14 лет спустя. 8 лет заключения Сергея Разумовского в психиатрической клинике.
За окном было тёплое весеннее утро. Вовсю пели птицы, возвещая людей о своём прилёте. День обещал быть тёплым и беззаботным. Солнце же заглядывало в окна, пробуждая петербуржцев от зимнего осонка. И только в квартире полковника Грома никто и никогда не впадал в этот транс. Здесь всегда была рабочая обстановка, даже в такое хорошее утро, как сейчас. Игорь сидел над очередным делом и, решив тем самым отвлечься, раскрыл шелестящую бумагой черно-белую газету. — Ты издеваешься, да? На дворе XXI век, а ты до сих пор читаешь газету и ходишь с Nokia эпохи динозавров, — журналистка вошла в небольшую кухню, где за чашкой кофе сидел её муж. — В семье хватит и одного блогера, — Игорь зыркнул в соседнюю комнату, из дверного проёма которой виднелась камера и всё остальное оборудование, название которого он не знал. Юля усмехнулась. — Я точно когда-нибудь выкину его. — И чем тебе мой телефон так не угодил? — А тем, полковник Гром, что оба ребёнка учатся в IT-классе, а их отец не знает, что такое лента, пост и стена, — Юля присела на колени к мужу. — И что же там пишут? Гром пробежался глазами по странице срочных новостей, когда его глаза зацепились за одну из немногочисленных статей, а брови удивлённо поползли вверх. Такой новости он точно не ожидал. — Ты видела?.. — Про наследницу Разумовского? Олесю Волкову? — Да. — Про это весь наш отдел вчера с самого утра жужжал. Но такие истории всё чаще происходят, есть же дураки, надеющиеся, что прокатит и они смогут отхватить бабки. — Да нет. Здесь написано, что по завещанию Разумовского ей всё должно достаться. Странно… Кто она вообще такая? — Во-первых, она могла подделать все документы, а во-вторых, там от компании мало что осталось. Ладно, пошли, а то опоздаешь ещё. Юля упорхнула в коридор, а Игорь вырвал страницу из газеты и, сложив вчетверо, засунул в нагрудный карман кожанки.***
В Санкт-Петербурге вечерело. Кроваво-красный закат окрасил воды Невы и белые стены домов. Игорь ехал к массивному серому зданию. За четыре года он уже назубок знал каждый камень, валяющийся на дороге. Кто же мог подумать, что спустя время, полицейский сдружится с маньяком, которого сам и засадил когда-то. Правда, нынешний Сергей не был похож на прежнего. За восемь лет, проведённых в психиатрической клинике, не было ни единого срыва. Словно и не было всех тех событий. Ворота мрачного здания медленно раскрываются. Гром в тысячный раз взглянул на него. От этого строения веяло безысходностью, страшным пониманием того, что из этой клетки не выбраться. НИ-КО-ГДА. Он прошёл по длинному, будто бы бесконечному коридору. Из-за дверей слышались вой, жуткие рыдания, словно из загробного мира, и хихиканье человека, давно потерявшего себя. Вскоре Игорь подошёл к огромной клетке. Здесь содержали особых. Именно таким был Сергей Разумовский. Из всех мрачных мыслей Грома вырвал голос врача. — Вы снова к нему? — А Вы думаете, у меня здесь так много знакомых? — с горькой усмешкой ответил полковник. Затем, немного помолчав, Игорь спросил: — Как он? — Всё так же. Ведёт себя, как обычный человек. Но, в отличие от остальных, никак не пытается развеять скуку. Некоторые здесь — те, что ещё более менее в себе, бывает, поют, насвистывают песни, стучат ногой по полу. Но он… Он ничего не делает. Просто смотрит в одну точку. Спросишь его о чём-нибудь, он ответит, но так… Почти никаких признаков жизни. Будто утратил смысл существовать… — врач задумчиво умолк, очевидно, возвращаясь к своим старым рассуждениям. Но у Грома не было столько времени, чтобы узнать все догадки Вениамина Самуиловича, поэтому он прервал врача: — Я ведь могу к нему зайти? — Каждый раз об этом спрашиваете, — улыбнулся тот.***
Дверь начала медленно отпираться. Последнее время это значило прибытие лишь одного человека. — Майор, — Разумовский выдавил подобие улыбки. — Вообще-то уже год полковник. — Ясно. Поздравляю. — Ты как? — Как себя может чувствовать человек, сидящий в клетке? — Паршиво. Ему показалось, или мужчина действительно усмехнулся? — Я вообще-то здесь не просто так. — А зачем же, интересно? — тон мужчины говорил об обратном. Игорь достал страницу газеты и, указав на фотографию девушки, спросил: — Знаешь ее? Сначала взгляд Сергея был абсолютно равнодушным, но спустя несколько мгновений врач отметил первое изменение мимики за долгие годы. Это было искреннее удивление, а затем и вселенская горечь в глазах. — Какой… — голос Сергея вдруг охрип, так что пришлось прокашляться, — какой сейчас год? — В смысле? — В прямом. У нас здесь нет календарей. — 2029. — Ей… ей уже восемнадцать, — что-то блестящее и мокрое скатилось по щеке, оставив след на больничной одежде. Гром понял, что Разумовский узнал её. И что в прошлом эта девушка оставила огромный отпечаток в жизни Сергея. — Кому? Как её зовут? — Сержия…***
Ей снова снится это. Та ночь, что перевернула её жизнь. Навечно в её памяти отпечатался безумный, дикий блеск в глазах матери. Красивое лицо исказилось в жуткой ухмылке. Хелена занесла древний кинжал над дочерью. Серебряная сталь блеснула в свете полной луны. И каждый раз ей кажется, что отец не успел. Что фамильный кинжал Грифичей пронзил её сердце. Она чувствовала, как кровь, тёплая и вязкая, бьет из груди, как руки становятся ледяными. «Нет, нет! НЕЕЕЕТ!» — она просыпается в холодном поту. Тело лихорадочно дрожит. Сердце колотится с неизвестной человечеству скоростью. Она вскакивает с кровати. — Сержия, Вам чем-нибудь помочь? Голос Марго ещё больше пугает Сержию. Девушка в башне живёт лишь три дня и ещё не привыкла к виртуальной помощнице. Почти доползает до сумки, лихорадочно вытряхивает всё содержимое, хватается за пузырёк с лекарством, как за спасательный круг. Три капсулы белого цвета. Быстро проглатывает. Судорожно выдыхает. — Сержия, Вы втрое превысили дозу! — Марго, я знаю, что делаю. Девушка оглядывает комнату. Капсулы начали действовать: по телу разлилось искусственное спокойствие. Дрожь в конечностях проходила. Темнота вокруг напоминала о кошмаре, поэтому от неё надо скорее избавиться. — Марго, включи свет. — Будет сделано! Время было только пять часов утра, но Сержия знала — она больше не уснёт. Такие кошмары посещали её реже, чем в детстве, но после она билась в лихорадке от страха.