Mistake

Ruel — GROWING UP IS Jawsh 685, Jason Derulo, BTS — Savage Love Justin Park — On The Low Avril Lavigne — Losing Grip Aquilo — Blindside Loreen feat. Blanks — Heal DIAMANTE — Unlovable Citizen Soldier — Would Anymore Care Beth Crowley — In The End Letdown. — Empty BROODS — Medicine JPOLND — The End (Stripped with Strings)

Наверное, весь день после случившегося на этой судьбоносной вечеринке в честь дня рождения с лица Пака не сходила тупая и до жути влюблённая улыбка. Он был похож на школьника, витавшего в воспоминаниях о лучшем свидании в своей жизни. Не мог сосредоточиться на работе и сиял, как Арктур, Канопус или любая другая одна из самых ярких звёзд в этой Галактике. Его действительно переполняла любовная эйфория и невероятный восторг, а причина этого состояния, конечно же, была предельно ясна. Всего одна, но такая важная для него. Похоже, он выглядел настолько до одури счастливым, что это стало заметно удивлять всех окружающих людей. Целый день в офисе коллеги постоянно спрашивали о том, что у него такого знаменательного случилось. Они наивно и очевидно полагали, что причина была в каком-то успешном повороте в курируемом деле, но он думал лишь о том, что смог коснуться своих, казалось бы, нереальных грёз, которые лелеял с тех дней, когда ему было всего лишь семнадцать лет. Признание. Он получил такое долгожданное и бесценное по своей сути признание в чувствах. За какой-то час он услышал так много важных и нужных слов, полных искренности и любви. Это словно упоительный сон, от которого совсем не хотелось просыпаться. Он своими собственными ушами услышал, что очень сильно нравился тому, кто так безгранично дорог его сердцу и проник в него уже слишком глубоко. Каждый день с их столкновения они маленькими и робкими шагами шли к этому, и вот, наконец-то, достигли цели. Это далось Чонгуку так нелегко, но он проявил храбрость, перешагнул через свои личные границы и всего лишь несколькими словами перевернул мир для них обоих навсегда. Поцелуй. Разве это по-настоящему? Разве так бывает? Разве можно быть так близко к тому, что казалось недостижимым? Чимину не верилось, что его сокровенная мечта воплощена в жизнь. Так долго он ждал этого мгновения и так часто представлял себе, что наяву практически чуть не задохнулся от избытка эмоций. Его выворачивало наизнанку от того, сколько же внутри образовалось несказанного и всепоглощающего счастья. Все годы ожидания, терзаний, боли и разочарований стоили того, без всяких сомнений. Из-за всего произошедшего он витал в розовых облаках и совершенно забыл о том, что у него были другие важные дела, требующие его внимания. Но ему было так глубоко наплевать на все проблемы, всё как будто потеряло значимость, потому что она заключалась совсем в другом. Абсолютно все заботы мгновенно ушли на второй план, ведь он был слишком окрылён этим состоянием. Ему даже удалось напрочь забыть о существовании Хизер Смит, хотя он обещал сам себе быть настороже. И, наверное, впервые с момента её появления чувствовал себя несказанно спокойно. Вот как на него влияло присутствие Чонгука в его жизни, в роли, которая была отведена для него изначально. Он заставлял его терять голову от чувств. Даже Мэй утром странно и с очевидным подозрением смотрела на него, поражаясь тому, что он был слишком довольным. Она несколько раз просто замирала с ложкой у рта, изогнув брови в недоумении и глядя на то, как он глупо улыбался своим мыслям, пока убирал посуду. Он вёл себя иначе. Двигался намного легче, пританцовывая, был полон энергии и жизни, дышал полной грудью и чувствовал себя заметно лучше. Он сверкал, как самое прекрасное сокровище. Её поражал этот контраст, и внутри неё зародились подозрения о том, что всё-таки этот день рождения был настоящим свиданием, на которое ей так сильно не хотелось отпускать его. Но одновременно с этим ей безумно нравилось наблюдать за ним вот таким. Он действительно был счастлив. Такая большая редкость для него просто беспричинная и абсолютно искренняя улыбка, поэтому она не задавала вопросы, а молча думала обо всём этом. Ему удалось сегодня избежать настойчивых расспросов от неё, потому что она опаздывала на автобус, но сейчас нужно было как-то взять себя в руки и перестать сиять, как рождественская гирлянда, ведь он направлялся в школу именно за ней. После занятий Мэй иногда бывала очень сильно не в духе, и нарваться на её гнев было легче простого. У неё и без того в голове родилось множество подозрений, наверное, совсем не стоило раздражать её не радостными для неё новостями о том, что у него впервые за долгое время ожила личная жизнь именно с тем человеком, который не очень располагал её к себе. Её это уж точно не обрадует, хотя Паку очень бы хотелось, чтобы она попыталась наладить с ним контакт когда-то. Ему казалось, что они могли хорошо поладить, если бы она этого захотела. Для него это было бы одним из самых лучших подарков, но заставить её принять того, кого любит он, парень никак не мог. И если она выберет позицию обороны до самого конца, то вся его мимолётная радость рассыплется, словно песочный замок, который они часто делали на побережье. Чимин, развязывая на ходу галстук, идёт по подземной парковке здания, где находится его рабочий офис, и вновь не может сдержать мечтательную улыбку. Тихий стук каблуков его туфель эхом раздаётся по всему просторному помещению в ритм с его взволнованным сердцем. Выше его сил держать ход мыслей под контролем, поэтому он снова и снова разумом возвращается в тот момент, когда был просто до дрожи счастлив. Ему так тяжело не думать о том, что это именно Чонгук сделал первый шаг к нему и поцеловал его. С ума сойти, он поцеловал его сам. Это так много значит для них обоих. Чёрт возьми, он просто больше не смог ждать и терпеть, а поддался своим безудержным чувствам, которые слишком быстро становились сильнее его. Это осознание превращало Пака в бесформенную лужу из смеси самых прекрасных эмоций. Ему нравилось понимать, что это настолько сильно и глубоко сидело в Чоне, что он в итоге наплевал на всё, а после взял и сделал то, чего тайно тоже желал уже не один день или даже, возможно, не один год. Эти эмоции его просто сломали своим напором, и последним толчком для этого послужила злополучная ревность. Клэй оказался прав, это пробудило в нём нестерпимое желание им обладать в полной мере, а это именно то, чего он так хотел. Внезапно на всю парковку раздаётся визг шин, отчего Пак резко вздрагивает и останавливается. Прямо перед его носом резко тормозит знакомый серебристый автомобиль, а стекло на боковом окне медленно опускается. Он удивлённо приподнимает бровь и нехотя переводит взгляд от экрана телефона на него. Он слегка наклоняется и видит перед собой до омерзения довольное лицо своего лучшего друга, который игриво подмигивает и жестом зовёт его сесть в салон. Чимин усмехается и качает головой, ведь ему слишком хорошо известно, зачем тот оказался здесь. — Вы только посмотрите, — с нескрываемым удовлетворением и ехидством в тоне тянет Тэхён. Он подаётся вперёд, чтобы лучше рассмотреть друга, и его интонация становится такой слащавой, будто он общается с маленьким ребёнком. — А кто это у нас такой влюблённый малыш? — Обычный я, успокойся, — как можно более безразлично произносит Пак, дёрнув плечами. — А кто это у нас улыбается, как объевшийся вкусняшек котик? — Заткнись. — А кто это у нас самый счастливый мальчик на свете, которого Санта наградил впервые за одиннадцать лет? Что, хорошо вёл себя наконец-то, и он сделал тебе подарок в виде девственности квотербека? — продолжает издеваться Ким и заливается низким заразительным смехом. — Отвали, — смеётся в ответ Чимин, закатывая глаза. — Боже, ну ты глянь на себя, правда. Сияешь так, что я сейчас ослепну, — говорит парень, поправляя солнцезащитные очки на носу указательным пальцем. — Ты слишком много болтаешь всякую чушь. — Рад меня видеть? — спрашивает Тэхён, активно играя бровями. — Привет, бро, — говорит Пак, усмехаясь и склоняясь к окну его «BMW». — Привет, Галилей, — отвечает он и подмигивает. — С чего это я Галилей? — недоумевает Чимин. — Ну... он типа... тоже от звёзд тащился. — Он типа открыл телескоп, а я всего лишь люблю в него смотреть. — И он был учёным, а ещё священником. Услышал это как-то по каналу «Viasat History», когда случайно пролистнул спортивный. — «Разум человека есть творение Бога, и притом одно из самых превосходных», — говорит Пак и самодовольно улыбается, постукивая пальцами по крыше автомобиля. — Вот видишь, всё-таки вы оба умники и звездочёты. Я вот не знаю ни одной его цитаты, — говорит Ким, самодовольно хмыкнув. — Да потому что ты кретин, — говорит парень, коротко вздыхая. — Что ты здесь делаешь? — Работал недалеко. У меня была съёмка, но я рано освободился и вдруг вспомнил, что ты благополучно проигнорировал сотни моих настойчивых сообщений в чате со вчерашнего дня. Тоже мне друг, кто так делает? Я так понимаю, мне нужно было тебя поймать, чтобы добиться ответа? — мило возмущается Тэ, хмуря брови. — Я был занят, прости, — отмахивается Чимин. — Ну не-ет, мистер адвокат, — протягивает он, тихо смеясь, и отрицательно качает головой. — Ты не отделаешься вот этим вот дежурным ответом. Забыл, кто я? Мать твою, лучший друг, который помог тебе устроить долгожданное свидание. Садись в машину, ты расскажешь мне всё по дороге домой. — Я еду не домой, а в школу. — Отлично. Тогда устроим Мэй сюрприз, — радостно произносит Ким и широко улыбается. — Она даже меня не ждёт. Я сказал, что не успею её забрать сегодня, — говорит Пак. — Да какое ей вообще дело до тебя, если приеду я? — спрашивает парень, разводя руками. — Пошёл ты знаешь… — И я тебя люблю, — невинным голосом говорит Тэ нараспев и раздражённо морщится от сигнала, который издаёт машина позади него. — Давай, быстрее. — Я не могу бросить свою тачку на парковке, — отвечает Чимин, находя глазами свой автомобиль. — Можешь, при условии, что я заночую у вас и завтра подкину тебя сюда. Смотри, как всё удачно складывается. Даже Вселенная просит тебя рассказать мне грязненькие подробности твоей личной встречи с твоей первой обожаемой любовью. — Там не было ничего подобного, — говорит Пак, садясь на пассажирское сиденье и пристёгиваясь. — В смысле... ничего грязного. — Ты меня давай не держи за идиота. Если там не было ничего интересного, то ты бы уже вернулся через пять минут. — А нас сколько не было? — спрашивает парень, хитро улыбаясь и зачесывая волосы пятернёй назад. — Пришли только где-то через час. Разгар вечеринки в честь его дня рождения был без него, да какого хрена?! Ты его что, привязал там? — смеётся Ким и легко без лишних трудностей вливается в поток на одной из самых оживлённых улиц, когда они выезжают из закрытой парковки. Чимин заливается смехом в ответ, а затем во всех красках и с большой эмоциональностью рассказывает о том, что было в той комнате наверху дома у квотербека, пока они едут к школе «Leman». Ему, оказывается, так сильно было необходимо этим с ним поделиться, что слова лились из него сами собой и абсолютно непроизвольно. Он не утаивал большую часть деталей разговора, а передавал всё, о чём они с Чонгуком долго и откровенно говорили. Он обнажал их личный маленький мир для него до того самого момента, как произошёл их поцелуй. Он доверял Тэхёну больше, чем себе, но почему-то боялся сказать о самом главном, как будто если озвучит это, то весь мир перевернётся. Но слишком хорошо он знал, что лучший друг не оставит его в покое просто так и не даст уйти от ответов, потому что они обычно предельно откровенны. И конкретно в этой ситуации тот в самом деле имел право знать всё, потому что именно благодаря ему их общий план был успешно реализован. Именно Тэ сделал очень большой вклад, когда слегка прощупывал неизведанную почву и аккуратно давил на ревность Чона, закидывая ему различную информацию о нём и Грейсоне, а также о характере их тесных отношений. Во время разговора на его лице одна яркая эмоция быстро сменяется другой, но с него совсем не сходит добрая и квадратная улыбка, говоря о том, что он счастлив. По ней сразу понятно, как сильно он рад, что у них всё же получилось каким-то образом заставить Чонгука признаться в том, какие именно эмоции его переполняют изнутри. — О-х-р-е-н-е-т-ь, — лаконично и отрывисто произносит Тэхён, качая головой, как будто по-прежнему не верит в услышанное. — Да-а, — с усмешкой протягивает Пак, мягко ероша свои волосы, и неловко сползает вниз по сиденью в смущении. — Солидарен с тобой, как никогда. — Нет, ну это же охренеть! Вау! Он что, сказал?! Стой, серьёзно?! Он произнёс это вслух?! — Да. — Подожди, так значит, он наконец-то созрел для этого?! — так радостно восклицает Ким, как будто это ему признались в чувствах. — Боже мой! — Да. Он правда сказал, что я ему нравлюсь, — говорит он, наблюдая за сменой цветов на светофоре, и глупо улыбается. — А ты уточнил, в каком именно смысле ты ему нравишься? — с подозрением спрашивает друг, забавно изгибая брови. — То есть... зная его, он мог иметь в виду, что ты нравишься по-дружески. В смысле очень гетеросексуально. Господи, да он же такой олух в этом вопросе. — Я специально уточнил, — смеётся Пак, переводя на него мягкий взгляд. — И? — Я нравлюсь ему, как мужчина, — довольно говорит он. — Вот это да. Поверить не могу, — продолжает удивляться парень, аккуратно переключая рычаг передач. — Не прошло и половины жизни. — Неважно, главное он признался, — говорит Чимин и глубоко вздыхает, чувствуя невероятное облегчение. Тэхён бросает на него возмущённый взгляд и приоткрывает рот в удивлении. — Давно ли для тебя это стало «неважно», эй? Я твои сопли по нему одиннадцать лет вытирал, — ворчит он. — Ничего ты не делал подобного, замолчи, — говорит Пак и с недовольством стонет. — Да ты знать ничего не знал! — Ладно, но ведь мог бы? Да. Я же твой лучший друг. Мне просто повезло, что ты каким-то чудом закрыл эту часть жизни на время. — Не осуждай его за медлительность. Это в первую очередь важно для него самого. Не так просто признаться себе в этом, и несмотря на сопротивление, он всё-таки сдался, а это победа для нас обоих. Я бы мог, конечно, давить на него сильнее и получил бы результат намного быстрее, но так я лишь вынудил бы его, но разве так правильно? Нет. — Ты дал ему выбор, — тихо хмыкает Ким и гордо улыбается. — Даже в этом ты не способен быть эгоистом с ним. Хотя я просто напомню, что ещё недавно ты его даже слышать не хотел. Сказал бы мне вообще-то спасибо, это я вас обоих привёл на одну встречу. — Тебе напомнить, что я действительно этого не хотел? — спрашивает Чимин, выгнув бровь. — Но всё же изменилось. — Да, я и вправду дал ему выбор, но только с одним правильным ответом, — говорит Пак, радостно улыбаясь, и пожимает плечами. — Поверить не могу, что всё получилось. — Как же ты чертовски умён. Это так сексуально, — говорит Тэхён и по-доброму подмигивает ему. — Я не осуждаю его. Просто каждый раз поражаюсь тому, что он потерял столько времени. — Откровенно говоря, мы оба его потеряли. До этого момента, пока он не сказал мне правду, я даже не понимал, насколько это нужно было услышать, представляешь? Я как будто... ожил, — признаётся он и мечтательно вздыхает. — Приятное чувство. — И тебя это признание сделало таким счастливым? Вот это да, тебе было достаточно его слов? — недоумевает Тэ, не сводя внимательных глаз с дороги. — Бог ты мой, я-то из кожи вон лез, чтобы улучшить твою жизнь хоть как-то, а ему оказалось достаточно просто сказать… — Мы поцеловались, — произносит вдруг Чимин и снова глупо улыбается, прикусив губу. Он смущённо опускает голову и теребит ремешок часов, пока друг очень медленно переваривает услышанную информацию. Паку опять в голову лезут картинки произошедшего и его бросает в страстный жар. Он пробегает по коже резкой волной и ему внезапно становится душно. Губы приятно покалывает фантомное ощущение, которое ему не забыть уже никогда, щёки начинают пылать, а сердце заметно ускоряется. Он в моменте, в том самом, когда коснулся своей мечты. Он так и слышит едва уловимый стон наслаждения в ушах, который непроизвольно вырвался из груди Чонгука в миг поцелуя. И как будто до сих пор чувствует тепло его рук на своём теле, которые так робко, но с желанием изучали его. Он тонет в этом наслаждении, которое невозможно ни с чем сравнить на этом свете. — Нет! — выкрикивает Тэ, нажимая на педаль. — Да, — говорит довольно парень и коротко кивает. — Быть не может! — Я не шучу. Ким так резко и внезапно даёт по тормозам, что Чимин легко дёргается всем телом вперёд от неожиданности, выставляя ладони перед собой, а затем звонко смеётся. Друг медленно поворачивается к нему, удивлённо смотрит, и в его глазах по очереди меняются десятки эмоций, потому что он совершенно не понимает, как реагировать на эту приятную для них обоих новость. В глубине души у него всё радостно взрывается, потому что он действительно искренне счастлив, что Пак добился своего. Он указывает на него пальцем, приоткрывая рот от шока, но затем быстро закрывает его рукой и качает головой. Он совсем не находит подходящих слов, поэтому только коротко выдыхает с явным изумлением и восторгом. Со всех сторон раздаются недовольные сигналы автомобилей, но это мало его заботит. Он даже никак не реагирует на это, потому что слишком погружён в осознание данного события. — Нет, показалось, — шепчет Тэ и нервно усмехается. — Ты должно быть… — Не шучу. Это правда случилось, — говорит Чимин и несколько раз быстро кивает, продолжая стремительно краснеть от своих воспоминаний. — Ты не ослышался. — Как?! — восторженно восклицает парень, а его глаза ярко сверкают. — Чёртово дерьмо! Как же?! — Ну... он немного неловко вёл себя сначала, но потом всё было так идеально. Он такой… — Твою мать, да я не об этом! Меня не интересует то, как именно он целуется! — недовольно стонет Тэхён, взволнованно легко ударяя ладонью по рулю несколько раз. — Я про то, как это в принципе произошло?! Как ты добился этого?! Это же фантастика! — Честно говоря, именно он поцеловал меня, — признаётся Пак, легко пожимая плечами. — Он? Тебя? А ты что, опять затупил из-за своей реакции? — Придурок! — восклицает Чимин и недовольно фыркает. — Больше я тебе ничего не расскажу! — Нет-нет, прости, — смеётся Тэ и гладит его по руке в успокаивающем жесте. — Давай, я хочу знать, как он к этому пришёл? — В процессе этой игры на честность мы как-то подошли к этому сами собой. Ситуация располагала и мы оба этого давно ждали, по всей видимости. Я его спросил, хочет ли он быть со мной? — И? Что? Что он сказал? — с предвкушением спрашивает друг и ёрзает на месте от нетерпения. — Чёрт, это так интересно! — Это и было его ответом. Вместо слов он просто поцеловал меня, — отвечает Чимин и расплывается в широкой улыбке. — Срань Господня, — шепчет Ким, ошарашенно глядя перед собой, и затем вновь заводит машину и начинает движение. — Ты целовал Чонгука. — Мне тоже не верится, — усмехается он и глубоко вздыхает, откидывая голову на сиденье. — Чонгука, чёрт! — продолжает поражаться Тэхён. — Нашего главного «не гея»! — Да, — смеётся Пак, проводя руками по лицу. — Прямо в губы? — уточняет он. — Да. — По-французски? Ну типа твой язык побывал в... — Заткнись, да. — И тебе это не приснилось в твоих мокрых снах? Ну, знаешь, с тобой такое бывало, — говорит Ким, бросая на него подозрительный взгляд. — Нет. Это точно было наяву. — Ты его поцеловал. Чонгука! Да твою мать! — Да, именно его, — мечтательно отвечает Чимин и прикрывает глаза, вновь на несколько секунд погружаясь в воспоминания. — Нереально как будто, да? — С ума сойти. Того самого парня, который вообще-то вырос с гомофобной и чокнутой мамашей. Это так… смело для него, — говорит Тэ, удивлённо хмыкнув. — Я им горжусь. — Верно. И я им горжусь. — Нет, ну того самого Чонгука, который чуть не поседел, узнав о том, что ты гуляешь по мальчикам, — не унимается друг. — Боже, да ты успокоишься или нет? Ты за последнюю минуту его имя произносишь чаще, чем я дышу. Да, это тот самый Чон Чонгук. — Подожди, дай мне поистерить, имею право, — говорит Ким, хлопая ладонью по его бедру, и радостно улыбается. — Это же просто шок-контент, братишка! Что ты с ним сделал такого?! — Ничего я не делал. — Нет, точно сделал. Ты придал ему уверенности в себе. Только взгляни, что он творит: то сражается с матерью, то сбегает с тобой на свидание, то целует тебя. Раньше бы он на это не пошёл никогда в жизни. Ни за что бы не подумал, что он дорастёт до этого. — Я медленно разрушал его зону комфорта, ну и немного заставил ревновать, а это действительно отлично сработало. — Что, он говорил о Грейсоне? — спрашивает Тэхён, удивлённо приподнимая бровь. — Да. Он такой наивный, Господи. Ты бы только видел его огромные и растерянные глаза, когда я сказал ему, что всё это было провокацией. Тэхён заливисто смеётся и победно отбивает его кулак. Он неимоверно горд собой и их командной работой, потому что эту часть плана они отыгрывали вместе так, как нужно, пока Чонгук сидел на скамейке запасных и ничего не понимал. Ещё при их встрече было заметно, что его это сломало, но никто и подумать не мог, что настолько. Оказывается, так легко было его вывести из себя. Парень с трудом успокаивает свою истерику и тяжело вздыхает несколько раз, выруливая на улицу, где расположена школа. — Так, ну ты же понимаешь, что одним поцелуем нельзя ограничиваться? Вы не можете ещё одиннадцать лет ждать «второй базы», — говорит друг, сосредотачиваясь на вождении. — Тут такое дело… — Что? Что ещё? Что он натворил? Ты? Я уже боюсь спрашивать, — удивляется Ким, мило паникуя. — Так вышло, что у нас сначала произошла «вторая база», а затем «первая», — отвечает Чимин и хитро улыбается, совсем невинно ведя плечом. — В смысле?! — выкрикивает парень, бросая на него ошарашенный взгляд. — То есть как это... ну я знаю, но... — Да, бро, — медленно кивает Пак. — Как это у вас была «вторая база»?! Ты добился её за час, хотя не мог проползти даже в «первую» одиннадцать сраных лет?! Да что с тобой не так?! — возмущается он и протяжно стонет. — Боже, вы такие кретины! Когда поженитесь, я этой тупости вам не забуду! — Я бы уже достиг давно «четвёртой», только он к ней не готов, наверное, — говорит Чимин и негромко смеётся. — Хотя... — Выходит, ты уже его и облапал?! Ай да сукин сын, моя школа, — говорит гордо Ким и мягко треплет его волосы. — Ну и как он, в форме ещё? Не отложился жирок на теле секси-квотербека из выпускного класса старшей школы Конкорда? — Нет, он даже лучше, чем тогда. — А у тебя всё так же член впадает в панику, когда ты на его широкую и накаченную грудь пялишься, извращенец? — Зачем я тебе рассказал об этом? — Ты был пьян. Но настоящая дружба такого не забывает, сам ведь понимаешь, — отвечает Тэ и щёлкает языком. — Ну так что? — Не знаю. Формально — он меня облапал. Я не успел понять, — объясняет Чимин, самодовольно выгибая бровь. — А вот это очень неожиданно, — говорит Тэхён и недоумённо хмурится. — Да, так вышло. Но, вообще-то, я совсем не жалуюсь, — смеётся Пак. — Знаешь, такие необычные ощущения. — Хм, а Чонгук не такой уж и олух. Беру свои слова назад. Знает толк в «базах», как и подобает настоящему футболисту, — говорит он, поворачивая машину к зданию «Leman». — Да чтоб меня! Почему здесь постоянно не протолкнуться?! Повсюду на парковке и в самом деле хаотично пытаются разъехаться автомобили разнообразных моделей и габаритов, создавая большие проблемы с движением. Припарковаться абсолютно невозможно из-за плотного потока постоянно выезжающего и приезжающего транспорта. Чуть в стороне школьников ждёт жёлтый автобус, а самих детей просто невероятно много, как будто все одновременно покинули школу при эвакуации. Родители забирают тех, кто помладше, а старшеклассники сами добираются домой, поэтому вальяжно проходят к своим дорогим красоткам, купленным за папины деньги, чтобы поскорее слинять отсюда. Сложно проехать хотя бы даже метр без остановки, поэтому приходится бесконечно притормаживать. — Элитное учебное заведение, — говорит Чимин, шумно усмехаясь. — Точно, а расширить парковку у них средств не хватает, — ворчит Тэ, пытаясь аккуратно разъехаться с кем-то. — Не жалуйся, зато они дают хорошую основу для поступления, а это важно для моей дочери и её будущего. Сегодня, вроде бы, должны были старшие классы отпустить пораньше, вот тебе и столпотворение, — говорит парень, указывая в сторону. — Притормози вот там. Подождём, пока кто-то уедет, или я сам приведу Мэй. — Судя по всей этой суматохе, занятия уже закончились? — Да. — Мама дорогая, — довольно протягивает Тэ и присвистывает, провожая взглядом компанию девчонок из выпускного класса. — В глазах рябит от красоты. — Остынь, они ещё дети, — говорит Чимин и недовольно закатывает глаза. — Ты сейчас шею себе свернёшь. — Бро, им уже по семнадцать. — Точно. Всё ещё дети, — отвечает он, давая ему лёгкий подзатыльник. — Ай-я, — стонет друг, а затем играет бровью. — Ты, кстати говоря, в семнадцать сделал Мэй. — Вот именно. Я знаю, о чём говорю, — настаивает Пак. — Ранний секс не приводит ни к чему хорошему. — Ты постоянно на мне репетируешь лекцию о том, как плохо заниматься им без любви, которую должен читать Мэй. — Она не должна путать понятия «секс» и «занятие любовью». Я готовлюсь к этому заранее. — Ей только стукнет одиннадцать, бро. — Уже стукнет одиннадцать, бро, — говорит Чимин и тяжело вздыхает. — Ну а мне всего лишь двадцать семь, — задумчиво говорит Ким. — Точно, тебе уже двадцать семь. Ты для них стар, — смеётся Пак, указывая коротким кивком на школьниц. — Не неси чушь, я для них в самый раз, — возмущается он, обводя себя руками. — Взрослый и горячий мужчина. — Боже, успокойся и не пялься так, мы выглядим как какие-то маньяки из-за тебя, — с недовольством говорит Чимин, прикладывая ладонь ко лбу. — Ты вообще-то говоришь с тем, кто защищает закон. — Тогда ты знаешь, что возраст сексуального согласия в штате Нью-Йорк с семнадцати лет. — Я не хочу знать, откуда ты осведомлён об этом. — Не тебе умничать, учитывая, что именно ты забор разрисовывал на частной территории, — говорит друг, легко толкая его в бок, и смеётся. — Это входит в рамки какого-то правонарушения? — Ладно. Я пытался тебя облагоразумить, — обречённо вздыхает Пак, взмахивая рукой. — Нет, ну а ты видел современную молодёжь? Да у одной из них вон грудь, как… — Прекрати! — протягивает он, снова закатывая глаза. — Иногда я очень сильно сожалею, что ты не затыкаешься вовремя. Я не хочу, чтобы кто-то вот так же говорил о Мэй, когда ей будет семнадцать. — Бро, зная нашу Мэй, то это она будет говорить вот так о парнях, — сквозь заливистый смех произносит Тэхён, массируя его плечо. — Типа… «вы вообще видели его задницу»? — спрашивает Чимин, мило заламывая брови. — Точно, или «девочки, у него такое симпатичное личико, которое я обязана объездить». — Не-ет, не-а, ни за что, — протестует Пак, быстро качая головой, словно прогоняет эти мысли. — Я отказываюсь знать это. Я не готов к тому, что она вырастет. — И когда-то обязательно с кем-то переспит. — Может, отправим её в монастырь, когда начнётся активное половое созревание? — О, да не волнуйся ты так. Возможно, всё будет не так плохо, и ранняя беременность нам всем не светит. — Думаешь? — Да. Например, может быть, она просто со мной будет девочек оценивать. На спор будем клеить их, кто быстрее, — продолжает издеваться над ним Тэ и вновь смеётся. — Больше всего я переживаю о том, что она будет тусить с тобой в этом чокнутом возрасте. Ты научишь её всему плохому, что знаешь. — Ну так разумеется! — восклицает с предвкушением парень. — Я совсем не сомневаюсь в этом, — с сарказмом произносит Чимин, провожая глазами знакомых людей на парковке. — Где там моя девочка? — спрашивает Тэхён, глядя по сторонам. — Она — моя девочка. — Ага, — усмехается он. — Утешай себя. Так где же она? — Должна идти к остановке сейчас, — отвечает Пак, бросая быстрый взгляд на наручные часы. — У неё уже закончились занятия. — А у меня есть ещё пять минут покурить в машине? — Нет! — Как же ты бесишь меня иногда, — бубнит друг, откидываясь на сиденье и склоняя голову на бок в его сторону. — Ты же знаешь, что мы не курим при детях, — говорит он, вновь разглядывая всех выходящих школьников из здания школы у центральных дверей. — Ладно-ладно. Тогда позвони ей и обрадуй. Скажи, что её самый важный и любимый мужчина приехал, и это я вообще не про тебя сейчас, — говорит Ким, самоуверенно улыбаясь. — Пошёл ты, — произносит одними губами Чимин, шутливо толкая его в плечо несколько раз и поднося телефон к уху. Он слушает долгие гудки и продолжает высматривать Мэй среди других школьников, радостно выбегающих из большого здания после долгих и скучных уроков. Ему так хотелось увидеть ту самую лучистую и задорную улыбку, когда она узнает, что он всё-таки за ней приехал. Её всегда радовала эта, казалось бы, незначительная мелочь, особенно — если планы менялись абсолютно неожиданно, а она заранее была с утра настроена на нудную поездку на автобусе. Когда Пак освобождался пораньше, то их день долго не заканчивался. В эти редкие минуты он старался подарить ей как можно больше внимания. Он обязательно ведёт её в какое-то милое место, чтобы провести с ней несколько часов. Им легко удавалось отвлечь друг друга от работы, учёбы и тренировок, в целом мире оставались только лишь они. Так кстати у неё сегодня был свободный день, ведь ни танцев, ни бейсбола не стояло в списке дел. Секция должна была быть в другой день, а хореографию отменили. Её учительница ещё вчера оповестила всех родителей о том, что дополнительных уроков не будет. Наконец-то, когда уже оператор должен их рассоединить, она всё же отвечает на звонок, и Чимин видит её. Она неторопливо и спокойно спускается по каменной лестнице, но почему-то идёт не к парковке, где всех ждёт автобус, а направляется к кованным воротам. На противоположной стороне расположен другой корпус школы «Leman», но там, как правило, занимаются обычно старшеклассники и находится библиотека, поэтому он не очень понимает, куда так уверенно двигается малышка. — Папочка, привет, — мило говорит Мэй, как-то встревоженно глядя по сторонам. — Привет, моя звёздочка, — задумчиво говорит Пак и сразу хмурится, наблюдая за ней. — Занятия уже закончились? — Да, вот только что. — Хорошо. Значит, ты домой? — Сегодня танцевальный класс ещё. Так что я задержусь. Не волнуйся, я пообедала. — А... так сегодня танцы? — удивляется парень и бросает недоумённый взгляд на Тэхёна. — Конечно. Ты забыл? — спрашивает она и нервно вздыхает. — У меня всегда в этот день урок. — Хорошо, — шепчет он, недовольно сжимая челюсть и тихо вздыхая. — Преподаватель, наверное, тебя как всегда будет гонять. — Да, точно. Она очень требовательная, но хорошая. — Ну конечно. Как же иначе, это ведь её работа. — Что происходит? — шёпотом спрашивает Тэ, глядя то на вспыхнувшего от злости друга, то на неё, и приподнимает бровь в удивлении. — А ты очень занят? — спрашивает Мэй, поправляя лямку рюкзака. — Немного. — Хотел со мной поговорить в перерыве? — Верно. Скучал по тебе, вот и звоню, — отвечает Пак, внимательно рассматривая её с любопытством. — Да что за хрень? — шепчет Ким, озадаченно хмурясь. — Скажи ей, что мы здесь, и пусть уже идёт сюда. — И я очень скучала, — говорит Мэй, глядя куда-то в сторону, и затем быстро перебегает дорогу по пешеходному переходу. — Что происходит? — вновь спрашивает Тэхён уже громче. — Детка, мне кажется, или ты на улице сейчас находишься? Такое чувство, что я слышу голоса и машины, — с подозрением говорит Чимин и кладёт ладонь на рот друга, чем ясно призывает его немного помолчать. — Нет, тебе кажется. Ты ведь знаешь, здесь всегда просто шумно после окончания занятий, — тут же говорит девочка и стремительно, почти бегом, идёт к корпусу напротив школы, а затем садится на лавочку. — Все кричат, здесь полный хаос. — Ладно, — тихо говорит парень, начиная моментально закипать от злости, потому что только что явно ловит собственную дочь на откровенной лжи. — Когда ты, говоришь, освободишься? — Где-то... через час, наверное, — задумчиво отвечает она, беззаботно болтая ногами. — А что? — Давай, я заеду за тобой? Я как раз освобожусь, скорее всего. — Нет, — сразу же говорит Мэй, как будто почему-то боится этого. — Я доберусь сама. — Ты не хочешь, чтобы я приехал? — удивляется Чимин, нервно дёргая ногой и кусая щёку изнутри. — Вот так, да? Моя девочка повзрослела? Я уже тебе не так уж нужен? — Ну, пап. Нет, конечно. Я совсем не это имела в виду. Я хочу, но просто… — она замолкает на несколько секунд, словно не находит подходящих слов, и потом глубоко вздыхает. — Хорошо, если можешь, то заедь за мной, пожалуйста. — Ладно, — отвечает он и смотрит на Тэ, который вообще ничего не понимает, но смиренно и молча ждёт объяснений. — Но только через час, — настаивает Мэй и легко ударяет себя по лбу ладонью. — В смысле... я не освобожусь раньше, занятия всегда идут около часа. Не хочу, чтобы ты долго ждал. — Хорошо. Тогда через час увидимся? — Конечно. — Что за чёрт? — вновь шёпотом спрашивает уже серьёзно встревоженный друг. — Что она делает? — Я люблю тебя, — говорит девочка ласково. — И я тебя люблю, детка, — отвечает так же мягко Чимин, а после резко сбрасывает звонок и с недовольством фыркает. — Она мне солгала! — Что? — Поверить не могу! — Как это солгала? Мэй? Тебе? — ошарашенно бормочет Ким и нервно смеётся. — Ты уверен? — Да! — выкрикивает он. — Подожди, что она там вообще делает? Она сказала? — спрашивает Тэхён, указывая рукой в окно и абсолютно ничего не понимая. — Почему ты ей не сказал про нас? Почему сказал, что вы увидитесь через час? Почему она не пошла к автобусу? — Она сказала, что находится в школе, и что прямо сейчас пойдёт на танцы. — Хорошо, и? Что тебя злит? То, что она на улице? Может, вышла подышать свежим воздухом перед занятием, — предполагает парень с сомнением, хмурясь. — И для этого спряталась у другого корпуса? — отвечает Чимин, шумно усмехнувшись. — Ну… мало ли. Она не очень социальная, а у школы ребятни полно. — Допустим. Только есть маленькая проблема — её учителя нет сегодня. Мисс Харпер писала родителям в чате об этом лично ещё вчера. — То есть... урока нет и она действительно солгала? — тихо спрашивает Тэ, несколько раз кивая, будто отвечает самому себе на вопрос. — Неожиданно. Но зачем? — Что за дерьмо?! — Это не похоже на неё. — Совсем не похоже. — И что нам делать в таком случае? Будем следить за ней? — осторожно спрашивает Ким, с сомнением приподнимая бровь. — А у нас есть другой вариант? Моя дочь мне лжёт впервые в жизни, я должен знать, почему вдруг она это делает. — Чёрт, — бормочет себе под нос Тэхён, быстро постукивая пальцами по рулю. — Давай договоримся, без необдуманных действий. Помни, что здесь много других детей. Ты не имеешь права срываться. — Что ты несёшь? — Держи себя в руках, пожалуйста. — Да о чём ты?! Не собираюсь я ругать её при всех! — Я не об этом. Кажется… блин, я знаю причину её странного поведения. — И в чём же она?! — удивляется Чимин. — Просто посмотри, — тихо говорит он и кивает в сторону, где сидит девочка. — Там очевидный ответ. На секунду взор легко мутнеет то ли от подкатывающего кома ярости к горлу, то ли от внезапного осознания, что всё происходящее — абсолютно добровольный выбор Мэй. Бешеный стук в ушах не даёт нормально функционировать, и поэтому Пак даёт себе пять коротких вдохов прежде чем вернуться в этот момент с ясным сознанием. Он закрывает веки, медленно качая головой, и мысленно считает. Зажмуривается, дабы не задохнуться в этом эмоциональном торнадо, и пытается представить что-то, что способно на него влиять самым лучшим образом. Что-то самое дорогое сердцу и душе — его маленький, но самый яркий маяк. Один, два, три, четыре, пять. За один миг в его голове проносится вся жизнь, все самые важные и драгоценные воспоминания, в которых он сам учится жить с нуля, держа за руку маленькую сероглазую девочку, и это его в данный момент спасает. Он отчаянно цепляется за свой необходимый якорь, что позволяет вовремя остановиться и не сорваться с цепи на виду у всех. Он медленно открывает глаза, прерывисто вздохнув, и наблюдает за тем, как скользящей и неспешной походкой к его дочери подходит грёбаная женская фигура, которую ему сложно не узнать после их последней встречи. Этот звонкий стук высоких каблуков, который он даже, кажется, слышит среди всего этого гама, напоминает ему удары молота по наковальне. Настолько они тяжелы для него, что вызывают лишь отвращение и чувство боли в груди, словно каждый её шаг — это ранение в самое сердце. Смит приближается к его девочке с самой очаровательной улыбкой на лице и садится на скамейку рядом с ней. Она элегантным движением руки поправляет шляпу, а тёплый ветер развевает её длинные волосы точно такого же глубокого тёмного оттенка, как и у Мэй. Если смотреть на них, когда они сидят вместе, то можно заметить, насколько в целом они похожи и одновременно совсем разные. Есть что-то общее, но если долго всматриваться, то все эти сходства незаметно растворяются. Больше всего в этот момент его выбивает из колеи маленькая деталь, лишающая благоразумия сразу же — взгляд дочери. Она смотрит на эту девушку с такими невообразимо красивыми, широко распахнутыми и сияющими глазами, что у него всё внутри резко умирает и сжимается. Это, чёрт возьми, больно, потому что она дарит это наивное восхищение человеку, который не стоит ни одной минуты её бесценного внимания. И весь ужас таится в том, что в данном случае он не способен ничего изменить, ведь сам же и создал в её голове образ хорошей мамы Хизер, которая просто временно отсутствует в её жизни. Именно это делает всю ситуацию просто патовой для него. Чимин, не думая ни о чём вновь и не сводя грозного взгляда с Хиз, наощупь ищет ручку двери автомобиля. Он намеревается пойти к ним, чтобы послать ко всем чертям эту самовлюблённую дрянь, но его вдруг резко хватает за предплечье Тэхён и мягко удерживает на месте. — Я один это вижу? — спрашивает Пак. — Не надо, — говорит друг предупреждающе. — Что значит «не надо»?! — взрывается он, выдёргивая руку из его аккуратной хватки. — Она лезет к моей дочери у меня же на глазах! — Я знаю, но так нельзя. Ты должен успокоиться. — Не говори мне, что я должен делать! Я её отец! А она не имеет права даже говорить с ней! — Знаю. Успокойся, пожалуйста, — мягко просит Ким, поворачиваясь к нему. — Как же мне это сделать?! Эта сучка сидит рядом с ней прямо в эту секунду, пока я здесь с тобой разговариваю! — Чимин... — Почему я вообще не в курсе, что они знакомы?! Как давно?! — психует парень. — Я тоже об этом не знал, если это облегчит твои чувства, — говорит Тэхён и тяжело вздыхает. — Она мне солгала, понимаешь?! Впервые! Мне нагло солгала моя дочь, чтобы увидеть её! Как такое возможно?! Я хочу знать! — В таком состоянии ты не спасёшь ситуацию уж точно, — настаивает Тэ и сочувственно хмурится. — Заткнись! Я лучше знаю! — Ты только лишь напугаешь Мэй! — выкрикивает Тэхён в ответ и легко встряхивает его, хватая за плечи. — Успокойся, прошу тебя. Я понимаю, что тебе больно смотреть на это, но ты должен сейчас собраться. Если ты выбежишь из машины с такими бешеными глазами и будешь орать, как псих, то она просто вновь испугается тебя. — Но я... не хочу её напугать. — А если это произойдёт, то в этот момент, когда ей будет страшно из-за твоего гнева, потому что ты злишься и на неё тоже, то рядом будет кто? — спрашивает он, приподнимая бровь. — Хизер, — шепчет Чимин и с недовольством рычит, принимая своё поражение. — Вот же... — Да. Ты прав. Эта… — осекается парень и тяжело выдыхает носом, борясь со злостью, — она выкрутит всё в свою пользу. Именно этого она и добивается, ты в прошлый раз не понял? Она вывела тебя на эмоции намеренно, чтобы показать, что ты не такой уж и идеальный, каким ей кажешься. Твою мать, она же знала, что Мэй всё слышит в тот вечер. Знала и позволяла ей смотреть. — Да, верно, — говорит Чимин и устало закрывает глаза, пытаясь успокоиться. — Бро, я повторюсь, но дай ей этот шанс самой разочароваться в ней. Не решай за неё, ты не должен этого делать. — Но это же моя дочь. Моя. Только моя. — И это ничего не изменит, — говорит Тэхён и берёт его лицо в ладони. — Никакие обстоятельства не перевернут эту правду. Она твоя и никто не заберёт её. — А ведь она хочет именно этого, — тихо говорит Пак и хмурится, глядя на него. — Никто не даст ей на это право, — отвечает он спокойно. — Тогда почему она так уверена в обратном? — Хиз почему-то считает, что Мэй будет на её стороне, — задумчиво хмыкнув, говорит Тэхён и крепко его обнимает. — С чего бы? Она думает, что её любви будет достаточно? Только твоя дочь очень умная девочка, она и сама быстро осознает, что матери не нужна, к сожалению. Она сложит два и два, а в итоге придёт к логичному выводу. Всему своё время. — Но… я не хочу, чтобы она вообще испытывала разочарование, — говорит Чимин, наблюдая за ними через лобовое стекло. — Ты не можешь повлиять на это, слышишь? Слишком много ты возлагаешь на себя ответственности. Может, хватит? Ты не способен защитить её от всего мира. Это, мать твою, жизнь. Ну не бывает всё идеально, Чимин. Ты же понимаешь, что она не всегда будет жить в полной безопасности, которую ты так отчаянно создаёшь. Она будет ошибаться, набивать шишки и разочаровываться в людях и в самой себе. Это абсолютно неизбежно. И твоя задача не закрыть её под семью замками, чтобы она не знала падений и поражений, а в том, чтобы подать ей свою руку, когда она будет подниматься. Ты должен быть её опорой, а не тяговой силой, — говорит друг, мягко хлопая его по плечу. — Смит уже сломала её, когда бросила. Этот рычаг был нажат давным-давно, а последствия будут раскрываться только сейчас. И всё, что требуется от тебя — быть немного умнее. — Когда она всё поймёт, то ей будет больно, — тихо говорит Пак, зажмуриваясь. — Да, ты прав. Ей будет больно от правды, но пусть лучше она испытает это сама и именно сейчас, потому что когда всё это произойдёт, она должна будет вернуться к одному человеку, который всегда был её самым безопасным местом, — говорит Тэхён таким успокаивающим голосом, что парню сразу становится немного лучше. — Ко мне, — шепчет он. — Верно, к тебе. Ей в любом случае будет больно, потому что, увы, родная мать её никогда не хотела. — Не надо. — Мне жаль так говорить, но это правда. Это страшно слышать, но нам никуда не спрятать это. И абсолютно не имеет значения, когда именно Мэй узнает: сейчас, в семнадцать, в тридцать или в пятьдесят лет. Неважно, потому что эта боль её настигнет. Этого ей не избежать, понимаешь? Она навсегда брошенный матерью ребёнок. Чимин глубоко и с тяжёлым сердцем вздыхает, понимая, что он говорит очень правильные слова. Как бы сильно ему не хотелось уберечь дочь от всего на свете, это совершенно невозможно. Он не может её закрыть в своих крепких объятиях и никуда не отпускать. Рано или поздно Мэй окунётся во взрослую жизнь и, к сожалению, она начнётся для неё намного раньше из-за Хизер. Правда о матери навсегда её изменит и избежать этого никак нельзя, ведь сама Смит уже влезла в её мирное существование. Кажется, это какой-то тупик, и обойти его не получится. — А если она настолько будет рада этой встрече с ней, что даже не будет замечать очевидного? Я не хочу, чтобы она доверилась её лицемерным речам, — говорит Пак, размышляя. — Возможно, так и будет, но она всё поймёт. Потерпи, пожалуйста. Это трудно, я знаю, но ты должен. Ради неё же, — говорит Тэхён, гладя его по плечам. — Ради своей дочери должен. — Чёрт, — выдыхает Чимин и едва заметно качает головой. — Почему ты всегда в такие моменты говоришь умные вещи, которые мне так тяжело принять? Мне так не хочется признавать твою правоту. — Потому что я — твой здравый смысл. Куда же ты без меня? — спрашивает он с улыбкой. — Никуда, — соглашается парень, и уголок его губ легко дёргается в ответной улыбке. — Я знаю, это невероятно сложно, но так нужно. Поверь, я так же, как и ты, совершенно не понимаю, почему Хиз сидит рядом с ней в эту минуту. У неё же запрет на приближение, что она тогда возомнила о себе? К сожалению, у нас с тобой нет пока ответов на эти вопросы, так что давай без необдуманных действий. Пак тяжело и обречённо вздыхает, глядя на то, как маленький смысл его существования сидит и разговаривает с женщиной, которую он ненавидит всем своим большим и напуганным сердцем. Смит однажды фактически сломала ему жизнь в прошлом, ведь всё могло быть совершенно иначе сейчас. Он, разумеется, благодарен ей в глубине души за то, что у неё хватило мозгов оставить Мэй, но никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет простить ей ту бесчеловечность, из-за которой она просто бросила их ребёнка на произвол судьбы. Конечно, появление малышки во многом к лучшему изменило его самого, но кроме того эта серьёзная роль принесла и обстоятельства, к которым на тот момент он абсолютно не был готов. В данный момент очень легко рассуждать об этом всём, но тогда, в свои неопытные восемнадцать лет, ему казалось, что жизнь уже кончена. Страшно ли это? Безусловно, и у него не было никакой поддержки в её лице. Она предпочла трусливое бегство материнству, а это говорило о многом. Она не мать и никогда не сможет стать ей для этого преданного ребёнка. Но, помимо прочего, этот поступок с её стороны был нестерпимо болезненным и для самого Чимина, ведь пока все его сверстники развлекались и строили колоссальные планы на будущее, он выстраивал их вокруг интересов маленькой и капризной девочки, забыв в какой-то момент о своих собственных желаниях и потребностях. И как у неё только наглости хватило явиться после этого, зная, что эта встреча могла понести для Мэй большие ментальные проблемы? Тэхён абсолютно прав, у неё даже не было законных оснований быть рядом с ней. — Запретительный приказ, — шепчет Пак, когда ему вдруг в голову случайно бьёт одна мысль, которая уже на этапе зарождения совсем не нравится. — Вот дерьмо, это значит… неужели? — Что? Что неужели? — спрашивает Ким озадаченно. — Твою мать, если это правда, то я самый большой тупица на свете, — бубнит он, быстро доставая телефон из кармана, и затем набирает один хорошо ему знакомый номер. — Что происходит? — Я всё объясню. Постой, я должен получить подтверждение или опровержение. Есть только один человек, который способен дать ему быструю консультацию без лишних вопросов. Он звонит тому, кто всегда его поддерживает вот уже несколько лет. Они сохраняют дружескую связь несмотря на расстояние и сильную занятость, ведь Пак многим ему обязан. Если бы Уайт жил где-то в Нью-Йорке, то определённо был бы в круге его лучших друзей, потому что он ценит его и безгранично уважает за тёплое отношение и большой вклад в его будущее. Он часто набирает ему не только поговорить о работе, обсудить что-то и попросить совет, но и поболтать о всякой ерунде. К тому же, тот ещё и опытный отец, поэтому им всегда удаётся с лёгкостью понимать друг друга. — Привет, Чимин, — радостно говорит Кристофер, и в его голосе слышна такая искренняя и добрая улыбка. — Да, привет, — отвечает он и нервно проводит рукой по волосам. — Рад тебя слышать. — Всё в порядке? Как ты? Голос какой-то встревоженный. — Быстрая консультация, немедленно, — сразу переходит к делу Пак. — Что-то случилось? — удивляется мужчина. — Да. — Не обещаю, что дам тебе дельный ответ, я сам немного занят, на работе прямо сейчас. — Пожалуйста, это важно, — просит Чимин, наблюдая за Мэй. — Ладно, говори, постараюсь вникнуть. Что там у тебя? — интересуется серьёзно Уайт, откладывая все дела. — Теоретически рассмотрим одну ситуацию. — Идёт, слушаю. — Восемнадцатилетняя девушка, не имеющая благополучной семьи, работы и высшего образования рожает дочь после школы. Только вместо того, чтобы добиваться положительного распоряжения органов опеки к своей персоне, чтобы у неё не забрали этого ребёнка из-за не надлежащих условий содержания, так как она и без того в огромной зоне риска, непутёвая мать бросает новорождённую. Ситуация не была абсолютно безвыходной. Она просто не захотела довериться такому же малолетнему и неопытному отцу, который обещал ей поддержку, и, испугавшись трудностей, исчезла. Она сбегает в неизвестном направлении, ничего не сказав об этом. Девочка остаётся на попечении растерянного и испуганного отца, который, несмотря на этот идиотский поступок, всё равно даёт матери время на реабилитацию в течение пяти следующих лет. Девушка так и не объявляется и не принимает участие в жизни их общего ребёнка, в ответ на что отец официально лишает её возможности контактировать с ней. Суд выдаёт ей запретительный приказ на приближение, основываясь на её аморальном поведении, статьях кодекса и правах несовершеннолетней. Органы власти принимают его сторону и защищают малышку. Через несколько лет он уезжает вместе с дочерью в другой штат, что положительно сказывается на их жизни. Для ребёнка созданы лучшие условия, но спустя время эта... девушка решает, что созрела для роли матери и вламывается в их спокойное существование. Она нагло ищет встречи с ней втайне от отца и намерена забрать свою биологическую дочь, — объясняет Пак, так быстро тараторя, что у Тэхёна глаза от шока становятся похожими на блюдца. — Так вот в конце этой истории эта чокнутая тварь решает вдруг пойти в суд, чтобы вернуть себе право совместного воспитания, что ты на это скажешь? — Что это абсолютно законные действия, — говорит Кристофер спустя несколько секунд. И мир вокруг рушится от этих простых слов. — Ты уверен? — едва слышно спрашивает парень. — Разумеется. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — яростно выкрикивает Чимин, с силой ударяя ладонью по панели. — Не может этого быть! Нет! — Может. Если исходить из твоего рассказа, то вся её самодеятельность на всех основаниях законна. Верно, у неё есть некоторые ограничения из-за судебного разбирательства отца её ребёнка, но проблема в том, что их можно решить, а условия запретительного приказа распространяются только на границы штата, в пределах которого он и вынесен, — поясняет мужчина. — О нет, — шепчет он. — Я так понимаю, это всё не совсем теория? Что-то мне это напоминает. — Подожди... то есть… если я переехал в Нью-Йорк, она теперь имеет право спокойно общаться с дочерью без каких-то ограничений, — говорит Пак и болезненно жмурится. — Дерьмо! Чёртово дерьмо! — Да, здесь даже полицейские не смогут ей как-то препятствовать в этом, если ты их попросишь. Ограничения действуют только в пределах... — Штата Массачусетс, — ошарашено заканчивает за него он. — Невероятно. — Верно, Чимин, — с сожалением говорит Уайт. — Я так понимаю, что Хизер вдруг вспомнила о том, что она стала матерью почти одиннадцать лет назад? — Да, и я просто в ужасе от происходящего. — Вот это действительно полное дерьмо, как ты и сказал, — недовольно говорит мужчина и почти с полминуты молчит. — Не знаю, продуманный ли это всё ход с её стороны, но если так — это умно. Я поражён. Формально — ты ей ничего не можешь запретить в Нью-Йорке, несмотря на то, что она не участвовала в жизни Мэй. Документально, а значит по закону, она по-прежнему является её матерью. — И может через суд её забрать? — тихо спрашивает Пак, с трудом дыша от нарастающей паники. — Насчёт забрать я не могу ничего сказать, потому что здесь играют роли разные факты. Нужно вдаваться в детали дела, смотреть на её обвинения, но вот восстановить право на совместное воспитание она вполне может. Это даст возможность разграничить общение с дочерью. То есть ты сам понимаешь, что суд может обязать тебя подарить ей часы посещения, это в лучшем случае, если девочка останется с тобой. — А в худшем? — В худшем, если ей всё же удастся забрать ребёнка, то это как раз тебе подарят часы посещения. А это не так много, как правило, выходные дни. — Господи, — говорит он, начиная громко и нервно смеяться, а после закрывает глаза ладонью. — Какой же я кретин. — Эй, приятель, я могу чем-то помочь тебе? — мягко спрашивает Кристофер. — Я не… твою мать! Я просто идиот! — кричит парень и заметно дрожит всем телом. — Я облажался, так сильно облажался. — Слушай, если тебе нужен адвокат, то ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать? Я специализируюсь на этом направлении. — Да, спасибо, — шёпотом произносит Пак и прерывисто вздыхает, зажмуриваясь. — Буду иметь в виду. Осознание всего масштаба ситуации просто разрывает его на маленькие кусочки, и на какое-то время он просто цепенеет с телефоном в руке, а затем медленно отключает звонок. Он смотрит в одну точку и просто позволяет эмоциям себя сожрать. Мир как будто останавливается и дарит ему шанс всё понять, без лишних церемоний окуная в это с головой. Он слышит обеспокоенный голос Тэхёна, но так далеко, словно лучший друг находится в сотнях миль от него. От гнева его трясло физически и раздавливало морально, потому что он не мог поверить в происходящее. Теперь ему становилась прекрасно понятна уверенность Хизер, ведь она просто знала, что у неё большие шансы на победу. Абсолютно только не ясно, зачем ей эти глупые игры в благоразумную мать, что-то в этом всём как-то не сходилось. Он совершенно не верил в искренность её нежных чувств к ребёнку, на которого ей было наплевать всегда. В таком жестоком создании, как она, их просто не могло существовать. Ещё тогда в Бостоне ему стоило лишить её навсегда материнских прав, а не ограничивать в общении, сейчас бы было намного спокойнее. С ума сойти, он допустил такую большую ошибку, кто бы мог подумать. Смит совсем не заслуживала знать Мэй и явно во всём этом параде лицемерия преследовала какие-то свои личные цели, осталось только выяснить, какие именно. — Что случилось? Кому ты звонил? — тихо спрашивает Тэхён, слегка склоняя голову на бок. — Уайту, — с трудом произносит Пак дрогнувшим от злости голосом и прочищает горло. — Мне требовался совет. Я надеялся, что ошибся в своей догадке. — И, похоже, что нет. — Нет. — Всё, что ты сказал про Хиз… что он ответил? — Что эта дрянь имеет законные основания на то, чтобы влезать в жизнь Мэй и через суд требовать осуществления своих прав. — Но… — Все ограничения были сняты в тот момент, когда мы с дочерью сели в самолёт до Нью-Йорка, — говорит он, и это звучит как приговор для всех. — Быть того не может, как же так? — задаёт вопрос Ким, на который ни у кого нет ответа. — Боже мой. — Я не знаю, — шепчет Чимин и смотрит на Мэй, которая по-прежнему сидит со своей матерью и мило разговаривает, ещё абсолютно ничего не понимая. — Я не знаю, Тэ. Не знаю. Я ни черта не знаю. — И что мы будем делать теперь? — осторожно спрашивает он и кладёт руку на его поникшее плечо. — Всё, что угодно ради того, чтобы не позволить ей забрать мою дочь, — уверенно говорит Пак, прожигая ненавистную женщину яростным взглядом.

***

Пак влетает в дом так рьяно и быстро, словно в попытке спрятаться в нём от больно ударившей реальности. Дверь громко хлопает, и Тэхён тяжело вздыхает. Слишком хорошо он понимает, что наступает апокалипсис. С виду Чимин всем и всегда казался спокойным и степенным, но именно у него в их компании ещё в школе была репутация самого главного задиры. Он редко контролировал свою речь из-за того, что был слишком прямолинеен, отчего они все влипали в неприятности. Мог легко полезть в драку и спровоцировать человека на конфликт с ним. Он всегда был склонен к сильным вспышкам агрессии, но с возрастом как-то, кажется, научился подавлять их в себе. Только, к сожалению, сейчас был тот самый случай, когда эти эмоции были гораздо сильнее. Если дело касалось Мэй, он превращался в дикого медведя Гризли, пытаясь отстоять свою территорию и защищая её всеми силами. Его никогда не волновало, с кем он ругался из-за дочери, потому что для него в таком случае враг не имел значения. Он был способен разодрать на куски кого угодно, если понимал, что этот кто-то — угроза. А сейчас ею стала Хизер Смит. Тэ медленно проходит по коридору вслед за ним и прекрасно понимает, что этот маленький нервный срыв просто неизбежен из-за вскрывшихся деталей, к которым Пак совершенно не готов, поэтому в такой ситуации у него нет никакого морального права винить его сейчас в том, как тот себя ведёт. Несколько минут он позволяет его слабости взять над ним верх и от души прокричаться, пока они вдвоём дома. Собравшись с силами, Чимин всё же позвонил дочери и сказал, что не сможет приехать, а значит, в запасе у них не так много времени, ровно до тех пор, пока приедет автобус. И лучше бы ему подавить этот поток неконтролируемого бешенства как можно раньше, иначе всё может закончиться очень плохо для них обоих. Он не произнёс ни одного внятного слова с той самой минуты, как они уехали от здания школы и на протяжении всей дороги, а лишь срывается на крик, оказавшись в стенах своего дома. Скорее всего, не потому что ему нечего говорить, а потому что хорошо осознаёт глубину всей ситуации, и она его ломает. Он постоянно прокручивает её в своей голове просто не переставая и не может смириться. Чимин быстро мерял шагами гостиную, запуская пальцы в свои волосы, и легко их оттягивал. Он чувствовал себя сейчас невероятно разъярённым и растерянным одновременно. Мало того, что он просто фантастически сглупил сам, отдав в руки Смит права на дочь пять лет назад, так ещё и Мэй нагло лгала ему именно из-за неё сейчас. Никогда этого не делала, а сейчас даже глазом не моргнула. Вот так просто она разрушала их безграничное доверие, сложившееся за годы, ради женщины, которая не стоила и капли её любви. Неужели, она настолько сильно в ней нуждалась, что решилась пойти на это? Он никак не мог поверить в то, что вообще забыл о том, что этот чёртов переезд способен снять все ограничения с запретительного приказа. Как он упустил эту важную деталь? Как допустил этот значимый проигрыш в маленьком и таком важном сражении? Но, по правде говоря, он совсем и не думал об этом. Хизер не появлялась в жизни их ребёнка настолько долго, что он успел практически забыть о её существовании. Уж точно он не думал о том, какие последствия эта опрометчивость могла понести. Удивительно, как эта дрянь узнала о выгодном для неё положении вещей и именно поэтому демонстрировала такую раздражительную и непоколебимую уверенность в каждом своём действии. — Ненавижу её! — кричит он, со всей силы пиная диван. — Ненавижу! Какой же я придурок! Как я мог так облажаться?! Как?! Я ведь всегда всё предусматривал заранее! — Но ты же не предполагал, что эти условия существуют лишь на территории штата вынесения ограничений, — говорит Тэхён. — В том и дело, что я знал! — взрывается Чимин, вновь срываясь на предмете мебели. — Это, твою мать, просто элементарно! Но в тот момент, когда мы переезжали, я даже не думал об этом! Я напрочь забыл об этих деталях! — Потому что Хизер не собиралась возвращаться. Мы все уже не думали, что это случится. — Но она здесь! Она ходит рядом! Она строит планы против меня! Она лезет к Мэй! Она доводит меня! И она хочет забрать мою дочь! — яростно выкрикивает он и хватает вазу с пионами с журнального столика, а затем бросает её в стену. Она разлетается на осколки, отчего Ким неприятно морщится и с сочувствием качает головой. — Мою! Тэхён несколько секунд рассматривает красивые бежевые бутоны в мелких осколках, словно символ огромного раскола этой маленькой семьи, и глубоко вздыхает. Это больно, потому что это и его семья. — Чимин, — тяжело выдыхает парень, складывая руки на груди, и хмуро смотрит на него. — Ты должен взять себя под контроль. — Чёртова сука! Как она смеет так поступать с ней?! Объясните мне! Насколько нужно быть ненормальной, чтобы творить это?! — Успокойся, пожалуйста. — Не проси меня об этом! Ты видел это?! Нет, ты видел?! Ты видел, что она себе позволяет?! Она сидела с Мэй, как будто ничего плохого не натворила! Как будто не бросила её, как какую-то ненужную игрушку в руки бестолкового и неопытного мальчишки! Как будто она не игнорировала её существование десять лет! Как будто это всё дерьмо вообще ничего не значило! — Да. Я тоже это видел, бро. И я тоже не понимаю, как она смеет так себя вести. — Ей наплевать на меня, хорошо, я это прекрасно понимаю, но в первую очередь она вредит не мне, твою мать! Это же просто маленький ребёнок! Она должна понимать, насколько это всё сильно повлияет на неё! Она сломает её! — кричит Пак, бросая подушки в разные стороны с тяжёлыми криками. — Как я ненавижу её! — Не думаю, что она действительно что-то понимает об этом, — говорит Тэ, грозно сводя брови, и медленно ходит по комнате. — Смит в принципе, скорее всего, понятия не имеет, что такое дети и какая у них чувствительная психика. Чего мы хотим от неё? Какого здравомыслия, если у неё хватило ума отказаться от Мэй? Это не должно удивлять нас. — Но всё равно удивляет, — говорит Чимин и пинает кресло. — Прошу тебя, веди себя сейчас спокойнее. В любой момент может вернуться… — Спокойнее?! — ядовито усмехается он и отрицательно качает головой, поворачиваясь к нему. — До тебя вообще доходит, что происходит?! Как я могу быть спокойнее, чёрт возьми?! Давай, расскажи мне гениальный способ быть тобой в этой ситуации и вести себя так же невозмутимо! Потому что я его не знаю! Не знаю! — Я хорошо понимаю, что происходит, — спокойно говорит Ким, выставляя ладони перед собой в успокаивающем жесте. — Но ты должен остыть. — А похоже, что ты ни хрена не понимаешь! Она может забрать Мэй! — злобно произносит он, отделяя каждое слово по нарастающей. — Навсегда, слышишь?! — Но от того, что ты выплёскиваешь гнев на различных вещах, ситуация никак не разрешится. — Скажи спасибо, что этот гнев я не выплескиваю на ней, хотя она того заслуживает! Я готов был убить её и не пожалел бы ни на секунду! — Если ты будешь так себя вести, то лишь напугаешь дочь, когда она вернётся. Я знаю, что тебе тяжело бороться с этими чувствами, но ты должен взять себя в руки, — говорит друг, мягко кладя ладони ему на плечи и заглядывая в его бешеные глаза. — Пожалуйста. Мы должны с тобой сесть и хорошо подумать о том, что можем сделать. — Я знаю, что могу — оторвать этой дряни голову, если она хоть раз ещё приблизится к ней! — психует Пак и недовольно вырывается. — А что-то законное? Как вообще будет двигаться эта ситуация дальше? Объясни мне, пожалуйста, — просит Тэ, стараясь переключить его внимание на разговор. — Из нас двоих ты намного умнее. Я ни черта не знаю в этих вещах, а ты как рыба в воде. Объясни мне, на что она рассчитывает вообще? Почему ты так паникуешь, несмотря на то, что находишься, казалось бы, в выигрышном положении? Тот глубоко вздыхает, закрывая глаза, и отрицательно качает головой. Он почти с минуту напряжённо молчит, а затем садится на диван и подпирает голову руками, разглядывая носки своих туфель. Тэхён абсолютно прав, если он будет сходить с ума из-за излишней эмоциональности, то кто вообще будет спасать Мэй из лап её ненормальной матери? Он хороший профессионал в этом, значит должен собраться и готовиться к любому исходу событий. Только, оказывается, намного проще вмешиваться в судьбы людей, которые для тебя не имеют никакого значения. Защищать собственную дочь — совсем другое дело. С ума сойти, он столько дел провёл от начала до конца, помогая несчастным родителям отвоевывать своих детей после трудных разводов, но совсем не готов воевать сейчас. Точнее — он был готов грызть глотку Хизер за шанс освободиться от её присутствия, но совершенно не хотел начинать эти действия. В отличие от неё он слишком хорошо понимает, что это будет больно в первую очередь для его малышки. Но, к сожалению, как бы отчаянно он не хотел разойтись мирным путём, очевидно, что Смит этого не желает, а он никогда не пойдёт ей навстречу. А значит — выхода нет, ему придётся показать себя, как хладнокровного адвоката, который борется за свою правду. Раз она хотела войны, то она её получит. Чимин делает глубокие и размеренные вдохи через нос, а выдыхает ртом, пытаясь прийти в себя. Он трёт пальцами виски и старается думать рационально, ведь эмоции сейчас неимоверно мешают ему логично мыслить. Злость действует, как катализатор, ему даже дышать тяжело из-за неё, настолько его организм бунтовал. Но как бы сильно это ощущение не застилало разум, нужно собрать как-то остаток сил в кулак и хорошо подумать. Тэхён вновь прав, в такой момент он точно не должен ломаться под внезапным натиском непредвиденных обстоятельств, тем более — в угоду интересам Хиз, разве это в его характере? Точно нет. Он просто обязан быть сильнее всего этого, ведь именно таким уязвимым его и хочет она видеть, доводя раз за разом будто намеренно до ненормального срыва. Он не любит себя таким. Не гордится этим и желает избавиться от этой стороны своей личности, но это, к сожалению, очень трудно. Ему не нравится наблюдать за тем, как он превращается в сгусток легковоспламеняемой агрессии, как будто бочка с порохом, которая может взорваться в любое мгновение. Он не хочет, чтобы последствия от выброса его радиоактивной энергии задели кого-то ещё, поэтому и делает шаг назад. — Бро? — мягко зовёт его Тэхён, сочувственно вздыхая. — Знаю, тебе сложно, но нужно постараться. Не выходи из себя. Ты же понимаешь, что у тебя много проблем с импульсивностью, не поддавайся этому. Лучше давай немного порассуждаем. Ты на это способен? — Да, — тихо говорит Чимин и тяжело выдыхает, прикрывая ладонью глаза. — Думаю, да. — Зачем она с ней увиделась? — Не знаю. Но Хиз сказала мне, что уже реабилитировалась в органах опеки. Она знает, иначе бы не стала так рисковать. — И что это значит для нас? — интересуется Тэ, напряжённо хмурясь. — По крайней мере то, что ей удалось доказать свою пригодность в роли матери, — тихо говорит он, нервно ероша свои волосы. — Вот чёрт. — Как это вообще можно сделать? — недоумённо спрашивает парень, садясь рядом с ним. — Пройдя долгие собеседования и тестирования со всех сторон от органов опеки и попечительства. Эта практика используется в тех случаях, когда родители действительно хотят восстановить общение с детьми. — Думаешь, она это правда сделала? — Я не очень уверен. Может, она просто купила комиссию? — предполагает Чимин, выгибая бровь. — Возможно и такое. Судя по её шмоткам и тачке, деньги у неё какие-то имеются. — И что она может сделать дальше с этим? — спрашивает Тэ, нервно хрустя пальцами. — Если подаст официальное прошение в суд на участие в равноправном воспитании, то сразу же откроют дело. — Возможно, она уже это сделала. — Вряд ли. Обычно на рассмотрение этого вопроса требуется несколько дней, пока прошение будет принято и рассмотрено. Позже оповещают вторую сторону и оглашают сроки заседания. Но так как у меня есть связи в суде, то мне бы сказали в тот же день, когда она подала бы прошение. Я бы уже знал. — Значит, у нас есть немного преимущества, — говорит Ким и коротко кивает в подтверждение своих слов. — Но что потом? — Так как мирным путём мы ничего не решим, то только судья будет решать, каким образом мы будем делить Мэй, — поясняет Пак, устало потирая веки большим и указательными пальцами. — И она правда может претендовать на это? — Да, и я тебе скажу, что вполне законно, как оказалось. Это её официальные права, которые довольно хорошо защищены в Нью-Йорке, — говорит он, недовольно вздыхая и сжимая кулаки. — Формально — та часть жизни, где она не участвовала в воспитании своего ребёнка, теперь совсем не помеха. Я даже не могу давить на это во время своей речи, учитывая, что она получила одобрение. — Но она же была ограничена в возможности видеть её, а это весомый кусок её биографии, — говорит раздосадованно Тэ и в непонимании качает головой. — Как же так? Ты это сделал ведь не просто так, а потому что на то были значимые основания. Вообще-то она оставила свою родную дочь с чужим человеком, а это… как это правильно классифицируется? — Угроза жизни и здоровью несовершеннолетнего. — Довольно серьёзно ведь, да? — Да, но она не была лишена прав, — говорит Пак и пожимает плечами. — И что же дальше? — спрашивает Ким, удивлённо разглядывая его. — На заседании решится, с кем будет жить моя дочь. И вот здесь, внимание, возникает очень важный вопрос: какая цель во всём этом у Смит? Никто из нас пока не понимает: она хочет добиться визитов или полноценного проживания Мэй у неё на постоянной основе, — рассуждает он, задумчиво хмыкая. — То есть... её могут обязать жить с ней? — ошарашено спрашивает Тэхён, быстро моргая. — Формально — да. Как правило, суд будет учитывать мнение Мэй, но принимает решение, основываясь на разных фактах. Учёт мнения ребёнка, достигшего возраста десяти лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам. Судья примет ту сторону, где они будут защищены в большей степени. — И что входит в эти интересы? — Возраст, нравственные и другие личные качества родителей, привязанность к каждому из них и отношения между ними. А также то, насколько серьёзно для несовершеннолетнего будет потерять постоянный контакт со вторым родителем и кто сможет лучше позаботиться о нём. — Мне кажется, ты выигрываешь по всем направлениям. Чего ты тогда боишься? — спрашивает парень, крепко пожимая его плечо в знак поддержки. — Разве не всё в твоих руках? — Декларация прав ребёнка закрепляет основное правило: его можно разлучить с матерью только в исключительных обстоятельствах. Вероятно, то, что Хизер бросила дочь является таковым, но… — Она реабилитировалась в органах опеки и попечительства, — догадывается Ким и тихо ругается, прикрыв глаза. — Вот же дерьмо. — Да, именно. В первую очередь судья будет тщательно исследовать вопрос о том, насколько хорошо эта дрянь сможет воспитывать её. Обычно, если мать — молодая женщина без алкоголизма, наркозависимости, серьёзных заболеваний, социальных проблем или сложностей с законом, то несовершеннолетнего оставляют ей. При этом всём может даже не изучаться личность отца, его материальное положение, теплота и близость отношений с ребёнком. Это суд выясняет уже на следующей стадии разбирательства, когда определяет порядок его общения с ним и сумму алиментов. — Да какого чёрта?! — недоумевает Тэ, злобно хмуря брови. — Кто это придумал?! То есть, несмотря на твою идеальную характеристику, работу, жильё, хороший достаток и даже на то, что ты был отцом-одиночкой столько лет, её всё равно могут отдать Хиз только потому что она биологическая мать?! — Да, — отвечает Чимин, проводя руками по лицу с тяжёлым вздохом. — Бывают разные ситуации. Иногда происходит так, что по решению суда несовершеннолетний остаётся с матерью, а отец платит алименты. Но на самом деле он живёт с папой, а мама вообще не против подобному положению вещей. Может она этого и хочет от меня? Из практики в «White & Gray» я помню было дело, где одна мать не интересовалась своим сыном пять с половиной лет из его шести, но несмотря на это, судья всё-таки обязал отца отдать женщине мальчика. Он не видел её в сознательном возрасте ни разу, но в случае, если ребёнок способен легко перенести воссоединение с родителем, то это вполне нормальное решение. ООН утвердила такие международные принципы в своей конвенции, которые в штате Нью-Йорк тщательно соблюдают. — Боже мой, так вот что тебя так сильно пугает во всём этом. То, что Мэй без всяких сложностей идёт с ней на контакт, — говорит друг, поражённо глядя перед собой и качая головой. — Это может плохо повлиять на решение судьи, даже несмотря на то, что моя дочь скажет, что не хочет с ней жить, — говорит Пак и согласно кивает. — Твою мать. А если ко всему прочему у Хизер есть ещё и какие-то лазейки вроде подкупной комиссии в органах опеки, то… — Всё очень дерьмово для меня, да. И я абсолютно не понимаю, что ей может быть нужно, — говорит Чимин моментально вспыхивая от злости снова. — Зачем она это делает? Ведь не из большой любви к Мэй. — Деньги? — предполагает Тэхён, удивлённо выгнув бровь. — Может быть. Но зачем так далеко идти, если дело только в них? — Я не знаю, чем думают люди вроде неё. — Нет, здесь причина должна быть в чём-то другом, и мне нужно это выяснить. Я должен понять, ради чего она хочет искалечить жизнь невинной девочки, — говорит уверенно он, глядя на него. — Может быть, мы слишком рано паникуем? — спрашивает Ким, нервно покусывая губы. — Ведь нет ещё никакой информации или бумаги о суде. Вдруг она только тебя пугает этим? — Было бы превосходно, если это лишь пустые угрозы. Только для чего? Что-то я в этом не очень уверен. Зачем она здесь и лезет к ней? Это очень странно для человека, который никогда не проявлял никаких чувств, кроме безразличия, — говорит Пак и отрицательно качает головой. — Ты прав. Нужно это выяснить, — соглашается друг. Они оба слышат, как в холле открывается входная дверь, тихо скрипнув. Очевидно, Мэй хотела пройти и остаться незамеченной, потому что старается двигаться максимально бесшумно и медленно, но эта затея моментально проваливается. За одно мгновение Тэхён замечает, как вспыхивают искорки в глазах Чимина, и поэтому едва заметно качает головой, немо умоляя его не сходить с ума сейчас. Только не с ней, ведь он об этом очень пожалеет. — Ради всего святого, успокойся. Она лишь ребёнок, попытайся её понять, — шепчет парень. — И лжёт мне, — злобно шепчет в ответ он, поднимаясь и бросая гневный взгляд в сторону, где слышны торопливые шаги девочки к лестнице на второй этаж. — Мэй? — Да, пап. Я дома, — невинно отвечает она спустя несколько секунд. — Подойди ко мне, — приказывает Пак. Она с силой зажмуривается и тяжело вздыхает, понимая, что не сможет сбежать от этого разговора. Не самый дружелюбный тон заставляет её моментально занервничать и перебирать в голове все свои мелкие шалости, за которые он может поругать её. Сердце начинает колотиться в груди, как сумасшедшее, потому что в глубине души она надеется лишь на то, что он не знает о самой крупной тайне, которую ей приходится от него скрывать несколько дней, решаясь на эту авантюру. Мэй тихо выдыхает ртом, медленно и нерешительно подходит к гостиной, а затем окидывает удивлённым взглядом небольшой беспорядок в комнате и хмурится. Она замечает разбитую вазу и осколки на полу, разбросанные подушки, но самое страшное находится в нескольких метрах от неё, в другом конце комнаты — недовольные глаза, испепеляющие её. Он взбешён. Редко, когда она сталкивается с таким настроением лично, поэтому хорошо понимает, что находится в рисковом положении. Она переводит настороженный взгляд на Тэхёна и видит, как тот смотрит на неё одновременно как-то сочувственно и осуждающе. Он стоит между ней и Чимином, словно отделяя их друг друга, потому что знает, что может случиться страшное противостояние. — Ты уже дома, — говорит она спокойно, осматриваясь. — Освободился, — отвечает Пак. — Что-то случилось? — робко спрашивает Мэй, пнув носом ботинка осколок, и старается вести себя непринуждённо. — Определённо что-то случилось, — говорит Чимин с нескрываемым сарказмом, недовольно втягивая щёки и грозно глядя на дочь. Малышка быстро моргает и машинально делает полшага назад, чувствуя неладное, но её моментально приковывает к одному месту пронзительный и тяжёлый взгляд самого родного человека, который стоит посреди комнаты и выглядит так, словно для него перевернулся весь мир. Он как будто мысленно пресекает ей путь к побегу и, добившись повиновения, складывает руки на груди, тем самым выражая своё не самое дружелюбное настроение. Пак крайне редко ведёт себя с ней грубо, но сейчас даже её великолепные глаза не спасают ситуацию. Его больше всего бесит тот факт, что она солгала ему так нагло из-за Хизер. Она настолько дорожила встречей с ней, что готова была пойти и на это. А он настолько зол из-за этого на неё в эту минуту и полон непонимания, что сдерживается всё с большим трудом. — Где ты была? — слишком спокойно спрашивает он, легко склоняя голову на бок, что заставляет девочку покрыться неприятными мурашками. — На танцах. Я же говорила тебе, — отвечает она и пытается скрыть свою нервозность за обаятельной улыбкой. — М-м-м, — с насмешкой тянет Чимин и несколько раз глубоко кивает. — С каких пор занятия по танцам проходят вне корпуса школы и без твоего учителя? — О чём ты? Я не очень понимаю. — Где ты была, Пак Мэй? — настойчиво повторяет парень, не сводя с неё пытливых глаз. — Но я же говорю... мы созванивались с тобой. У меня был урок танцев. — Прекрати мне лгать! — грозно рявкает Чимин и тяжело выдыхает, прикрывая на мгновение веки. — Давай честно. Ещё раз даю шанс сказать мне правду самой. — Я не понимаю, папа, — испуганно шепчет она и смотрит на Тэхёна в надежде, что тот её защитит. — Милая, он знает. Лучше скажи всё самостоятельно, — произносит Ким, взмахнув рукой. — Мы просто поговорим. — Что знает? О чём вы говорите? Почему вы такие расстроенные? Что я должна сказать? — Действительно? Да ты посмотри на неё, просто сама невинность, — говорит Пак и язвительно усмехается. — Я была на занятии. Ты можешь проверить это, — говорит девочка, гордо приподнимая подбородок, но очень красноречивый взгляд выдаёт то, что она заметно боится. — Ты настолько сильно уверена в своей лжи? — Но я не... — Твоя учительница сказала всем родителям, что нет никаких занятий сегодня! Её вообще не было в «Leman»! — выкрикивает он, выгибая бровь. — Что ты мне на это скажешь? — Папа, я… я просто… — заикаясь говорит Мэй и виновато опускает голову, быстро всё понимая. — Прости, пожалуйста. Прости. — За что именно ты извиняешься? За то, что мне солгала, или за то, что втайне от меня увиделась со своей матерью, зная, что я против этого?! В эту секунду в её глазах мелькает такой дикий и неприкрытый страх, что на одно мгновение пыл Пака гаснет, но совсем ненадолго. Этого мало, чтобы его успокоить. Как только он вновь думает о том, что его дочь как ни в чём ни бывало сидела рядом с Хизер, практически променяв его на неё, то злость накрывает с новой силой. Сегодня она сделала выбор в её пользу, и, чёрт возьми, это оказалось слишком неприятно. Ему казалось, что подобное не заденет гордость, но ошибся. Этот поступок дочери нанёс ему болезненный и унизительный удар. В тот момент, когда он сражался за неё всеми силами, она сама побежала в руки их общего врага. Он никак не мог её винить и совсем не должен, но у него не получалось справиться с этими мыслями. Обида была сильна, а совладать с собой слишком тяжело. Ему до нестерпимой боли в грудной клетке больно от того, что впервые за всё время он чувствовал себя жестоко преданным своей маленькой девочкой. Он абсолютно не понимал, как она могла с ним вот так поступить. Разве это не жестоко с её стороны? — Да, я вас видел, — произносит парень, с разочарованием вздыхая. — Хорошо поболтали? Мэй нервно и с большим трудом сглатывает поступающие слёзы. Она не знает, что говорить в своё оправдание, поэтому просто молчит, покусывая губы. Его нет, никакие слова сейчас не способны вымолить прощение, потому что в каком-то смысле она его и не заслуживает. Она знала, что это сильно обидит самого важного для неё человека, но всё-таки рискнула. Её щёки стремительно покрываются румянцем от стыда, но она продолжает молчать, не поднимая головы. Всеми фибрами она чувствовала, что очень сильно провинилась на этот раз и была при этом поймана с поличным, а на этот случай совсем не придумала себе жалобную речь, чтобы задобрить родителя. Она совсем не планировала, что он раскроет её секрет так быстро. Этот маленький план, который она проделала за его спиной, не должен был стать ему известным никогда. В лучшем случае, она бы попросила его сама о встрече с матерью, уже напрямую и открыто, заранее подготовив к этому. Но сейчас вышло так, как она совсем не хотела. Больше всего она желала сохранить это знакомство в тайне, чтобы самостоятельно понять, нужно ли ей за это драться дальше. Ей лишь необходимо было убедиться, что оно того стоит. Она хотела только поговорить с женщиной, которая подарила ей жизнь, поэтому и согласилась на это, игнорируя запреты. А сейчас вместо того, чтобы чувствовать счастье от этого события, ей было невозможно больно от того, что больно её отцу. Даже зная, что это понесёт последствия для их отношений, она всё равно решилась на этот поступок, ведь соблазн был такой нестерпимо сильный. Это равносильно тому ощущению, когда перед носом держат долгожданный подарок, но не дают подойти слишком близко, чтобы взять его. Это какой-то странный уровень жестокости, не поддающийся её объяснениям. И при этом всём он ей ничего толком не объясняет. Но после этой короткой встречи с Хизер она ещё больше не может понять, почему же он так категоричен в этом вопросе. Почему он не позволяет ей быть рядом с мамой, если они обе этого так сильно хотели? Он ведь сам всегда говорил, что когда-то они обязательно встретятся и всё наладится. Что когда она устроит свою собственную жизнь и решит все сложности, то вернётся. Вот это наконец-то случилось, а он так яростно противится. Ответы на все эти вопросы Мэй пыталась дать себе самостоятельно и выяснить у самой Хизер, но толком она ничего ей не сказала. Лишь то, что стоило поменьше верить ему, если Чимин будет говорить о ней какие-то плохие вещи, и сейчас её разрывало в разные стороны от полнейшего непонимания. Она очень сильно хотела довериться ей, но эта женщина была всё же совсем чужой для неё. Ей не позволяла совесть предать того, кто любил её больше всего на свете. Но от того, что они оба не давали ей нормальных и ясных пояснений, в её душе и голове творился жуткий хаос и раздор. Она постоянно теряла нить логики в их странных отношениях. — Я лишь хотела познакомиться с ней, — наконец-то шепчет Мэй и тихо вздыхает, когда молчание слишком затягивается. — Прости. Я знаю, что должна была поговорить с тобой об этом, но ты был так против. Я понимала, что получу отказ. — А ты не думала, что у меня есть на это какие-то основания? Если я говорю, что нельзя что-то делать, то будь добра, слушай меня. Это элементарно. Я не просто так защищаю тебя от чего-то, — грозно говорит Пак. — Но от чего? Она же не хочет сделать мне ничего плохого, — оправдывается девочка, нервно заламывая свои пальцы. — Она очень добра ко мне. Я совсем чуть-чуть была с ней. — Это не отменяет того факта, что ты была в компании чужого для тебя человека. Ты ничего не сказала мне об этом и солгала мне. Этого всего вполне достаточно, чтобы я тебя наказал. — Но это же… моя мама, — говорит Мэй и робко поднимает голову, чтобы посмотреть на него. — Она очень хорошая, правда, пап. Она не обижала меня. — Господи, да ты же абсолютно не знаешь её! Даже я не знаю, кто она такая! — взрывается Чимин, делая несколько быстрых и агрессивных шагов по направлению к ней, но Тэхён его мягко придерживает за сгиб локтя на полпути. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! Ты увиделась с ней один раз и решила, что этого достаточно?! Твоя мать не та, кем ты её считаешь! Какой бы доброй и прекрасной она себя не показывала, ты ни за что не узнаешь её настоящую! — Да ты мне даже не даёшь возможности это сделать! — выкрикивает девочка в ответ, подходя к нему с не меньшим напором. — Ты знал, что она вернулась! Знал ведь! — И что с того?! — А если бы тогда я не увидела её, ты бы мне сказал об этом?! — Нет! Потому что она этого не заслуживает! — Ты не можешь это решать за нас! — Могу! Потому ты моя дочь! Моя, а не её! — Но я хочу её знать! Я хочу видеться с ней! Она же... она... моя мама! — А я твой отец! И это имеет куда больше значения, чем твой жалкий аргумент! Кто она такая?! Что ты знаешь о ней?! Это я воспитывал тебя в одиночестве, а не она! Я любил тебя, а не она! Это я был с тобой всегда, а не она! Это я старался твои мечты воплотить в жизнь, а не она! Это я подарил тебе всё, что мог, а не она! — разъярённо кричит Пак, тыча пальцем себе в грудь. — Я! Где была твоя мать, когда ты плакала и спрашивала у меня о ней?! Искала очередные приключения?! Пыталась выйти замуж?! Гуляла?! В то время, как я жил для тебя, она выбрала себя! Она не была рядом, потому что ей было наплевать на тебя! Она сделала свой выбор! — ненавистно выплёвывает он совершенно необдуманно и резко замолкает, когда понимает, что именно произнёс. Мэй молниеносно цепенеет, а затем прерывисто вздыхает, приоткрывая губы. С её прекрасных и таких несчастных глаз срываются крупные слёзы, а на её лице отражается осознание. Он видит, как стремительно в их глубокой, мрачной и серой, как грозовые тучи, радужке, рушится весь сложенный по маленьким кирпичикам мир. Его драгоценное сокровище испытывает ту самую боль, от которой он так отчаянно мечтал её уберечь, но это априори было невозможно. Рано или поздно она бы узнала и приняла эту правду, потому что она не будет всегда наивной девочкой. Чимин ради её же блага оттягивал этот злополучный момент и так сильно старался держать всю ненависть к Хизер глубоко внутри, но облажался. Снова. Его эмоциональность привела к очередной ошибке, которую никак уже было не изменить. Он не хотел ранить её, но сделал это. Нельзя было говорить об этом вот так, но его слишком сильно задевал тот факт, что дочь выбирала сейчас её. И несмотря на то, что он понимал, что она действовала таким образом из-за детской наивности, это всё равно самое болезненное, что он когда-либо чувствовал в своей жизни. Он глубоко вздыхает и отрицательно качает головой, мысленно проклиная себя за вспыльчивость. У него просто сердце обрывается от того, какой он видит всегда радостную Мэй. Он переглядывается с Тэхёном, который смотрит на него с не меньшим недовольством. Осуждает, но одновременно с этим и не может его винить, ведь прекрасно знает, что он сейчас испытывает. Эта крошка для него самого является практически родной дочерью, поэтому если его задевает вся ситуация, что тогда творится в душе Чимина, даже представить невозможно. Ким переводит взгляд на малышку и несколько минут наблюдает за тем, как она отрешённо уставившись в пол, стремительно осознаёт всю правду. Он делает осторожный шаг к ней, но она, мгновенно встрепенувшись, отступает назад и быстро вытирает маленькой ладонью щёки, убирая следы своей слабости. — Детка, — уже мягче говорит Чимин, с сожалением жмурясь. — Послушай меня… — Она могла ко мне приехать раньше? — уточняет Мэй, резко обрывая его. — Я не знаю, — тихо отвечает он, легко пожав плечами. — Не знаю. Возможно, а может и нет. — Значит, не было больших проблем. — Только не ищи причины этого в себе. Ты не виновата. — И ей правда было всё равно на меня? — Мне не стоило этого говорить. Я очень злился, прости. Нет, забудь. Я просто… — Ты мне лгал всё это время? — Не совсем. Но... да, в чём-то лгал. — Но почему? — Не хотел причинять тебе боль. — То есть... никаких причин оставлять меня на самом деле не было? — спрашивает она, а её лицо резко искажается гримасой жгучей и бессильной злости. — Ты же говорил мне, что она любит меня и скучает! Что она уехала из-за каких-то важных обстоятельств! Что она вернётся! — Я никогда тебе не обещал, что она вернётся к тебе. — Но... ты... ты же дарил мне надежду на это, рассказывая неправду! А сейчас ты мне самой не даёшь узнать её! — Я не… твою мать, — шепчет он, не зная, что сказать на это, и запускает пальцы в волосы. — С ума сойти. Я же хотел, как лучше. — Она ведь совсем не обидела меня сегодня. И про тебя она плохо не говорила, почему ты тогда так сильно ненавидишь её? Что она тебе сделала? Почему ты не даёшь мне возможности быть рядом с ней, папа? — Ты ничего не понимаешь, Мэй, — говорит он, качая головой. — Так объясни мне, почему я осталась без неё?! И почему ты лишаешь меня её сейчас, когда она здесь и хочет исправить всё?! — выкрикивает девочка. — Постой… ты что, меня винишь в этом? В том, что я пытаюсь защитить тебя и отстоять нашу семью?! Может, я ещё и виновен в том, что она тебя бросила?! — со злостью выплёвывает каждое слово Пак, глядя на неё бешеными глазами. — Всё, брейк, — шёпотом говорит Тэхён, мягко отталкивая его ладонью в грудь. — Ты это слышал?! — возмущается он. — Чимин, остынь. Не надо. Прекрати, она ведь ребёнок. Чего ты хочешь от неё? — Она меня не бросала! Не говори так о ней! Она… мама вернулась! Ко мне вернулась! — настаивает девочка, топая ногой. В её голосе слышно столько отчаяния, что у Пака сердце до боли сжимается. Все эти годы, месяцы и дни она так сильно мечтала просто узнать женщину, которая подарила ей жизнь. Всё это время он считал, что вполне справлялся в одиночку и способен сделать её счастливой, но это не так. Он наивно полагал, что ей, как и ему для счастья достаточно только их, и это его самая большая ошибка. Сейчас он корил себя за то, что так мало говорил с ней честно о Хизер, боясь сделать ей больно, потому что эта деликатность в итоге сломала сейчас их обоих. Самая большая трагедия и высшая сила удовольствия быть родителем, к сожалению, заключалась в слепой и безусловной любви. Мэй — невинная жертва его чрезмерной опеки. Нельзя, чёрт возьми, тонуть в собственном ребёнке с головой, забывая о необходимых границах. Это лишь сильнее навредит. Если с излишней заботой поливать самые красивые цветы, то они в итоге задохнутся от любви и неизбежно завянут. То же самое происходило и с ними сейчас. — Мама, — шепчет с издёвкой Чимин, а затем тихо и злорадно смеётся от нервного напряжения. — А где она была столько лет?! Об этом ты свою мать спросила?! — кричит он, пока друг пытается обнять его и тем самым преграждает путь к дочери. — Если бы ты дал мне шанс, то я бы спросила об этом! Ты меня лишаешь этой возможности! Я так сильно боялась тебя обидеть, что пошла на это за твоей спиной! Но мне нужна она! Я хочу быть рядом с ней тоже, а не только с тобой! Хоть иногда, ну, пожалуйста! — Я никогда не позволю этому случиться, даже не думай! — Значит, я буду делать это без твоего разрешения! — выкрикивает девочка, а после разворачивается на пятках и быстро бежит к лестнице. — Ты же не спрашиваешь меня, когда приводишь к нам домой Чонгука! Я его ненавижу! — Пак Мэй! — психует он, вырываясь, и торопливым шагом идёт за ней следом. — Немедленно вернись сюда! Мы ещё не договорили! В ответ на это раздаётся только громкий хлопок двери в детской комнате, и в доме повисает страшная тишина. — Хватит, бро, — говорит Тэхён, хватая его за предплечье, и мягко останавливает. — Дай ей время успокоиться, иначе этот разговор закончится плохо. Он уже пошёл в паршивом направлении, не усугубляй. — Ты слышал, что она устроила?! — спрашивает Пак, резко разворачиваясь к нему. — Какого хрена она позволяет себе так говорить со мной?! Что это такое?! — Вы оба сейчас на взводе. У вас трудный день. Не стоило с ней говорить, когда ты так взбешён. Ты же знаешь Мэй, она далеко не ангел, несмотря на то, что ей так мало лет. Разве не в кого? — Это всё влияние этой дряни! Стоило один раз им увидеться, и посмотри на это! — кричит парень, указывая пальцем на второй этаж. — Что она вытворяет?! Причём здесь вообще Чонгук?! Как она может сравнивать эти вещи?! — Нет, это не Хизер. Это печальные последствия того, что ты создавал годами красивую сказку с её именем, Чимин, — говорит Ким и тяжело вздыхает. — Это большая ошибка, но не вини себя за это. Ты хотел как лучше. На твоём месте я бы вёл себя тоже вот так — оберегал бы своего ребёнка от такой правды. Дай ей время. Она перебесится и вы поговорите снова, но уже спокойно. И про Чонгука она всё переосмыслит, она ревнует, понимаешь? Остынь, ты слишком остро сейчас реагируешь. Вы абсолютно не слышите и не понимаете друг друга. В таком состоянии вы только сильнее поссоритесь, а не придёте к общему знаменателю. — Ты слышал, что она сказала мне?! — Это просто эмоции. Ты же должен понимать, что она так не думает на самом деле и не пойдёт против тебя никогда. Ты — её авторитет. Эта крошка слишком сильно тебя любит. Да, она излишне импульсивная и эмоциональная, но разве это не главный недостаток её родного отца? Твои гены. Но ты же взрослый и умный человек, не веди себя несдержанно. Ей лишь нужна твоя поддержка и понимание сейчас, а не ругань. Ты накричал на неё, показав тем самым свою позицию, а этого уже вполне достаточно. Она это поняла, но не дави дальше. Чего ты добьёшься? Того, что она почувствует себя непонятой и закроется. Соберись с силами. Это крайне трудно, да. Но именно от тебя зависит сейчас в большей степени её комфорт. — А если это именно то, что она думает? Если ей действительно так необходимо быть с ней? — спрашивает Пак и болезненно хмурится, глядя на него. — Даже моя дочь сейчас отворачивается от меня. Как же мне бороться тогда за неё, если она сама всячески рвётся к ней? Тэхён глубоко вздыхает и напряжённо сводит брови, обдумывая его слова. Он мягко кладёт руки на его плечи и аккуратно потирает их в успокаивающем жесте. Если бы он только знал, каким образом помочь ему сейчас, чёрт возьми. Без всяких сомнений и с большой радостью он бы оградил его от этого дерьма, которое морально уничтожает всех их по-своему. Он видит, как больно от этой ситуации Чимину и с каким трудом мечется Мэй между двух огней. Ему хочется поддержать их обоих, но это совершенно невозможно, потому что они сталкиваются лбами из-за разницы интересов. А его собственный интерес заключается только в том, чтобы двоим его родным людям было комфортно. Он полностью поддерживает лучшего друга в этом положении вещей, зная Хизер и всю их старую историю, но отчасти в своей необузданной эмоциональности Пак не совсем прав. Категоричный запрет сейчас настроит его сильно уязвимую дочь против него, а именно это нужно сучке Смит. Если ребёнок будет зол, то это может отразиться на её конечной позиции, когда её спросят в суде о том, где она хочет жить. Вряд ли, конечно, Мэй пойдёт на принцип в таком случае, но нельзя быть уверенным до конца. Дети же часто меняют своё мнение и всегда выбирают то место, где им гораздо спокойнее. — Может, стоит позволить ей увидеться с ней? — предлагает Тэ, задумчиво рассматривая его. — Мэй? — Да. — С Хизер? — Ужасно звучит, но да. Не психуй сразу, дай мне... — Ты идиот?! Она это и сделала сама без моего ведома! Я поэтому и в бешенстве! — возмущается Пак. —...объяснить, — заканчивает друг и закатывает глаза. — Нет, я имею в виду... нормальную встречу. Ту, которую ты одобришь и дашь им какое-то время на личный разговор на нейтральной территории, например, — поясняет Тэхён, с сомнением прищуриваясь. — Бред какой-то. Для чего мне это вообще делать? Ты предлагаешь мне самому же и отдать её в руки Хизер? Чокнутый?! — Нет, я предлагаю тебе поддержать стремление дочери познакомиться с ней нормальным образом. Это будет весьма интересный ход с твоей стороны, которого Смит точно не ждёт. — Что ты несёшь вообще?! Я думал, ты на моей стороне! — Я всегда на твоей стороне, бро, — уверяет его Ким, тягостно вздыхая. — Сам подумай логически, она ведь хорошо знает, что ты настроен негативно, так? — Разумеется, — фыркает Чимин. — И, вероятно, именно это она захочет использовать против тебя, если всё-таки пойдёт в суд. Скажет, что ты запрещаешь Мэй с ней видеться, хотя по закону на территории штата Нью-Йорк ты не имеешь на это права. А зная её, именно так и будет. Она выберет позицию жертвы, так как на роль хищника у неё сил не хватит против тебя. А что, если ты её в этом обыграешь? — Звучит, как самая тупая чушь на этом свете, — говорит Пак, недовольно мотнув головой. — Знаю, но… всего одна встреча. Разве это много? Я могу пойти с ней, если хочешь. Буду контролировать ситуацию и успокою её в случае чего. При любом раскладе вещей одну её никто не отпустит, мы должны знать, что Смит ей говорит и как она вообще с ней общается. — А меня кто успокоит? Это я с ума сойду, пока эта встреча будет идти. Я же сорвусь и снова всё испорчу. — Ты справишься, если это ради Мэй. А она благодаря этому поступку сразу же немного утихомирится и поймёт, что ты на её стороне, несмотря на личную неприязнь к Хиз. Это даст ей понять, что ты ради неё готов переступить через себя, свою гордость и злость. А её чокнутая на всю голову и блудливая мать будет просто в диком ступоре. Согласись на то, чтобы она поговорила с ней с глазу на глаз, это в твоих интересах, поверь. — А если она будет вести себя с ней очень мило, и Мэй наоборот ещё сильнее убедится в своей правоте. Что тогда? Она будет и дальше считать, что та святая? — Возможно. Но ты очень недооцениваешь свою крохотную и не по годам умную дочь, она ведь очень проницательная девочка. Да, сейчас на радостях от встречи она, возможно, не замечает её очень очевидных минусов, но рано или поздно всё поймёт. Она умеет глубоко думать. Потому, когда пройдёт эта эйфория, она сопоставит все несостыковки, не поверит в какие-то нелепые оправдания и почувствует настоящее отношение к себе. Они же даже не говорили ещё о важных вопросах. — А если нет? Если это будет самой большой моей ошибкой? — настороженно интересуется Пак, уже заранее дико нервничая. — Вот именно здесь и сейчас ты допускаешь большую ошибку, друг, когда настраиваешь её против себя своим агрессивным поведением. Она абсолютно не понимает, почему ты так против этого общения, хотя рассказывал о Хизер лишь хорошие и добрые вещи. У неё в голове жуткий диссонанс между тем, что она привыкла слышать и тем, что ей твердят сейчас. Ты должен либо рассказать ей всю взрослую правду от начала и до конца, признавшись, что ты во многом лгал, либо поддержать её рвение. Да, всю историю ты не откроешь ей в силу её юного возраста, но она сама поймёт, что твоё отношение к её матери полностью оправданное, узнав эту женщину получше. Я не верю в то, что она долго сможет играть роль «идеальной». Она обязательно проколется, потому что это очень сложная роль для неё. — Чёрт, — шепчет он и смиренно вздыхает, понимая, что в этом есть какая-то логика. — На данный момент Мэй совсем не понимает серьёзность всей ситуации, что происходит. Бро, так и не нужно заставлять её окунаться в это взрослое дерьмо раньше срока. Мы и так в заднице, понимаешь? — спрашивает Тэхён, глядя на него сочувствующим взглядом. — Мы рискуем проиграть суд. Не усугубляй всё хотя бы с ней. Тебе нельзя вести себя необдуманно, ведь, как оказалось, вы с Хизер по закону равны. — И настраивать дочь против себя перед разбирательством — не самая лучшая стратегия, — говорит Чимин, едва заметно кивая в согласие с этим заключением. — Я тебя просто ненавижу сейчас за то, что ты чудовищно прав. — Ты не обязан прислушиваться к этому совету, может быть, он абсолютно идиотский. Ты умнее меня в этом плане и намного лучше чувствуешь Мэй. Но я точно понимаю, что никаким образом не будет всё между вами хорошо, если ты продолжишь ставить ей строгие ультиматумы или запрещать что-то под давлением. Это вызовет её непреодолимое желание сделать всё с точностью до наоборот. Она похожа на тебя, а тебя я очень хорошо знаю. — Господи, но я же с ума сойду за это время, пока она будет с ней, — говорит Пак и протяжно стонет с недовольством. — Да, это будет тяжело. Но сейчас ты должен думать о моральном благополучии своего ребёнка, — говорит Тэ и подбадривающе гладит его плечи. — Я понимаю, — отвечает он, тяжело выдыхая. — И думать о том, как выиграть возможный суд, — говорит Тэ, медленно кивая. — Ты прав, опять. — Позволь ей узнать Хизер. Она ждёт там какой-то идеал, но её постигнет огромное разочарование. Пусть она всё увидит без твоего участия своими прелестными глазами. Иначе она возненавидит и тебя вместе с ней, ты же действительно сейчас не даёшь ей возможности на это из-за личных причин. Нельзя её так ломать, ты должен быть сильным плечом для неё. Я уверен, что оно пригодится, потому что эта сучка здесь точно не ради того, чтобы наладить родственные отношения с дочерью. Только вот Мэй ещё предстоит это понять, — говорит Тэхён и крепко обнимает его. Конечно же, Пак слишком хорошо осознаёт, что его лучший друг и здравый смысл в одном лице абсолютно прав сейчас. Даже несмотря на бушующие, как клокочущая лава, эмоции внутри, он способен увидеть логику в этих словах. Ссориться с Мэй действительно сейчас отнюдь не самая выгодная позиция. Если они будут по разные стороны в этом сражении, то это лишь усугубит и без того не самое выигрышное положение вещей. Его задача — не дать Хиз забрать ребёнка, а для этого ему необходимо и желание дочери быть с ним. Очень легко её оттолкнуть от себя. Он не уверен в своей победе на все сто процентов, потому что всё может повернуться совершенно неизвестным образом. Но было ясно одно — Смит нужно, чтобы между ними был значительный разлад. Она это слишком ярко показала, когда позволила ей смотреть на их громкий скандал. Явно она хотела, чтобы малышка увидела его вот таким агрессивным, каким он и предстал перед ней впервые. Неужели в её планах настроить её против него? Ему так тяжело сейчас принять сходу это важное для него решение и примириться с ним, но в глубине души что-то подсказывает, что так будет правильно. Да, это равносильно пытке для него — позволить им побыть наедине добровольно какое-то время, но, возможно, это действительно откроет Мэй глаза на что-то? Не может она быть настолько ослеплённой радостью, это не про его дочь. А значит, ему придётся проиграть это одно крошечное сражение, чтобы одержать масштабную победу во всей войне. Но для начала, прежде чем позволить этому случиться, ему необходимо успокоиться и для общего развития узнать, что вообще представляет из себя на данный момент его главный враг в несправедливой борьбе за законное право быть отцом для своего же ребёнка.

***

Правильная тактика в судебном процессе приносит примерно пятьдесят процентов успеха во всём деле в целом. Ещё тридцать лежат на плечах самого юриста и его ораторском искусстве, а оставшиеся двадцать — это вероятность проигрыша из-за того, что судья или коллегия присяжных заседателей не примут представленные аргументы. Главное и неоспоримое правило любого адвоката — не быть уверенным в своей победе никогда на все сто. Эти элементарные азы вбивают в сознание с самого начала, потому что это первое, что говорят на первом году обучения в юридической школе. Разбирательство — это не просто противостояние интересов, а свободное состязание сторон на равных условиях. Принято считать, что не существует беспроигрышной тактики ведения дела, но за годы практического опыта Пак успел понять, что увеличить вероятность победы действительно можно. Самое главное условие — не забывать о том, что шансы постоянно варьируются в зависимости от правового аспекта, то есть законности предъявляемых требований, знании права и судебного этикета, а также умении искусно управлять собственными доказательствами. Иногда, имея даже абсолютно выигрышную позицию, плохой адвокат способен разрушить дело ко всем чертям. К счастью, он считает себя достаточно хорошим специалистом в этой сфере. Истец всегда находится в доминирующем положении, ведь строит свои шаги по реализации стратегии ещё до момента открытия дела. Именно в тот миг, когда готовит материалы для подачи заявления, а логичное и правильно аргументированное преподнесение информации судье помогает ему составить представление обо всём конфликте сторон и о его исходе уже на изначальном этапе — стадии обращения. Это не на руку Паку, учитывая, что он не знает совершенно ничего о конечной цели Хизер. Если она решится пойти против него, то определённо должна найти себе достойного защитника, а стало быть, бороться ему придётся с настоящим профессионалом не хуже его самого. Он, как ответчик, вынужден будет подготовить контраргументы, чтобы отстоять свою правоту, но прежде чем заниматься этим Чимин должен для начала детально изучить своего оппонента. Ему необходимо собрать как можно больше информации на эту девушку, потому что он совершенно её не знает. Вряд ли они смогут прийти к мирному соглашению, так что стоит быть готовым и к худшему исходу. Тэхён, возможно, отчасти прав, сейчас для них лучше будет придерживаться спокойной позиции, как бы сложно это ни было, потому что никто из них совсем не понимает, насколько подготовлена Смит и какие козыри есть в её рукаве. Кроме того, несмотря на неплохой авторитет, ему нужно помнить о производимом впечатлении на судью. Во-первых, он понятия не имеет, кто именно будет выносить вердикт, а во-вторых, не знает их всех. Это может быть кто угодно. И кем бы он ни был, точно не станет брать в расчёт его личные заслуги профессионала, поэтому если Пак будет вести себя излишне агрессивно — это точно не поможет делу, а всё испортит. Он тяжело вздыхает, проводя руками по лицу, и даёт несколько минут отдохнуть своим вскипающим мозгам. Он прикрывает веки и массирует пульсирующие виски, опираясь локтями на свой рабочий стол. Практически все в офисе уже разошлись по домам, а он всё сидит, пытаясь сосредоточиться. Оказывается, гораздо сложнее составлять удачную линию защиты, когда из головы не выходит то, что скоро он сам будет вынужден просить защищать свои интересы. Все мысли заняты только размышлениями о Хизер и о том, как помириться с дочерью после этой масштабной ссоры. Они так и не поговорили, даже не пытались это сделать, продолжая молчать. Этот скандал слишком громкий для них и перешёл привычные границы комфорта. Никогда Чимин так не кричал на неё, и поэтому чувствовал себя так паршиво. Ему стыдно, что он позволил ей стать свидетелем непредвиденного срыва, но и Мэй с ним отнюдь не была деликатна. Она с той же злостью отпиралась, защищая свою позицию. Забавно, что именно этому он её и учил — бороться за себя. Утром оба ещё слишком злились и не готовы были идти на перемирие, завтракали в страшном молчании и разошлись в разные стороны без их фирменного признания в любви. От этой, казалось бы для кого-то не самой значительной мелочи, он чувствовал себя словно не в своей тарелке. Внутри засела какая-то неприятная и угнетающая пустота, но он понимал, что Мэй стоит хорошо подумать над своим поведением, прежде чем подойти к ней. Они оба не совсем правы в этой ситуации, но именно позиция его дочери сейчас ранила его слишком сильно, поэтому он и не хотел отпускать ситуацию первым. Фактически он давал ей время успокоиться и переосмыслить какие-то вещи, как и самому себе, но рано или поздно разговор должен был состояться вновь. Они не смогут долго жить в таком напряжении, поэтому, скорее всего, уже вечером пойдут навстречу друг другу. — Чимин? — раздаётся голос коллеги из-за приоткрытой двери. — Ещё здесь? Отлично, а то я думал, что ты уже уехал. Рабочий день закончен. — Да, заходи. Я немного задержался, — отзывается он, небрежно взмахивая рукой. — Что-то важное? Пак сразу же обращает внимание на папку в его руках и довольно улыбается, понимая, по какому именно это поручению собран материал. Синий корешок на ней означает информацию, не касающуюся судебного дела, а значит — это информация, собранная по его личной просьбе. Этот миловидный парень по имени Митчелл Майер работает на «Christ Protection» уже лет пять и может найти данные практически на любого человека в этом мире, если о нём есть хоть какие-то упоминания в глобальной сети или государственных базах данных. Он вроде местного Шерлока Холмса среди их штата, ведь именно у него есть доступ к тому, к чему нет ни у кого из них. В его запасе имеется лицензия частного детектива, а это открывает многие двери. И, конечно же, это единственный вариант помощи в составлении небольшого досье на биологическую мать Мэй, к которому без раздумий Чимин и прибегнул. У него мало времени. — Важное поручение выполнено, господин адвокат, — говорит Митч, кладя перед ним документы и небольшую флешку. — Всё есть на бумаге и на электронном носителе. — О, так быстро? — удивляется Пак, вскинув бровь. — Потрясающе. Спасибо. — Да но, к твоему сожалению, не так уж много информации мне удалось достать. — А есть что-то интересное? — спрашивает парень, быстро листая страницы. — По сути, нет. За исключением предположительных неразборчивых сексуальных связей, которые я проанализировал по фотографиям с парнями из её социальных сетей и количеству регистраций в приложениях для знакомств, но это вопрос точно не моего отдела. Никакого криминального прошлого за её плечами, разве что несколько штрафов за превышение скорости, в остальном у этой девушки довольно скучная жизнь по меркам детектива. — Вот чёрт, — недовольно говорит Чимин и устало вздыхает, подпирая голову ладонью. — Ты хотел большего, да? — Да. В идеале, чтобы она была кем-то вроде Вирджинии Хилл. Надеялся, что она не так уж чиста, какой казалась. Это облегчило бы мне жизнь. — Кто она такая? Свидетель по какому-то серьёзному делу? — интересуется Майер, опираясь руками на спинку стула для гостей перед собой. — Возможно, будущий истец. — Интересно. Ну... это всё, что я смог достать. По базам она просто ангел. Если тебе нужна будет слежка за ней, то обращайся. Может быть, там найдём что-то намного поинтереснее, — говорит он, легко пожимая плечами. — Практика показывает, что после расследования удаётся узнать много грязных секретов. Да ты и сам это хорошо знаешь. — Ладно, спасибо и за это. Вдруг будет полезным, — говорит Чимин и коротко кивает, продолжая заинтересованно разглядывать досье. — Да не за что, это же моя работа. — Хотел что-то ещё? — мягко спрашивает Пак, поднимая на него вопросительный взгляд. — Нет. Намёк понял, до завтра, — смеётся Митчелл, и тот дружелюбно улыбается в ответ. — Ты бы тоже не засиживался зря. Алекс твоего упорства всё равно не оценит, он свалил ещё утром в Лондон по срочным делам. — Буду иметь в виду. До завтра, приятель. — Доброго вечера, Пак. Он мило салютует ему, приставляя пальцы к виску, а затем скрывается за дверью. Несколько секунд Чимин слушает его удаляющиеся шаги по пустому коридору, и потом, недолго думая, начинает изучать собранную информацию вновь. Он неторопливо листает тонкую папку и делает маленькие пометки. По большей части здесь действительно ничего важного нет: данные на саму Хизер и её родных, выписки из счетов, которые не так уж полны средствами к существованию, как он предполагал, и различные скриншоты из социальных сетей с её фотографиями. Если опираться на два последних факта, то они значительно противоречат друг другу, и это сильно интригует парня. Судя по снимкам, Смит живёт просто идеально и ни в чём себе не отказывает: дорогие наряды, украшения, автомобили, путешествия, салоны красоты и всё прочее. Но если сравнивать, сколько же эта жизнь стоит, то эти цифры определённо не вписываются в рамки её скромного богатства из банковских выписок, и как-то всё вдруг слишком странно складывается. Если он правильно полагает, и дело далеко не в деньгах, то чего она тогда хочет от него? Очевидно, что она живёт получше него самого, а значит, за этим внезапным порывом стать любимой матерью, скрывается нечто другое. Вопрос в том, что именно? Он глубоко вздыхает, мягко постукивая по лбу подушечками пальцев, и рассматривает несколько свеженапечатанных фотографий Хиз. Он пытается проанализировать, каким образом она катается на дорогих яхтах в средиземном море, водит тачку люксового класса и носит брендовые вещи, не имея при этом постоянного дохода и огромного состояния в наследстве. Мозгами она не блещет, а работает официально администратором в каком-то весьма неплохом бизнес-центре, но это всё же не самая высокооплачиваемая работа для её нынешнего уровня жизни. Похоже, она так и не поступила никуда после выпускного, а коротала свои лучшие годы молодости, подрабатывая в различных барах в небольших городах. Она время от времени кочевала из одного места в другое, пока не оказалась каким-то чудом в Нью-Йорке. Весьма интересно, чем именно она таким прибыльным занималась, что смогла перебраться сюда. Очень странная она личность. Скорее всего, благодаря своему симпатичному личику нашла в одном из таких заведений богатого ухажёра, который это шикарное существование и оплачивал, только почему же Хизер нигде не старалась засветиться с ним? Вывод на самом деле напрашивался до смеха простой, возможно, потому что он женат. Эта вполне логичная цепочка выстраивалась как-то сама собой. Но как бы ни было это аморально для Пака, в деле по борьбе за его отцовство это вряд ли способно было помочь, ведь никаких доказательств этому у него не было. И ни один судья не станет раскладывать по полочкам эту часть её биографии, если официально та даже не замужем. Их мало волновало то, кто и с кем делил постель. Чимин откладывает документы, но перед тем как закрыть папку его пристальный и цепкий взгляд задерживается на одном снимке, который несколько недель назад девушка выложила в своём инстаграме. Его обострённое внимание привлекает небольшая деталь, казалось бы совсем неважная, но это может подтолкнуть его к дальнейшему получению информации. На столе рядом с её мобильным телефоном он замечает чёрную ключ-карту, и она на вид какая-то знакомая. Вроде бы такие обычно выдают или обладателям элитной недвижимости в городе, или тем, кто снимает президентские номера в заоблачно дорогих отелях вроде «The Plaza», «Four Seasons Hotel» и «The Ritz-Carlton». Хизер точно не относится к тем, кто способен оплатить эти дорогие капризы, а значит — это дело рук её состоятельного «мистера X». Только вот его личность весьма трудно будет узнать, но возможно, если очень постараться, то удастся что-то раздобыть. Парень быстро вставляет флешку и ищет этот же снимок в электронном виде. Он увеличивает его и поворачивает по часовой стрелке, чтобы лучше рассмотреть название на карте. Буквы, разумеется, сильно расплываются, но это всё-таки можно попытаться хоть как-то использовать. Он обрезает этот участок и без сложностей пропускает его через программу для улучшения изображений. Пока ползунок загрузки показывает процент готовности, он ощущает себя каким-то специальным агентом ФБР, но таким образом на самом деле ему приходится часто работать, чтобы добыть какую-то важную информацию для дела. Это весьма увлекательный процесс, практически такой же, как и доказывать свою точку зрения в суде, умело бросаясь беспроигрышными доказательствами. И когда на экране появляется готовый результат, он самодовольно и удовлетворённо хмыкает. Возможно, теперь он знает, где Хизер живёт или точно периодически бывает. — Резиденции Вулворт Тауэр, — читает Чимин и откидывается на спинку кресла, закидывая руки за голову и складывая их в замок. Он знает, что это — «Вулворт-билдинг», знаменитое здание в центре Манхэттена. Тот самый непревзойдённый небоскрёб, где тридцать верхних этажей являются кондоминиумами. А на самом верхнем расположен пятиэтажный пентхаус «Пиннакл», который вообще крайне редко находит себе даже временных жильцов из-за запретно огромной стоимости. Даже вслух произносить эти цифры страшно. Недоступный для простых смертных, вроде него, жилой комплекс возвышается на Бродвее между Парк Плейс и Баркли-стрит, у самого въезда в микрорайон Трайбека, и Паку хорошо известно его расположение. Эта изящная башня всегда поражает его своей элегантностью и изысканностью на фоне довольно однотипных строений, когда он проезжает мимо. Она словно утончённая жемчужина среди своего окружения, и несомненно этим покоряет. Просто беспрецедентная по размеру и красоте, неудивительно, что она входит в список самой элитной недвижимости в мире. Чёрт возьми, должно быть, из окон для владельцев пентхаусов в ней открывается просто невообразимо сказочный и кинематографический вид на окружающий городской пейзаж и водные пути, а проживание там — настоящий рай на земле. Вот значит, где устроилась эта маленькая дрянь — в образцовой квартирке за несколько миллионов долларов, и теперь Чимина терзает вопрос: кто именно позволяет ей это и за какие заслуги? Маловероятно, что её имя будет числиться в списке постояльцев, но для собственной уверенности он всё же проверяет это. — Кто же ты такая, Хизер Смит? — бубнит задумчиво он, покусывая ноготь большого пальца. Пак быстро заходит в одну доступную базу данных, связанную с недвижимостью, и вносит в неё её основные данные. Практически сразу же вылетает всего две доступные информации, что служит подтверждением его мыслей. В её распоряжении есть только доля жилья в Конкорде и с ней заключён договор аренды на квартиру, только далеко не в этом кондоминиуме, а в обычном спальном районе Бруклина. Очень интересно всё складывается, и теперь его терзает неконтролируемое и профессиональное любопытство. Любой ценой ему необходимо узнать, кто является её тайным и всемогущим покровителем, и почему она так тщательно скрывает свои отношения с ним, если это слишком очевидно? Может быть, он чертовски прав, и она умудрилась найти женатого миллионера? И если это так, то Чимин абсолютно не понимает, что ей может быть нужно от него. Неужели, в самом деле дочь? В это верится с ещё большим трудом, чем в то, что Хиз могла бы позволить себе аренду «Пиннакл». Но ответы именно на эти вопросы можно выяснить у неё лично, раз уж теперь он знает, где её можно найти. Именно с этой мыслью в голове парень довольно и с предвкушением улыбается, а затем уходит из кабинета, чтобы найти её.