Жара. Она мучает, пытает и заставляет изнывать от колющей жажды в глубине горла. Жара не дает покоя даже в хорошо проветриваемых казармах. Всё равно пот льет семью потопами, обезвоживая организм напрочь. Духота ещё с утра доставала до последних частичек души и тела вместе с первыми звуками Азана — призыва на молитву. Это было обычным и очень древним ритуалом каждого уверовавшего в Аллаха. Только начинало светать, мир укутывался в плен погодных явлений и мелодии, которую пели из каждой мечети.
Шел третий день, когда температура изнуряет своей постоянностью. До сорока градусов днем, и ночью восемь отметок вниз не спасали. Всё равно жара била по мозгам, закипятив в жилах кровь. Спать в мокрых простынях невозможно, тренироваться и ждать заказа в мокрых майках тоже невозможно, но это всё приходилось делать, чтобы просто не сойти с ума. Благо, что заказ поступил и солдаты просто ждали:
— Долго нам сидеть, Волк? — говорил молодой вояка.
— Сиди, а ты, Гек, пока дают, — Олег перелистывал в тысячный раз старый разговорник арабского. — Или хлебом не корми, дай пострелять?
— Да мы тут уже четвертый день сидим, Олег. Мы тут сваримся быстрее, чем посла вытащим, — откуда-то послышалось женское негодование.
— Приказа «рыпаться» не давали, поэтому мы сидим и ждем. — он осмотрел парочку развалившихся на диване спецназовцев. Строго зыркнул на девушку с каштановыми волосами: Екатерина Соколова, позывной «Тайга», пошло от простого — родилась в Екатеринбурге, точнее в деревушке неподалеку от города. Ей тридцать два, контрактник, снайпер и связист. Всегда была спокойна, расчетлива и всегда по-черному шутила — Олегу она нравилась, поэтому, когда отряд собирал, сразу выцепил её у отделения.
Гек — один из братьев близнецов Марковских, когда прозвище им давали — не раздумывали «Чук и Гек», хоть и в самом произведении близнецами братья не были. Но эти двое были полным их воплощением в реальности. Макар и Глеб светловолосые парнишки, высоченные как баскетболисты, в свои двадцать один по каким-то непонятным причинам являлись первоклассными саперами, а ещё очень смешными клоунами. Волков заприметил каждого, потом забрал.
— Опять молодежь дурью мается? — в кабинет, зевая, зашел ещё один мужчина.
Это был «Киргиз» — имени он своего не раскрывал, сказал только позывной. На самом деле Олегу хватило того, что этот вояка медик и бомбы из подручных материалов делает. Дальше имя не нужно было. А при знакомстве никто особо вопросов не задавал — просто свыклись. Мужчина, казалось, был старше всех их вместе взятых, в общем матёрый спецназовец. Имел приятную восточную внешность со смуглой кожей. Сам был приземистый, плотный и очень выносливый.
— Жара по мозгам вдарила, — Волков, уткнувшись обратно в разговорник, подытожил.
— А ты, командир, смотрю всё пытаешься язык заморский выучить? — Киргиз хлопнул парня по плечу, увалившись рядом.
— Иногда объяснять на жестах очень сложно. Особенно террористам, — Олег по-доброму взглянул на своего почти наставника, следом опять спрятав глаза в арабских буквах. — Как там ковбой?
— О, этот америкашка будто пил всю неделю, не просыхая.
— Что так всё плохо? — Волков насторожился.
Тео, «Ковбой»(все звали его Тоша), попал в отряд случайно. Его просто приставили к Олегу, сказали присмотреть, делу наемника обучить, мол потом будет работать подставным казачком в ЦРУ. Дело Волкова бравое — взял девятнадцатилетнего парнишку под опеку, ему ничего не оставалось. К счастью, Тео был обучаем и схватывал азы на лету, поэтому за свою работу Волк не переживал.
Однако неженкой «Ковбой» был той ещё: только отряд прилетел в Ливию, его стукнул период акклиматизации. Его бил озноб, кашель и какие-то проблемы с пищеварением, от чего брюнет страну невзлюбил сразу же. Тео был тем самым «морским котиком» из всеми нами любимых фильмов: подкаченный, с окрепшей щетиной, ходивший постоянно в форме, из-за чего частенько остальная команда немного посмеивалась.
— Да шучу я, командир, оклемался вроде наш заграничный.
— Хорошо, если так.
«Ребят, центр звонит», — прошуршала рация, оставленная на столе. Призыв
поднял всех со своих мест, заставляя взбудоражено думать о новых поступивших данных, которых они ещё даже не слышали. В переговорной сидела вся команда, включая недостающих Чука, Медведя и Макса — технаря, который сказал о звонке. Технарь нажал на кнопку громкой связи и предложил:
— Генерал, продолжайте. — следом из факса послышался отточенный мужской голос:
— Посол Элмоуту* обнаружен на вилле в Бенгази. Там есть свои солдаты, но они не справляются. У них осталось боеприпасов еще на три часа, им нужна помощь. У вас задача вытащить посла и оставить припасы тому отряду до приезда подмоги.
— Генерал, с кем дело имеем? — бегло проговорил Волков.
— С кем имею честь? — интересовался голос из факса.
— Лейтенант Волков. Так против кого воюем?
— Кого вам назвать, чтобы успокоились, лейтенант Волков?! Террористы они — это всё, что вам нужно знать. Хорошо вооруженные террористы.
— Принял, генерал. Задача ясна, будет сделано. До связи. — отчеканил, точно по учебнику, Олег.
— Удачи, парни. — на это пожелание Соколова фыркнула. — До связи.
Вертолет был подан в ближайшие двадцать минут, а на взлетном квадрате уже стояли восемь первоклассных бойцов. Песочная форма помогала полностью слиться с окружающей обстановкой, их почти не видно за экипировкой.
Молодые дурачились, как-то втянув в этот цирк Соколову. Девушка поддалась и стала перешучиваться с парнями. Киргиз наблюдал за всеми сквозь свой многолетний опыт, снисходительно улыбаясь на все выходки молодежи. Волков же был собран и сосредоточен, предусмотрительно молчал и, не выдавая ни одной эмоции, прокручивал в голове их план от начала до конца.
— Ты чего, Олег? — вырвал из мыслей баритон «Медведя».
— Да херня какая-то, — Волков поправил провод наушника. — Мы ничего не знаем. Есть только чертеж и посол. И план, который мы вынашивали три дня.
— А что тебе ещё надо? — спецназовец взглянул на товарища с пониманием.
— Артем, мы не знаем какое у них оружие, есть ли техника. Может там танки?! Никаких разведданных. Нам даже доступ к спутнику не дали, — брюнет покачал головой. — Неспокойно мне.
— Давай-ка охлади сердце, вот этим думать надо. — «Медведь» постучал указательным пальцем по виску, намекая на голову. — У нас есть мы и большой боевой опыт. Прорвемся, брат.
Артем был Волкову боевым товарищем, прикрывавшим в Сирии, в Ираке, в Ливии, прикрывавший на учение и на поле боя. «Медведем» звать его стали из-за его бороды большой и колючей, а ещё за поистине богатырские рост и силу. Таких обычно в спецотдел не брали, но Артем был хорошим оружейником. Выламывал лучшее вооружение для команды, постоянно усовершенствуя приклад, прицел регулировал под каждого бойца, чтобы комфортно было. А вообще Медведь просто был хорошим мужиком, добрым, семейным. У него на гражданке двое девчонок осталось с красавицей женой, а он по пустыням шляется.
Но даже после его слов, Олегу спокойнее не стало. Он нутром, на уровне квантовых скачков, чувствовал надвигающуюся бурю. Чуйка его никогда не подводила, а в этот раз она гудела и чуть ли не стучала по груди, пытаясь вырваться. Однако инстанции души приняли решение, что рассказывать команде, которая сейчас на хорошем настрое, о красочных опасениях того, что можно не выйти из этой схватки живыми, они не станут.
Грохот винтов вертолета заглушал любой звук, издаваемый внутри транспорта. Уже тогда сидевшие на полу солдаты разговаривали по передатчикам. Внутри команду ждал информатор, один из ливийцев. Седой очкарик в наушниках с шумоподавлением объяснял дальнейшее передвижение отряда:
— Вас будет ждать гражданский бронированный транспорт, — он старался перекрывать мотор вертушки. Олег смотрел на него с подозрительно чопорным взглядом. Все двадцать минут, что этот чудик рассказывал им план действий, Волков обрывал его на русском: «Делите все слова на два». И тем не менее это была штатная вылазка, которых они с командой провели число, перевалившее за сотню, но в груди сидел какой-то червяк, который зудел и не давал трезво оценивать ситуацию.
Буря надвигалась — Олег чувствовал, поигрывая желваками. И с каждым метром, который приводит их к злосчастному аэропорту в Бенгази, сердце
все громче кричало, что они идут в неизвестность. Волков мысли все эти отогнать пытался, бил их мокрыми тряпками, лишь бы не возвращались, а сам смотрел на приподнятое настроение ребят. Вспоминал, что у каждого на гражданке свои родные есть. И Олег костьми ляжет, но каждого домой вернет, к детям, к жёнам, к мужу, к родителям. Вернет каждого целыми и живыми. Он пообещал себе сам, в последний раз подумав о чужих смертях.
«Беркут» сел моментально — за бортом профессионал. Им скоропостижно отдали ключи и показали тачки, также быстро смывшись из поля зрения военных. Два бронированных гелендваген ждали группу спасения. Четверо впереди, включая командира и технаря. Медведь был за рулём машины задней.
Улочки в Ливии маленькие, вечно заполнены народом. И никогда не разберешь кто из них кто. Улицы кишат вооруженными людьми, но удивляло совсем не готовность стрелять, а то, что рядом могли торговать фруктами и специями. Эти аллеи в Бенгази мираж. Это оазис. Это опасность. Это ближневосточный Ад. Весь этот долгий путь изначально был полон каких-то неувязок и проблем.
«Черт, он дал не ту карту», — вопиющая халатность заставила Волкова понервничать. Когда команда это осознала, пришлось врубать GPS, тратить заряд навигатора.
Они тряслись по пересеченной местности, неслись со скоростью выше назначенной. А тем самым уже темнело, а боевое время группы дожидающихся поджимало. По расчетам им оставалось полтора часа. А отряд Волкова ещё даже половины пути не проехал.
Дальше они встряли в заблокированное препятствие — пришлось оставить машины. Группы выдвинулись пешком, обходными путями. Они искренне надеялись не нарваться на кого-то из будущих врагов задолго до самого места встречи.
А в Ливии всё ещё жарко. Одежда под бронежилетами уже насквозь промокла. Вероятнее стало, что умрут они от воспаления легких, потому что с заходом солнца резко похолодало. Это не околоводный Триполи, это жёсткий Бенгази.
И в жестком Бенгази стемнело, заставив солдат натянуть приборы ночного видения. Волков нервно поглядывал на часы с таймером, которые должны были показывать сколько им осталось. До заветной виллы тридцать минут ходу, а солдатам там осталось сорок пять.
Только начали виднеться спирали колючей проволоки, Олег перегородил путь команды, выставив руку вперед. Им оставалось пятнадцать метров, и отряд там, но вокруг ходят люди наперевес с оружием. И они точно не террористы. Каски в камуфляже, тяжелые бронежилеты и одеты они не по форме. На шлемах такие же приспособления для операций в ночи.
— Что-то не так? — командир вновь оглядел пути входа на поле боя.
— Они не похожи на террористов, — заключила Тайга, присматривая лучшее место для снайпера.
— На карте отмечена эта точка, — Макс протянул навигационный монитор.
— Либо нас кинули, либо это и есть те самые «хорошо вооруженные террористы» — Волков вглядывался в сквозь линзы тепловизора.
— Да? Тогда почему они говорят на английском? — все оглянулись на «Тошу», который на ломаном русском молвил.
— «К-2», прием, — Олег налаживал связь с центром здания. — «К-2», ответьте.
«К-2, слышит вас, Орлы, прием» — Волков заметно выдохнул — из здания отвечали на русском. Это ему нравилось больше.
— Вам нужно было подкрепление, прием? — командир сжимал в руках рацию.
«Орлы, нам не нужно было подкрепление, прием?» — только рация прошуршала, группа Волкова переглянулась меж собой.
— Что за чертовщина? — шикнула Соколова.
— У нас был приказ вытащить посла, потому что у вас неполадки с боеприпасами, прием? — Волк старался быть спокоен, но таких неурядиц точно никто не ожидал.
«У нас всё спокойно, Орлы. Мы бой не ведем уже три дня. Боеприпасы привезли сегодня утром», — ответ обухом ударил по уверенности отряда.
— Но у нас был приказ, К-2, прием? — Олег стоял на своем.
«Мы не запр… Ивали…», — всё оборвалось, были слышны лишь куски фраз.
— К-2, прием? — командир ждал. — К-2, ответьте? — тишина и скрипящие радиоволны. — Твою мать, — команда мигом перевела взгляд на часы с таймером. У якобы страдающих солдат оставалось пять минут до истечение последнего патрона.
От животной ярости у Волкова сжимались желваки. Он пытался думать трезво и рассудительно, там, в голове, не подвергая риску никого из отряда. Однако это был уже не риск — «Орлы» точно знали, что влипли, потому что заберут их только к утру в аэропорте Бенгази, если, конечно, заберут.
— Олег, — оборвал молчание Макс. — у нас проблемы. — технарь вытянул руку с монитором, а там рядом с их передатчиками мигали красные точки — две больших, остальные тридцать восемь совсем маленьких.
— По координатам: через час здесь будет конвой из сорока машин, командир. Странно, что они их не видят, — парень отдал Волкову монитор для отслеживания, а сам спрятался в спутниковый компьютер.
— Макс, ты можешь посмотреть вот эту машину? — Олег указал на транспорт посередине, отображающийся жирной красной точкой. Пальцы компьютерщика быстро стали перебирать по клавишам, следом на сенсорной панели увеличив масштаб спутникового наведения. Макс ответил:
— М-35, грузовик. Едет быстро.
— Значит оружие не везет. Ещё тяжелый транспорт есть? — Волк смотрит на монитор, пытаясь рассмотреть сквозь красные огни каждую машину.
— Бронированные машины. С пулеметами, кажется, — Макс говорил это с досадой, оглядывая команду исподлобья.
— Через сколько говоришь будет? — командир снова на часы смотрит.
— Через час, может быстрее, — технарь захлопнул монитор, убрав его под резинки рюкзака.
— Что делать, Волк? — вдруг в диалог встрял Артем.
— Они говорят, что подкрепление не просили. Но через час тут будет маленькая армия и не оставит от этого здания и мокрого места. С Генералом можем связаться? — волчьи глаза снова уставились на Макса.
— Можем, конечно, но ответит ли он нам?
— Обязан, — Олег подкрутил колесико рации на новый канал. — «Москва-1», прием. Это, Орлы, прием.
«Москва-1, прием, Орлы мы слышим вас. Вы на месте, прием?»
— Да, мы на месте, прием.
«Отлично, прием».
— У нас неполадки. К-2 говорит, что не вызывали подкрепление, прием. — рация молчит. В команде повисло тягостное ожидание. Волков произвольно сжимает на рукоятке автомата ладонь, а кадык нервно дергается от частых глотаний. Мужчина пытается не паниковать, пытается не дарить панику остальным, но где-то зудит мысль: «Я так и знал». Ему до колик в животе тревожно, что все его опасения оправданы. Страх в глотке сохнет. Волков молится, чтобы не стала былью небыль.
«Орлы, Генерал на связи, прием», — командир глаза на небо поднимает, громко выдыхая.
— Генерал, К-2 сказали, что не вызывали подкрепление. Они говорят, что мы им не нужны. Но мы видим приближающийся к ним конвой.
«Волков, мы тоже видим. Вывезите оттуда посла немедленно».
— Что с К-2 делать?.. — в воздухе послышался свист. Затем вспышка и долгое дребезжание в воздухе.
— Вы слышали это? — Волков отпустил спусковую кнопку рации.
— Миномет? — точно, будто по учебнику, Олег перекрутил колесо передач на рации и зажал включение:
— К-2, на вас летит мина, повторяю. К-2, на вас летит мина. Уходите, оттуда, прием.
«Орлы, прием, у нас на радарах не отображается объект».
— К-2, залп было с улицы слышно. Уходите в безопасное место. На вас летит мина, — Волков пытался достучаться до диспетчера — Твою мать, что у них с телевиденьем.
— Может удаленно получится настроить им спутник, сейчас, — Макс опять вцепился в компьютер. Пальцы громко стучали по железным клавишам, сосредотачиваясь на одной спутниковой зоне. Технарь от вдарившего в жилы адреналина делал всё в несколько раз быстрее, чем обычно. — Им его взломали. С внешнего носителя. У них крыса на базе. Я не смогу убрать блокировку зон, пока внешний носитель там. — характерный лязг железа, раскалившегося от трения воздуха, обжег слух отряда. Первая мина — первый взрыв. И всё стало, как в съемке замедленного кадра. Руки сразу прижали оружие ближе к себе, сжимая пальцы на прикладе и выставляя указательный палец на курке.
— По местам, — скомандовал Олег и группы разошлись по обговоренному плану — Макс, оставайся тут — следи за конвоем. Докладывай. Присоединишься к первой группе. Тайга, свое помнишь, — Катя кивнула командиру и пробежала к вышке. — Всё, ребят, постараемся не умереть сегодня.
Первая группа: Олег, Киргиз и Ковбой пошли к главному входу, который с момента первого взрыва опустел. Все эти парни с навороченным вооружением попрятались по кустам, как собаки под угрозой палки. Ворота открыты — заходи не хочу, рай для тех, кто хочет посла похитить или убить. Волков своим мыслям усмехнулся, но старался оставаться непоколебимым. Блокпост пройден.
«Мы внутри», — Олег оповестил Макса, вынуждая на обратную связь
«Волк, конвой на пол пути к вам. Торопитесь».
— У меня движение со стороны дороги, — женский голос просачивался сквозь радиоволны.
— Следи. Пока оружие не увидишь, стрелять нельзя. — командир отвечал четко, дальше двигаясь по территории. Военных встретили товарищи по службе, ошарашенные первым залпом миномета. Командир отряда К-2 вышел первым, наставляя пушку на прибывших наемников. Первая группа подняла руки, отпустив автоматы, показывая русский флаг:
— Свои, — Олег был всё ещё внешне спокоен.
— Орлы?
— Так точно, К-2. Волков, — брюнет, стянув перчатку, протянул руку.
— Проходимко, — командир товарищеской группы на рукопожатие ответил.
— Что-то у вас радар сбит?! — с усмешкой заметил Олег, покрутив поднятым пальцем в воздухе.
— Техника, — чужой командир развел руками. — А вы здесь коим образом?
— Мы за послом. — Волков дальше разглагольствовать не стал, внутри себя прокрутив: «Надеюсь, чемоданы он собрал».
«Волк, мы у виллы», — в рации отозвался Медведь. — «Готовы его эвакуировать, прием».
Олег ответить не успел. Ещё одна диверсия, ещё один залп миномета. Солдаты тут же, услышав опасный зов, разбежались по видимым на улице укрытиям. Заряд летел с особой точностью вблизи виллы, не задев её пару метрами. После очередного взрыва рация зашелестела у второй команды:
«Подорвали западный вход. К вам направляются пятнадцать человек».
— Сколько на базе людей? — из импровизированного укрытия оглушенный взрывом кричал Олег.
— Шесть разведчиков и сто двадцать солдат.
— Поднимай людей, командир, — Волков, крикнув хозяевам базы, переглянулся со своим отрядом. — Не удастся сегодня без пуль.
«Олег, конвой в пятнадцати минутах от вас. Торопитесь», — Волк сразу поставил таймер на часах, чтобы координировать действия быстрее:
— Медведь, на вас идут пятнадцать разъяренных террористов, выводите посла. — в ту же минуту на базе началась тревога. Загремели сигнальные звонки и сирены, прожекторы сходили с ума, крутясь и освещая всю территорию базы. Волков, прикрывая глаза и сжимая желваки, во всем этом суматошном действие попытался подумать, ведь план давно уже пошел под откос. Адреналин хлыстал уже во все фибры, заряжая вычислительную силу мозга до предела. Новый план сложился быстро, но проверять и оценивать риски было уже некогда — их поджимает конвой с пулеметами, который явно не на их стороне, с запада бегут террористы, готовые их порвать и публично расстрелять, только попадись, а ещё у него команда разделилась. Именно последнего Олег терпеть не мог, но выбора не оставалось, приходилось идти след в след ситуации:
— Тайга, сиди на вышке. Есть вероятность, что за пятнадцать минут мы не управимся. Как только подъедут пулеметчики — снимай по одному. Если раскроют, спускайся ко мне. Макс, складывайся и иди к восточному выходу. Будешь рядом со второй группой и послом. Вас будет ждать вертушка. Координаты отмечены. Медведь? Медведь, слышишь меня?
«Да, командир».
— Выводи посла, не оглядывайся на нас. Мы вас прикрываем. Скажете, что добрались до вертушки, мы отправимся пешком обратно к машинам. Все поедем из аэропорта Триполи. Всем всё ясно? — Волков отжал кнопку на рации.
«Так точно».
— Удачи, ребят… — он говорит, а позади слышатся стрелковая дробь. В рации фонят звуки выстрелов и арабские крики. Следом поступил свинцовый ответ из автоматов «Орлов». Олег закрывает глаза, фокусирует внимание на деталях, координирует свои действия, откладывая автомат на грудь. «На мне ответственность» — слышится в голове, и Волков сжимает твердыми, железными руками оружие. Мыслит трезво, как машина,
расчетливо ведет свою группу за собой. Оглядываться на остальных сто двадцать солдат, которые даже и знать не могут о своей дальнейшей участи, не было времени. Олег вел своих, и вел их до конца.
Вилла была в тридцати метрах, как по базе ударила минная очередь. И первый крик… Первая потеря. Как же Волков этого не хотел. Шесть взрывов превратили в мясо мозг и барабанные перепонки. Молодого командира самого чуть не прикрыло обломками здания, но он отчетливо слышал крик старого дядечки — Киргиз. А потом тишина… Их разворотило, разбросало в радиусе пяти метров, а Волков тупо смотрит вдаль. Спустя пару мгновений «Ковбой» показал руками крест и поджимая губы, качал головой.
Уже вдвоем они дошли до первого блокпоста, где были солдаты-хозяевы. Передохнув, но ещё надрывно дыша, они стали отходить к восточному входу. Но оглушающим ревом проносятся взрывы главного входа. Всё превратилось в суматоху, никаких приказов, каждый сам за себя, а рации только и разговаривают сбоями:
«С главного входа направляются тридцать-сорок человек», — отозвалась чужая рация.
— Тоша, нам валить надо, — сглотнул Олег, но мысль дальнейшую прерывают крики арабского языка, окружающие повсюду. Глаза командирские щурятся, а зрачок бельмом накрывает. Руки на оружие потряхивает из-за постоянной отдачи, а в ушах тонкий-тонкий писк. Собрав в кулак силы, уже под пятым дыханием Волк в очередной раз крепче сжимает карабин.
А проблема в том, что вся территория виллы — это сплошной пустырь с редкими зданиями, для обслуживающего персонала. Не спрячешься, никаких укрытий, лишь деревья ветвистые. До ближайшего здания метров двести бежать, а выстрелы вражеских автоматов все ближе, с каждым тяжелым и громким выдохом ближе. От резких нагрузок уже судорогой подрагивала нога, а зубы стучали из-за перенапряжения.
«Олег, конвой у главного входа. Даже если я попробую начать их снимать, им прорвали вход на базу», — у Кати заметно погрустнел голос.
— Меняй позицию, но отстреливай их. Нам с Ковбоем нужно прикрытие. Иначе нас нашпигуют пулями, — голос Волкова прерывался, потому что по дереву, спрятавшему их, вели огонь пять ливийцев.
«Поняла. Меняю позицию».
— Волк, что нам делать?
«Командир, мы у точки сбора, но машин нет», — проскрипела рация.
— Посмотри ещё раз, — Олег, прятав голову в шее, пытался не сорваться на крик.
«Да мы всё посмотрели, нет машин».
— Дайте нам пятнадцать минут. — а пулеметная очередь сзади дышит в спину, но крики стали тише и дальше. Слышались только щелчки свинца об воздух и разгневанные крики террористов.
«У вас есть тридцать секунд добежать до следующего здания», — снайпер снимала хвосты по одному.
— Готов к марш-броску? — Волков быстро глянул на парнишку.
— Не думаю…
В открытом доступе, при свете луны и прожекторов, теперь различалось кровавое месиво. У Тео нога схлопотала пять пуль. Адреналин в крови к этому времени прошел, уступая место злосчастной боли, которая в скором времени сравниться с адскими муками. Олег понимал, что с таким бойцом — не жильцы они.
«Олег, пятнадцать секунд», — Тайга видит в глазок прицела приближающийся к разбомбленной вилле пулемет.
Волков никого не бросит, достойный он товарищ или нет. Перекладывает чужую руку к себе на плечо и старается волочить за собой Тео. На ста метрах стало понятно, что они не успели, а на ста пятидесяти, что выйдет из этой пробежки только один. Бронированная машина с пулеметом смотрела прямо в лоб.
— Спасибо за опыт, Волк. Я горжусь тем, что у меня был такой наставник.
— Повоюем ещё, Тоша, не начинай… — но американец начал и закончит то, что придумал до конца. Парнишка сбрасывает свою руку с волчьего плеча и хватается за свой автомат, заряжая последнюю оставшуюся обойму. Ковбой даже откинул Волкова подальше, толкая к заветному последнему перед восточным выходом укрытию. До машины пятнадцать метров и Тео начинает огонь, как только завидев, что Олег за стеной. А что ему, солдату, перед пулеметом? Лишь сделав первые выстрелы, по его телу, вырывая клочки кожи и внутренних органов, крупный калибр прошелся. Солдат упал навзничь и смотрел своими голубыми глазами на командира. А зрачки стеклянные, уже бледные, окутанные мерзлой смертью, и на лице улыбка. Простая, легкая, радушная улыбка, будто парень знал, что умирает, но не страшился этого. Будто знал, за что умирает.
У Волкова к горлу ком подкатывает. Ему хочется разрыдаться, закричать, лишь бы выпустить скопившуюся горечь, которая разъедала изнутри каждый орган, каждую частичку души. Хотелось выпустить всю желчь первородного животного гнева за своих парней. Не они должны были умирать. «Нас тут вообще быть не должно», — кричала совесть, разрывая грудину на куски. Олег перчаткой рот закрывает, губы жмет, а глаза пеленой заполняются, а дышит-то он через раз, потому что легкие опалило пылью, пеплом горящим и воздухом, разгоряченным пулями и снарядами.
Контуженная тряска рук усиливалась и держать оружие становилось практически невозможным, а враги буквально в тридцати метрах от него. Он делает последние, что может спасти хотя бы кого-то из этой Варфоломеевской ночи, потому что только так и можно её назвать. Это не штатная вылазка, это не обычный бой. Всё это — бойня, которую в праве остановить лишь сам Господь Бог, ведь сто двадцать восемь, теперь пять, солдат ничего не сделают против минометов, пулеметов и разъяренных ливийцев.
— Москва-1, прием, — голос хриплый, почти неживой.
«Москва-1, прием, Орлы, где посол?», — до жути раздражающий вопрос прозвучал, Олег аж кровавый сгусток рядом с собой сплюнул.
— Пришлите по нашим координатам вертушку и пролетите авиацией над базой. Припугните этих бешеных, прошу вас, — голос молящий, будто это последние, что у них осталось.
«Орлы, к вам летят из аэропорта Триполи «Беркуты», будьте у восточного выхода. Мы вас вытащим».
— Принял. Будем у восточного выхода. — Олег переключает канал — Тайга, спускайся. Нам надо к восточному выходу.
«Поняла».
Последний рывок — самый важный шаг. Он определит ради чего погибли двое Волковых ребят. Ради чего они присягали. Этот шаг определяет твою силу духа и моральную устойчивость. А Олег был сильным, сильнее многих. Именно из-за этого, как настоящий командир отряда, скрипя зубами, сквозь боль от двух пулевых, сквозь щемящее ощущение в ушах из-за порвавшихся перепонок, сквозь дикую усталость, Волков продолжал идти. Он встретил Соколову, добежав до блокпоста перед восточным выходом, а вдалеке видел остальных, чуть выдыхая. И посол в целости.
Спустя каких-то пятнадцать минут прилетят вертушки, две. Два новеньких «Беркута», как и обещали, хоть где-то стабильность. Спешно погрузившись по вертолетам, распределив себя по экипажам. В первом летели посол, Волков и Соколова. Во втором: Медведь и братья с Максом. Почему-то были уверены, что если и будут вести огонь, то по второму экипажу.
Олег сполз по стенкам транспорта, увалившись на пол. Ноги и руки все ещё потряхивало, последние вообще не слушались, даже не сгибаясь в суставах. Парень, откидывая голову назад, прикрыл глаза, поворачивая все события вспять. Он хотел пережить это ещё раз, но упасть под мины и пули самому, лишь бы дедушка вернулся к внукам, а парень к девушке. Но операция закончена, а в груди не было удовлетворения, только лишь горько-противное и липкое чувство затишья. И знаете, это затишье, как спусковой крючок, который ворошит и взрывает все хранилища плохих мыслей вместе взятые. Это затишье такое иллюзорное, омерзительное и кровавое. Это затишье не перед бурей. Это затишье перед концом света, который и так держался на волоске от падения в бездну. Всё то, что сейчас происходило с Волковым — гребаная бездна, в которой он тонет. Долго-долго, мучительно долго.
Олег настолько тонул в собственном забвении и боли, что не услышал сияющие красным датчики безопасности, и что-то громко докладывающих пилотов, уловив только одно:
«Ракета на Перун». Дальше снова пустота с черными пятнами в душе, ведь стоило командиру повернуть голову вправо, его взор обожгло красное зарево огня, а в ушах жужжал шум: «Перун сбит. Повторяю: Перун сбит. Вызовите Стрижей. Просьба: вызовите Стрижей»
Второй экипаж сбит, а у Волкова сбит моральный кодекс и обещание. И всё это
актерски-правильное действие кажется сюром, розыгрышем, точно не реальностью. Его начинает бить мелкий озноб, перемешанный с судорожным дыханием. Из глаз катятся слезы градом, а от истошного воя сводит легкие. Он кричит, как сумасшедший, стягивая волосы меж пальцев, а в глазах вместе с соленым занавесом взрыв кроваво-алый стоит. И мазки огненного облака плетью хлещут по волчьей душе. А в голове одно: «не смог», «не уберег», «не справился».
Он на этой вылазке потерял не родных товарищей, Волков здесь потерял себя. А призраки этого дня ещё долго будут всплывать. Улыбки и подколы парней, летящих на Перуне, всплывут на похоронах. Их голоса всплывут на гражданке в голосах их детей. Они сами всплывут видениями, когда Волков будет контужено метаться на больничной койке в госпитале Ливии.
А ещё всплывет пустота… Темная мрачная и промозглая пустота кошмаров, и в ней Олег будет утопать, давясь смолой собственного невыполненного обещания. Это черное месиво окраситься в кровь его товарищей и зальет каждый дыхательный путь. Волк будет давится до тех пор, пока этот кошмар сам его не задушит своими ледяными смертоносными пальцами, вскрывая сонную артерию своими наиострейшими когтями…
А здесь он проснется…
Олег открывает иссохшие глаза, обжигаясь о мокрые мерзлые простыни. Подумал о том, что хороша ткань — ни шелк, а иначе словил бы он простуду. Футболка цвета асфальта сырая вдоль позвоночника, а ворот колит льдом. Руки как-то произвольно, не спрашивая, берут в руки волчий клык на цепочке. Кулон в тисках, а пальцы пробивает легкая дрожь. Сегодня больше не уснет…
Волков перевел взгляд на краснеющие вдали красные цифры. Щурится, потому что не видит нихрена, но по ночному Питеру за окном понимает, что ещё слишком рано. Слишком, твою мать, рано, чтобы вскакивать с кровати и разгонять кровь. Спит он на диване в гостиной, совмещенной с кухней — так привычней, напоминает армию и жесткие матрасы. Эти воспоминание оставляют след, что ты живой. «Почему?». Волков не знает, да и отвечать не стремится. Это опять старые раны воротить, а ему бы надо для начала, чтобы они не кровили так часто.
Голова отзывается тяжестью и болью в районе висков, следом обручем сдавливая с боков. Холодными ладонями он проводит по глазам, растирает до желтых кругов в черноте. А слизистая всё равно сухая, будто ветром осушили. «Последствия вашей работы» — слова врача всплывают внезапно вместе с ноющим плечом, которое так беспринципно стало реагировать на погоду. Олег пытается его размять — надеется, что просто отлежал.
Выпутываясь из шерстяного пледа и скидывая его куда-то за изголовье, парень свешивает ноги на холодный кафель. Ступни тоже мерзлые, поэтому смена материи громко не отзывается. Он заспанно зевает, почти ощущает, как последний морок сна уходит. «Чертовски плохо» — кажется ему. Но внимание всё ещё притуплено, раз не замечает мелькнувшее около холодильника рыжее пятно. Не кошка, к сожалению. Серега:
— Кошмары мучают? — от этих слов Олега внутри покоробило: «Представляешь, да». Однако снаружи Волк, как был похож на человека, которого поднять подняли, но не разбудили, так им и остался.
— Что же ты как черт появляешься из неоткуда?! — интерес стал риторическим, потому что Разум ухмыльнулся.
— Забыл, кто я? — тихий смешок Серого напоминал хихиканье чертят.
— Забудешь тут, как же. — Олег, поднявшись, прохрустел позвонками шеи и спины, дополняя какофонию скрипом плечевого сустава и бедер — Чайник поставь, черт рыжий!
— А что обзываться-то сразу? — Разумовские пальцы щелкнули по сенсорной панели.
На этом работа Серого сделана. Дальше его не пускал Олег, который готовил чай по-особенному. В памяти Сережа ещё ни разу не вспомнил того, кто готовит чай так, как его друг. А у Волкова движения все отточены, даже в готовке: он с этими чайными листьями бергамота как с чисткой оружия. Точно знает какие пропорции сохранять, чтобы не горчило и уж тем более вставило похлеще заваренного кофе.
Волков заваривал напиток, не суетясь, без лишних движений, точно и не было пятнадцать минут назад немой панической атаки и истерики. Он, омывая листья, бормочет какие-то песни из старенького альбома Би-2. Сережа особо не вслушивался, но точно разобрал слова «волки» и «приказ». Он подумал об ироничности сочетания Волкова и таких слов.
Но только чайник закипел, все мысли растворились — рыжий был готов насладится бодрящим кипятком и остатками вчерашнего торта. Всё равно теперь сладости делить не с кем. Олег постоянно отказывается, мол «в армии отучили». И стоило только Разумовскому потянуться к заветному заварнику и чашке, как по пальцам хлестко цапнули:
— Руки. — Олег замахнулся на второй раз, но Серый быстро лапы убрал — Дай хотя бы пять минут настоятся. — и Волков скрылся за стеной, делящей кухню и ванну. Закрыл дверь на засов, включил воду в раковине, на последнюю устало опираясь. Уставился в зеркало и принудительно усмехнулся: «Смотришь в книгу и видишь фигу». Олег также смотрел и на себя, прикрывая красные глаза, но, решив, что самобичевание — не занятие для четырех часов утра, огладил уже прорезавшуюся щетину и мысли о бритве тут же словил, но также её отложил. Остановился на том, что сейчас лицо умоет и вернется. Зачерпнув своим ковшом из рук, Волков плеснул себе в глаза ледяную по праву воду, распределяя сразу же влагу по шее, на кожу за ушами, и обязательно — забраться пятерней в вороные волосы, чтобы макушку, жаром бившую, остудить.
«Надо возвращаться, а то Серый весь чай выхлебает», — скользяще он подумал, заглядывая в зеркало последний раз…
***
Девушка идет, улыбается. Прохожие скажут: «Возвращается к семье». Прохожие думают полную чушь. У темноволосой никогда семьи не было, и возможно уже не будет. А идет она под двумя бутылками пива за дозой веселящего табака. От этого и веселится, подмигивая игриво прохожим. Она отвлекается на трезвонящую трубку в кармане.
— Да, — рявкает женский голос. — Иду, Женек. Скоро буду. — дешевенький смартфон вновь залезает под ткань, а намазанные фиолетовым лаком ногти ищут кнопки громкости, чтобы выкрутить «Волков» Би-2 погромче. Улыбаться она перестала, натянула хмурую мордашку с вздернутым носом и пошла дальше, пропев одними губами:
— Приказа «верить в чудеса» не поступало… — а в Питере сумрак. Город туманом окутали, и в молочный цвет покрасили. И замшелое здание стоит, как пристанище темных сил и колдовства. В голове сразу встает «Ночной дозор» со всеми его тёмностями. На самом-то деле пятиэтажка, хрущевка если быть точнее, а подвал взяли под притон. Естественно подпольный клуб был с особым контингентом, для особых целей.
— Маш, мы здесь, — паренек, стоящий рядом с подъездом, в красной куртёнке помахал рукой. Девушка подходила к дому ближе, а из подсобки рвались звуки музыки, которая в последствии с удовольствием унесет в транс, который можно будет сравнить с состоянием на грани смерти. Самое то для завершения сложного дня.
Бывает такое чувство, когда ты хочешь оказаться на самом дне, потому что слишком долго скрывал черную суть, потаенные пути твоей души, которые приводят к вместилищам хаоса и разврата. Не врите сами себе, они тоже у вас есть. Есть то, что хочется выпустить после тяжелого дня, когда накричал начальник, поругался с семьей или же деструктивно отнесся к себе.
И этой девушке с фиолетовыми ногтями сейчас хочется опуститься на каменистое дно всех её желаний. Сегодня никто её не найдет. Только они зайдут в подвал, басы вдарят по ушам, настраивая на особую волну. Только они зайдут, в глаза врежутся сменяемые светодиодные лучи. Красный, синий и белый — уже рябит в глазах, готовя к будущему кайфу. Только они зайдут, девчонка отключит себя, и больше никого не вспомнит сегодня…
— Ты как обычно? — друг провел их в закрытую ложу с красным освещением.
— Ты же знаешь, что да, — смутилась она, нахмурив брови.
— Родных, со своей непредсказуемостью ты можешь выдать всё что угодно, — они завалились на диван.
— Ты прекрасно знаешь, что я никогда в жизни эту дрянь кидать не буду. Хрен ли ты опять спрашиваешь? — Маша посмотрела на друга с особым гневом. — Не капай на мозги, хоть ты, Женек.
— Всё-всё, — паренек поднял руки, сдаваясь. — Я лишь хочу, чтобы тебя быстрее накрыло.
— Меня и так накроет. Косяк давай, — девушка вытянула руку вперед, в другой теребя старую зажигалку. Женя, пощупав закрома куртки, выудил два свертка и положил на руку. Одну самокрутку Родных убрала в кожанку. Вторая же проходила какой-то изощренный контроль на качество. Женские пальцы сжимали сигарету по всему стволу, разминая:
— Плотно набили. Надолго хватит, — сказав, девушка поднесла бумагу к губам. Чирк зажигалкой, и пламя опалило тонкий смятый пергамент и подожгло тонкие нити травы. Одна затяжка — не до легких, чисто разогреть нёбо и язык. Вторая — глубже. Третья — последняя, контрольная, чтобы откинуться на изголовье дивана, запрокинуть голову и прикрыть глаза, слушая приглушенные басы какой-то новомодной музыки.
В голове пустота. Призрачная остановка на подумать дает долгожданную разрядку в виде безмыслия. Ничего нет сейчас: никаких чертовых забот, которые стоят колом в горле, никаких обид, которые копятся с самого начала жизни, никаких обязательств — хотя их и так больше нет. Уединение с собой, и плывущее марево перед глазами. Самый вверх чего можно ожидать от сегодняшнего дня.
— Я думал, ты сегодня не явишься, — Женек готовил на журнальном столике что-то хуже, чем косяк.
— Зачем ты этой херней травишься, понять не могу?! — Маша спрашивала риторически, потому что знала, Женя травиться этим по тем же причинам, что и она травой. Она ещё раз втянулась. — Да препод сегодня выбесил меня. Думала, я его там прикончу. Видите ли: «Компиляция кода у него не прошла». Я, что, виновата, что у него комп доисторический. Ещё мать… — из-за последнего девушка втянулась дважды без остановки.
— Опять? — парень достал пластиковую кредитку.
— Не опять, а снова, — девушка отвечала более спокойно. — Да. Сегодня зарплата пришла. Отмечают.
— Ты где сегодня? Пошли ко мне, — пластик стал отчетливо стучать по порошку.
— Не. Пойду ближе к ночи домой. Курсач надо делать, ещё и твой.
— Уверена? — вопрос был последней репликой после того, как парень снюхал первую дорожку, шмыгнув после. — Раз уверена, базару мало.
Через некоторое время дым, остаточный от косяка, собирался в плотное облако, обволакивая фигуры в красном освещении. Материя пропитывала студентов насквозь, а характерный запах травы норовил впитаться в новую женскую кожанку. Женек ловил галлюцинации, впадая в собственную тюрьму страхов. Родных всегда было интересно зачем делать только хуже, когда она пытается в папиросе лишь забыться.
И сейчас мыслит она трезво — трава все переживания пустила по кругу. Девушка выудила из кармана джинсов мобильник и написала пару сообщений, отбросив телефон на стекло столика. Ещё одна затяжка пошла. Смакуя каждый вдох, перегоняя дым между языком и горлом, Родных отправила дозу ближе к легким. Девушка покачивала головой в темп музыке, слышимой из-за красной шторки. Биты плавные, но с точным ритмом, они приправлены хорошими басами, которые занижают восприятие самой мелодии. И голос мужской, с хрипотцой, отточенный рэп, без запинок. Всё, как надо. Маша, пытаясь подпевать, перебирала только губами, а сквозь слова сочился веселящий дурман.
И Родных расслабиться хотела, окончательно упасть в нирвану и сгореть до талого, да не дали… В миг музыка сменилась точным ударом о стену. Маша подумала о том, что кого-то впечатали. Она просто знает — её также однажды пригрели, вдалбливая спину в кирпичную кладку. Затем послышались истеричные визги девушек и возмущенные маты парней. Откуда-то послышалось: «Здесь Чумной Доктор, валим!». Первым встречным Родных не желала верить, но фраза сама по себе заставила включиться в реальный мир снова. Она быстрый взгляд бросила в сторону Женька — парень в состоянии «сос». Родных расценила это как полный крах, если всё-таки они попали на облаву. Ситуация патовая, девушка сжимает желваки и готовит кулаки.
Темноволосая выглянула из-за шторки и, о Боги, видеть этого она точно не желала. Синий костюм, горящие рыжим цветом глаза, заглянули прямо в душу, Машу заметив. Родных, трижды чертыхнувшись, стала легкими шлепками будить
друга, потому что точно знала: «Валить, и правда, стоит».
— Мухи, уйдите, — вяло, почти недвижимо стал отмахиваться Женек.
— Придурок, это я, — в этот раз Маша ударила сильнее.
— Че… Че случилось? — встрепенуться он не успел под натиском сжимающихся на грудках женских пальцев.
— Облава случилась. Подъем, — одернула себя девушка, отпустив друга обратно.
— Какая облава? Сдурела что ли. Притон под полицией, — Женек смотрел на подругу, как на поехавшую умом. Женские глаза закатились сами по себе, а из горла вырвался злостный рык. Она одернула край красной ткани и пальцем ткнула, указав на всеми знакомую фигуру:
— Уверен, что он работает на полицию?!
— Вот шухер, — у парня глаза по пять копеек, а рука в коротко стриженный ежик лезет.
— Вставай, уйдем через крыльцо…
— А если поймают? — парень затрясся как осиновый лист, словив панику.
— Женек, ты чего? Как будто в первый раз, ей Богу. — та хватанула его за куртку и вывела из закрытой ложи. — Ногами быстрее перебирать будешь нас никто и не хватится…
***
«Лера, у тебя задача простая донельзя: задерживаешь всех пока не приедет наряд МВД, дальше уходишь», — голос Разумовского слышался из телефона на лобовом стекле.
— Сереж, там куча молодежи тусуется каждую пятницу. А сегодня как раз пятница. Мне их тоже калечить? — Макарова планом не горела, ведь знала об этом притоне не понаслышке.
— Там хоть и молодежь, но вместе с ними там засели наркоторговцы. Толкают всё то, что опаснее травы. В том числе новый психотроп. Сама же знаешь, — Волков оглянулся на ученицу, заворачивая на последний переулок перед притоном.
— Да, знаю, — тяжко выдохнула Валерия. — Вчера. На дежурстве привезли двоих с передозом. Спасти не смогли. Мы даже не поняли, что за наркотик.
«Теперь понимаешь острую необходимость один из притонов прикрыть?! Пусть и с молодежью», — Разум сам по поводу молодежи чуть переживал. Переживал настолько, насколько позволяло его дикое желание творить справедливость, не взирая ни на что.
Машина остановилась в соседнем от злосчастной хрущевки дворе. Волков искренне пожелал удачи, предупредив, что он на подхвате. Лера учтиво кивнула, захлопнув дверь джипа. Она, размяв шею, стартанула с места подобно гоночному болиду. Крыша, дом за домом, снова крыша, чуть оглядывает местность и входы, которые надо будет блокировать. «Осторожность и расчетливость», — всё, как учил Олег.
Слетев с пятого этажа тише летучих мышей, Макарова заблокировала первый вход, предусмотрительно вырубая охранников точными хуками с левой. Будут проблемы со связью — музыка долбит по ушам ещё с улицы. Чумной доктор щелкнула засов железной двери и оставила с амбарным замком наперевес.
«Полиция в пути. Будет через пятнадцать минут!» — в ухе Леры проскрежетал искаженный голос Разумовского.
— Тут что-то со связью, — Лера старалась аккуратнее пробраться к главному входу, у которого стояла большая часть охраны.
«Сейчас проверю. Работай пока», — на фоне слышались громкие удары по клавишам клавиатуры.
Выбора не оставалось — быть незамеченной и использовать эффект неожиданности получится только атакой сверху. Макарова оглядела панельный дом, найдя только водосточную трубу.
— Как думаете, она выдержит меня?
«Лучше не рискуй. Попробуй по балконам и решеткам», — за безопасность отвечал Олег.
Лера, советом воспользовавшись, добралась до крыши по решеткам домов. Этот дом вообще какой-то с паранормальными явлениями: решетки не только на первых этажах, а вовсе по всем; балконы не один не были оформлены; даже окон пластиковых, которые уже стали обыденностью, не было. Вид у дома и правда был устрашающим. Днем Лера бы обошла эти улицы стороной — неблагополучный район, сразу видно.
Но сейчас она никто иной, как новый вершитель правосудия, и ни ей испытывать страх перед грозными охранными псами бандитов. На крыльях ночи, раскрыв плащ, Валерия плавно спускается прямо на одного из громил, ударяя по голове, будто обухом. Спрыгнула с вырубившегося тела, приняла пару вялых ударов от бандитов спереди, следом, не церемонясь с ними, выбивает каждого в нокаут.
Самое легкое позади — охрана сидит без сознания, привязанная к столбам подъезда.
В притон врываться с выбивания двери с помощью ещё одного охранника — было не лучшим решением. Людей много, подвал с низкими потолками, не разгуляешься. Молодежь, развлекающаяся, затопчет быстрее, чем ты успеешь что-либо предпринять. Из-за влетевшего в диджейный стол охранника в помещении поднялась паника. Вскрики и писк девушек и басовые неокрепшие голоса парней сбивали с правильной дорожки. Макарова огляделась — в ложах тоже полно людей и все молодые. Заприметила на себе острый женский взгляд девчонки с каштановыми волосами, выглядывающей из-за красной шторки. Глазами они встретились внезапно, но та, что в ложе, лицо быстро спрятала. Лера видела, как она пытается растормошить друга, сжимая его красную куртку в тисках рук. Пытаются сбежать — ничего не получится, Валерия знает.
«Полиция прибудет через десять минут!» — Разум все также пропадал.
Разобраться с охраной, которая на грамм была лучше обучена, чем там, что на улице, не составило особого труда, и не заняла сил, в общем-то. Оставалось ещё пять минут до полиции, большая часть танцующих студентов доставала телефоны и пыталась снять хоть мельком нового героя Питера. Но только одни пытались сбежать, и Макарова сразу их видела.
«У тебя побег», — заключил Разум своим насмешливым голосом. — «Лера, крыльцо».
— Я закрыла его, — от некоторой злости предложение получилось рычанием.
«А окна ты кому оставила?»
— На них же решетки?! — она устало взвыла, сорвавшись с места, и понеслась прямиком к служебным помещениям. В восточном крыле была та самая дверь с железным засовом. Но чуйка Макаровой не оставляла в покое. И что ж, она была права. Парочка, парень и та самая девчонка, подсвечивали фонариком телефона потолок.
— Потайной путь в Нарнию ищите? — Лера стояла расслабленно, не готовясь к нападению.
«Как пафосно сейчас было!» — издевательски хихикал голос в ухе.
— А ты — шутник, я так посмотрю?! — девушка вышла вперед, оставив друга продолжать искать что-то на потолке.
— Вернитесь к остальным. По-хорошему прошу, — механический голос пока только предупреждал.
«Лера, у тебя две минуты до полиции. Оставь их. Всё равно на потолке другого пути не найдешь. Они обдолбанные. Уходи оттуда», — но наставника Макарова не слушала. Она точно была уверена, что девчонка с фиолетовыми ногтями что-то знает. Лера знала, что человек не будет так просто бежать, раз он ничего не делал. Да и если трезвость парня она не подтвердила, то мозг у девушки был ясен, как утренняя роса. Мыслила она точно и говорила быстро, не думая над фразами — в притоне это явно в новинку.
— А то что? — каштановые волосы провоцировали, говоря всё с саркастичной ноткой.
— Потом будет больно ходить с разбитым носом, — Лера поняла, что придется силком затаскивать их обратно.
«Ты американских фильмов пересмотрела что ли? Откуда столько пафоса? Я тебя такому не учил», — Сережа искусно ржал с каждой фразы.
— Идите. Обратно. — гогот в ухе заставлял гневно выдохнуть. — Последний раз предупреждаю.
— Да хоть не последний. Всё равно, — издалека шикнул парень: «Нашел». — Не буду я сидеть за то, чего не делала. — женские суставы стали хрустеть, а от прокрутившейся вокруг своей оси головы громко прошуршала шея. У девушки напротив взгляд опасный, чуть ли не хищный. Зеленые глаза дымкой заплывали из-за слабого свечения. На жилистых кулаках очертились острые косточки. Лера тут же оглядела стойку, в которой стоит оппонентка — поняла, что у темноволосой есть опыт в драках. Просто так не дастся.
— Я предупреждал, — Макарова затягивать не хотела, сразу вышла на атаку. Ответное действие противника — улыбка. Язвительная, самоуверенная, злобная улыбка. Она заставила Леру поежиться, ведь ещё никто не смотрел на неё вот так. Чумного Доктора бояться, с ним не хотят встречаться в рукопашном бою, а если уж и приходятся, точно не нарываются. А эта девушка идет вперед, отражает один удар, локтем проезжается по легкой броне в груди. Осечка — Лера пользуется, отправляет точный кик ногой в солнечное сплетение. После атаки её
ногу откидывают, а той не больно. Девушка-противница начинает наступать. Наносит удар в блок, неведомой силой пробивает. Следующей проезжается по жестким динамикам — брюнетка содрала себе костяшки. Леру ведет влево. Оппонентка использует, прислоняет Макарову к стене и начинает штурмовать ногами, чужие плечи вдалбливая в стену. Лерины руки скрещиваются в блоке, отстраняя чужое колено, точной подсечкой выбивает из позиции атакующего, наконец сбрасывая с себя сжимающиеся ладони. От следующих ручных ударов брюнетка уклоняется и уходит вниз, следом выбивая землю из-под ног Доктора. Хочет добить сверху ногой, ломая линзу, но в спешке старается убежать, потому что слышит: «Я открыл».
Только противница пропадает из виду, Макарова тут же вскакивает. «Этот бой ещё не окончен», — злобой внутри кипит мысль, и Лера видит, как парочка лезет наверх, в люк. Сначала лезет парень, куртка его красная скрывается в бьющем сверху свете. Иронично получается — свет в конце тоннеля.
«Валер, полиция уже в здании», — тут послышался обеспокоенный баритон Волкова.
— Да тут есть одна бешеная, — Доктор хочет хватануть брюнетку за ногу и рывком опустить вниз, но Лера не успевает — нога в берцах все-таки проезжается по линзе маски. От этого Макарова пошатнулась немного назад. Видимость ухудшилась, ненамного, но ухудшилась. Огненный свет преломлялся — на стеклопластике пошла царапина, и сама линза стала чуть крошиться.
«Оу, она и правда бешенная», — особой желчью язвительности проговорил Сережа в ухе.
Только чужие ботинки скрылись, Макарова бросилась наверх. Это была гонка. Гонка на жизнь, потому что из-за адреналина, хлынувшего к голове, Лера была уверена, что после её атак брюнетка с койки больничной не встанет. Люк выходил к какой-то квартире на первом этаже. Бабушка с дедушкой спрятались друг за друга, когда увидели, что пол им проломили и испортили новый линолеум. Легкую дверь, которая держалась на двух ржавых петлях, выломали с корнем, оставив куски косяка на петлях.
Погоня предстояла тяжелая, потому что на пол валилось все, что можно уронить. Вазы, цветочные горшки, стоявшие в подъезде, стол вахтера, который так и не упал, но Макарову затормозил. Парочка скрылась за дверью подъезда, не заметив связанных там охранников.
Только они выбежали, девушка резко остановилась, а в ушах играла патрульная сирена. Пара глаз, загнанных погоней, переглянулись. Паника стучала сердцем, стараясь пробивать грудную клетку. Студенты глохли от собственного сердцебиения, быстро раскрывали диафрагму, пытаясь отдышаться. Щеки заалели, горят из-за физических нагрузок, но пришло решение больше не бежать, пока патрульные не заметили.
— Вот это ночка, — Женек сложился пополам, опираясь на колени.
— Уходить надо отсюда. Либо этот прикроет, — Маша подняла наверх палец, — либо эти, — она указала на машину полиции.
— Граждане, погодите-ка! — на запыхавшихся всё же обратили внимания. — Вы не знаете, случаем, кто патрульную вызвал? — после этого вопроса Женек и Родных выдохнули: есть вероятность того, что их не повяжут якобы свои. Родных, пока полицейский к ним подходил, закрыла друга собой, чтобы в глаза ему не смотрели. В темноте зрачков всё равно не видно, но стоит перестраховаться:
— Не, товарищ полицейский, мы вообще с пробежки идем, — она постучала по плечу друга — В армию его готовлю, а то сдохнет там.
— Спорт — это хорошо. — задумался патрульный. — Но точно никого не видели? — совсем нехотя, даже и в мыслях не было осматриваться, но Родных подняла глаза на крышу, увидев треклятый синий плащ. «Ничего не закончилось!» — сердце упало вниз, продолжая стучать всё сильнее. Натянув лукаво-невинную ухмылку, девушка продолжила полицейскому врать:
— Не, товарищ, не видели. Только вернулись. Мимо вообще проходили.
— Ну бывайте, спортсмены, — дедок, как чуял, спрашивать больше не стал, быстро удалившись.
— Женек, — Маша шепчет, не оборачиваясь. — Отдышался?
— Ну, ещё одну такую пробежку я не выдержу, — парень дышал громко и говорил правду: ноги у него сводило от вибраций, мышцы быстро сокращались. Мария смотрела точно в алые глаза,
направленные с крыши к ним. Чумной Доктор возвышался, а ветер трепал сизый плащ. Эта картинка из тех гребаных американских фильмов про супергероев, будь они прокляты. Противники точно знали, что на этом все не закончится, и погоня продолжится. И Родных почему-то внутри понимала, только она дернется — Чумной бросится за ними.
Она бегала от многих: от полиции, от шантрапы, от бандитов, ото всех, кто хотел её обидеть. И убегала она успешно, только в редких случаях вступая в драку. Но здесь она уверена не была — выйдет ли живой. А тут ещё Женя, которого она выудила бежать. Естественно, у нее закрадывались мысли о том, что может следовало бы остаться, раз полиция своя. Отсидели бы для приличия трое суток, и Бог с ними. Сейчас же, после перехода границы, всё могло обернуться намного хуже.
— А придется, — она тряхнула его уверенной хваткой за плечо, заставив подняться. — Придется выдержать. Готов? — паренек неуверенно кивнул. Выбора у него особо не было. Он тоже не дурак, прекрасно понимал, что от его ног и него самого зависит вернется ли домой на мягкую постель, или же будет спать уже вечно, где-нибудь в канаве.
Ребята отходили от строения в сторону гаражного массива. Ещё пока не бегом. Родных, остерегаясь, оглядывалась: Чумной Доктор следовал за ними по крышам старых хрущёвок, след в след, презрительно наблюдая.
Парень с девушкой вышли к тротуару, который лег возле дороги. Тут асфальт новый, два месяца отроду ему — бежать удобнее. Оставалось как-то заманить «хвост» хоть куда-нибудь и доделать то, что Маша начала.
После очередного поворота в переулок студенты бросились в очередную гонку, стирая подошвы ботинок и кроссовок. Они бегут, а сверху доносится скрежет карнизов крыши, которые прогибаются под весом Чумного Доктора. И в какой-то подворотне, в арке между проезжей частью и следующим подъездом, скрежет стих. Ребята, опасаясь, оглядывались по сторонам, пока перед ними не зашуршал знакомый плащ. Доктор появился со стороны проезжей части, помощи звать не у кого. Лишь продолжать бежать по дворам, но вечно продолжаться это не могло. Каждое тело этой бешеной гонки уже измотано, просит о пощаде и ноет в каждом уголке, отдаваясь гулкой болью. Вариант один — вступить в драку. За жизнь, ну или на худой конец за благородную смерть.
Маша выуживает из ботинка маленький складной ножичек, думая «Маленький, да удаленький». Она снова ухмыляется, снова не хочет верить в то, что на волоске от смерти. Вся драка превращается для нее в шутку, оборачивается злорадством внутри её головы, и именно тогда, Родных принимает решение, что будет резать. До последней капли крови. До последнего собственного вздоха. Адреналин в жилах шарашит так, что ключ крови оглушает уши, а барабанные перепонки пульсируют.
— Все же видят у нее нож, — Лера говорит по скрытому каналу.
«Ты же имела дело с ножами?» — отзывается Серый, пытаясь удаленно отрегулировать функционирование линзы.
«До этого люди с ножами не разбивали линзы в костюме», — Олег сказал, как отрезал, но на удивление в голосе слышались нотки тревожности. — «Валер, я еду, будь аккуратна, и постарайся просто блокировать руку с ножом».
Волков не просто ехал. Он вжимал педаль газа в пол. Олег сразу понял, что ситуация опасная, потому что оценивать риски моментально он мог. Раньше вся шантрапа Чумного Доктора боялась. Эти же зеленые глаза напротив камеры сочились гневом, азартом от погони и яро шли в бой, не обходясь без запрещенных навыков. Никаких правил — у этой брюнетки особые умения, не встречавшиеся на улицах раньше, что давало повод попотеть.
Ещё два поворота, и Олег будет там, но что-то идет не так: Лера в наушнике болезненно вскрикивает. Это похоже на полурык и полустон, потому что всё происходит слишком быстро. Макарова схлопотала один точный порез. Ещё один поворот, а в ушах обрывистое дыхание и попытки давать бой с раненой ногой. Вжатая до конца педаль помогает приехать на ту самую развилку арок. Волков, не раздумывая, моментально, без суетливой спешки, снимает пистолет с предохранителя и вылетает прямо перед боем девушек. Бах-бах-бах. Три выстрела,
предупредительные, в воздух. Следом дуло наставлено на брюнетку, а Волк подходит ближе.
— Проваливай, — голос Олега не требует, а угрожает.
Новый игрок с пистолетом был явно не предусмотрен Родных. Лучшим решением будет подписать договор о капитуляции, ведь руки с окровавленным ножом поднимаются сами, сдаваясь. Рука у Волкова не дрогнет, он точно знает. Если девушка впереди сделает какой-то выпад, он пристрелит её на месте. Жалко ему точно не будет. Не её.
Родных проницательно в глазах его это читает. Она чувствует угрозу, будто стеной вставшую между Чумным Доктором и ей. Она чувствует собственный животный страх. Она чувствует себя косулей на проезжей части, ведь уставилась она на два пышущих гневом карих огня. Мужчина перед ней шутить не будет, надо сматывать.
Держа руки у головы, брюнетка отходит аккуратными поступательными шагами, всё ещё смотря в мужские глаза визави. Она эти глаза с волчьими сравнила: такие же опасные, такие же затормаживающие, как у хищника. Маша сама хищником была, но эта особь перед ней выше, больше, с острыми свинцовыми клыками. Это уже не её бой. Она понимает, что победа будет не за ней. Поэтому только показывается спасительное укрытие в виде новой кирпичной кладки, она срывается с места, лишь камни из-под подошв летят. Она бежит, как загнанный в угол заяц, но загнанный охотниками. И если волк ещё может отпустить, то охотники стреляют наповал, в голову, чтобы шкуру трофейную не испачкать. Это мысль заставляет бежать быстрее, сжигая легкие холодным воздухом. Эта мысль заставляет сквозь натертые ноги бежать туда, куда глаза глядят, лишь бы скрыться, лишь бы не увидеть последним в жизни этот ужасающий, холодный, волчий взгляд…
