***
Я только начал пробираться через двор к Гостиной Стражей. Я надеялся позавтракать перед утренней сменой, когда услышал сигнал тревоги по радио другого стража. Он был недалеко, но я смог разобрать несколько ключевых слов, прежде чем он направился к Учебному корпусу. Я уже собирался последовать за ним, когда на меня обрушился полный удар сигнала тревоги. — Тело найдено… укушенным…обескровленным… Я изменил курс влево и помчался на полной скорости. Мои мысли понеслись еще быстрее. Это была не просто случайная атака. В маловероятном случае, если стригою удастся пересечь защиту, им придется пробираться ближе к центру кампуса, чтобы добраться до Учебного корпуса. Вряд ли это было самое логичное место для кормления, тем более что для поиска жертвы ему пришлось бы упустить несколько других возможностей. Это не было работой кровожадного зверя, это был продукт чьего-то плана, каким бы безумным он ни был. Возможно, это было просто предчувствие, я мог совершенно ошибаться, но я мог думать только об одном человеке, который был достаточно сумасшедшим, чтобы попытаться сделать что-то подобное. Хотя Натали может показаться тихой и слабой, она также была в отчаянии. Отчаяние добавляет непредсказуемости. Если я был прав, я точно знал, куда она пойдет дальше со своей новообретенной силой. Я приближался к следственному изолятору, когда увидел тело, распростертое на земле у входа. Страж, без сомнения. Я побежал посмотреть, жив ли он, сожалея, что в спешке уронил сумку с рацией и не смог вызвать подкрепление. Я был примерно в двадцати ярдах от него, когда из здания осторожно вышла еще одна фигура. Он был высоким, средних лет и бледным. Он был мороем. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы узнать гораздо более здорового принца Виктора, входящего в дверь как свободный человек. Я крикнул ему, чтобы он остановился, зная, что даже с его вновь обретенным здоровьем я мог бы легко догнать его, если бы он попытался убежать дальше. Однако вместо того, чтобы сдаться, он выглядел довольным, увидев меня, как будто это его забавляло. — А, Беликов, — небрежно отозвался он, как будто встречался с другом за чашечкой кофе. — Я должен был ожидать, что ты будешь рядом. Не все узы образуются с помощью магии. Его слова казались подходящими для сумасшедшего, коим он был. Они не имели никакого смысла, по крайней мере, ни для кого, кроме него самого. Я продолжал двигаться к нему, и он не сделал ни малейшей попытки отступить. Теперь, находясь всего в 5 ярдах от меня, я быстро взглянул вниз на своего коллегу, лежащего на земле, и заметил неглубокий, но последовательный подъем и опускание его груди. Он был без сознания, но жив. Теперь я был всего в нескольких шагах от Виктора, готовый быстро задержать его, когда он снова заговорил со мной. — К сожалению, я боюсь, что на этот раз вы можете опоздать. Такой позор. Действительно. Он с тоской оглянулся в сторону следственного изолятора, и в тот же момент я услышал крик. Это был крик, который остановил мои шаги. Это было отчаянно. Это было по-женски. Это было знакомо. Нет. В момент моего шока Виктор уже бежал к лесу и своему возможному спасению. Я стоял перед двумя вариантами, и у меня было меньше секунды, чтобы сделать свой выбор. Я мог бы либо пойти за Виктором, либо найти Роуз. Я знал, что мне следует делать… и я полностью проигнорировал это. Мне потребовалось полминуты, чтобы дотянуться до рации павшего стража, прежде чем ворваться в двери и последовать за звуками продолжающейся битвы. — Виктор сбежал из своей камеры, направляется к западной границе. Пропала видимость, требуется подкрепление. В тот момент, когда я замолчал, я заметил Натали, теперь стригоя, когда она яростно швырнула Роуз об стену. Я отбросил радио в сторону и вытащил свой кол, осматривая помещение. Роза казалась довольно слабой, скорчившись на земле и спотыкаясь в попытке подняться. Было очевидно, что она получила несколько жестоких ударов по голове, и в этот момент она просто пыталась оставаться в сознании. Она была загнана в угол, напугана и не имела возможности убежать или защититься. Ничего, кроме меня. Она, наконец, заметила мое появление, мелькнув глазами. Этого было достаточно, чтобы предупредить молодого стригоя о моем прибытии, но недостаточно времени, чтобы она вступила в бой. Я легко отразил ее первую атаку и встал между ней и Розой. Это была не идеальная позиция, так как она давала стригою доступ к выходу, но держать ее подальше от Розы было моей главной заботой в данный момент. К счастью, молодой стригой все еще была в муках битвы и жажды крови из-за ее недавно изменившегося состояния и была больше заинтересована в том, чтобы уничтожить нас, а не искать убежища. Я использовал ее психическое состояние против нее, позволив ей нанести один или два скользящих удара, чтобы приблизить ее, прежде чем я сделаю свой ход. Моему колу было почти слишком легко найти точку в ее сердце. Она даже не попыталась защитить его. Когда я вытащил свое оружие из ее груди, она упала на пол с криком, полным боли. Возможно, она была бездушной, но на мгновение я почувствовал себя монстром. Как раз перед тем, как она упала, я увидел выражение шока и страха на ее лице. Я видел девушку, к которой обращался за помощью всего несколько недель назад. Я видел девушку, которая отчаянно старалась угодить окружающим. Я видел ребенка, который просто хотел любви и внимания своего отца. На последнем издыхании она была не кровожадной убийцей, а просто маленькой девочкой. Она была так молода, даже младше моей младшей сестры, и теперь я убил ее. Ее жизнь, ее обещание будущего были потрачены впустую. Мой момент скорби был прерван звуком позади меня. Роза теперь лежала на полу, проигрывая битву с сознанием. Она все еще дышала, но быстрая проверка ее пульса сказала мне, что она быстро угасает. Когда я просунул руки под ее тело, я увидел постоянный поток крови, вытекающий из раны на голове. У нее было не только сотрясение мозга, но и быстрая потеря крови. Всего несколько мгновений назад я столкнулся с бессмертным врагом, но это было ничто по сравнению с тем ужасом, который охватил меня сейчас. Ее веки затрепетали, когда я поднял ее, ее губы растянулись в улыбке, когда она сосредоточилась на моем лице. — Привет, товарищ, — я никогда не был так рад услышать ее нелепое прозвище для меня, но даже это не могло облегчить мою панику. — Ты был прав насчет стригоев. Несмотря на то, что она шутила, ее голос был мягким и выдавал ее нынешнюю слабость. Я сомневаюсь, что смог бы услышать это, если бы она стояла на своих двоих рядом со мной, а не в моих объятиях, когда я бежал за помощью. Я должен был поддерживать разговор с ней столько, сколько мог. Ей нужно было бодрствовать. Если она сейчас заснет, я не был уверен, что она когда-нибудь снова проснется. Ее ресницы начали опускаться. — Роза. Роза. Открой глаза, — мой голос был напряжен, но это не имело абсолютно никакого отношения к тому, что я бежал. — Не засыпай, — взмолился я, — пока нельзя. — Он был прав? Я не понимал, о чем она спрашивала и почему, но, по крайней мере, она все еще говорила. — Кто? — Виктор… Я посмотрел на нее сверху вниз, только чтобы увидеть, что она смотрит на меня так, как будто изучает меня. Даже в ее нынешнем состоянии она понимала меня слишком хорошо. Возможно, в данный момент я проделывал ужасную работу, скрывая свое беспокойство, но она все равно уловила основную причину этого. — Он сказал, что это не могло сработать. Ожерелье, — ее голос срывался, из-за чего было трудно понять ее мысли. — Что ты имеешь в виду? — Заклинание, — пояснила она, затратив на это гораздо больше энергии, чем ей следовало бы. Она доблестно пыталась остаться со мной, но я не был уверен, было ли это вызвано ее надвигающейся смертью или желанием узнать правду. — Виктор сказал, что ты должен хотеть меня… заботиться обо мне… чтобы принуждение сработало. Вереница ругательств пронеслась у меня в голове, и я не знал, слетели они с моих губ или нет. Он сказал ей. Она знала, что эмоции, вызванные той ночью, были вызваны не зачарованным ожерельем, а просто нашим собственным беспрепятственным освобождением. Она знала, что я забочусь о ней. Хуже того, она знала, что я солгал ей об этом. По крайней мере, я так думал, пока не почувствовал, как ее рука коснулась моей рубашки. Ее пальцы дрогнули, ослабев настолько, чтобы даже ухватиться за ткань. Я заставил себя снова взглянуть на нее. Ее глаза были полны уязвимости; не потому, что она держалась за последнюю нить жизни, а потому, что она держалась за последнюю нить надежды. — Правда? — спросила она, почти задыхаясь, когда говорила. — Ты хотел меня? Теперь мы были недалеко от клиники, но я все еще не был уверен, что она справится. Она была так слаба к этому времени. Я чувствовал, как она ускользает от меня. Я не мог лгать ей сейчас, не тогда, когда она была так близка к смерти. — Да, Роза. Я действительно хотел тебя. — мой голос был хриплым от чувства вины. — Я все еще хочу. Я желаю… Я хотел бы, чтобы мы могли быть вместе. Она что-то пробормотала, когда я протискивался в двери клиники, мои крики о помощи заглушали ее слова. Когда звуки торопливых шагов и голосов донеслись до нас, она снова заговорила. — Почему ты солгал? — я не мог вынести выражения разбитого сердца на ее лице, поэтому притянул ее ближе к себе, прижимая к груди и обнимая. — Потому что мы не можем быть вместе, — это тихое признание было физически больно произносить вслух. Она попыталась заговорить снова, но ее слова были слишком слабы. Большинство из них терялось в ее затрудненном дыхании. Я смог разобрать только два: Возраст. Наставник. Этого было достаточно, чтобы собрать воедино ее мысли. Я вытер одну из слез, скатившихся по ее щеке. — Это только часть. Но еще… Ну, мы с тобой оба когда-нибудь станем стражами Лиссы, — я сказал это скорее как пожелание, чем как факт. Не было никакой гарантии, что она переживет этот день, не говоря уже о выпускном. — Я должен защитить ее любой ценой. Если придет стая стригоев, мне нужно будет броситься между ними и ней. Ее глаза начали трепетать, медленно закрываясь, когда она начала поддаваться своим травмам. — Я знаю это. Конечно… — ее слова улетучились, когда она наконец погрузилась в беспамятство. Теперь я мог видеть медицинскую бригаду. Они заберут ее у меня в одно мгновение. Не уверенный, что у меня когда-нибудь снова появится такой шанс, я обнял ее в последний раз и прошептал ей на ухо свою последнюю правду. — Если я позволю себе любить тебя, я не буду бросаться перед ней. Я брошусь перед тобой. Я не был уверен, услышала ли она меня — она уже обмякла в моих объятиях, — но я надеялся, что этих слов будет достаточно. Однако в тот момент, когда они забрали ее у меня и увезли на лечение, я почувствовал укол сожаления. Я остался один в коридоре, не зная, будет ли она жить или умрет, когда я понял, что была ещё одна последняя правда, которую я должен был ей сказать. К сожалению, я понял это слишком поздно. Теперь уже не имело значения, позволю я себе влюбиться в нее или нет, потому что я уже влюбился. Я уже был безнадежно влюблен в Роуз. Мою Розу.***
Я ждал возле приемной, пока мой разум мог терпеть тишину. Никто мне еще ничего не сказал. Я размышлял о том, чтобы найти кого-нибудь и потребовать ответов, но я знал, что это ей не поможет. Однако я тоже не мог больше ждать здесь. Я чувствовал, как стены смыкаются вокруг меня. Я решил совершить короткую прогулку, чтобы отдышаться и прочистить мозги. Приняв решение, я вышел за дверь только для того, чтобы столкнуться с Альбертой. Ее вопросы прервали мои извинения. — Где она? С ней все в порядке? Что случилось? Как ты ее нашел? Я положил руки ей на плечи, чтобы успокоить ее, прежде чем ответить. — Я не знаю, почему она оказалась в центре содержания под стражей или как она вообще туда попала, но я нашел ее, когда понял, что Натали обратилась и попытается освободить своего отца. Роза уже нанесла немало ударов, прежде чем я заколол Натали. Я доставил ее сюда так быстро, как только мог, но… — слова подвели меня, и я не смог закончить мысль. Альберта понимающе посмотрела на меня и кивнула. — Я пойду проверю ее и попытаюсь узнать последние новости о ее состоянии. Тебе следует подышать свежим воздухом. Я позвоню тебе, как только узнаю какие-нибудь новости. Когда мы расставались, я кое-что вспомнил. — Они поймали Виктора? Она снова повернулась ко мне. — Да. Они нашли его до того, как он пересек границу кампуса. Судебные стражи должны быть здесь до конца дня, чтобы забрать его и остальных. Я слабо улыбнулся в ответ, благодарный за маленькую победу среди стольких трагедий. Потом я бесцельно бродил по территории, пока у меня не зазвонил телефон. Альберта дала мне знать, что Роза проснулась. Я примчался, как только смог, только для того, чтобы обнаружить, что мы были не одни. Несколько других, включая Мейсона, Кристиана и Василису, окружили ее кровать. Она выглядела усталой, но говорила оживленно. Я не слышал, о чем они говорили, потому что в этот момент ее глаза встретились с моими, и наш собственный разговор прошел без слов между нами. Она посмотрела на меня с благодарностью, сожалением и пониманием. Я на мгновение смутился, пока ее глаза быстро не метнулись к Лиссе, прежде чем вернуться к моим собственным. Тогда все стало ясно. Она слышала мои последние слова о том, что Лисса должна быть на первом месте. Она согласилась со мной. Не имело значения, что мы чувствовали, мы не могли поддаться этому. Они на первом месте. Я кивнул, как и она, и мы скрепили наше соглашение молчанием. Я вышел из комнаты, не сказав ей ни слова.***
Две недели спустя я получил свою седьмую «Молнию». Каждая из них был болезненной, но не из-за иглы для татуировки. За каждой меткой стояла своя история. Каждая история заканчивалась смертью. Я убивал монстров. Я убивал незнакомцев. Я убивал друзей. Теперь я убил ребенка. Для меня едва ли имело значение, что технически она была нежитью, это все равно казалось отвратительным. Она была слишком молода, чтобы ее жизнь оборвалась так внезапно. Я пытался найти хоть какое-то утешение в том факте, что убил только для того, чтобы спасти другого. Если бы я мог вернуться в тот момент, я бы убил снова, чтобы спасти Розу. Хотя это делало боль терпимой, я все еще чувствовал тяжесть от ее веса. Я дотронулся до повязки на шее, как будто это могло как-то облегчить мою ношу. Этого не произошло. Единственное, что заставляло меня чувствовать себя хоть немного нормально в эти дни — это встречи с Роуз. На прошлой неделе мы снова начали наши тренировки по ее настоянию. Я хотел подождать еще немного, пока она поправится, но она утверждала, что потратила достаточно времени на исцеление и ей нужно снова начать тренироваться. Несмотря на наше соглашение, или, возможно, из-за него, я почувствовал нежелательный сдвиг в наших отношениях. Между нами возникла новая неловкость, вытекающая из нашего взаимного невысказанного знания. Было тяжело осознавать, что я ей небезразличен. Еще тяжелее было сознавать, что она тоже понимает мои чувства. Труднее всего было осознавать, что никто из нас не мог — или не хотел — ничего с этим поделать. Вместо этого мы притворялись. Мы делали вид, что между нами все нормально. Мы притворялись учеником и наставником. Мы притворялись, что не чувствуем знакомой искры каждый раз, когда моя кожа соприкасалась с ее. Я притворялся, что не чувствую, как мое сердце замирает каждый раз, когда я вижу ее. Она притворялась, что не улыбается каждый раз, когда видела меня. Я притворялся, что не замечаю, как Мейсон преследовал ее. Она притворялась, что не замечает моей реакции каждый раз, когда он приближается. Мы притворились, что не говорим немного более лично, чем следовало бы. Мы притворились, что не позволяем нашим, казалось бы, невинным прикосновениям во время тренировки длиться чуть дольше. Мы притворились, что не смотрим друг на друга с тоской. Мы притворялись, что не надеемся на то, что было невозможно. Мы делали вид, что все в порядке. Возможно, если бы мы притворялись достаточно долго, то в конце концов так бы и было. Несмотря на все наше притворство, была одна вещь, о которой я больше не хотел лгать. Я отказался притворяться, что не влюблен в мою Розу.