Вопрос приоритетов

Non nobis Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam – девиз тамплиеров: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу»

За дверями негромко спорили, и Шаотянь притормозил: не хотел, чтобы его в очередной раз сбили с ног, временами от Великого Магистра выбегали в такой ярости, что не видели ничего перед собой. – Кто так делает? Кто отправляет аналитиков подобного класса в поле? – А что, похоже, что это мое решение? – Вэй Чэнь огрызнулся, но тут же подобрел: – Да не переживай, охрану дадим лучшую. Фан Шицзин ткнул пальцем в постскриптум письма Великого Инквизитора Фэн Сяньцзюня: «Только не Хуан Шаотянь». Вэй Чэнь хохотнул: – Прикинусь дураком, скажу, что не заметил «не». Что, в первый раз, что ли? Только Хуан Шаотянь! Он прислушался, переглянулся с Фан Шицзином, бесшумно подкрался к двери, быстро распахнул и довольно заулыбался: – Ты давай заходи, что замер. Ждем тебя второй час. Шаотянь вспыхнул и с порога принялся возмущаться: – Неправда! Записку мне передали минут пять назад и... – Значит, искали все это время, – оборвал его Вэй Чэнь и поддел: – Опять придумал новый вид изумительных тренировок, которые никому нельзя видеть? – Завидовать нехорошо. – Вэй Чэнь всегда все знал, Шаотянь устал удивляться. – Ну вот он я, что за спешка? – Напарника тебе нашли. Такого Шаотянь точно не ожидал. – Кто? – Юй Вэньчжоу, – назвал Фан Шицзин и посмотрел выжидающе. – Не знаю такого типа. Он нездешний? Ну зачем, дайте мне нормального нашего! Вэй Чэнь поманил Шаотяня на балкон и ткнул пальцем вниз. – Вон он. – Не впечатляет, – честно признался Шаотянь. Конечно, они встречались на службе по утрам, Шаотянь вспомнил, что слышал пару раз, как вслед за ним шепотом неслись несбыточные мечты: о встречах в сумерках, о поцелуях, неподобающих прикосновениях. Кошмар, если вдуматься, что у тех девиц в голове, да и не только девиц – Шаотянь решительно не понимал. Важнее всего было то, что все это время никто не говорил о Юй Вэньчжоу как об инквизиторе, он и имя-то услышал впервые. Шаотянь подозревал, что говорить там было не о чем. «Вот уж свезло!..» Хуан Шаотянь хотел другого. Кого-то совершенно особенного. Однажды он столкнулся с инквизитором при Обители песнопений, этот опыт Шаотянь не забудет никогда: с ног до головы его пробрало первобытным ужасом. В тот день Шаотянь поверил диким россказням о легендарных сражениях в одиночку против толп фанатиков. Он только вступил в Орден, и Вэй Чэнь везде брал его с собой, стараясь учить на живом примере при любой возможности. Шаотянь оценил потом, когда узнал, что некоторые из паладинов Ордена никогда не бывали в Обители, даже отслужив больше двадцати лет. Тогда он не решился спросить инквизитора, есть ли у того паладин, что там, поздороваться не смог. Мысль, что тому может быть нужна защита, казалась святотатством. Он не старался безупречно заучить орденское приветствие, но думал, что всегда сможет изобразить что-то сносное, а когда понадобилось, и себя, и Великого Магистра, который представлял его не иначе как «Надежда Ордена», выставил в дурном свете. Весь визит в спину Шаотяня неслись насмешки послушников о том, где его такого подобрали. Возразить ему было нечем, он и в самом деле не мог похвастаться ни происхождением, ни призванием. У него был только один талант. – Когда нас представят? – Как мог смиренно спросил Шаотянь. Вэй Чэнь хлопнул в ладоши, не поверив ни капли: – Поступим так: перед вечерней тренировкой приходи в зал совета. – Хорошо, хорошо, буду. Иногда эти инквизиторские штучки его раздражали. Отвратительный мелкий дождь зарядил сразу после полудня, но Шаотянь упрямо вышел в пустой внутренний двор, чтобы не упустить наметившийся прогресс. «Ему станет стыдно, что он такой бесполезный, и этот Юй Вэньчжоу сам попросит переназначение. В течение месяца. Нет, недели». Юй Вэньчжоу сидел в библиотеке у окна и поглядывал то в книгу, делая записи, то во двор: паладин, рисуясь, отрабатывал непрерывные связки атак. Святой меч в его руках сверкал так, что день казался солнечным. По всему выходило, что он провел двадцать одну комбинацию. «Возможно ли это?» Юй Вэньчжоу отвлекался на текст, поэтому не мог судить, когда сбился. К вечеру погода еще ухудшилась. За раскатами грома Шаотянь с трудом расслышал вежливое приветствие, не разобрал всех слов, но поверил, что все по форме. Вэй Чэнь подошел к столу, глянул на Шаотяня подбадривающе. Фигуру Юй Вэньчжоу окутали отсветы молний, и Шаотянь отстраненно подумал, что если бы это был он, то не упустил бы такой шанс. – Отойди от окна! – он метнулся вперед росчерком меча, перемахнул через тяжелый стол и сшиб Вэньчжоу на пол. – Замри, – прошипел в ухо, оглядываясь. Вэй Чэнь любил посетовать, что вот-вот все заметят, как он сдал, придется ему бросить опостылевший Орден на кого-нибудь помоложе, и отправиться странствовать в свое удовольствие. Судя по тому, как изворотливо он ушел из-под удара, Фан Шицзин его правильно бранил и отказывался от еще большей головной боли: быть приором уже было хлопотно. Все свечи задуло, в холодном свете сработавших защитных талисманов, которые ежемесячно обновляли братья-экзорцисты, Вэй Чэнь не спешил опускать оружие, напряженно вглядываясь в темноту, поэтому, когда Вэньчжоу дернулся, чтобы встать, Шаотянь прижался к нему еще теснее. Пол был усыпан осколками стекла, холодные капли долетали до их сцепленных рук. Тишина звенела. Хлопнули огромные двустворчатые двери: к ним спешил Фан Шицзин. Наверняка почувствовал отголосок проклятья, пока оно еще летело на наконечниках болтов. Шаотянь видел, как оно развернулось и вгрызлось в стену напротив, но среагировал на ситуацию в общем. Как паладин, он мог разглядеть только активные проклятья за работой. В чем любой инквизитор превосходил его, так это в тонкости ощущений. «Раз уж Фан Шицзин здесь, то и Орден весь на ушах». Шаотянь отпустил Вэньчжоу, чихнул и пожаловался: – Здесь что, не прибирают? И зачем нам такие огромные окна? Для удобства врагов? Это из благодарности была стрельба? Мысль о том, почему никто не почувствовал настолько враждебные намерения, ускользнула, когда Шаотянь заметил, как Вэньчжоу, осторожно потрогав нос и левую щеку, извинился и вышел. Он не раздумывая бросился вслед за его разбитой улыбкой. *** Вода в умывальной была как из ледяного ада, но сейчас это устроило Вэньчжоу. Хуан Шаотянь повозил его лицом по полу с силой, которой раньше в нем не наблюдал. Он был ловкий и быстрый, без сомнения, но сильный? Было немного обидно. – Это мелочно, – сказал Вэньчжоу отражению. – За спасение следует быть благодарным. От старых привычек, особенно безобидных, вроде разговора с зеркалами, избавляться было сложно. За спиной вспыхнули золото и лазурь, Вэньчжоу смешался и подвинулся, чтобы Хуан Шаотянь тоже мог подойти к воде. «Слышал? Нет». Вэньчжоу посмотрел на его невеселое лицо и тоже погрустнел. «Что-то наше знакомство не задалось». Тогда ему еще никто не рассказал, что это было не первое не задавшееся знакомство Хуан Шаотяня с инквизитором. После того, как они привели себя в порядок, еще раз сходили в зал совета. Вэньчжоу полюбовался: четыре арбалетных болта торчали из стены напротив окна на разной высоте, чтобы наверняка, и дерево вокруг них почернело. Очень хотелось дотронуться, поэтому он изо всех сил вслушался, как Вэй Чэнь и Фан Шицзин переругивались, каждый указывал на разные точки, откуда, по их мнению, стреляли. Вэньчжоу мысленно прикинул, и сказал скорее себе, чем им, не собираясь соревноваться в громкости голоса: – Он стрелял так быстро и перезаряжал умело, что вы оба правы. Шаотянь глянул удивленно и крикнул за него: – Кончайте спорить, тут Вэньчжоу может доказать, что в него стреляли из двух мест! Сам Вэньчжоу был далек от мысли, что приходили за ним. Сомнительно, что кроме Фэн Сяньцзюня кто-то знает о нем достаточно, чтобы считать настолько серьезной угрозой. Конечно, именно Великий Магистр Вэй Чэнь был целью нападения. Вэньчжоу отыскал на столе еще не промокший лист и, поглядывая за окно и на стену, нарисовал, как все было. – Убедил, – согласился с ним Фан Шицзин. Дожидаясь удобного момента в тишине своих комнат Вэньчжоу просидел над черновиками с десятком гексаграмм в переплетении друг с другом до самого глухого ночного часа, методично сжег каждый лист, и отправился в зал совета, на всякий случай – босиком. Не зря: на втором повороте он ощутил след от ловушки, которую уничтожила только пролитая над ней кровь. Вэньчжоу пожалел, что прямо сейчас ему не на что скопировать линии того совершенства, которое утром, раскрывшись во всю ширь, убило бы человек тридцать разом. В зале он обошел мерцающие мягким светом талисманы, боком втиснулся между пораженной проклятием стеной и кипенно-белой лентой со словами из Писания, которая ограничивала распространение тьмы. Закрыл глаза и по-особому прислушался: спали даже мыши в подполе. Вэньчжоу, размахнувшись широко как только сумел, уронил ладонь на проклятый болт. Боль быстро прошла, зато он увидел лицо человека, который стрелял. Удивительно, но он был тем же, кто создал сами проклятья: перед тем, как разрушиться в его руках, они показали того, кто их произнес. Мало кто был настолько способен в разных областях. Вэньчжоу на всякий случай повторил все еще трижды, не оставив и шанса, что с другой стороны подсмотрят уже за ним: никто не называл имен, только поставили в известность, что он был такой не один, а как минимум четверо. К себе шел медленно: голова кружилась. Он успокаивал себя: «Все так только из-за большого перерыва. Отвык». Утром Вэньчжоу был свеж, бодр, и забавлялся: Шаотянь ненадолго онемел, когда услышал предложение Великого Магистра найти нападавшего. – Маршал добился, чтобы Престол выделил средства на реконструкцию, у нас здесь тьма пришлого народа. Толпами ходят. Тол-па-ми, – Шаотянь не поленился произнести для Вэй Чэня. – Не захочешь – все равно затеряешься! – Вот вы и проверьте их всех. Потренируйте взаимодействие. *** Стоило признать: у них хорошо получалось. Вэньчжоу одному ему ведомым образом разделил всех на группы: кого-то приглашал сразу по пятнадцать человек, кого-то вдвоем, некоторых и в компании, и поодиночке. – Это – Хуан Шаотянь, – проникновенно сообщал каждому Вэньчжоу и отходил в сторону. – Вы, конечно, знаете, кто он такой. Несчастные обмирали от страха перед неизвестным, но не подавали вида, что в первый раз о нем слышат. Нервничали, ошибались, говорили больше, чем следовало бы. Они устроились прямо в допросной за обедом, потому что работы предстояло много. Беседа выходила вымученной. – Любопытный эффект, – заметил Шаотянь, отчаявшись придумать тему для разговора. – Кем только они меня не представляют. – Просто позволяю каждому самому придумать свой худший кошмар. Шаотянь с наслаждением представил, как топит Вэньчжоу в речке за этот безликий вежливый тон: он успел разузнать, что тот не умеет плавать, – надо бы научить, непорядок! – и это ни капли его не удивило. То, как Вэньчжоу нахмурился, ощутив перемену его настроения, еще больше его порадовало. Шаотянь прилежно задавал составленные Вэньчжоу вопросы, повторял их в случайном порядке, просил сформулировать ответы другими словами, мрачно нависал над каменщиками, неодобрительно качая головой на каждое их слово, молча стоял за спиной плотников, поприветствовав их веским «Признавайтесь». Те бледнели, пытаясь сообразить, с чего же начинать, порывались обернуться, а Шаотянь изнывал, раздвигая пределы своего терпения. К середине недели он начал входить во вкус, и пусть Вэньчжоу только улыбался, спихнув на него свои обязанности, Шаотянь не чувствовал, что делает все один. Придумка Вэньчжоу имела неожиданные последствия: на кухне все наотрез отказались носить еду Шаотяню, потому что не чувствовали себя достойными этой высокой милости. Вэньчжоу успокоил его: – Просто опасаются, что ты сейчас слишком много знаешь о том, куда деваются продукты. И будут наказаны по заслугам. Не бери в голову. Наверное, он все-таки посчитал себя виноватым, потому что стал заказывать двойные порции и звал Шаотяня к себе. Шаотянь обрадовался, что не нужно менять распорядок дня и сокращать тренировки, вечерами к накрытым столам в трапезной он никогда не успевал, и в свой первый месяц сговорился на особые условия. Все это время все шло хорошо, и вот тебе: не чувствуют себя достойными! Иногда тупость окружающих поражала Шаотяня до глубины души: инквизитором из них был Вэньчжоу, это его стоило бояться. Не будет же паладин Хуан Шаотянь с мечом наперевес бросаться на повариху, что за бред. Инженера Шаотянь послушал минуты две и отправил к напарнику: в ответе на простой вопрос «Опишите ваше обычное утро» он понял только предлоги. Мужчина очень благочестивого вида старался объяснить Вэньчжоу детали своих чертежей, а потом, поглядев на то, как Шаотянь развлекался, пуская солнечные зайчики по стенам с помощью меча, неожиданно признался, что разбойничал лет девять назад, понемногу, здесь и там. – До чего обманчива внешность… – Хорошие чертежи, надежные, – успокоил Фан Шицзина Вэньчжоу. Вэй Чэнь после такой новости пил с бывшим разбойником всю ночь и распевал похабные песни. – Пусть. Ну их, пойдем, – привычно потянул он Шаотяня к себе, взяв за руку. Тот притих, не отпустил даже в узком коридоре, в котором рядом не встать, можно было идти только вслед друг другу. Руководителю земляных работ Шаотянь выставил бочонок из орденских подвалов и утешительно похлопал по плечу, сказав не приходить на допрос: – С кем вам приходится работать... Бедняга проникся, с чем Вэньчжоу осторожно поздравил Шаотяня. – Чувствую, что мы на верном пути. Так и вышло: к концу недели они знали, кто с кем спит – почему-то в первую очередь все, начиная с плотников, признавались в грехах плоти, – куда подевалась кровяная колбаса и окорок в том месяце, сколько раз за ночь можно с новенькой прачкой, и что под одной из стен есть лаз, очень тайный, со сложной системой отвода воды, прикрытый от сторожевых башен и отдельно – от патрулей, которым пользуются те, кому охота сбегать на свидание под Луной. – Конечно, так не полагается, инквизиторам было сказано не признаваться, строго-настрого! Но вы-то паладин, я разузнал, так что полагаю, слово мужчины не нарушено. Шаотянь уверил его, что и для него мужская солидарность – священна, и попросил познакомить с тем замечательным человеком, который подбил его провернуть подобное под носом у Ордена. Вэй Чэнь не оценил его рвения: крепко взяв за плечо, запер в келье, отправившись с Вэньчжоу, Фан Шицзинем, и штурмовым отрядом командора Юй Фэна по добытой Шаотянем наводке. Тот уж позаботился, чтобы все, все вокруг знали, насколько он не одобрил это решение. Дежурный целитель спросонья не смог разобраться, что от него требует освобожденный Шаотянь, и привел посеревшего от усталости Вэньчжоу. – Что? Шаотянь повторил все на пальцах, ни на что особо не надеясь. Он уже прикидывал, куда ближе за бумагой, чтобы записать свое несчастье: в библиотеку или к Вэньчжоу. – Здесь нужно целебное песнопение, он голос сорвал в крике. Я досыпать, – сообщил Вэньчжоу в стену и шагнул к окну. Ловили его сразу в четыре руки, потому Шаотянь особо не усердствовал, напоминая, что своей цели группа не достигла: преступника упустили. Так, только всю следующую неделю. *** – Чего мы дожидаемся? – прохладно поинтересовался Вэньчжоу спустя месяц после покушения. – Тут уж одно из двух: либо введут военное положение, либо Шаотянь станет совершеннолетним. С вашими способностями нужны задания, на которые я пока не имею права отправить его с тобой. – Значит, в августе? Но предписание… – Еженедельно я кропаю отчеты о том, как доблестно ты все расследуешь, – отмахнулся от задания Великого Инквизитора Вэй Чэнь. – До сих пор? – Вэньчжоу оторопел. – Это сам Фан Шицянь! Хвала небу, что мы ушли живыми. Мало кто таким может похвастаться. Насколько мало? По пальцам одной руки можно пересчитать. Почему смогли? Быстро бежали! Вэньчжоу ощутимо покоробило от воспоминаний о том столкновении. Вэй Чэнь пошарил у себя в ящиках стола и предложил ему занятие: – Вот что, держи. Из последнего улова Юй Фэна, ни в каких метриках не отражена. Не скучай. – Вэй Чэнь развернул ткань и вытряхнул ему в руки инкунабулу. – Жжется, нет? Я, например, дотронуться не могу. Бери с собой, осторожно только: незачем другим знать, что ты читаешь инструкции к проклятьям. – И Шаотяню? – Да уж само собой, – пожурил его Вэй Чэнь. – Давай-ка освободим тебе вечера, я отменю приказ по кухне. Снова будут его кормить. – Он не мешает, – рассеянно запротестовал Вэньчжоу, рухнув с головой в источник новых знаний. – Но хорошо бы, я не всегда угадываю с заказом. *** Перед первым совместным заданием они, как и полагалось, выстояли ночную стражу. Шаотянь был далек от сакральных таинств, но это была важная традиция, поэтому первый час он старался думать об Ордене, о напарнике, о людях, которым они смогут помочь. Может быть, даже спасут мир. «Вот было бы здорово!» Вэньчжоу зевнул именно в тот момент, когда ему вздумалось посмотреть на слабое звено в радужных мечтах. – Я никому не расскажу, – искренне, без подвоха пообещал Шаотянь, похлопав по своему плечу. В ночной тишине церковных стен слова разнеслись как гром. Вэньчжоу выпрямился, хотя колени у него наверняка так же болели, как и у самого Шаотяня, и покачал головой. Только перед самым рассветом он сдался дремоте. Совсем заскучавший Шаотянь смотрел, как разноцветные блики витражей играют на лице спящего, пока шея не затекла. Когда верхушка Ордена явилась со своими наставлениями, Шаотянь уже разбудил Вэньчжоу и старательно изображал, что был счастлив всю ночь провести на стылом полу, несомненно, в молитве, как иначе-то. Хмурый Вэй Чэнь прошел с ними за ворота, положил на плечи Шаотяня ладони, сжал. Он заранее вздохнул, подумав о всех тех неловких напутствиях, которые сейчас услышит: о том, как ему следует себя беречь, думать, прежде, чем рубить с плеча, и из прочих стоек – тоже, но неожиданно получил почти угрозу. – Защищай Юй Вэньчжоу, спасай от всего. Если потеряешь его, в Орден можешь не возвращаться. Шаотянь несколько раз оглянулся на стены, ставшие родными, в душе было муторно. Первую остановку сделали в знакомом ему лесу: как только Шаотяня привели в Орден, он часто собирал свои нехитрые пожитки и уходил среди ночи, твердо обещая себе, что все, с него довольно. Потом, конечно, обнаруживал себя за отработкой базовых выпадов, бесчисленными повторами классических приемов в попытке улучшить, создать что-то новое, неожиданное – смертоносное. Как-то раз Шаотянь увязался за лесником, который в жизни не видел такого напора и не сумел отказать, и выпытал у того, как читать следы по примятой траве и погнутым веточкам, как на ощупь понять, когда потушен костер, смастерил пару силков на разную дичь. В тот раз он был серьезно настроен искать другой судьбы, но и становиться городским оборванцем с сомнительным промыслом больше не хотел. Он только сейчас понял, что имени так помогшего ему человека не спросил. Шаотянь жадно напился воды, такой ледяной, что зубы свело, и стал рассказывать о рыбках, которых видел в ручье, когда Вэньчжоу коснулся его руки. – А? – Я буду здесь, когда ты проснешься. Моя очередь караулить. – Шаотянь сам еще не понял причину, по которой собирался протестовать и уверять в том, что он в полном порядке, как тот добавил, – По этакой жаре я в путь не двинусь. Поэтому спи. – На твоем плече? Вэньчжоу рассмеялся и бросил в тень под дерево сверток с его же запасным плащом. – Так будет мягче. «Твердо ему было, ну и ну. Сначала утоплю, потом научу плавать. Нет, сначала вздремну, потом дойдем до реки, и утоплю». Вэньчжоу сидел вполоборота, изредка поглядывая в его сторону, и прятал улыбку. Что бы там ни доносилось к нему от Шаотяня, опасности в этом он не видел. Снились ему порванные сети, и как кто-то, быть может, мама, – он не помнил ее лица, – гладил его по волосам. *** Шаотянь не знал всех деталей задания, только то, что на их совести часть той дороги, по которой идут паломники до храма на горе Тайшань: там должно было стать безопаснее, чем в покоях Великого Инквизитора. Вэньчжоу внимательно приглядывался к каждому встреченному путнику, подолгу беседовал с подавальщицами, случайными рыночными торговками, интересовался у аптекарей ценами на женьшень, и что-то из этого понимал. На взгляд Шаотяня, это все было медленно. Очень. Он успевал нарваться на пару буйных голов, успокоить их, а потом и дружков, наткнуться на разрушающийся мост, доложить Вэньчжоу, чтобы тот намекнул кому следует, что бывает за такое небрежение, потревожить осиное гнездо браконьеров, а потом и самых настоящих ос – насилу отмахался, но какая прекрасная вышла тренировка! В то же самое время Вэньчжоу все стоял и слушал, как ребятня с разных концов городка переругивается. «Без огонька», – подумал Шаотянь, вспомнив, чем подобное обычно кончалось в столице. – «Тихая провинция». А потом Вэньчжоу поманил его за ограду, спустился в овраг, и отыскал жертвенник. Шаотянь был уверен, что если бы не дожди, то все вокруг было бы в крови, потому что он... слышал дыхание. Чтобы наделить подобием жизни камень, требовалось много, очень много, слишком много крови. – Ты знал, что это здесь будет?! Эта вот пакость, дрянь, отойди! Вэньчжоу с тревогой взглянул на него, но послушался, когда Шаотянь обнажил меч. Голос звучал ровно, когда он заговорил: – Я не знал ничего. Это же дети все рассказали, ты сам их слышал. Одно хорошо: судя по размеру, он для мелких зверьков. Шаотянь разрубил двумя ударами, крест-накрест, камень, напившийся боли и смерти. Когда стих вопль, он все глядел на лезвие, спрашивать, для кого построили жертвенник, ему перехотелось: тварь да тварь, сколько их таких. Раньше он слышал рассказы других паладинов да читал о том, как поступать, и никто не предупредил, насколько это мерзко. Только свет святого меча его успокаивал. Сообщение с именами виновных и свидетелей для Лян Ичуня, – Шаотянь пару раз видел, как тот вершил суд, и был безжалостен, но справедлив в своих суждениях, – Вэньчжоу отправил этим же вечером, после того, как они вместе вымылись, не сговариваясь. Вэньчжоу долго его убеждал, что те люди, что приготовили для них ужин, чисты помыслами, но Шаотянь потерял аппетит. Ему хотелось убраться подальше от этого места, пусть он своими руками и уничтожил нити, ведущие во тьму. *** На перекрестке Вэньчжоу отчего-то надолго замер, решая, куда идти. Шаотянь не видел разницы, в каком порядке обследовать населенные пункты: все равно придется посетить каждый. Три следующих дня выдались полными благодати: Шаотяня даже растрогала неуклюжая попытка присвоить его монеты, он отпустил девчушку, только прочитал проповедь из природной вредности. Конечно, вместо проповеди хотелось показать работу мастера, но Вэй Чэнь бы не понял, а Вэньчжоу обязательно бы рассказал о настолько необычном поведении. «Ведь рассказал бы?» Вэньчжоу тоже был спокойнее и не пытал каждого встречного расспросами, только вывел на чистую воду проповедующего «слепого». Тот был сам виноват: кинулся к ним в ноги с горестным плачем о наступающем Судном Дне и предложением помолиться о спасении их души за ничтожную сумму. Шаотяня самого проняло, когда Вэньчжоу в ответ помолился об острых иголках послушников Обители, остром уме инквизиторов, острых клинках паладинов Ордена, и остром зрении для глупцов. И в запыленных одеждах Вэньчжоу выглядел строго и величественно. На глазах горожан свершилось чудо: проповедник прозрел. «Величественно, мать его, подумать только». Шаотянь растерялся: откуда это он понабрался таких слов? К концу дня он пришел к выводу, что во всем вина тех вечеров, когда он ужинал у Вэньчжоу, а тот негромко читал вслух своим приятным голосом. Шелест страниц часто становился его колыбельной. – Пророки совсем не такие, – сообщил ему Вэньчжоу тем же вечером перед сном. – В смысле? Ты их встречал? Разве можно вообще видеть, или слышать будущее, как там это происходит? Им можно задать конкретные вопросы? – «Встречал», скажешь тоже. Я пока что не настолько важная птица. Но слышал из очень надежного источника. – И что... Что говорят? – Шш, не двигайся. Шаотянь в недоумении уставился на Вэньчжоу. Тот подошел совсем близко, дотронулся до его щеки, и Шаотянь забыл, как дышать, пока не увидел, как он сдул с кончика пальца его ресницу. «Что? Как… Отчего же так бьется сердце? Как после утомительных тренировок». Вэньчжоу невозмутимо закончил о пророках: – Говорят, что нам нужно лучше стараться. То, что мы делаем, можно делать эффективнее. Сказал подобное, укрылся одеялом с головой и замолчал, мгновенно уснув. Шаотянь решил, что раз они договорились не ходить по одной дороге туда и обратно, – не эффективно, вот же! – а сократить путь через болота, то это подойдет: и в болотах можно утонуть. *** На следующий день они выяснили, что там, где Шаотянь шел аки посуху, Вэньчжоу беспечно пытался провалиться в топь, испытывая скорость его реакции. Не смог удержаться, вздохнул: – След в след за мной. Аккуратно, внимательно. Я медленно пойду, хорошо? Когда ближе к вечеру на них стал наползать туман, Шаотянь покосился на него, раздумывая, попытается ли тот заплутать во мгле, благо что болота остались позади, и осторожно уточнил: – Где-то есть люди, в какой стороне? Вэньчжоу покачал головой. – Ладно. – Шаотянь всмотрелся в белесую пелену, взял его за руку и решительно двинулся вперед. – Нам туда! Вот увидишь, так получится и быстрее, я дело говорю. Тот заметил его сомнения под маской уверенности и развеял их как легкую дымку: – Я здесь не один, не потеряюсь: ты сияешь как солнце, и мы идем на восток. В тумане тебя всегда найду. Шаотянь запомнил, чтобы при случае проверить. Это было бы интересно. *** Необходим особый склад характера, чтобы без сомнений снести голову не вызывающего подозрений человека. По слову, жесту из-под полы, иногда – одному только взгляду инквизитора. Промедлишь – и вас обоих в числе прочих съедят радушные людоеды, почитающие Мать-природу. Вэньчжоу и всем путникам, которые когда-либо еще пройдут этой дорогой, повезло, что Хуан Шаотянь был необычайно хорош в подобной безусловной вере. Их общими усилиями путь становился безопаснее. Шаотянь грелся в похвале, что лилась на него вполне заслуженно, и тер глаза. Сон бродил рядом на мягких лапах. Тихим уютом потрескивал костер, казалось, что кроме них двоих в целом мире – никого. Все было слишком хорошо. Шаотянь клял свою натуру, пытаясь выбросить из головы не имеющие никаких оснований предчувствия, и неизменно проигрывал. Он смотрел, как довольно жмурится Вэньчжоу, протянув руки к огню, шевелил пальцами, будто гладил что-то невидимое, и против воли прислушивался. Чудный был вечер, подумал он горько, уловив чужое присутствие. – Враг! Святые заповеди разлетелись в разные стороны, светом полыхнуло справа, и Шаотянь не мешкая бросил в ту сторону цепочку ударов, что валили деревья и резали камень. Само собой, попал, и продолжил: чаще, быстрее, вложив всего себя в разящую чистоту света. Сам он пропустил один удар, дернулся от резкого звука, который сменился болью, извращенной и мутной – проклятой. Водоворот событий закружил, и Шаотянь с усилием сосредоточился на самом важном. Растерянное лицо Вэньчжоу скрылось под алой завесой, только под вновь вспыхнувшей Святой заповедью Шаотянь разглядел – осознал – что это его собственная кровь, что капает – льется – из раны на лбу. Он не помнил, откуда она взялась, руки отяжелели, будто бой длился дольше, чем он отдавал себе в этом отчет. Кто-то такой знакомый, настоящий, позвал его из глубин, и не было сил, чтобы удержаться на плаву: он скользнул в объятия наваждения. – Какая неприятность, думал, он здесь один. Знакомое лицо, в прошлый раз плохо тебя разглядел. Как поживает твоя семья? – голос отступника змеился издевкой и участием. – Все так же, – сдержанно ответил Вэньчжоу, понимая: разговор нужен был только затем, чтобы его отвлечь, но даже эта тема не могла заставить его совершать ошибки. Он и не думал пригнуться, ведь так бы открыл беззащитного Шаотяня, пришлось парировать заклинанием: с собой была пара штук, когда-то напрасно произнесенных в его присутствии. – Ты! Это очень, очень подло, – как добрый дядюшка отчитал его противник, с улыбкой. Впервые Вэньчжоу ощутил подобный прием на себе, была бы минутка – посочувствовал бы тем, на ком сам его применял. – Спасибо, я старался. Больше проклятий, еще, – попросил Вэньчжоу ровным голосом. – Твои хороши, мне пригодятся в больших количествах. Фан Шицянь с досадой сплюнул и разорвал дистанцию. – Не так давно ты не был таким дерзким. Вэньчжоу позволил себе обернуться: Шаотянь все еще был во власти проклятого наваждения, и сражался в нем с безбожным бешенством. – Нет ненужных свидетелей. Кроме тебя, но сейчас разберемся, – сказал он с уверенностью, которой не было. Фан Шицянь до сих пор играл на стороне ведьм из Маленькой Травы, несмотря на ополчившийся на него Орден и другие Ковены, оскорбленные тем, что выбрали не их, потому что тонко чувствовал момент, и не страдал излишней гордыней. Он бросил взгляд на паладина: в свете открывшихся обстоятельств было бы глупо надеяться, что проклятье сожрет его изнутри, как бы самому скоро не пришлось избавляться от подобного. С опаской он подумал, что оно может войти в резонанс с ранами от святого меча. У него не было на это времени. Фан Шицянь со вздохом оглядел накидку, подпаленную в нескольких местах, повязав ее как можно небрежнее, чтобы Юй Вэньчжоу не заметил, как на светлой ткани проступают пятна крови, погрозил ему пальцем. – Буду являться во снах, так и знай. – Я так не думаю, – и деликатно пояснил, – место занято. Из состояния кристальной отрешенности Вэньчжоу вышел не сразу: не верил, что все так закончилось, и Бог был на их стороне. Он присел рядом с Шаотянем: проклятье ластилось к его рукам, легко скользнуло по пальцам и спряталось, обвив запястье. Арбалетный болт с неприятным звуком поддался, Шаотянь беззвучно дернулся и часто задышал, взметнулись огнями чувства: он рвался в бой, сожалел, был настороже и жаждал успокоения. Бесцеремонно подвернув мешающиеся одежды, Вэньчжоу прикрепил напев, расшитый самой сильной молитвой, к спине Шаотяня – он делал все на ощущениях, не мог смотреть на след от проклятого болта, который должен был достаться ему. Мелькнула абсурдная мысль: насколько бы изменилась их жизнь, если бы в тот далекий день Великим Магистром назначили Фан Шицяня?.. – Мы работаем здесь для Обители песнопений. Думал, встретим их уже сегодня, но это и к лучшему, – монотонно, выгорев изнутри от догнавших разом эмоций во всем их разнообразии, признал Вэньчжоу. – Я в порядке, – Шаотянь тут же понял, зачем он это рассказывает. Вэньчжоу отвел с лица волосы, молча пристроил на лбу сразу три распевки, тут же насквозь пропитавшиеся кровью. Выбросил их не глядя, и достал новые, так же бережно повторил. – Разве я что-то спрашивал? – Под пальцами очень быстро становилось горячо и мокро, он утешился тем, что в запасе оставалось достаточно материалов. – Вот что интересно: я до нападения ничего подозрительного не чувствовал. Как ты понял? – Услышал, как под его ногой сломалась сухая веточка. Живой человек, не призрак. Кто это был? – Тот же человек, что приходил несколько месяцев назад в Орден. – Он хорош… – скрепя сердце признал Шаотянь. Шаотянь гордился собой: вдвоем они остались живы и изрядно потрепали противника. – Оружие не было проклято, я чувствую такие вещи, – успокоил его Вэньчжоу. – Схожу за водой. Шаотянь смял и выбросил убежденность в обратном: он хотел верить. Отойдя за деревья, Вэньчжоу шевельнул пальцами, формируя шар, внимательно рассмотрел всполохи чернильной тьмы, рвущиеся наружу. Он еще раз выглянул: Шаотянь сидел с закрытыми глазами, прижимая повязку, вышитую целебными песнопениями, к ране. Вэньчжоу не стал медлить: поднес к губам воплощенное проклятие, попробовал на вкус – как молния! – и разгрыз его, задохнувшись от поглощенной силы. В ручье, который отыскал по звуку, он тщательно вымыл кровь из-под ногтей, чувствуя себя опьяненным, ведь до кончиков пальцев был полон заемной силы, возможности применения будоражили. Шаотянь сделался непреклонным: команду с целителем он ожидал, устроив голову Вэньчжоу у себя на коленях: только так он был уверен, что не вырубится, только так он был уверен, что успеет в случае угрозы защитить, пусть и ранен. Пришлось уступить его убежденности. Вэньчжоу еще сильнее обеспокоился последствиями наваждения и кровопотери – Шаотянь бредил: очень тихо, настолько, с трудом удалось разобрать, он произнес: «Ты как февральская Луна в центре беззвездного неба», немало Вэньчжоу этим озадачив. Он даже перепроверил, но наваждение сгинуло без следа, как и должно было от его рук. Утром, в стылых лучах рассвета, засохшая в волосах кровь осыпалась хлопьями неправильного багряного снега. Вэньчжоу несколько раз тщательно промыл его пряди речной водой, которая притворялась розовой. Шаотянь растворился в прикосновениях. Он застонал. – Я делаю тебе больно? Каким-то удивительным образом правильный, правдивый ответ одновременно был и «Да», и «Нет». Вэньчжоу с тревогой убедился только в одном: не разобрать. В тревожном сне Шаотянь пропустил появление целителей. – Спойте ему, – попросил Вэньчжоу первым же делом, – Великое Исцеление. Пожалуйста. *** Приставленная к дочке богатея охрана не понимала, во что ввязалась, и пробавлялась сплетнями о старшем в группе. – Балагур, весельчак. Знает множество смешных песен, все – приличные. Судя по тону, которым все было сказано, они считали каждое из этих качеств недостатком. Сам Фан Минхуа в это время знакомил Вэньчжоу с находкой Обители песнопений, Чжун Ели – причиной того, что им пришлось проделать весь этот путь. – Будь снисходителен, она никогда не встречала инквизитора. – А правду ли говорят, что... Повисло молчание. – Нет, мы не умеем читать мысли. Вэньчжоу сказал это настолько вовремя, что Чжун Ели, конечно, не поверила. Перед Фан Минхуа она еще робела, но от макушки до пят была полна вопросов. – Интересно ли там? – Хуан Шаотянь знаком с Обителью песнопений куда лучше меня. – Он позвал: – Иди к нам! Шаотянь потянулся, нехотя сделал, как велено. Вэньчжоу был так обходителен с Чжун Ели, что ему отчего-то захотелось окунуться с головой в обжигающий холодом горный ручей, а не рассказывать той, какая жизнь ее ждет. О структуре Ордена та тоже изъявила желание узнать больше, и Шаотянь порадовался, что все-таки вникал в то, что Фан Шицзин ему пытался втолковать. Когда он дошел до Великого Магистра, оказалось, что девушка наивна донельзя. – Несправедливо! Шаотянь оглянулся, ища поддержки, и Вэньчжоу бесстрастно пояснил за него: – У нас война, война за умы и души, поэтому испокон веков главой Ордена назначают инквизиторов. Иначе нельзя. Фан Минхуа, уловив настроение Вэньчжоу, который сказал все по данному вопросу, и больше был не намерен это обсуждать, принялся расспрашивать, верно ли, что они совершили все те исключительные деяния, по списку, вести о которых до него дошли. Вэньчжоу был щепетилен и не приписывал себе чужих заслуг. – Местные жители сами обнаружили чжэнь-няо. Мы только уничтожили выводок. Остальное – правда. – Перья чжэнь-няо как самоцветы, но очень ядовиты, – пояснил он для Чжун Ели, которая о таких птицах, видно, и не слышала. Она расстроилась: – И только поэтому ей нет жизни? Шаотянь сказал как есть: – Подними перо, и бросишь все, оставишь дом и родных, уйдешь в горы, и покорно будешь ожидать, пока она с птенцами не оставит от несчастного, что всего-то коснулся блестяшки, одни кости. Прекрасная судьба, где записаться в очередь? Нет? Твари чуть не выклевали ему глаза. Им повезло, что птицы, несмотря на все, были порождением этого мира, а не призванными из другого, и Вэньчжоу отлично разгадывал их маневры. – Они опасные, но не волнуйся, в округе ни одной больше нет, – Вэньчжоу поглядел на него с укором. – И путь безопасен, мы ручаемся. Чжун Ели всем, кто был готов слушать, – Шаотянь понимал ее как никто, – рассказывала о пышном празднестве, о бабушке, которая вздумала оставить ее в тот вечер, о своих отчаянных мольбах, чтобы та пожила еще – и вдруг выздоровела. – Нас уверили, что сам Чжан Синьцзе в бытность послушником вышил те песнопения. Я попробовала их пропеть, и получилось лучше, чем у нанятого отцом целителя. Не знаю, откуда так быстро в Обители песнопений обо мне узнали, праздник был меньше месяца назад, – сказала она шепотом. – Я хорошо вышиваю, – добавила она неуверенно. – Этого хватит? Я не зря покинула дом? – Это стандарт, который нужен в критической ситуации, в походных условиях. Всегда лучше живое пение. Вэньчжоу знал, о чем говорил, голос был полон той сильной веры, что ей не хватало. – Смотри, – Фан Минхуа быстро набросал на тонкой полупрозрачной ткани начало молитвы, Шаотянь видел одну изнанку, но судя по тому, каким спокойным стало выражение Вэньчжоу, и лицевая сторона выглядела не достойной похвалы. – Знаю-знаю, вышиваю я безобразно, тем сильнее был стимул овладеть высокими навыками, чтобы и не вспоминать об этом позоре. Иногда все же приходится заняться этим, в самых исключительных случаях. – Это каких же? Ради спасения родины? – не мог не уточнить Шаотянь. – На лету схватывает, – похвалил его целитель, и продолжил, внимательно глядя на Вэньчжоу: – Ради будущего. Нити, повинуясь резкому движению, расплелись из узора, оставив ткань ровной и не тронутой. Шаотянь так и не увидел, что за молитва там была вышита. Путешествие с целителями продолжилось в легкой и приятной манере. Шаотянь видел подобное не в первый раз, но не все никак не мог освоиться: каждый встречный благоговел. Странно, но никто не бросался им в ноги, умоляя о помощи. Чжун Ели сама просила его о сопровождении, и входила в неказистые дома: к виду обычных людей она привыкала понемногу, но не к страданиям. Вэньчжоу в это время дисциплинированно сидел на одном месте, занимая себя беседой или созерцанием ласкающих глаз красот природы, чтобы Шаотянь не волновался о нем. Уходя из Обители песнопений, Шаотянь вспомнил Фан Шицяня. Хотелось предложить спарринг, похвастаться, каким он вырос. Он пожалел, что не удалось встретиться. *** – Можно присоединиться? – Как ты меня нашел? – Шаотянь остановился, вытер тыльной стороной ладони лоб и обвел широким жестом искромсанные в щепу кедры и орехи. – Не гарантирую безопасность. Вэньчжоу склонился над землей, с восторгом разглядывая разрезы в форме волн, неправильно изломанные линии морозных узоров, идеально ровные срезы на разной высоте. – Все думаю... А сам-то, как держишь себя в форме? Делаешь вообще что-то? – Прямо сейчас. Пытаюсь угадать, куда будет направлен следующий удар, – отозвался Вэньчжоу, залюбовавшись отточенными движениями. – И как, получается? Да? Я настолько предсказуемый? Как так-то, вот же... Исправлюсь, обязательно! Вэньчжоу запротестовал: – Никто не понимает тебя, как я. Для совместной работы это только в плюс. Продолжай, только покажи, куда мне встать. Он не мог ослушаться приказа, но в конце все равно своенравно уточнил, какие приемы были угаданы легче всего. Шаотянь что-то слышал про инквизитора, который ушел на сторону врага, и хотел быть готовым к противостоянию с подобным противником. Совместные тренировки, там, где их никто не видит, стали привычным делом: Шаотянь учился всегда держать в поле зрения Вэньчжоу, Вэньчжоу всегда держал под контролем их окружение, максимально далекое, до пугающей глубины близкое. Еще немного – и их совместные выпады стоило бы назвать предвидением, проклятием на головы врагов Ордена, лучшим партнерством. *** Шаотянь шел спиной вперед просто потому что мог, и пытался впечатлять Вэньчжоу. Тот давно подметил эту черту, и находил ее очаровательной: почему бы не хвалиться, если и в самом деле есть чем? Шаотянь обходил любые препятствия, будто чувствовал корни деревьев, глубокие лужи, разросшиеся кусты, тянущие шипы к его одежде. Вэньчжоу со смехом погладил его по затылку, объяснив, что искал вторую пару глаз. – Вэньчжоу, смотри! – Шаотянь потянул его за рукав. – Гляди! Как солнце играет в плененной росе, правда, здорово? Вэньчжоу заулыбался в ответ, приблизился и оглядел паутину вблизи. – Где же мастер, сотворивший подобную безупречную красоту? – Мало ли у него дел. Вэньчжоу с теплотой подумал, что ему повезло: напарник не просто видел красоту мира, а щедро делился своими наблюдениями. Зато Вэньчжоу остановил его, когда чуть было не прошелся по дремлющей в пятне света змее. Ядовитой как сотне циркуляров. Они отлично дополняли друг друга. *** – Шаотянь, открой это. При виде стопки вышивок со строками целительных песнопений на атласе, – это с каких таких пор послушникам выдают подобные ткани? – тот тут же заволновался: – Где болит? Что с тобой? Это все тот дождь, да? Шаотянь подошел вплотную, положил ладонь ему на лоб и внимательно вгляделся в глаза. – Это не строки песнопения, а новое задание. Только что доставили. Видишь? – Вэньчжоу не стал отодвигаться, только наклонился всем корпусом, и в образовавшейся тени одна из сложенных узором внутрь вышивок поменяла цвет. – Под Гипнозом. Открой ты, не хочу полдня ходить как оглушенный. На паладинов Гипноз не действовал вовсе, чему все были рады: не приходилось волноваться, что один мятежный послушник Обители песнопений, имеющий в достатке нитей, тканей и времени, вырубит основную боевую силу Ордена. – Можно прочитать? Так интересно! – Сначала я сам посмотрю. Вышивка лаконично сообщала: «Пара недель Бацяо очень плохо». Целитель, похоже, совершил над собой усилие, потому что строчки плясали неровно. От прикосновения Шаотяня Гипноз истончился, замерцал по краю еле заметным свечением, но не развеялся, чтобы вскоре вновь запечатать послание. Очень высокого уровня работа, такие мастера никогда иголками пальцы не колют. Ему тут же стал понятен отправитель. Вэньчжоу сделал шаг назад и протянул направление на миссию Шаотяню, который тут же принялся возмущаться: – Что это? Кто так пишет! Очень плохо? И все? А почему случилось это самое «Очень плохо»? Две недели назад стало плохо, и только сейчас – «очень»? Тысячи призванных существ? Армия неприятеля? Неурожай? Восставшее кладбище? Бесполезная информация. И где этот город вообще? – На реке Бахэ. – Далеко. – У нас есть главное – время. Может быть, все две недели, чтобы разобраться с проблемой, но лучше поспешить. – Кто может заранее знать такое, кроме того, кто сам – причина?.. Вэньчжоу приложил к его губам палец и тихо заговорил: – Ни слова больше. Я не знаю имени, и мы не будем это обсуждать на открытом ветру, кто знает, кому унесет эти слова. Хорошо? Шаотянь понятливо кивнул и пошел собирать их вещи. *** Под мостом Шаотянь проворно обошел со спины показавшегося им подозрительным человека, словил закатный луч на острие тонкой спицы, и погрузил ее в шею, одновременно с Вэньчжоу, который сделал то же самое с другой стороны. – Ты где ее взял? – В твоем кармане, только что, – кристально честно ответил Шаотянь. – Всегда хотел попробовать. Я правда случайно, поверь! Не мог упустить такой шанс. Хорошо ведь получилось? Теперь он точно никуда от нас не денется, я видел умельцев, которые успевали вытащить артефакт, до того, как он сработает. Всегда завораживало, как раны от ваших Игл сами затягиваются без следа. Вэньчжоу с интересом на него посмотрел и рассказал такое, о чем тот раньше наверняка не слышал: – Если вбить ее в основание черепа, то все. – Он оставил подозреваемого, который стал как послушная кукла, и отвел волосы у Шаотяня с затылка, легко нажал пальцем в нужную точку. Тот тут же безошибочно дотронулся до него, в правильном месте: всегда быстро учился. Вэньчжоу продолжил: – Обычно регенерация в самом деле происходит молниеносно, смотри, все дело в узоре, который вырезан по всей длине, но если понадобится кого-то убить одним ударом, с гарантией, а меча под рукой не окажется – воспользуйся этим способом. – Выдашь мне Иглу? Правда, насовсем? Вот здорово! – Сам возьми, сколько хочешь. Вэньчжоу стало любопытно, сработает ли у него во второй, третий раз. И в первый-то не должно было получиться, механизм не предполагал использование Игл кем-то кроме инквизиторов. Хуан Шаотянь обошел защиту, не заметив, что она существует. – Обязательно, но потом, пока что хватит одной. У меня идея. Только забери у меня лишнюю одежду. И меч, очень уж приметный. Шаотянь снял с себя все, что выдавало в нем паладина Ордена, деловито поправил одежды на их добыче, чтобы сторонний наблюдатель не заметил Иглы, забросил его руку себе на плечо и потащил вперед. – Что ты делаешь? – Тебя ведь насторожил человек, с которым тот общался утром? Я видел, где он остановился. Приведу к тебе обоих, встретимся у восточной стены, за лавкой с древностями есть хорошее неприметное место, наверняка, к хозяину ходят сбывать краденое. Более чем уверен! И патрулей там не будет, ты говорил, что не будем просить содействия, тут все какие-то странные. Вот, туда они не пойдут, если и кричать кто будет. Всего через десять минут человек, в котором Вэньчжоу заподозрил командира группы прикрытия одного из множества Ковенов, – требовалось перемолвиться хотя бы парой фраз, чтобы нащупать, чьи же это люди наводнили Бацяо, – потащил своего же единомышленника вместе с Шаотянем, покачивающимся как пьяным, мимо него. Вэньчжоу двинулся за ними как мог бесшумно. Тот ни о чем не подозревал, просто не был рад, что незнакомец заставил его помогать, морщился от песен, которые он бессвязными отрывками орал ему в ухо, не давая шанса вставить хоть слово, – знакомый репертуар, только у Великого Магистра голос приятнее будет, – а Шаотянь между песнями все повторял, что его новый дружок никудышный выпивоха, и как того унесло с пары бутылок сливового вина, но ничего, осталась пара шагов до его дома, где жена-раскрасавица, глаз не оторвешь, просто загляденье, чудо как хороша, поднесет им еще, за судьбоносную встречу. Вэньчжоу повертел в пальцах Иглы. «Будет ему еще. Ох как будет». *** – Вэньчжоу, слушай, это ведь я буквально заговорил его до смерти! – Выходит, что так. Ты молодец, – тот мимоходом похвалил его. – Обращайся! – разулыбался Шаотянь, но заметил, что он мыслями где-то далеко. – Переживаешь, как отчитаешься за вышивки с песнопениями, среди которых был Священный огонь? Они истратили прорву материалов, но в итоге им удалось допросить, как выяснилось, двоих членов Маленькой Травы. Оказавшийся отравителем решил, что скорее умрет, чем что-то расскажет, и сообщнику заговорить не даст, но Шаотянь успел набросить на каждого десяток песнопений за раз, времени действия хватило, чтобы Вэньчжоу задал все свои вопросы. Яд, который те приняли, оказался настолько сильным, что, не желая новых случайных жертв, они вынуждены были сжечь тела в Священном огне. – Отчитаюсь кому? Над инквизиторами нет никого, кроме Бога и Фэн Сяньцзюня, и уверяю тебя, у обоих есть дела поважнее, чем чтение отчетов об израсходованных материалах. Сам Великий Магистр просит нас о содействии, а не приказывает. Я беру новые на каждую миссию, так что есть запас. Шаотянь прищурился и возбужденно затараторил: – Ты не подумай, что во мне говорит только зависть к тем, кто никогда пять раз не переделывал начисто обоснование на использование напева. Если задаться целью, то инквизитор-отступник может создать запас материалов! Вэньчжоу поглядел на него ласково: – Скажу так: настолько терпеливый человек страшен не запасом целительских вышивок. Шаотянь решил больше его не отвлекать. Он видел, что полученные ответы Вэньчжоу сильно не понравились. Глядя на него сейчас, Шаотянь вспомнил строчки «Очень плохо», а еще как Вэй Чэнь рассказывал ему о стилях работы разных Ковенов, о сильных и слабых сторонах каждого. На Маленькой Траве тот остановился отдельно. – К примеру, можно сесть в засаду на пустынной дороге и надеяться, что мимо проедет целитель, и вам хватит сил, чтобы перебить его охрану. – Вэй Чэнь с кривой улыбкой процитировал известные слова Великого Инквизитора: – «Убей сто паладинов, десять инквизиторов, но сохрани одного целителя». Ван Цзеси скорее в своем неповторимом стиле создаст ситуацию, в которой множество первоклассных целителей сами вынуждены будут собраться в одном месте, куда уже стянуты его серьезные силы, и убьет не одного, а десяток лучших целителей, какими бы живучими те ни были. Диверсия. Стихийное бедствие. Эпидемия. Не знаю, что тот еще выдумает. Никогда заранее не скажешь, случилась беда сама по себе, или это постановка с актерами, которых никто не спросил. – Мы попробуем разобраться. – Знаешь, где те, кто пытался понять его действия? Под могильной плитой. – Вэньчжоу сможет, – вскинулся Шаотянь. И вот: они были здесь всего два дня, а признаки катастрофы уже отчетливо проступали. Люди в Бацяо были не просто странные, они будто все разом заболели, местные целители сбивались с ног. Говорили, что участились случаи самоубийств, но на похоронах смеялись. Пара семей из тех, что поразумнее, заранее сговорилась с родственниками за пределами города, и собирала вещи, чтобы уехать, но в последний момент все пропали без следа. Они знали об этом, потому что специально искали, даже те, к кому не доехали смертельно чем-то перепуганные жители Бацяо, считали, что тех задержали дела, бывает. Сейчас Шаотяню оставалось только верить, что Вэньчжоу найдет причину того, что с каждым днем на улицах все больше было людей с пустыми лицами, которые несомненно не умерли, но будто и не жили в полном смысле этого слова. Они шли по следу ложных знамений. С руками, полными охапок иллюзорных чудес, чем-то испорченные люди отвергали помощь агрессивно. Счастливые бесплодными фантазиями, околдованные горожане радостно отмахивались от голоса разума и постулатов веры. – Ты меня не любишь, – разрыдалась у них на глазах тончайшей красоты девушка и бросилась в реку, за ней – вся семья жениха, трое соседей, мимо проходивший степенный купец, пара его служанок. Гости бестолково бегали по набережной, только усиливая хаос, но ничем не помогая. Пока всех выловили, пять раз дождь обрушивался на несчастный город, только чтобы уступить позиции яростному солнцу. – Я бы сказал, что кто-то развлекался с погодными заклинаниями, но это вышло за любые рамки развлечения. Любые рамки! – Не выдержал Шаотянь. Все вокруг цвело, от буйства красок рябило в глазах. Цвело буквально все: включая стены и крыши домов, и тени под козырьками крыш, любовно выпестованные палисадники, сорные травы и забытые в тени чахлые остовы погибающих деревьев, получившие шанс на новую жизнь. – Что мы будем делать, если все эти люди решат, что это мы их враги? Подобное нельзя исключать, – предположил за обедом Вэньчжоу, глядя на затянутое тучами небо: он не оставлял попыток угадать, когда в очередной раз жаркое солнце опалит своим вниманием город внизу. – Я займусь путями отхода, – с энтузиазмом заявил Шаотянь. Вэньчжоу был резко против. – Мы здесь, чтобы помогать, не считаясь с собственной жизнью. Шаотянь безразлично пожал плечами: у него была определенная задача, всегда одна и та же. На совещании с целителями решено было в первую очередь спасать тех, кто порывался покончить с собой. Ожесточенные споры оборвал Вэньчжоу, напомнив всем: – Бессмертные души. Вот что важно. Шаотянь стоял за его спиной и всем видом выражал, что если те не подчинятся здравому смыслу, он забудет всю чепуху об их важности и полезности. Неуловимый глава города так и не попался им в руки, зато вся его семья осознала на собственном примере, что значит «очень плохо». Еще стоя на пороге его загородного дома, Вэньчжоу обеими руками натянул пониже капюшон Шаотяня, – вновь лило как из ведра, – тихо, почти касаясь губами уха, сказал: – Не смотри. Это было не прикосновение, его призрак, простое движение воздуха, но Шаотяня разом отпустило и повело. Разом погибший десяток человек, настолько страшно погибший, что и взглянуть на это было нельзя, навел Вэньчжоу на какую-то мысль. Он в задумчивости ходил туда-обратно, скрип половиц вкручивался в висок, но Шаотянь мужественно терпел: не хотел спугнуть озарение, отблески которого различал в наклоне головы, выражении лица. Наконец, тот сказал: – Нужно выбрать. На нас это не действует потому, что мы те, кто мы есть, или потому что мы что-то совершенно обычное делаем иначе? – Ты что, будто я позволю тебе пить неочищенную молитвой воду! Вэньчжоу моргнул, вышел из дома с прямой спиной, на деревянных ногах, задумчиво протянул ладонь под дождь. – Она сладкая. У Шаотяня было одно оправдание: он и подумать не мог, что кто-то добровольно может попытаться отравить себя сам. Утешало это слабо. – Тебе удалось подобное в первый и последний раз! Не жалеешь себя, а обо мне кто побеспокоится? Что я скажу Вэй Чэню? Засмотрелся на твои прекрасные глаза, и вот они навсегда закрылись?! Вэньчжоу бросил, не утруждаясь обернуться: – За мной. У дома, который так стремился походить на обычные соседские, что издалека привлекал внимание даже на непритязательный взгляд Шаотяня, они остановились. – Подожди здесь. Ненавязчиво прогуливайся, чтобы тебя видели. – С извиняющейся улыбкой он коснулся плеча. – Такой человек ничего не скажет при паладине. Его встретили запахи сырого леса, прелой листвы в октябре, и полыни, и чабреца. На миг он вспомнил дом и вздрогнул: дверь в детство, которую он тщательно захлопнул, приоткрылась на ржавых петлях, потянуло могильным тленом, тревожным и печальным пением забытых заклятий. – Смотрю, собираешь вещи? Помощь нужна? – любезно спросил он с порога у хозяйки дома, мигом совладав с собой. – Чего тебе? Только не думай, что я не знаю, кто ты такой. Она собиралась переждать наплыв членов Маленькой Травы, была уверена в способности не поддаться хвори, когда все только начиналось – ликовала! Инквизитор в сопровождении охраны спутал все планы: никакого больше заработка на выживших. И какой инквизитор: до боли похожий на свою мать Юй Вэньчжоу. Манеры у него стали неприятно доброжелательными, облокотившись на спинку стула, он снисходительно пояснил: – Это неважно, я не прячусь. Но со мной можно сотрудничать: о тебе не будет ни слова в отчете, если поделишься всем, что знаешь. – Подтвердив ее догадки, что вскоре все разрешится, тот перешел к сути: – Что за растение дает такой привкус воде из Бахэ? – Тысячеголов, в числе прочего, – уверенно ответила ведьма, и глумливо дополнила: – Хорошая вода, отлично помогает от зубной боли. А то, что голова все время кружится, так это солнышко напекло. Пьешь эту воду – и хочется еще, и еще, жажда не уходит никак. – Взгляд инквизитора стал совсем холодным, и она поспешно добавила: – Я не специалист. – Но знаешь того, кто разбирается. Сестра? Тетушка? Не родная, просто подруга? В этом же доме? За городом? В этом квартале? На соседней улице? Именно. Я могу продолжить задавать вопросы, и все узнаю о травнице. Но почему бы просто не пойти вместе, здесь же недалеко. Юй Вэньчжоу осознал намерение раньше нее самой и шагнул ближе к двери, махнул в сторону окна. – Уместно будет напомнить, что при мне лучший из паладинов, погляди сквозь стекло на него. Не хотелось бы расстраивать, но ты не успеешь. *** Стоя за пышным кустом отцветающего османтуса, женщина мрачно смотрела им в спину: силуэт паладина вдали двоился в ее глазах, от чистой свежести новенькой униформы до кровавых пятен, которых становилось все больше, тот разом свободно шел по дороге и сползал по камням у неприступной крепости, сквозь тихое утро пробивалось грязью масштабное сражение. Она вперилась взглядом в Юй Вэньчжоу и предрекла, ухмыльнувшись: – Ты тоже не успеешь. Инквизитор обернулся, как услышал – и она тут же бросилась к себе, споро заканчивая сборы. Из-за таких, как они, это был не первый переезд, и это ей еще везло. Сердце наполнилось до краев радостью от картинки их невзгод. *** Травница от одного взгляда на гостя в форме инквизитора хлопнулась в обморок. Когда она пришла в себя, почему-то еще свободной и у себя дома, паладин суетился вокруг нее как восемь обычных людей, и говорил за восемь сотен. Надсадно закашлялась, когда представившийся Юй Вэньчжоу потребовал объяснений. Зубы стучали о чашку, когда она пыталась запить его ядовитую красоту, и взрастить ответы. Она выбирала слова как семена, живо представляя, какие всходы каждое из них даст. Столько труда – напрасно, и во всем виновата Маленькая Трава... – Главное, чему меня научила непростая история встреч нашей семьи с Инквизицией: понимать не значит оправдать, – сказала она с безрассудной смелостью. Ответ ее изумил. – Соболезную каждой утрате, – мягко сказал Вэньчжоу как если бы имел в виду то, что говорил. Девушка отдала список с подходящими для лечения сборами будто тот жег ей пальцы огнем. Руководствуясь редким приступом радушия, предложила им чаю, без всякого злого умысла. Отказались решительно, но Юй Вэньчжоу оказался человеком слова: в награду оставил ей охранное песнопение, именное, засвидетельствованное паладином, для предъявления вызванным в Бацяо Судьям. – Они поставили призванных существ в охранение у источника, вам не пройти, – решилась предупредить она. – Чудища эти нам на один зуб, – солнечно заулыбался паладин, и похлопал по ножнам, очевидно имея в виду себя и меч. *** Вэньчжоу пару раз оступился, пока они взбирались к источнику, что давал начало Бахэ. Ссадины на его коленях все не давали покоя Шаотяню: призванных существ на подступах было столько, что Вэньчжоу пришлось отбиваться от некоторых самому, потому что как бы этого Шаотянь не желал, раздвоиться было не в его силах. – Это здесь, – хором сказали они. Догадки оказались верны: отравленные воды Бахэ мутили разум жителей Бацяо и прочих поселений ниже по течению реки, куда уже отправились храмовые целители. Шаотяню хватило мгновения, чтобы рассечь воду, полную скверны. Разросшиеся пышно травы тоже сгинули без следа, разлетелись искристым ледяным крошевом. Воздух запах ясным морозным утром, внизу над рекой встала радуга. На Шаотяня накатила слабость, ему показалось, что он замахнулся на нечто чрезмерное. Обессилев, он рухнул на колени перед источником. Храбрясь, он звонко спросил: – Все? Дело сделано? У меня такое чувство, что мы красавчики, справились. – Проверим. Он вновь не успел помешать: Вэньчжоу зачерпнул воду и отпил, анализируя ощущения, зажмурившись. «Если так пойдет и дальше, я за себя не ручаюсь!» – Чисто. Открыв глаза, поглядел на него беспокойно, – Шаотянь еще не чувствовал себя способным встать, – склонился над текущей водой, что бойко журнала, и поднес к его губам сложенные ладони, уточнил участливо: – Жарко? Шаотянь пил с его ладоней воду как крепкое вино. *** Бацяо, в который они заглянули перед возвращением в Орден, стал совсем другим. На этот раз Шаотяню он пришелся по душе: ускользающее ощущение смутной неправильности исчезло, город казался свежевымытым. Что-то приятно дребезжало внутри, когда Шаотянь думал о том, что это – результат их совместной работы. Вэньчжоу глядел на него так же, как сам Шаотянь чуть ранее на того самого, но хотя бы громко не причитал про общий упадок сил. – Знаешь, как мы поступим? Перекусим и будем бездельничать до вечера, потом выспимся, и только завтра начнем волноваться о том, что знаешь, я так и не приблизился к разгадке: зачем это было устроено? Здесь мы встретили только исполнителей, ни один из которых не знал, к чему все идет. Шаотянь похлопал его по спине, аккуратно рассчитывая силу, и согласился: – Будем бездельничать! Начни с себя, прямо сейчас: оглянись, какая красота вокруг, ну их всех! Захочешь – я тебе Маленькую Траву штурмом возьму! – Для начала нужно их найти, – вздохнул Вэньчжоу. – Не сегодня. Мы договорились? Они пожали руки с улыбками победителей. Горожане смело выходили из домов, переговаривались с соседями, тут и там звучали предложения устроить праздник, встречаемые с энтузиазмом. Никто не спрашивал, по какому поводу, они все будто пробудились от общего кошмара. *** Прошел один день, второй, третий, все ясные и мирные, а они никуда не собирались, изредка выходили погулять в толпе, по площади, на набережной, создавалось впечатление, что Вэньчжоу кого-то ловил на живца. Шаотянь почувствовал радостное возбуждение, когда заметил преследователя, но выждал два квартала, пока не углядел подходящий тупик. Он прижался к стене, устроив рядом Вэньчжоу и дав тому знак вести себя тихо. Отточенным многократными повторениями движением Шаотянь выпрыгнул за спину опасного типа, скрутил того и приставил к горлу Иглу. Незнакомец с возгласом «Наконец-то!» помахал синей лентой, и когда только успел вынуть из кармана. Та в движении собралась в цветок, лепестки остро заиграли серебряной кромкой, и тут все закончилось, лента как лента легла на мостовую. Все случилось настолько быстро, что Шаотянь пару раз моргнул, не уверенный, что видел то, что видел. Он нахмурился: следовало поработать над скоростью реакции. – Я именно тот, за кого себя выдаю. Приветствую! – О. Познакомься, это... Фан Жуй? Да, синие пионы в серебре, это он. Наш специалист по особым поручениям. Отпусти его, Шаотянь. Пожалуйста. Он послушался, в очередной раз удивившись: Вэньчжоу известно столько всего, сам впервые слышал о подобных опознавательных знаках. Нехорошо вышло с братом из Ордена, Шаотянь смутился из-за произошедшего, но упрямо вскинул подбородок. – Он вел себя подозрительно! – Обычно я себя вел, как всегда, - Фан Жуй потирал правую руку, которую Шаотянь выкрутил не жалея. – Значит, он всегда ведет себя подозрительно, и ухо с ним нужно держать востро! Правильно я говорю? – в поисках поддержки Шаотянь обернулся к Вэньчжоу. Тот его проигнорировал, аккуратно обматывая запястье пострадавшего напевом. – Подожди, скоро сработает. Ты почему за нами крался? Я ждал помощь, и не стал бы обставлять все... так. Извини нас. – Нужно было проверить, не нарядился ли просто кто-то в нашу форму. Такое возможно, а тайна моей личности слишком драгоценна, чтобы раскрыться не тем людям. Знаете место с хорошей кухней? Спешил в Бацяо без сна и еды. – Фан Жуй повертел головой в разные стороны, внимательным взглядом подмечая особенности местности. – Надеюсь, здесь что-то достойное моих усилий, на вид городок само благолепие. Так что насчет обеда? И вам обязательно стоять так близко? Тут вообще-то полно места. Шаотянь упрямо придвинулся к Вэньчжоу еще. По дороге к успевшему полюбиться им месту Шаотянь шепотом возмутился: – Синих пионов не бывает! – Это так. И что? – А зачем он нужен? – Я так и не понял, чего они хотели добиться, – напомнил Вэньчжоу. – Мы закончили с городом, но не с проблемой. Это никуда не годится. Хочешь каждый водоем в Китае обойти? Давай, без меня. – Нет уж, так не пойдет! *** – Не много ли ты хочешь? – возмутился Фан Жуй, когда ему обрисовали объем работы. Десятки опасных типов, все из разных мест, за каждым – по убийственной тайне. – Это на месяцы! Мои лучшие годы того не стоят. Вместо ответа Вэньчжоу отвернулся. – Красавица, повторите! Хозяйка заведения могла быть описана как угодно, но только не красавицей. – Серьезно? – вырвалось у Фан Жуя. – Так разве я о лице… Он высказался не таясь: – Вы все со странностями, – имея в виду инквизиторов. – Спасибо. Ты ешь, я не закончил. Перед тем, как отправиться в разные стороны, Вэньчжоу уточнил, проследив, чтобы Шаотянь не слышал их: – Приходилось тренироваться на Вэй Чэне? Это хорошо. Всегда держи в уме, на каком расстоянии инквизитор способен почувствовать, что за ним следят. И никакого геройства, нам нужна информация, а не бессмысленные подвиги. Фан Жуй принял вид оскорбленной невинности: я? Подвиги? – Все сделаю в лучшем виде, не переживай ты так. *** О них заговорили. В Бацяо отправили сразу пятерых подчиненных Лян Ичуня: количество виновных и их пособников было так велико, что в одиночку тот провел бы целый год в этих судебных процессах. Успех Ордена был столь оглушительным, что достиг столицы, и Фэн Сяньцзюнь вызвал Вэй Ченя вместе с действующими лицами той истории. Письмо было официальным, довольно стандартным, но до последнего знака переполненным яростью: Юй Вэньчжоу геройствовал в компании Хуан Шаотяня, как же так вышло?! Вэй Чэнь на глазах Вэньчжоу сжег давнишнее письмо, категорически запрещающее ему совместную работу с Хуан Шаотянем, подмигнул: – Как-нибудь выкрутимся! Вэньчжоу из любопытства уточнил: – Если не Хуан Шаотянь, то кто бы это мог быть? – А это ты мне сам скажи, знаешь ведь всех местных паладинов. Вэньчжоу это застало врасплох, он только смог развести руками. Вэй Чэнь походил из угла в угол, хмыкнул: – Ладно… Юй Фэн? Как вариант. – Как вариант, – эхом повторил Вэньчжоу. *** Во дворце Великого Инквизитора все дышало безвременьем. – Хорошая работа, – сказал Фэн Сяньцзюнь Вэньчжоу, начисто проигнорировав его спутников. Вэй Чэнь с независимым видом разглядывал расписной потолок как если бы видел его впервые. Великий Инквизитор встал со своего места и направился к ним, остановился напротив Шаотяня, смерил его взглядом и подписал приговор: – Я вижу тебя насквозь, и мне не нравится то, что я вижу. Вэньчжоу схватил его за руку, сжал до боли, и только поэтому он смолчал. – Хотелось бы прояснить деликатный вопрос. Вэй Чэнь, скажешь пару слов о составе группы? – А что не так? Где же то ваше письмо... Кажется, оно осталось в Ордене. Напарник подобран со всем возможным тщанием, все одобрили, и Фан Шицзин, и сам Юй Вэньчжоу, только враги недовольны. Шаотянь восхитился, как Вэй Чэнь разбрасывается обвинениями. Прямо в лицо! – Хуан Шаотянь ничего не делает как положено, – сказал Фэн Сяньцзюнь нимало не смущаясь того, что тот не сдал свой меч охране, как требовалось от любого посетителя, и сейчас слышит его слова. К их чести, не то чтобы те не пытались его заставить. «А кем оно такое положено, давай сдвинем и поглядим, что там, как тебе такое, съел?!» Шаотянь как никогда жалел, что инквизиторы не читают мысли. – Поэтому он свободен, а мы обсудим пару задач без лишних ушей. Несколько часов Фэн Сяньцзюнь измывался над ними, забрасывая каверзными вопросами, обрисовывая нерешаемые проблемы и заставляя биться за каждое слово, отстаивая свои предложения. Вэньчжоу чувствовал себя пассажиром корабля, который несло на скалы, потому что маяк погас, и крушение было неминуемо. Он пообещал себе, что обязательно освоит подобные приемы. – Вот еще что. Этот бриллиант из сточной канавы больше в столицу с собой не бери, – перед тем, как отпустить их, Фэн Сяньцзюнь вспомнил о Шаотяне. – Бриллиант, – с нажимом повторил Вэй Чэнь. – Вот что имеет значение. – Со всем возможным уважением я попросил бы вас выбирать выражения, – внезапно раздался голос Юй Вэньчжоу. Фэн Сяньцзюнь тихо и размеренно заговорил, обращаясь к Вэй Чэню: – Дорогой друг, чувствую, тебе наскучило мое общество. Береги себя, и Орден, что тебе вверили. Иди с миром. – Великий Магистр, боюсь, в одиночку Шаотянь может заплутать в этих коридорах. Утверждение, что паладин мог где-то заблудиться было ничем не лучше той нелепости, что чувства инквизитора могли быть прочитаны. Но раз уж сам Юй Вэньчжоу не считал, что ему нужна помощь в этой битве, то Вэй Чэнь мог только оставить его. Он поклонился и вышел. *** Вэньчжоу появился нескоро, побледневшим, но не сломленным. В гулких коридорах, пронзаемых сломанным светом из забранных в решетки окон, он отыскал тихий угол, прислонился к холодной стене лбом, собираясь с мыслями. Шаотянь терпеливо ждал, умостившись на постаменте статуи какого-то святого – всех не упомнишь, нечего и пытаться. – Я вижу тебя насквозь, – начал Вэньчжоу словами Великого Инквизитора. Шаотянь ждал чего угодно, сам он иногда, – ну хорошо, часто, – повторял ту же мысль другими словами. – И то, что ты видишь?.. – Прекрасно. Всего пара слов тронула его до глубины души. *** На обратном пути Шаотянь покружил рядом с Вэй Чэнем, возбужденно жестикулируя и указывая в его сторону, и пусть они стояли слишком далеко, чтобы Вэньчжоу слышал слова, но чувства Шаотяня были на диво светлыми. Удивительно, принимая во внимание, как тяжело для него прошла встреча. – Так. Раздевайся, – деловито раскомандовался Шаотянь, сам быстро избавляясь от лишней одежды. – Будем восполнять пробелы в твоей подготовке, я просто больше не могу, все время про это думаю. Вэньчжоу не мог не поддеть: – О том, как я раздеваюсь? Шаотянь плеснул в его сторону водой из озера с точным расчетом, чтобы не дать намокнуть. – Раздевайся и сюда иди, вода теплая-теплая. – Но я не умею плавать. – Это мы как раз исправим. Давай, есть уйма времени, без нас в путь не двинутся. В озеро Шаотянь вошел первым, как и везде и всегда. Вэньчжоу изредка волновался, что в Царство Небесное тот так же явится вперед него, чтобы все разведать заранее. – Места эти мне знакомые, и озеро неглубокое, залезай. Шаотянь протянул руку и повел его вперед, пока ступни больше не касались дна. – Почувствуй воду, ты ведь хорош в ощущениях, верно? Не бойся и не дергайся. Он показал, как держаться на воде, взял его руки в свои, командовал им как армией. Вэньчжоу с сомнением оглядел озеро – так себе противник, против них двоих-то. – Запомнил? Вдох ртом, затем выдыхаешь в воду, носом. Вэньчжоу попробовал – вынырнул, отплевываясь. С мокрых волос о плечи разбивалась озерная вода, капли на ресницах заставили быстро заморгать. В Шаотяне что-то изменилось, он резко скрылся в озере, еще раз продемонстрировав процесс дыхания, или сделав такой вид. Вокруг все было спокойно, эмоциональный диапазон их спутников мерцал знакомыми и привычными колебаниями: все-таки Великий Магистр был мастером играть на нервах. Шаотянь похлопал его по плечу, от движения разошлись круги во все стороны, красиво исказилось отражение облаков. – Главное, делать все синхронно. И не паниковать. – Тебя так же учили? – Вэньчжоу только спросил и тут же об этом пожалел: вмиг между ними словно выросла ледяная стена. – С чего ты взял? Меня просто скинули в реку. Ладно, сойдет для первого раза. – Шаотянь был доволен хотя бы тем, что Вэньчжоу ни разу не попытался утопить себя сам, и его за собой не утащил. – Будем повторять при возможности, понял? – Как скажешь, – покладисто согласился он исключительно под влиянием момента. Вэньчжоу следовало догадаться, что, учитывая прошлое Шаотяня, о котором Великий Инквизитор разорялся битых полчаса, у того будет исчезающе мало приятных воспоминаний о жизни до Ордена, который стал для него всем. – Стой! – Вэньчжоу не привык к сопротивлению воды, неуклюже дернулся в нужную сторону, медленно повторил, что запомнил, увидел спину Шаотяня уже совсем рядом, и обнял за шею. – Не бросай меня так. Тот обернулся, веселый и изумленный: – Берег в двух шагах. Эм, ладно: берег в пяти шагах. Вместе так вместе. Прямо завтра еще раз пойдем, за северной стеной есть хорошее озеро, глубже, чем это, конечно, но хорошее, да. – Наваждение, – пробормотал чуть слышно Шаотянь на берегу, и Вэньчжоу в смятении прислушался к миру. Он не уловил ни блика, ни отзвука, на всякий случай обернулся к Вэй Чэню: тот увлеченно дискутировал с караульным ради искусства спора и ни о чем не волновался. Было бы рядом хоть самое завалящее наваждение, все бы забегали, целеустремленно и с полной отдачей. Даже враги признавали, что радиус действия способностей Великого Магистра был велик как никогда раньше, как ни у кого другого, поэтому он успокоился. Мокрый песок на берегу казался таким надежным. *** Новенький экзорцист шутил, собрав вокруг себя приятелей: – Знаете, перед тем, как у комара только возникнет возможность укусить Юй Вэньчжоу, его родное болото окажется осушено, потому что для Хуан Шаотяня нет мелочей в обеспечении прикрытия. «Да что они понимают!» Хотя, возможно, на царапину, оставленную на Вэньчжоу заигравшимся котенком, он отреагировал не в меру серьезно. Возможно. «Кстати, где он?» Их редко видели порознь, к тому же Шаотянь не знал, чем объяснить хотя бы себе, как вышло, что чуть видел Вэньчжоу, как зачарованный, – на самом деле, нет, он проверял несколько раз, – просто не мог ничего поделать и за ним шел. Вэньчжоу обнаружился у себя в комнатах, сколько раз Шаотянь начинал так поиски, и очень часто угадывал, никакой жизни у того не было за пределами Ордена, в компании с Фан Шицзином. Они сидели при свечах с какими-то набросками: он пригляделся внимательнее, и опознал карты разных провинций с цветными пометками. – Я все замечательно помню, не волнуйтесь. Ли Юань – восемь бамбуковых флейт. Линь Фэн – серебряный пион с синей кромкой, Сун Сяо – волна полупрозрачного шелка, Сюй Цзинси… – Шаотянь? «Ни одного знакомого имени. Новые специалисты по особым поручениям?» – Озеро, – с невинным видом напомнил Шаотянь, не заходя внутрь. Фан Шицзин попытался справиться с улыбкой, он слышал не раз, как не складывается у Вэньчжоу с водой, и суетливо засобирался прочь. – Не рискну сражаться с подобной страстью. Если бы все так же упорно совершенствовались, Орден был бы совсем другим. – Мир. Весь мир был бы другим, – не согласился с ним Вэньчжоу. Как же Шаотянь ценил его стойкость и уважал бесстрашие. *** Шаотянь смотрел на пакет с информацией особой важности как на ядовитую змею, замершую перед броском. «И ведь не разрубишь пополам ее». – Серьезно? Больше некому? Сходу назову троих, кто мог бы этим заняться, а ты говоришь, что это должен сделать я? – Так, – сурово отрезал Вэй Чэнь. Шаотянь смешался, отношения между ними всегда были шире рамок Устава, и, хотя он никогда не забывал, что Вэй Чэнь – Великий Магистр его Ордена, тот еще был больше, чем отец, которого он никогда не знал. Он как чувствовал, что не стоило ехать. Горькое, обидное ощущение, что каждый стражник получил приказ ни в коем разе не пропускать Хуан Шаотяня к Великому Инквизитору, разъедало изнутри. Он напомнил себе, что Вэньчжоу так же видит его насквозь, и находит результат прекрасным, поэтому, в очередной раз наткнувшись на запрет и запертый путь, он огляделся. Сухо который день, но ветрено – шумно. Занятно, как редко в подобном месте смотрели ввысь, в небо. Старые привычки не забылись, а полученные в Ордене знания позволили обойти бессистемно разбросанные амулеты и настороженные ловушки, пару раз полыхнул Гипноз, но чем ближе оказывалось нужное ему окно, тем больше его тревожила мысль, до чего же легко застать врасплох человека подобного ранга. Фэн Сяньцзюнь в компании пристыженной охраны безмятежно глядел на него, влезающего с крыши в его личные комнаты. – Здравствуй. Что же заставило настойчиво искать моего общества? Шаотянь оправил рукава, и с поклоном отдал послание, закусив губу, чтобы не наговорить лишнего о теплом приеме. – Началось, – удовлетворенно сказал Фэн Сяньцзюнь и махнул ему, отпуская. Кто-то отпер двери, и потянуло сквозняком, но в ту сторону он не смотрел, обвел взглядом оставленную в дураках охрану и благоразумно решил возвращаться тем же путем, как пришел: по крышам. Скоро он ступил на землю – Шаотянь не растерял еще навыков, помнил, как это делается. В конце концов, когда-то Вэй Чэнь именно с крыши его и снял, подловил в дожде. На полпути обратно он встретил разъезд, и был не прочь с ними потрещать о столичных нравах, пока один из братьев не упомянул, что командор Юй Фэн выехал с новым заданием и Юй Вэньчжоу в другую сторону. Поспешно направившись в том же направлении, Шаотянь бушевал как море в шторм: – Да кто такой этот Юй Фэн, что забрал моего Вэньчжоу и куда-то там отбыл! Белки были единственными слушателями того, как он разорялся. *** – Я вернулся! Командор, отправляйтесь по своим делам. Вэньчжоу, что за срочное дело, где мы нужны? Был бы Шаотянь инквизитором, сказал бы, что так цепенеют только виновные, когда их застают на месте преступления. Хотя какое преступление на пустынной-то дороге? Прощание у тех вышло неловким: обычный паладин и думать не мог о приказах Юй Фэну, но Шаотянь был постоянным напарником, и Вэньчжоу молча принял, а значит, одобрил его слова. – Надеюсь, встретимся позже. Вэньчжоу заглянул в свиток с таким видом, как будто видел его в первый раз. – Так-так. На восточном тракте всплыла дурман-трава. Большие объемы, регулярные поставки. Один раз продали не тому покупателю, отравилась семья чиновника из высокопоставленных. О причинах не сообщали публично, так что у нас преимущество. Хочешь яблоко? Шаотянь подивился резкой смене темы, но кивнул. – Из твоих рук – что угодно. Вэньчжоу привычно, устало вздохнул: – Есть только яблоки. Держи. Шаотянь грыз яблоко, и думал, как бы рассказать историю о том, что он провел охрану дворца, – не в первый раз, ха! – и не вызвать лишних вопросов о занятных умениях по проникновению. Вэньчжоу сосредоточенно делал свою работу: заглядывал к каждому подозрительному торговцу, неважно, что было у тех на прилавках: меха, лучшие чайники из исинской глины или не стоящие бумаги, на которой написаны, книги. Шаотянь чувствовал: что-то происходит. Ему стало дурно от всех возможных опасностей, которые поджидали за каждым поворотом. Торговцы дурман-травой не гнушались ничем, он вспомнил, как в первый свой год на улицах сделался знаменитым, сам того не желая: всего-то ушел живым с их богатствами. Часовня, при которой они устроились на ночлег, стояла на святой земле, поэтому оба могли себе позволить спать не по очереди. Шаотянь весь день держал под контролем слишком широкий периметр, и к вечеру так издергался, что не заметил, как заговор лег на воротник, когда он обнял Вэньчжоу перед сном, пытаясь найти в нем свое спокойствие. *** Среди ночи Вэньчжоу аккуратно сложил форменные одежды, несколько раз перемещал записку, пытаясь добиться того, чтобы она не падала на пол, и постоял над спящим под тяжелым пологом заговора Шаотянем: фиолетовые искры то и дело пробегали по светлым волосам, не позволяя проснуться. Он поколебался, но оставил почти все свои Иглы на подушке, чтобы тот в первую очередь их заметил, поцеловал в лоб. Столько печали было в его тяжелых шагах, что он с трудом достиг двери, тихо притворил ее за собой и вышел, не оглядываясь. «То, что мы делаем, можно делать эффективнее. Это причина. Прощай». Через неделю внешне спокойный, улыбчивый Шаотянь явился назад в одиночку, бросил на стол Вэй Чэня свиток с заданием, которое уже никогда не выполнит Юй Вэньчжоу, и развернулся, чтобы выйти. – И что это такое? – Ничего не хочу говорить.