***
— Вас ожидают! «Надеюсь, не так, как в прошлый раз», — подумал Игорь, заходя в стеклянный лифт. Спустя несколько секунд Гром почувствовал легкую тошноту — лифт поднимался с огромной скоростью на самую верхушку башни. За окном уже был виден весь Питер. И за секунду до того, как Игорю должно было начать казаться, что его сейчас забросят в космос, лифт остановился. Стеклянные двери, ведущие в кабинет, так и остались на месте. А вот сам он претерпел изменения. «Рождения Венеры» на стене теперь не было, на её месте была магнитная доска. Статуи тоже исчезли. От прежнего кабинета остались только автоматы, стол и кресло. Вместо дивана стояли несколько кожаных кресел вокруг круглого стеклянного стола. У окна Гром заметил силуэт девушки. — Полковник полиции Игорь Гром. — Добрый день, Олеся Волкова, — силуэт отделился от окна и подошёл к Грому. — И по какому же поводу Вы почтили меня своим присутствием? — голос был холодным, каждый звук забирался под кожу, как будто крошка льда. Игорю вдруг стало неуютно. — Если Вы решили снова отвести меня на проверку к психиатру, то у меня есть все права отказаться. «А вот и причина такой холодности — Стрелков». — Нет, по этому поводу я Вас беспокоить не стану. «Зеленые у неё, что ли, глаза?» — подумал Гром, когда девушка подошла ближе. Единственный глаз, который было видно из-за челки — левый. Правого Игорь не видел. Ростом она была ниже его сантиметров на двадцать пять, волосы русые с едва заметным рыжим отливом. Девушка вдруг заправила челку за ухо («Совсем как отец!» — пронеслось в голове.), и миру открылся голубой, как аквамарин глаз. На секунду Гром оторопел. «А Юля всё-таки права — на чёрно-белых снимках далеко не уедешь». Разноцветные глаза смотрели прямо в душу, как будто пытаясь прочесть её. И Игорю казалось, что они смогли это — прочли его как раскрытую книгу. — Тогда зачем Вы здесь? — теперь в голосе не было холодности — одно сплошное равнодушие. — Хотел попросить у Вас помощи. «Вот так прям в лоб? Нда, у них в Питере, по ходу, все такие наглые». Гром тем временем продолжал: — Для моего друга. И, думаю, Вашего друга тоже. — И для кого же? — Сержия уже знала, чье имя он произнесёт. И знала, что это имя будет как кинжал по сердцу. «И что сегодня я не засну». — Сергей Разумовский. Повисло тяжёлое молчание. Сержия нервно сглотнула. — Так что же? — девушка продолжала молчать. — Я думаю, у нас общая цель. И Вам пора назвать свое настоящее имя. «Ну зачем я сюда приехала?!» «Чтобы помочь отцу, дура». — Давайте на «ты», а то общаемся как два напыщенных придурка. «Самая обычная девчонка». — Я только за. «Слава Богу, хоть один человек в этом городе». — Так что насчёт настоящего имени? — А, да. Сержия Хелена Разумовская, — девушка протянула руку. — Игорь Гром, — «А хватка у неё крепкая». Взгляд Сержии упал на часы. — Твою мать! Прости, мне бежать надо, иначе «Вместе» так и не восстановится. Марго, вызови такси, пожалуйста! Игорь посмотрел вслед убегающей девушке, на ногах которой заметил белые (отцовы?) кеды, то и дело норовившие слететь.***
Близился вечер. Сержия прямо в куртке рухнула на кровать. Встреча прошла хорошо, она нашла людей (а точнее, бессмертных молодых программистов), которые согласились помочь восстановить соцсеть, не взирая на опасность в виде ненависти толпы к её создателю. Но больше её мысли сейчас занимал полковник Гром. Он не был похож на всех полицейских, которых она повстречала, приехав в Россию. Тот был намного умнее и честнее (по крайней мере, ей так показалось) остальных. Да, она прекрасно помнила, зачем сюда приехала. Освободить отца и восстановить «Вместе». А могла бы сейчас быть с бабушкой Александрой в Варшаве, если бы в один прекрасный день к ней не заявился нотариус…***
Год назад. Варшава. Квартира Александры Мицкевич.
Сержия расставляла посуду на столе, а бабушка отправляла праздничный пирог в старенькую духовку. Сегодня ей исполнялось семнадцать лет, а это значило одно — через год она наконец-то покинет всех своих знакомых сверстников, которых не переносила на дух. И это чувство было взаимным. Прежде всего из-за отца. Скоро, очень скоро она наконец-то оставит их навсегда! А пока оставался ещё один год… Всё уже было готово, и они с бабушкой собирались сесть за стол, как раздался звонок в дверь. — Kto to jest? Dzwoniłeś do kogoś? Кто это? Ты кого-то позвала? — Nie… Usiądź, otworzę to! Нет… Сиди, я открою! Тихо помолившись, что это не одноклассники, пришедшие её «поздравить», девушка направилась к двери. Приоткрыв дверь на цепь, Сержия увидела там мужчину средних лет с небольшим кожаным портфелем в руках. — Здравствуйте! Я — Михаил Яковлевич Дзержинский, нотариус, пришёл по поводу завещания Вашего отца. Вы ведь Сержия Разумовская? — Да… — родной язык вспоминался с трудом. Сержия поспешила открыть дверь и пригласить нотариуса в дом. — Так вот, — начал Михаил Яковлевич, предварительно отказавшись от чая и воды, — Ваш отец оставил завещание, в котором указал, что в случае его смерти или любом другом случае, из-за которого он не сможет руководить компанией, «Вместе» переходит в Ваши руки. Конечно же, как только Вам исполнится восемнадцать. — Тогда почему же Вы сообщаете об этом только сейчас? — Сергей Дмитриевич попросил меня сообщить об этом за год до вступления завещания в силу. — Зачем? — Я думаю, все ответы Вы найдёте здесь, — с этими словами нотариус передал коричневый конверт, очевидно, с письмом. — Что ж, поручение Сергея я выполнил, до свидания! И да, с днём рождения, удачи Вам! — и нотариус удалился. Сержия вернулась к столу. Александра Милошовна посмотрела на неё и со вздохом сказала: — Idź przeczytać list. Widzę, że chcesz! Иди прочитай письмо. Я же вижу, тебе хочется! — Dziękuję! Спасибо! — Сержия рванула в свою комнату. Распечатав дрожащими руками конверт и вытащив письмо, девушка начала читать: «Привет, Серж! Если ты читаешь это письмо, значит со мной что-то произошло, и ты сейчас, скорее всего, одна. Сразу хочу попросить у тебя прощения за то, что случилось. Я знаю, как тебе тяжело и трудно. Но, смею тебя просить, сделай для меня кое-что. Не оставляй «Вместе», хотя бы ради того, чтобы людям легче жилось в этом мире. Я специально попросил Михаила Яковлевича, чтобы он рассказал тебе о завещании за год до твоего совершеннолетия, тогда у тебя будет время на подготовку. Поверь, она понадобится. Я не знаю, в каком состоянии сейчас находится компания, но есть огромная вероятность, что в плачевном. Поверь, если бы у меня был вариант не впутывать в это тебя, я бы его использовал. Но сделать это можешь только ты. Я в тебя верю и люблю. Папа. » Несколько капель упало на слегка пожелтевшую от времени бумагу, размыв старые чернила.