Любовь всему покорна…

На следующий день, Алиса остаётся одна. На коленях её лежит яблоко, которая та не может съесть, только гладит румяные бока. Везде так тихо, из кухни не доносятся ни одного романтического разговора мамы и дяди Вани. В саду тоже скучно, солнце уже спряталось за калиткой, и кусты, не окрашенные в его тёплый цвет, и дорожки, и листья на деревьях тускнеют… Только на реке хорошо. Высокие пенистые волны бегут к берегу. *** Алиса ёжится, подбирает ноги. Никогда больше она не заплывёт так далеко. Как они швыряли её, переворачивали, эти волны, а лишь из-за того, что все катаются на катерах… Вода тогда набиралась ей в рот и в нос. Ведь она и вправду тонула, а тот мальчик, её ровесник… его зовут Киря… всё время кричал ей: «Не бойся, не бойся!» — а сам схватил её за волосы. Алиса трогает свою голову. Наверное, много волос выдернулось с корнем, потому что даже сейчас до головы больно дотронуться. Дурацкое это спасение — за патлы… *** Алиса снова вспоминает всё с самого начала. —«Никто ничего не знает, — думает она. — Ни дядя Ваня, ни Диана, ни мама… Если бы мама знала, как она поступила с тем мальчиком! Если б она видела, как его бил хозяин! Шёл и бил! А берег длинный… Мама взяла бы мешочек, положила туда фрукты, овощи и сказала бы Алисе: «Иди себе, девочка, куда знаешь, мне не нужна такая дочка». Алиса плакала бы и кричала, а потом пошла… Пошла бы, как тот гномик на открытке, которую давно, когда им было 3 года, из конференции присылал папа. На этой открытке густой-густой лес. И в лесу идёт гномик. На нём Красный колпак, в руке палочка, а за спиной мешок… Далеко, в самой чаще, горит огонь. «Вот, сказала бы мама, — иди на этот огонёк, — может, там есть добрые люди, которые примут тебя». На глаза Алисы набегают слёзы. —«эх ты, паскуда!» — сказал ей тот паренёк.