Академия вампиров. Взгляд Дмитрия

      Роза стояла не более чем в 3 футах передо мной, одетая в джинсы и почти ничего больше. Ее рубашка была небрежно отброшена в сторону на диване, но я едва ее заметил. Мои глаза были сосредоточены на девушке, стоящей передо мной. Ее волосы были распущены и слегка растрепаны, разброшены по спине. Ее лицо раскраснелось, отчасти из-за ее предыдущих действий, а отчасти в ответ на то, что я ворвался без предупреждения. Это, должно быть, потрясло ее достаточно, чтобы заставить замолчать, потому что она не сделала ни малейшего движения, чтобы прикрыться. Ее черный бюстгальтер остро контрастировал с естественно загорелой кожей ее живота, плеч и даже груди. Все они были открыты мне, и все, казалось, держали меня прикованным к месту.       Она была не единственной, кто был шокирован. Хотя я ожидал увидеть ее здесь, когда вошел, я не ожидал увидеть ее такой. Не осознавая этого, мои глаза проследили нежный изгиб ее бедер, талии, груди и шеи, прежде чем, наконец, снова остановились на ее лице. Ее глаза были темнее, чем я помнил, зрачки все еще расширенные от возбуждения, а также от слабого освещения комнаты. На ее губах тоже были следы поцелуев, и они были красные и опухшие. Ее рот был слегка приоткрыт, она тяжело дышала, будто все еще пыталась отдышаться. Странно, но вместо того, чтобы постепенно успокоиться, она, казалось, еще сильнее возбудилась, когда я уставился на нее. Ее щеки залились румянцем, когда наши глаза снова встретились, и мы просто уставились друг на друга, застыв в нашем оцепенении.       Я почувствовал, что реагирую физически. Мое сердцебиение участилось, мое дыхание стало совпадать с ее собственным, и мое тело закричало от желания почувствовать ее кожу под моими пальцами. Я даже почувствовал, как мой член напрягся, и в брюках стало теснее. Она была удивительно красива, и я возбуждался, просто глядя на нее. Меня завела моя семнадцатилетняя ученица, понял я. Я быстро отвел взгляд. — Ты видишь что-то, что тебе нравится? — ее голос был полон фальшивой бравады, скрывающей ее собственное смущение. Мы все еще находились слишком близко к общежитиям, поэтому я пытался сосредоточиться на чем угодно, кроме нее. — Одевайся. Через несколько мгновений я восстановил контроль над собой. И над моим блуждающий разумом, и над предательским телом. Соберись, Дмитрий! Что, черт возьми, с тобой не так! Я мог винить в своем недавнем отсутствии женского общества все, что хотел, но этого все еще не было достаточно, чтобы пялиться на мою несовершеннолетнюю ученицу. — Как ты меня нашел? Ты следишь за мной, чтобы убедиться, что я не убегу? — Успокойся, — огрызнулся я. Ладно, значит, я еще не полностью овладел собой. Я направлял гнев на себя обратно на нее. Тем не менее, у нее были проблемы из-за ее собственных действий с Джесси, так что, возможно, все было не так уж плохо. Я наклонился, доверяя себе ровно настолько, чтобы смотреть ей в глаза на уровне глаз. — Уборщик увидел тебя и сообщил об этом. Ты хоть понимаешь, как это было глупо?  — Знаю, знаю. Вся эта история с испытательным сроком, верно? — Не только это, — хотел бы я, чтобы это было единственной проблемой здесь. — Я говорю о глупости попадания в такую ситуацию в первую очередь, — я указал на диван рядом с нами. Одно дело, когда тебя просто застукали с кем-то в компрометирующем положении, но мысль о том, что он ее укусит, вывела все на совершенно новый уровень. — Я все время попадаю в такие ситуации, товарищ.       О Боже, я надеюсь, что нет. Я знал, что в ее предварительной записи было больше, чем несколько ссылок на то, что ее поймали после комендантского часа, но они никогда не указывали точные детали. Тем не менее, я слышал некоторые слухи о ней, и они касались множества деталей. Я надеялся, что это всего лишь слухи; откровенная ложь или, по крайней мере, преувеличение правды. Мысль о том, что кто-то из этих парней воспользуется ею подобным образом (независимо от того, насколько она этого хотела), заставила мой желудок сжаться, а кровь закипеть. — Это не имеет большого значения, — она закончила. Ее отношение было каким угодно, только не утешительным. И я ненавидел это прозвище, которое она продолжала использовать. Сейчас было не время шутить. — Перестань называть меня так. Ты даже не знаешь, о чем говоришь. — Конечно, знаю. В прошлом году я должна была сделать доклад о России и РССР. Ее самодовольный взгляд почти заставил меня рассмеяться над ошибкой, но этого было достаточно, чтобы немного снять напряжение, чтобы мы могли вернуться в нужное русло. — СССР, — поправил я, — И для мороя очень важно быть с девушкой-дампиром. Они любят хвастаться. Я вспомнил нескольких своих одноклассниц и коллег, которые потеряли часть своей репутации из-за болтливого и лживого мороя. — И что? — И что? — я был потрясен, возмущен и крайне взволнован ее небрежным отношением к этому. — Так у тебя что, совсем нет уважения? Подумай о Лиссе. Ты выставляешь себя дешевкой. Ты оправдываешь то, что многие люди уже думают о девушках-дампирах, и это отражается на ней. И на мне. Я пытался сохранять спокойствие, когда говорил с ней, но чувствовал, как у меня поднимается кровяное давление. Роза просто закатила глаза. — О, я поняла. Так вот в чем все дело? Я задеваю твою большую, большую мужскую гордость? Ты боишься, что я испорчу твою репутацию? — Моя репутация уже создана, Роза, — я наконец-то сорвался, и ее взгляд сменился с саркастического на испуганный, когда я возвышался над ней с горящими глазами. — Я установил свои стандарты и живу в соответствии с ними уже долгое время. Какими ты сделаешь свои стандарты, еще предстоит увидеть. А теперь возвращайся в свою комнату — если сможешь справиться с этим, не бросаясь на кого-то другого. — Это твой тонкий способ назвать меня шлюхой? В этот момент мы подпитывались эмоциями друг друга, и я говорил, не думая. — Я слышал слухи, которые рассказывают. Я слышал истории о тебе.       В этот момент мы были в нескольких дюймах друг от друга, оба тяжело дышали от ярости, когда мы смотрели друг на друга сверху вниз. Внезапно ее глаза расширились, и я понял, что только что сказал ей. Я потерял видимость профессионального наставника (хотя можно утверждать, что в этой гостиной я не был наставником ни одной секунды), и я сделал всю эту ситуации личной. Я позволил своему характеру взять верх надо мной. Одно дело, если бы я спокойно отругал ее и назначил наказание. Вместо этого мы спорили, и я выкрикивал оскорбления в ее адрес, пока она не дошла до предела. То, что я сказал, глубоко ранило ее. Единственное, что делало все еще хуже, было то, что всего на мгновение это было моим намерением. Причинить ей боль, сломать ее, и я сделал именно это.       Я отчаянно пытался найти какой-нибудь способ извиниться за свою вспышку, наблюдая, как ее глаза наполняются слезами. Она отступила назад и села на диван рядом с нами, закрыв лицо руками, чтобы скрыть свое рушащееся самообладание. — Почему это неправильно… я не знаю, веселиться? — ее приглушенные слова стали более четкими, когда она посмотрела на меня почти умоляюще. — Мне семнадцать, ты знаешь? Я должна наслаждаться.       Я вздохнул, садясь рядом с ней на диван. Я старался держаться на некотором расстоянии между нами; достаточно близко, чтобы, надеюсь, обеспечить некоторый комфорт, но достаточно далеко, чтобы мы нигде не соприкасались.       Часть меня хотела обнять ее и прижать к себе. Я знал, что она чувствовала себя неуязвимой, и, честно говоря, я тоже. Мои мысли обратились к моим последним годам в академии, когда я изо всех сил пытался уравновесить мою карьеру и остатки моей юношеской свободы. Иногда я жалел, что тогда не проводил больше времени, наслаждаясь жизнью, проводя больше времени со своими друзьями и семьей. В других случаях я жалею, что не был так же предан своему обучению. Возможно, это все изменило бы для меня…для Ивана. — Тебе семнадцать, и меньше, чем через год чья-то жизнь и смерть будут в твоих руках. Если бы ты была человеком или мороем, ты могла бы повеселиться. Ты могла бы делать то, что делают другие девушки. — Но ты говоришь, что я не могу, — ее голос был спокоен, как будто она понимала, что я говорю, даже если она еще не совсем это приняла. Но ее глаза были такими грустными. Я знал, что она хотела, чтобы я сказал что–то, что угодно, еще. Я почувствовал мгновенное желание протянуть руку и взять ее за руку, сказать ей, как бы я хотел, чтобы все было по-другому. Вместо этого я отвернулся. — Когда мне было семнадцать, я встретил Ивана Зеклоса, — я все еще помнил тот момент и снова удивился, как два человека, которые казались такими разными, могли стать так близки за такой короткий промежуток времени. Я продолжил, — Мы не были похожи на тебя и Лиссу, но мы стали друзьями, и он попросил меня стать его стражем, когда я закончил школу. Я был лучшим учеником в своей школе. Я уделял внимание всему на своих занятиях, но в конце концов этого оказалось недостаточно, — я почти чувствовал запах крови, смерти. — Вот как это бывает в этой жизни. Один промах, одно отвлечение внимания… — я закрыл глаза и попытался сосредоточиться на том, где я сейчас нахожусь, а не на этом кошмаре, — и уже слишком поздно. Мы оба сидели молча, как мне показалось, несколько часов. Мы смотрели на пол, на наши руки, куда угодно, только не друг на друга. Мы оба были погружены в свои собственные мысли. Когда Роза нарушила молчание, я чуть не подпрыгнул. — Джесси тоже Зеклос. — Я знаю. — Тебя это беспокоит? Он напоминает тебе Ивана?       У этих двух мальчиков было некоторое сходство. У них были похожие волосы и цвет глаз. Они были того же роста и телосложения. Они оба были чрезвычайно популярны в кампусе и обладали достаточным обаянием, чтобы добиться своего, если бы захотели. Но на этом сходство заканчивалось. Иван держался уверенно, а не самоуверенно. Он был трудолюбив и прилежен, как и я. Однако он также знал, как повеселиться (в разумных пределах и не слишком нарушая правила), и не раз вытаскивал меня из моей собственной скорлупы. Несмотря на то, что он, вероятно, мог бы заполучить в кампусе любую девушку, какую хотел, он предпочитал серьёзные отношения отношениям на одну ночь. Он был хорошим парнем, который мог сделать окружающих его людей лучше, просто находясь рядом. Я скучал по нему. Но он исчез. И отчасти в этом была моя вина. — Не имеет значения, что я чувствую. Не имеет значения, что чувствует любой из нас, — произнес я. — Но это действительно беспокоит тебя, — на этот раз это был не вопрос. Ее тон был уверенным, и этого было достаточно, чтобы вытащить меня из моих воспоминаний. — Тебе больно. Каждый день. Не так ли? Ты скучаешь по нему.       У меня было такое странное чувство, будто она снова смотрит сквозь меня, видит то, что я скрывал от всех остальных, и даже то, что я пытался скрыть от самого себя. Меня удивило, что она могла читать меня так ясно, как будто я был книгой, написанной на языке, который только она могла перевести. Часть меня чувствовала себя несколько неловко, потому что я чувствовал, что не могу спрятаться от нее. С другой стороны, это было также немного волнительно, потому что она заставляла меня чувствовать, что мне не нужно прятаться. Она поняла меня и приняла. На мгновение она перестала быть тем незрелым и уязвимым подростком, которого я спас от отчисления. На мгновение я увидел в ней сильного, сострадательного ангела из моего сна. Я прогнал видение прочь. — Не имеет значения, что я чувствую, — заявил я. — Они на первом месте. Их защита. Она выглядела так, словно была где-то далеко, возможно, думала о Василисе. — Да. Именно так, — она рассеянно кивнула головой в знак согласия, прикусив губу.       Тишина снова опустилась на нас, когда мы сидели одни в гостиной. Я знал, что должен извиниться за то, как я вел себя раньше. Хотя, честно говоря, я все еще не понимал, почему я так расстроился. Почему я принял все так близко к сердцу. Это было не так, как если бы она сделала или сказала что-то, что могло бы оскорбить меня напрямую.       Она совершила глупую ошибку и нарушила условия своего испытательного срока, поставив под угрозу свое зачисление сюда. Это было неприятно, но мой ответ вряд ли соответствовал ее действиям. Тем более что многие люди, включая меня, наполовину ожидали, что она в конце концов сделает что-то в этом роде. Если я не мог понять, почему я был так взбешен, что проявил неуважение к ней и эмоционально расстроил ее, как я мог извиниться и объясниться с ней. Нет. Лучшее, что я мог сейчас сделать, это собрать осколки вокруг нас и двигаться дальше. Я мог бы начать быть наставником, в котором она нуждалась и которого заслуживала. Доверять ей, вкладывать в нее силы, верить в нее. — Ты сказала, что хочешь драться, по-настоящему драться. Это все еще так? — Да. Абсолютно, — хотя она говорила так, словно это была самая очевидная вещь в мире, на ее лице было странное сочетание надежды и замешательства. — Роза… Я могу научить тебя, но я должен быть уверен, что ты предана своему делу. Действительно предана. Я не могу позволить тебе отвлекаться на подобные вещи, — я обвел рукой комнату, прежде чем снова привлечь ее внимание. — Могу ли я доверять тебе? Я ставил все это на карту здесь, и я надеялся, что она поняла весомость того, о чем я просил. К моему приятному удивлению, она не отреагировала автоматически. Она на мгновение замерла, казалось, на моих глазах обретая уверенность и решимость. — Да. Я обещаю. Я широко улыбнулся. Это было не то, что я делал часто, но я знал, что она имела в виду то, что сказала, и что я мог доверять ей, что она сделает именно то, что необходимо. Это заставляло меня гордиться. — Хорошо. Я научу тебя, но ты нужна мне сильной. Я знаю, ты ненавидишь бегать, но это действительно необходимо. Ты понятия не имеешь, на что похожи стригои. Школа пытается подготовить тебя, но пока ты не увидишь, насколько они сильны и как быстры… Ну, ты понятия не имеешь, — я не хотел думать о слишком высоком проценте стражей, которые не переживут их первую встречу со стригоями. Я не мог позволить ей стать частью этой статистики. — Я не могу отменить бег и тренировки. Если ты хочешь узнать больше о борьбе, нам нужно добавить больше тренировок. Это займет больше твоего времени. У тебя не так много останется на домашнюю работу или что-то еще. Ты будешь уставать. Очень сильно.       Честно говоря, мы уже тратили значительное количество времени, и между ее занятиями и моим расписанием стражей я все еще не был уверен, хватит ли у нас времени, чтобы выполнить то, что мы оба хотели. Тем не менее, я чувствовал, что я в долгу перед ней, так что мы сделаем все возможное. По крайней мере, это помогло бы уберечь ее от неприятностей. Она только на мгновение задумалась, прежде чем ответить. — Это не имеет значения. Если ты скажешь мне сделать это, я сделаю это.       Я не был уверен, что удивило меня больше: то, что я доверял ей, или то, что она доверяла мне. Это было не в нашей природе, но доверие было частью того, чтобы быть стражем, особенно в партнерстве, которое мы могли ожидать после окончания школы Лиссы. Я быстро, одобрительно кивнул ей. — Тогда мы начнем завтра.