Schoolhill

В комнате тихо, но в голове поселился какой-то непонятный шум. Шторы плотно задвинуты, и Гриша не может даже предположить сколько сейчас времени. Только какие-то нездорово кривые мысли мешаются друг с другом без какого-либо смысла, словно у него высокая температура. Наверное, мозг пытается прийти в сознание после бурной ночи и коктейля из разнообразных веществ в организме. Он знает, что проспал уже всё, что можно, но сил нет даже чтобы перевернуться набок. Несмотря на это, сон нормально тоже не идёт — уже половину суток он провёл вот так, то кряхтя и переворачиваясь через силу, то проваливаясь в полудрём, в котором голова не освобождалась от бессмысленных слов и ситуаций, шедших вперемешку без какого-либо порядка. Сейчас Гриша только начинает понемногу отлипать от этого полусумасшедшего состояния. Теперь он тяжело дышит, перевернувшись на спину, и пытается отделить всё, что ему приснилось, от реальности. Впервые за всё время он рад тому, что Роберт и Кристина в ссоре: они оба весь день были дома, но никто из них почти не издавал звуков. Обычно за стенкой у Ляхова раздаются оживлённые разговоры, музыка, тупые комедии на полной громкости, и как следствие, оглушительный ржач — ничего этого нет сейчас. Не то что бы Гришу радует факт их разногласий, он просто не думает сейчас об этом. В какой-то момент утром он проснулся от того, что где-то на кухне упала кастрюля, и по голове будто бы отбойными молотками прошлись. Стоило парню немного польститься целебной тишиной, как от неё и след простыл.  — а ты не прихуел, чудо ёбаное? — слышится из коридора. Гриша сощуривается и шипит, заткнув уши подушкой; каждое недовольное словцо Роберта прокатывается по голове, сдавив её в области висков. Слова, прозвучавшие изо рта бывшего, зеленоглазый готов ему же и адресовать, но, надо сказать, спектакль не завершается на одной только его реплике, и в действие вступает второй актёр. Хотя тут было бы уместнее слово «клоун».  — это мой дом, и я буду делать всё, что хочу!  — это и мой дом тоже!  — да мне похую, не нравится — ищи другой! Ляхову вдруг подумалось о том, что он живёт с двумя пятилетними детьми, потому что для полной серьёзности их диалогу не хватает только реплики в духе «а я сейчас маме расскажу, что ты до обеда конфеты ел» и душераздирающего «не-ет, не надо!» в ответ.  — ты специально меня провоцируешь, я не понимаю?!  — провоцирую на что? Ну, что ты сделаешь? Расплачешься?!  — ты же знаешь, что я его ненавижу, неужели нет других мест для встреч кроме нашей комнаты?!  — это твои проблемы, что ты ненавидишь моего парня! Мог бы порадоваться за меня как любой нормальный друг, нет же, тебе надо включить обиженку! Давай ещё комнату на две стороны линейкой с карандашом поделим и на сторону друг друга заходить запретим!  — да ты у меня нахуй сейчас в коридор съедешь, если не в подъезд!  — ты ёбу дал, что ли? Почему я терпел, когда вы с Гришей ебались на всю квартиру, а мне нельзя позвать Назара мультики посмотреть?!  — ты серьёзно не видишь разницы между нашим общим другом и этой узбекской селёдкой?!  — да завалите вы оба ебальники или я сейчас встану и их вам об стену расхуячу! — пересилив свою похмельную слабость, вопит Гриша, да так громко, чтобы даже соседи по всей улице неловко замолчали. И сразу же жалеет о своём поступке, потому что в голове будто кто-то звонит в огромный ржавый колокол. И похоже, в этот раз именно Гриша дёрнул за нитку.  — пиздец, разбудили инвалида… — раскрыв дверь, суётся в проход Роберт. Даже Уланс из-за его плеча неловко высовывается, поджав острые губы. Ляхов думает только о том, что ему впервые за долгое время реально хочется одиночества — просто остаться одному на этом свете, чтобы не было даже ни единой птички, которая будет раздражать своим сраным никому ненужным пением. Хотя, скорее, в этом мире как раз Гриша «сраный» и «никому ненужный», чем любая условная птичка, но на это есть свои причины.  — Гриша, а можно к нам в гости придёт Назар? Ты не против? — вежливо интересуется Познакс, хотя старший знает, что он его, конечно, уже пригласил, и скорее всего, их гость уже в пути или стоит курит под подъездом.  — нихуя, — повернув шею так, чтобы смотреть в потолок, хмурится зеленоглазый. — пусть приходит к тебе, а не к нам. И если вы хоть как-то будете шуметь, то…  — будем честны, ты в таком состоянии не особо угрожающе выглядишь, ещё голосок такой хриплый, побитый. — подтрунивает он, собирая длинные тёмные волосы в растрёпанный хвостик чуть ниже затылка.  — вот именно, — соглашается Гриша, решив найти другую точку давления. — если вы хоть как-то будете шуметь, то я ничего не сделаю, просто буду лежать тут холодный, голодный, несчастный и больной. И всё это будет на вашей блядской совести. Уланс обещается не шуметь и довольный уходит в комнату, а Роберт, кажется, начиная попахивать горелым, так и остаётся стоять в проходе. Он не хочет возвращаться в комнату. Если его дорогой друг относится к тому типу людей, которые при любой ссоре будут показывать свою правоту и гордо маячить перед носом с обиженным видом, то Платина предпочитает не светиться, а вообще забиться в угол и чувствовать себя виноватым по поводу и без.  — да заходи уже, блять. — разрешает Гриша, до тех пор старавшийся не смотреть на парня, что мялся чуть-чуть за дверью с видом наказанного щенка. Плаудис сразу немного оживляется и заплывает в комнату, тихо прикрывая за собой дверь — он как бы в знак уважения пытается не шуметь в комнате темноволосого, да и похоже, что именно он сегодня утром опрокинул кастрюлю.  — что у вас происходит? — через головную боль, интересуется Гриша. Парень чувствует, что пока он возился со Славой, пока бегал за Кристиной с подарками, деньги на которые занимал у всех знакомых, как-то отдалился от своих друзей. И отдалился, видимо, в самый неподходящий момент. Они вроде всё ещё живут в одной квартире, всё ещё остаются близкими людьми друг для друга, но есть ощущение, будто их крепкий дружеский островок раскололся на три части, и каждый теперь сам по себе со своими проблемами.  — я не знаю. — бубнит Роберт неловко, почёсывая ещё влажную после душа макушку.  — ты пиздишь. — проницательно заявляет Ляхов и чуть приподнимается на кровати, чтобы устремить заспанный взгляд на сидящего на диване парня.  — честно, Гришань, не понимаю я, что вообще происходит, не знаю. — обняв ладонями лицо, уверяет Плаудис, и голос его звучит действительно устало и растеряно.  — да знаешь, блять, просто не хочешь себе признаваться, — вздыхает старший, включая психолога. — так и скажи, что ревнуешь, потому что со стороны это и так видно. Будешь отрицать — ещё тупее будешь выглядеть.  — я не ревную! — требует Роберт так, что у Гриши сильнее прежнего раскалывается голова. — Назар мне не нравится, выбрал он себе идиота, вот и всё.  — а кого должен был выбрать, не тебя случайно? — раздражённо юлит Ляхов, хотя не собирался изначально разговаривать в такой манере. — Назар отличный парень, давай на чистоту, у тебя нет причин его недолюбливать помимо того, что он отнимает у тебя твоего Ланса.  — да что ты несёшь… — идёт в протест Роберт, что уже многое говорит о чувствах, которые он в себе пытается подавить. — никакой он не отличный, у меня дурное предчувствие, что их отношения ничем хорошим не закончатся.  — конечно! Больше скажу, они закончатся тем, что Назару надоедят ваши вечные разборки, надоест то, что ты вечно третий в их отношениях, точно также, Роберт, как надоело мне, — не на шутку разгоняется Ляхов, напомнив о причине их расставания. — стоит кому-то из вас обрести пару, как другой сразу же начинает ненавязчиво в неё влезать, знаешь, прямо посередине. Только если Уланс делал это молча, просто не позволяя нам хотя бы на минутку остаться наедине, то ты открыто закатываешь истерики и кричишь, что Назар, внезапно, мудак и сволочь.  — это не так… — тихо отпирается Роберт, отводя взгляд в сторону, потому что аргументов у него никаких нет.  — серьёзно? — делано удивляется темноволосый. — почти каждый раз, когда мы закрывались в комнате, Кристи невзначай стучался по любой тупой причине, начиная от «мне кажется, у соседей пожар!» и заканчивая чем-то типа «пацаны, я походу забыл, как пользоваться ложкой». А что ты сейчас сделаешь, если они захотят поебаться? Выбьешь замок и устроишь скандал по поводу того, что это «и твоя комната тоже»? На какое-то время помещение погружается в прежнюю тишину. Роберту нечего ответить, потому что всё, что сказал старший, действительно так и есть. Каждый раз, когда у друга появлялись отношения, он неосознанно делал всё, чтобы их не было. Сам он вообще до Гриши был девственником и даже в щёчку никого не целовал. Кроме мамы и Уланса, конечно. Да и расстался Гриша с ним словами «извини, Роб, но втроём мы можем только дружить», что уже вне всякого контекста объясняет причину. Можно сколько угодно говорить, что Познакс не хотел оставаться один, не хотел казаться лишним, вот и лез к ним постоянно — так его всегда оправдывал Роберт, но на самом деле было ясно, что Уланс пытался не допустить близости между его лучшим другом и Гришей.  — вы не ссорились, блять, тогда только потому, что Уланс понимал, что у него нет объективных причин для истерик, а ты стеснялся сказать ему хоть слово поперёк. Ты терпел каждый раз, когда он влезал между нами, а он не будет терпеть, понимаешь? Тем более, учитывая то, что ты в этой ситуации сам себя делаешь виноватым за счёт такого поведения, и у него есть все основания на тебя наорать. — решает добавить Ляхов уже спокойнее.  — он мне очень дорог, я не хочу, блять, его потерять, — кается голубоглазый, хватаясь пальцами за волосы. — я привык, что мы всегда вместе, у нас даже все друзья общие, да помимо универа нет ни одного места или мероприятия, куда мы не могли бы пойти вместе, и то на парах я по нему скучаю, а тут он просит меня освободить на пару часиков нашу комнату! И для чего? Не чтобы он поспал, не чтобы позанимался и сделал реферат, а чтобы потрахался!  — мне вот сюда даже добавить нечего, — честно отвечает Гриша. — это обидно, да, что пока он гуляет со своим мужиком, ты сидишь один, но может быть, у тебя теперь есть время, чтобы завести свою личную жизнь? Тогда всё будет честно.  — мне не нужна личная жизнь… — задумчиво отвечает Плаудис, кратко обработав вариант зеленоглазого у себя в голове. — я хочу просто, чтобы Назар его у меня не отнимал!  — а вы не пробовали…ну…друг с другом отношения строить? — озвучивает он мысль, которая, наверное, была головах вообще всех, кто общался с этой недопарочкой. — то, сколько времени вы друг другу уделяете в своём расписании, это немного…ненормально для друзей. Не думай, что я мыслю стереотипами, но, бля, по своему опыту скажу, что ваша дружба не оставляет места для отношений вообще никак. Его всё же должно быть больше, чем для друзей, потому что, по идее, твой любимый человек — тот, с которым вы свои жизни связываете в одну. А у вас с Улансом она и так одна на двоих. Снова вырастает тишина. Какая-то напряжённая, тяжёлая как воздух в метель. Гриша, очевидно, погорячился, потому что вся эта ситуация вывела его из себя, да и другие обстоятельства всё ещё морочат его голову. Надо сказать, Роберт не злится. Парень, напротив, задумывается. Он порой чувствует себя жалко, когда кто-то, особенно близкий, говорит с ним в такой манере, но в этот раз не до этого. Есть ли смысл замыкать в себе эти чувства — вот основной вопрос. Ляхов думает, что ляпнул много лишнего. Хотя лучше так, чем если бы он умолчал этот разговор вовсе, но всё же слишком много пристрастности, слишком много каких-то личных обид, которые он в себе закопал с момента расставания. Впрочем, и у него находится проблема посерьёзнее. Гриша вертит в руках почти севший телефон — ему вчера было не до того, чтобы ставить его на зарядку, откровенно говоря, его самого «на зарядку» еле поставили, всем скопом до постели волочили. Рассматривает экран, корпус, смотрит и пытается самолично вспомнить приснился ли ему абзац, когда он писал Славе пьяный бред через слово с идиотскими опечатками, рассказывая о том, какой он замечательный и как Грише жаль, что они повздорили. Поговорить со Славой, конечно, хочется. На такой ноте заканчивать общение Ляхов точно не намерен. Он убеждает себя в том, что это гордость. Просто гордость. Но в самом деле что-то глубоко внутри не позволяет ему отпустить этого мальчишку, а чувство вины за причину их ссоры грызёт сильнее, чем должно было. Сейчас он видит это воспоминание другим взглядом — трезвым от наркотиков и ебанутого желания, помешательства; наблюдающим со стороны. И под таким углом старшекурсник замечает куда больше, чем тогда. Испуганный, разочарованный Михайлов. Разочарованный в нём. Почему так жжёт где-то в груди, что хочется просто прекратить быть собой? Хочется стать кем-то другим, кем-то, кто никогда не позволял себе обидеть этого славного малыша. Гриша пересиливает себя; заходит в инстаграм, надеясь, что это всё было сном, что он не увидит сейчас диалога со Славой, куда накидан десяток тупых сообщений. К сожалению, экран беспощадно доказывает обратное. Всё это было на самом деле, когда Ляхов, закончив разговор с Димой, укрылся ото всех на кухне, проглотил почти пол-литра коньяка залпом, — то ли смелости набраться, то ли удавиться, — и кое-как отыскал контакт Глеба, до которого и допытался с просьбой скинуть аккаунт Славика. Он очень тяжко вздыхает и стыдливо откидывает голову назад, ударяясь затылком о изголовье, на что, собственно, никакого внимания не обращает. Сообщения так и висят запросом, нельзя точно узнать, видел ли их Слава, но Гриша, блять, знает, что видел. Стопроцентно точно видел. За время их общения Ляхов подметил, что парню не так-то часто приходят какие-то уведомления, а когда приходят, то Слава сразу же всё внимательно просматривает. Иногда сразу тыкает на них, чтобы ответить, а иногда с неохотой смахивает влево, притом вслух сообщая, что не хочет общаться с этим человеком. Удалять что-то уже явно поздно — нет вообще никакого варианта, в котором Михайлов бы не заметил эту кибератаку на свой профиль, а значит, если сейчас просто стереть все сообщения, Гриша выставит себя лишь большим идиотом. Хотя, казалось бы, куда уже больше, если только в латексном трико по университету пробежать, но эта мысль здесь вообще непонятно к чему.  — ему и с Назаром хорошо… — долго подумав, вдруг отвечает Роберт, и они оба слышат, как объект их обсуждения где-то за дверью радостно здоровается со своим кавалером. Грише настолько стыдно и паршиво, что ничего не способно сейчас переключить его внимание. Ни внезапное, типа, признание друга, ни возня в коридоре. Он вроде бы всё слышит, вроде бы даже реагирует, но в самом деле не воспринимает ничего. Ладони леденеют, в груди что-то нервозно трепещет и неясно, что дальше делать с малым, если он вот так просто проигнорировал весь этот поток откровений. Даже если и хотел что-то ответить, то как-то уже поздно, прошли чуть ли не сутки. А чем дальше, тем меньше вероятность, что они вернутся к этому разговору. Неужели всё действительно вот так вот закончится из-за того, что Грише один раз снесло голову? Может, оно и к лучшему? У него есть Кристина, они помирились и теперь Ляхову необязательно за кем-то ухлёстывать, потому что всегда есть стопроцентный вариант. Только вот всё равно хочется исчезнуть навсегда из этого дрянного мира и даже поделиться ему этим не с кем, будто всем реально похуй. А Улансу в самом деле с Назаром хорошо. Он мягко целует его при встрече, восхищенно принимает бутылку сворованного коньяка в подарок и провожает до комнаты, в которой Вотяков уже бывал раньше. Он садится на кровать Уланса, пока тот щебечет что-то на отвлечённую тему, включает «Время приключений» на старом айфоне и заваливается рядом, уложив голову на чужое плечо.  — а ноутбук сломался? — интересуется Назар и зарывается носом в волосы, пахнущие чем-то вроде апельсина. Ему кажется, что этот запах очень идёт Кристи, даже не догадываясь, что это шампунь Плаудиса. Того самого, о котором сейчас приходится задуматься кареглазому.  — нет, но это ноутбук Роберта, — мрачнеет он. — мы так и не помирились со вчерашнего дня, я не хочу брать его вещи, это будет как-то…некрасиво.  — не переживай, шайни, ещё помиритесь, — старается успокоить старший, перебирая пальцами чужие волосы. — не стоило тебе влезать в наши разборки.  — ебало завали, если бы я не влез, то кто-то бы точно сдох. — убеждённо заявляет парень, и на этом тему смело можно закрывать. Они подбираются поближе друг к другу, оба льнут к объятиям и потихоньку отпивают алкоголь из бутылки. Уланс чувствует себя влюблённым в Вотякова, в его тёмные глаза и крепкие, но нежные руки, но ни за что себе не признается, что сегодня он позвал его только с целью забыться и выкинуть из головы конфликт с Робертом.