поселке городского типа. — Денис почувствовал не то чтобы страх, но лёгкий дискомфорт от бесед на тему сексуальной ориентации. Кто его знает, побить может камнями и не побьют, а разговаривать не станут — тут и пизда экспедиции его. — Ну не знаешь ты песен свадебных, замужем не была, ладно. Давай хоть местные деревенские легенды и побасенки какие. Кто такой этот ваш Хозяин Священной Рощи? — Ну, пырысиге, подумай головой. Хозяин — это тот, кто владеет. Священная роща — это сердце нашего народа, считай, что храм, только не закованный в камень. Получается, что Хозяин Священных рощ — это хозяин наших умов и сердец. Мы ему их подносим — он принимает. — Хозяин нескольких рощ? Собирательное название чтоль? Как леший? В каждом лесу есть, но в каждом свой, но есть ещё и общая идея Лешего, как персонажа. Интересный поворотец, на сравнительный анализ потянет. — Денис лениво сделал несколько пометок в блокноте. Он вообще не особо верил уже в добычу свадебных обрядов и текстов, поэтому решил привезти хоть что-то, что можно вписать в отчёт. Смотри, дорогой университет, я не хуи пинал, я работу работал. — Леший-хуеший, малыш. Ты чем слушаешь? Говорю же, Хозяин, а не дух-хранитель. Такого у нас тоже хватает. — Катя тяжело вздохнула и стала неуклюже подниматься, барахтаясь всеми конечностями. — Давай-ка ты к Максу пойдешь. Он человек образованный, университет закончил, детишек родному языку учит. А то у нас катастрофа культурная, понимаешь. Детишки корней своих не знают, на родном языке не говорят. Половина хоть понимает, а вторая половина и в душе не ебет, что там бабка на кухне бормочет на своем варварском наречии. А Макс — он человек идейный. Он все это знает, все учтено и записано. Следопыт-исследователь, мать его. Раздаст он тебе твоих свадебных заплачек — слезок не хватит.***
Местный юродивый был какой-то очень стрёмный. В смысле парень был красивый, молоденький совсем, патлатый, рыженький, солнышком расцелованный. Но стрёмный, другого слова и не подберешь. Смотрел с хищным прищуром, говорил отрывисто, непонятно, клекот какой-то, а не человеческая речь, руки нервные. Соня как услышала, что один из их источников не совсем в своем уме временами, сразу его карандашиком из списка вычеркнула. Хоть бабнюра и заверяла, что он мирный поехавший, проверять не хотелось. Но Эля упёрлась, Эля смелая и нихрена не боится. Эля у нее демонстративно неостановимая, когда дело касается науки, да и чего угодно тоже. Но в такие моменты Соня думала, что Эля у нее не смелая, а скорее туповатая. Красивая и безмозглая, как античная статуя. Венера, пожалуй. В быту такая же безрукая. — Сережа, скажите пожалуйста, я правильно понимаю, что ваш народ представляет создание мира из яйца? Над бесконечной водой летала птица, искала куда бы пристроить яйцо со всем сущим, но суши не было. — Ну, — хмурый Сережа нервными длинными пальцами теребил рукав спортивной кофты, — типа да. — И поэтому птице пришлось нырнуть на дно большой воды и вытащить немного суши на поверхность — Эля говорила размеренным умиротворяющим тоном врача-психиатра, хотя наверняка и не хотела бы демонстрировать особое отношение к несчастному болезному юноше — не по-людски как-то. — Получается да, пришлось нырнуть. — Сережа заметно и необъяснимо нервничал, удивительно, что вообще в дом незнакомых девиц пустил, впечатлительный какой. — Сережа, а откуда у первоптицы было яйцо? Если у нее не было божественной пары? — Эля задавала вопросы и энергично записывала, очень мало наблюдая за происходящим. А вот Соня наблюдала. Поэтому и увидела, как лицо бледного Серёжи заливает краска. Как крылья носа красиво и хищно раздуваются, а взгляд отрывисто бегает по комнате или в поисках укрытия от двух охуевших филологинь, или в поисках же, но чего потяжелее, чем можно защитить чувства верующего, задетые неудобным вопросом. — Валим. — Соня схватила Элю за плечо и потянула к выходу, — спасибо за ответы, нам пора. Притормаживающая Эля сопротивлялась, она явно не хотела покидать этот удобный источник информации, но не успела осмысленно сформулировать свою позицию, поэтому просто вышла за Соней. — Да какого хрена? Нормально же разговаривали! — Он болен, Эль. Ты пока записи свои делала, у него от твоего вопроса вся кровь к голове прилила. Психически нездоровый мальчик, да ещё и последователь какой-то древней языческой религии. Ну его нахрен, откуда нам знать что у него в голове. Вдруг ты про самца этой первоптицы спросила, а он услышал что-то вроде «твою проматерь-покровительницу ебали». Эля драматически закатила глаза. Любое проявление здравого смысла и осторожности она подсознательно воспринимала как слабость и напоминание о том, что у нее нет хуя. Поскольку спор этот был из разряда никогда не прекращающихся, возобновлять сейчас его было как-то лениво. — Давай лучше зенит солнышка в доме переждем, захватим Дениса и пойдем местного учителя-просветителя пытать. Всяко толку больше будет.