Хроники Золотой империи: Злодейка и Героиня

      Когда ты всесилен, твоим главным врагом становится время, а страхом — возможность не успеть.       Финикс осознал это в двенадцать, когда не смог вовремя заметить смертоносный блеск летящего кинжала. Когда смотрел на истекающую кровью Аннабель на руках у воющего и скулящего Кастрела и понимал: неважно, какое точное и мощное заклинание он создал, если использовал его слишком поздно.       «Если бы я был быстрее?» — чем больше Кастрел терял себя в горе и последствиях тёмной магии, тем чаще Финикс спрашивал об этом себя. Будь двенадцатилетний он самую малость внимательнее, опытнее, взрослее, были бы они все счастливее? Или ему всё равно пришлось бы восстанавливать комнаты после срывов Кастрела и по крупицам собирать для Одетт иллюзию счастливой семьи?       «Если бы я был быстрее?» — десятилетие спустя вновь стучало в висках, когда уже двадцатидвухлетний Финикс стоял над побеждёнными в Пии врагами и не ощущал ничего, кроме разрастающейся внутри пустоты. Даже слёзы предательства к той секунде истлели на ресницах.       Ах, если бы…       Нет, он ещё не опоздал. Да, времени прошло немало, но… принц же не слабак. И не только он: и рыцари, и аристократы, как тот же Фридрих, всюду носящие меч, и наверняка кто-то, как Анна, владеющий магией. А ещё служители храма, которые не могли бы не заметить снятие барье…       Что?       Знакомое покалывание во всём теле, жар скрытой в потайном кармане таблички-пропуска — всё это так обыденно и оттого неожиданно, что Финикс впервые за много лет едва не напартачил с телепортацией. Впрочем, «едва» — не совсем то слово. Вместо того, чтобы очутиться внутри храма, они с Одетт оказались на ведущей к нему дорожке. Впереди виднелась мраморная арка, отделявшая территории храма от остального мира. Финикс чувствовал: барьер расходится от неё ровным, спокойным, как штиль, полотном. Ни следа того, что кто-то пытался или прорвался через него силой. А если так, то могли ли быть все те предзнаменования разыгравшейся паранойей?       Финикс отпустил руку Одетт, которую, наверное, сжимал даже излишне сильно, резко развернулся на пятках — взметнулись полы ханьфу — и… Он среагировал быстрее, чем смог что-либо увидеть или как следует осознать. Всплеск чужой магии поблизости, и Финикс одной рукой заученным пасом поставил щит, а второй создал магические цепи. Неизвестные вынырнули будто из ниоткуда, их заклинания врезались в невидимую стену, столкнулись между собой и взорвались ослепительной вспышкой. Финикс немного запоздало прикрыл глаза рукавом, наугад бросив цепи — судя по глухим стонам, точно в цель, — и зашипел проклятия сквозь стиснутые зубы. Вот же ж идиот: ослепил сам себя! Правый глаз жёг, словно его засыпали песком. Слёзы стекали по щеке.       — Финикс! — Рука Одетт легла на плечо.       — Не сейчас. Беги в храм, я закончу с этими двумя и догоню тебя, — прижимая ладонь к многострадальному глазу приказал Финикс. — Эти двое скорее всего были на стороже. Сообщили своим и напали, чтобы отвлечь.       — Тенезм!       Одетт призвала ауру — вдруг вспыхнувший за спиной жар он не спутал бы ни с чем — и, подняв пыль и мелкие камушки, устремилась к храму. Всё ещё немного щурясь, Финикс подошёл к корчащимся на земле неизвестным — цепи он дополнил слабыми заклинаниями молний.       — Что же, ответите по-хорошему или по-плохому? — склонил он голову на бок, присев перед одним из неизвестных, и стянул с того маску. Тот лишь растянул губы в змеиной улыбке и вперил в Финикса безумные глаза.       Что же, глупо надеяться, что на стражу и вправду поставили кого-то разговорчивого.       Финикс смежил веки, взывая к Светилу. К глазам прилило тепло, а в висках пока ещё слабой пульсацией отдалась зарождающаяся боль.       Мир перед глазами словно ушёл на второй план, смазался, покрылся пылью. Остались лишь оттенки красного: от ярких и тёплых, как кожура спелых яблок, до холодных и тёмных до черноты — цвета бегущей по трубкам-сосудам крови. Финикс видел, как сердце выталкивало её каждым слишком быстрым ударом — и всё же эти безумцы боялись, — как она постепенно менялась, темнела, проходя по паутинам капилляров. Дар жуткий на словах и совершенно безобидный по сути. Даже спасительный в какой-то мере: какой-нибудь целитель за него бы душу отдал. Но, к несчастью для этих двух, Финикс с самого детства учился подчинять воду — необузданная мощь его магии просто не позволяла пойти по лёгкому пути и придать ей вид огня, не рискуя при этом сжечь и себя, и окружающих, — и так уж вышло, что кровь практически полностью состояла из воды. Поэтому…       Финикс нахмурился, вглядываясь в «лицо» — если так можно назвать переплетение артерий, вен и капилляров — неизвестного. Перевёл взгляд на второго. И всё же что-то не то. Будто чего-то не хватало. Чего-то…       Проклятые сумасшедшие!       Финикс моргнул, мир принял привычный вид.       — Открой рот.       Неизвестный легко подчинился, будто только этого и ждал. Он разинул пустой рот: ни языка, ни зубов. Финикс не удивится, если голосовых связок тоже нет.       Чей-то взгляд жёг щеку. Финикс обернулся ко второму неизвестному. Тот улыбался беззубой улыбкой и издавал непонятный звук, который почему-то не выходило интерпретировать иначе, чем смех.       Тенезм это всё дери!       Финикс вскочил и раздражённо взмахнул рукой — цепи стянули двоих туже и вжали их в землю. Маленькая, детская месть. Глупая попытка хоть куда-то деть сковывающий внутренности ужас. Как далеко может зайти группа, члены которой не прочь лишиться возможности не то что говорить — есть нормально? Аурум, даже в Пии не прибегали к подобному!       Финикс сжал кулаки, останавливая лёгкую дрожь в пальцах. Шаг — и он оказался внутри храма. Нереалистично густой, наверняка дорисованный разумом, запах крови заменил собой воздух, перекрыл дыхание. Финикс до боли смежил веки, инстинктивно отступил, будто намереваясь сбежать. Впрочем, почему будто? Всё внутри почти что кричало о необходимости уходить как можно дальше. Бежать со всех ног, прятаться.       Практически до головокружения не хватало воздуха. Перед закрытыми глазами иная реальность: знакомый из сотен кошмаров окровавленный город, всполохи заклинаний, крики сражающихся и…       Взгляды.       Финикс зажёг пламя на кончиках пальцев, вспышкой боли сбросив оцепенение. На внутренней стороне ладони расцвёл ожёг: ярко розовый, кой-где пошедший волдырями. Финикс лишь взмахнул рукой, будто таким образом смог бы избавиться от увечья или боли. Плохо, что вернулся к старым привычкам, но ещё хуже, что уже в который раз лишился способности здраво мыслить.       В былые времена, в Пии, не поддаться страху помогали взгляды прибывших до него магов. Полные мольбы, веры и надежды они впивались иглами, прошибали насквозь, становились ярмом на шее и в то же время единственной причиной оставаться в себе. Потому что если не он, то кто бы остановил тот кошмар?       Да, если не он, то кто?       Разум прояснился, и Финикс тут же прислушался к витающей в воздухе магии: следы недавней телепортации, атакующих и защитных заклинаний, яркое пламя Одетт где-то в отдалении — наверное поспешила проверить, не притаился ли кто-то из нападавших — и искорки догорающих жизней. Так много, что он не понимал, куда идти в первую очередь. Угасающие огоньки тлели то тут, то там. Такие слабые, что едва ли разберёшь кому они принадлежали. И вдруг, среди них чёткий, знакомый, тот, который он надеялся не ощутить здесь — затухающая жизнь Анны.       Финикс оказался рядом с ней даже быстрее, чем смог всё как следует осознать. Не запомнил, как опустился на колени. Перед ней, свернувшейся калачиком, обнимающей одной рукой живот, а второй сжимающей ладонь мёртвого принца. Жестокий герой расстался с жизнью, не успев защититься — Финикс краем глаза заметил меч, всё ещё в ножнах, висящий на его боку.       — Анна… — сухими губами позвал Финикс, осторожно коснувшись её плеча. В ответ лишь слабый, пронзающий насквозь, стон. И затхлый дух тёмной магии, от которого холодели пальцы.       Финикс осторожно притянул Анну к себе на колени, перевернув её на спину. Она заскулила, попыталась вновь сжаться, спрятаться от боли, которая наверняка сейчас раздирала её нутро. Темнота пульсировала на её животе, пускала ветви по сосудам, всё сильнее и сильнее окрашивая их собой, превращая в видимые чёрные ветви.       Финикс опустил трясущуюся руку поверх неё. Нужно очистить. Наскрести столько света, сколько сможет. Нет, даже больше. Даже если придётся выжать себя досуха. Истратить каждую крупицу своих сил, на то, чтобы высечь чистейший свет. Пародию на силы Анны, которой пользовались священники. Всего лишь подделку, но… но даже — хотя бы! — этого было бы достаточно.       Закрыв глаза, Финикс сосредоточился на течении магии внутри себя. Не паниковать, не спешить, не бояться. Даже если сердце выскакивало из груди, даже если бесконечные «как быть» и «что делать» стучали в голове. Ему должно хватить контроля и концентрации на это. Не может не!       Аурум, всего один раз, молю, пусть всё получится.       Извлечь из магии свет не то чтобы сложно: любой знает, как выглядит солнце, как ощущается его тепло. Финикс вылавливал «солнце» по капельке из, казалось бы, бескрайнего океана своих сил. Воссоздавал его возле сердца. Пока ещё мутное, с примесями, словно скрытое тонкими облаками. Но с каждым кусочком формировать «солнце» всё сложнее — магия начинала буйствовать, биться о воображаемые барьеры, силилась объединиться со светом, вернуть былое единство. Тук-тук-тук. Пульс всё громче стучал в висках. Как обратный отсчёт. Опасно — убьёт!       Финикс поджал губы. Он знал, что вот она — грань. Если продолжит тянуть свет дальше, просто не сможет после очистить его и сконцентрировать. Переборщит, и случится то, что ему пророчили ещё в далёком детстве — магия разорвёт его на куски. Отберёт жизнь, и не важно, что столько лет была самой близкой подругой.       Солнце в груди становилось всё меньше и меньше и вместе с тем всё жарче и жарче, пока не сжалось до ослепительной точки. И этот чистейший свет обжигал, ранил, потому что не мог ужиться с искорками тьмы, навечно оставившей в Финиксе свой след.       Тепло разгорелось под пальцами, ослепительно вспыхнуло, пробравшись под закрытые веки. Анна вновь заскулила, и Финикс свободной рукой погладил её по плечу и прижал к себе настолько, насколько это возможно. Заставить её отпустить принца — выше его сил.       Свет постепенно гас, остывал, и Финикс осторожно открыл глаза. Получилось?..       — Ха-ха… — нервно засмеялся он, сжав пальцы на плече Анны. Реальность оказалась как никогда жестока: всех его стараний хватило лишь на то, чтобы сделать тьму капельку светлее — или ему казалось? — и обрубить пару чёрных ветвей. Вместо помощи в итоге только продление пытки.       Нет. Всё не могло закончиться так. Нужно… просто нужно попробовать ещё. Рискнуть призвать больше света. Или очищать его даже если внутренности будет скручивать от боли. Хоть что-нибудь! Анна, его драгоценная младшая сестра, не могла умереть вот так.       Прошу, только не сейчас. Аурум, Ляпис, Оксидий, Метанум, хоть кто-нибудь, молю, не дайте ей умереть. Пожалуйста…       Но боги как всегда молчаливы и безучастны. И даже магия, казалось, отвернулась от него — больше Финикс не мог собрать хотя бы капельку света. Он ускользал, как песок сквозь пальцы. Всё, на что хватало контроля — это не превратить всё вокруг в выжженную магией пустыню. Уберечь себя, тела, выживших, древний храм, но не Анну. Не девушку, с чьего обескровленного лица он не мог свести взгляд, чьи поверхностные вдохи становились всё реже, а тело холоднее.       Анна вдруг открыла глаза. Тусклые, затуманенные болью и… прощающиеся. Финикс понимал — это её последняя вспышка, прежде чем окончательно погаснуть. Понимал, но…       Умоляю, не надо.       — Всё… в… порядке… — прошелестела она. На большее у неё не хватило ни сил, ни времени. Только губы в последний раз сложились в беззвучное и оглушительное «брат».       — Нет… нет, нет, нет! — как умалишённый повторял Финикс, обнимая бездыханное тело. Всё не должно быть так! Не должен первый раз, когда Анна назвала его братом, стать единственным! Не должно их последнее воспоминание превратиться в соревнование по упрямству! Не должно…       Аурум, почему всё так?       Финикс смотрел в мутные стекляшки её глаз, и чувствовал, как внутри что-то медленно крошилось, рассыпалось в прах. Кастрел испытывал то же самое, когда Аннабель — Анна — умерла на его руках? Эту непонятную смесь из чувств и эмоций, от которой хотелось то ли кричать, то ли плакать, то ли и вовсе смеяться.       Безумие.       В голове каша.       Вокруг парили камешки, чьи-то украшения, осколки оружия, капельки крови… Как странно: даже сейчас, когда Финикс самому себе казался сумасшедшим, контроль никуда не пропал. Магия не превратилась в безудержного зверя, уничтожающего всё на своём пути, хотя он… Аурум, он правда хотел, чтобы всё исчезло. Всего на миг, на долю секунды, эта мысль посетила его. Ведь если не останется ничего: ни его, ни Анны, ни этого дня, разве не станет легче? Не исчезнут эмоции, которых для него чересчур много?       — Твой брат такой идиот, Анна, — обречённо прошептал Финикс, согнувшись над её телом. — Полный идиот. Но ещё…       Ещё он всё ещё герцог. Маг. Брат Одетт. У него всё ещё есть обязанности, долг, который он не может просто забыть, предавшись горю. Он всё ещё герцог Оденберг, сильнейший волшебник, и только потом человек, Финикс. Даже сейчас он не мог позволить себе об этом забыть. В противном случае: чем он лучше Кастрела?       — Прости. — Голос не слушался, в таком коротком слове срываясь то вверх, то вниз. — Прости, что не успел. Что не уследил. — Финикс осторожно сместил Анну с коленей на запятнанный кровью мрамор. — Прости, что наша первая встреча в этом мире вышла такой отвратительной… — Он убрал прилипшие к её лицу прядки, осторожно заправил за уши, разгладил складки на её лиловом платье. Зачем? Он и сам не понимал. Но просто не находил в себе сил оставить её вот так.       Соберись, Финикс!       Да, сейчас на это нет времени. Нужно сначала разобраться со всем этим, отправиться во дворец. Аурум, если так подумать, он сразу должен был отправиться к императору, убедиться, что с ним всё хорошо, и лишь потом…       Найти её окоченевший труп.       Будто это и вправду на что-то влияло. Нашёл он её мёртвой или умирающей, какая к Тенезму разница, если и так, и так её больше нет?!       Единственное уцелевшее окно разлетелось фейерверком осколков.       — Контроль, Финикс! — прикрикнул он на себя, ударив кулаком по бедру. Медленно, едва найдя для этого силы, поднялся на онемевшие ноги. Сделал маленький, шаткий шаг к принцу. После второй. Третий.       Ну же, плакса, возьми себя в руки. Сейчас не время для слабости.       Громкий вдох за спиной привлёк внимание, и Финикс резко обернулся. Одетт стояла у пьедестала, на котором он находился, и не сводила взгляд с Анны. С её холодеющего тела.       — Одетт, взгляни на меня.       Она вздрогнула и повернула к нему выбеленное лицо, на котором напуганные глаза выделялись как никогда сильно.       — Финикс… Как же это? Я… Аурум… — Снова громкий, судорожный вдох. — Я и не думала, что… что всё будет так. Я… я бы пошла. Если бы знала, я бы пошла… — бормотала она, сжимая свои волосы.       — Одетт, вдох-выдох. — Финикс подошёл к ней и, опустившись на колени — снова перед сестрой, — сжал её плечо. — Смотри только мне в глаза и дыши. Паника ни к чему не приведёт. — Он медленно выдохнул. — Самобичевания, впрочем, тоже. Никого не поймала?       Одетт покачала головой.       — Как ты и говорил, сбежали пока мы отвлеклись на тех двух. Когда пришла осталось несколько отставших, но они… Хах, кто бы подумал, что в храме так легко заплутать? Я обыскала все комнаты, но ничего. Успели телепортироваться. Только… — Она потупила взгляд, но, спохватившись, вновь подняла его на Финикса. — Соседняя комнатушка до отвала забита свадебными подарками. Ни следа того, что к ним хоть кто-то прикасался. Будто и не было дела до всех этих богатств.       — Не будто. И в правду не было. Такое не устраивают ради наживы. Нет, это идея. Безумная, но, видимо, достаточно манящая, чтобы собрать толпу кровожадных фанатиков.       «Ну же, герцог, пойдёмте со мной, и вы увидите, как я создам новый мир. Мир без ограничений и запретов ради моего божества. Во имя…»       Финикс тряхнул головой, прогоняя очередное воспоминание из Пии. Сейчас не до речей того человека. До них вообще никогда не будет.       Он поднялся и развернулся к телу принца, оставляя Одетт собираться с мыслями. Как бы ему ни хотелось сбежать отсюда, а то и вовсе напиться до забытья, чтобы всё это ненадолго показалось просто кошмарным сном, поступить он так не мог. Как и дальше тратить время на эмоции. В конце концов, кому как не ему теперь искать выход из этого? Вот только…       Аурум, он совершенно не знал, что делать и откуда начинать. Будто снова совершал свои первые шаги, как герцог Оденберг.       — Наверное, сперва…       — Финикс, — вдруг заговорила Одетт. — Я знаю, что это глупо. То есть, её ведь не должно быть здесь, но у меня чувство…       — Иди. — Он скосил на неё взгляд. — Легче один раз проверить и удостовериться, что леди Адель здесь нет, чем впустую пытаться убедить в этом себя. Пока не увидишь своими глазами всё равно не выйдет. Поэтому, иди. Я разберусь, — и перевёл взгляд на принца, с ужасом вдруг осознав, что, скорее всего, именно ему придётся стать мрачным вестником для Аарона. Сообщить, что его еди…       А?       Кровь принца как-то неестественно поблёскивала и переливалась. Определённо не так, как должна уже высохшая — или начавшая высыхать — кровь. Финикс присел на корточки, рассматривая тело. Перламутровый блеск исходил не только из раны, но и из ушей, глаз, будто слеза, оставив след на загорелых висках, собирался в уголках губ.       — Приворотное, — шокировано произнёс в никуда Финикс, собрав кончиками пальцев немного «слёз». — Аурум, кто бы подумал… — перевёл он взгляд с принца на Анну, а после обратно. Смешок сорвался с губ. — Приворотное, Аурум. Так ты поэтому… — коснулся он резной рукояти меча. — Хорошего же я мнения о тебе был, Сион. Все мы. Даже не заметили, Аурум.       Впрочем, эта дрянь от того и дорога да сложна в изготовлении, что меняет человека незаметно, но неотвратимо. В то время, как от более простых приворотных человек становится очевидно… помешанным. Леди Стернбилд расстаралась, однако.       Стоп.       А где леди Стернбилд? Мысли, наконец-то, окончательно встали на место, задвинув чувства на второй план. Потом его, наверное, накроет, но сейчас Финикс ощущал такую необходимую ясность в сознании.       Вскочив, он быстро просмотрел зал, выискивая белое пятно свадебного платья. Не могло же оно испачкаться в крови настолько, что его теперь не видно? Но как бы он ни искал, увидеть хоть кого-то похожего на леди Стербилд не выходило. Но тогда где она?       В том, что ушла с нападавшими Финикс сомневался: потратиться на приворотное, рисковать жизнью, спаивая его принцу, чтобы в итоге поспособствовать резне на собственной свадьбе? Зачем? Разумеется, отметать этот вариант совсем Финикс не стал: над приворотным он уже посмеялся, а что в итоге? Может снова слишком хорошо думал о леди Стернбилд?       Впрочем, возможно, окажись она в этом замешана, это и вправду было бы к лучшему. Потому что, если она не ушла добровольно, значит её увели силой. И у Финикса мороз по коже прошёл от одной только мысли, зачем может понадобиться такая девушка, как леди Стернбилд, толпе безумцев. Да и любая другая девушка тоже.       Аурум, только этого не хватало!       Отправиться бы на поиски, да только как? Нападавших он не знал, а леди Стернбилд нечего и искать — такие лишённые сосуда люди, как она, всегда были его слепыми пятнами. Живые, но будто бы мёртвые.       Будь у неё хоть кроха магии он бы, может, и попытался. В конце концов, у того же Асмодея энергия мало чем отличалась от фридриховской, которую Финикс мог предста…       Погодите-ка…       Он ощущал знакомую, истощённую магию, исходящую из затенённого угла. Практически незаметную на фоне сияния Одетт, но в то же время всё ещё… живую. Энергию человека уставшего, быть может слегка раненного, но не испускающего последний вздох. Но главное Финикс знал кому она принадлежит.       Сердце подскочило, встрепенулось от вспыхнувшего подобия надежды. Аурум, уж вдвоём они смогут что-нибудь придумать!       — Фридрих, какое сча… — затарахтел Финикс, телепортировавшись к источнику магии, но быстро затих, стоило рассмотреть Фридриха.       — Что за жалкое выражение лица, мальчишка? — просипел тот, упёршись затылком в стену и смотря на него из-под полуопущенных ресниц.       Аурум, почему всё так?       — Да вот думаю, стоит ли говорить, что мечом нужно пырять во врагов, а не в себя? — спрятал Финикс ужас и отчаяние за совершенно отвратительной шуткой. Но сказать что-то вразумительное или хотя бы высокопарное, героическое он не мог. Не сейчас, смотря на Фридриха, проткнутого собственным мечом в районе желудка. Тем самым мечом-тростью, на который Финикс несколько лет назад старательно наносил заклинание прочности, чтобы любимая побрякушка Фридриха прослужила подольше.       Аурум, как же это должно быть унизительно.       — Ха-ха, — хрипло засмеялся Фридрих, но тут же застонал от боли. — Неплохой мотылёк из меня вышел, скажи? В рамочку и на стену, — вновь хохотнул он, но дрожь в голосе выдала его с головой. Страх, боль, беспомощность — эти эмоции не так-то легко скрыть. И даже они, герцоги, всё ещё оставались людьми, способными на них. Просто не на виду, за закрытой дверью поместья или в кругу самых близких.       — Не дёргайся, — шикнул на него Финикс, опустившись на одно колено и воззвав к Светилу. — Ха…       — Так плохо?       — Скорее… — Финикс замолчал, не зная, как охарактеризовать, то, что видел. Проклятый меч каким-то чудом не задевал ни один крупный сосуд — с аортой его разделял буквально сантиметр, — а значит есть время отыскать подмогу: истечь кровью за считанные минуты Фридрих уж точно не должен. Но вот если этой помощи не будет… Из проткнутого желудка наверняка уже сочилась не только кровь, но и кислота, медленно плавила ткани и органы поблизости. И если так, то чем больше времени проходит, тем меньше шансов на спасение и тем мучительнее будет смерть в итоге.       — Нужно найти жрицу или жреца и всё будет нормально. У меня есть некоторые зелья, так что…       — Не нужно никаких зелий или жрецов, — возразил Фридрих.       — Что за чушь ты говоришь? Если сейчас поторопимся, тогда…       — Не до того сейчас, мальчишка. Это, — кивнул он на свою рану, — не имеет значения. Главное се…       — Не имеет значения? — опешил Финикс, непроизвольно сморгнув Светило. — Не думал, что такое нужно говорить, но ты серьёзно ранен. Или, по-твоему, меч в брюхе — это лёгкая царапина? Если продолжишь тянуть, ты умрёшь в муках, Фридрих. Или станешь калекой. Поэтому хватит упрямиться, Тенезм тебя дери! — всё же сорвался он на крик, смотря в смирённые глаза человека, много лет назад первым протянувшего ему руку помощи. Человека, благодаря которому Финикс мог учиться на ходу, не боясь, что ошибётся и навредить герцогству. У которого всегда мог попросить совет или прийти за молчаливой поддержкой.       — Тогда просто быстро разделайся со мной и отправляйся во дворец. Аарон…       — Быстро «что»?! Ты понимаешь, что ты говоришь? О чём ты меня просишь?       — Мальчишка…       — Не смей, Фридрих. Не смей не то что говорить, даже думать об этом! — Финикс вскочил, сжимая и разжимая кулаки. Боль в обожжённой руке кое-как помогала сохранить остатки самообладания. Анна, которую он бросил одну из-за собственного упрямства, Сион, который оказался лишь жертвой то ли чужой любви, то ли чужих амбиций, а теперь ещё и Фридрих, который решил…       Финикс не мог признать это даже в мыслях. Аурум, и почему только Фридрих так спокоен? Безучастен. Разве он может быть таким сейчас, когда его дочь в опасности неизвестно где? Да и что с его сыном тоже остаётся только гадать.       Или им удалось спастись?       — Где твои дети, Фридрих? — ухватился за эту мысль Финикс, переводя тему. Как-только вернётся Одетт, он приставит её следить за этим почти полувековым упрямцем, а сам отыщет ему жреца или жрицу. Да, на сегодня и без него достаточно смертей.       — Не знаю, — едва заметно сдвинул плечами Фридрих. — Асмодей, несносный мальчишка, не пришёл. И, кто бы мог подумать, правильно поступил. Я и представить не мог, что от его непослушания когда-то будет толк. — Он замолк, поморщившись, и едва слышно зашипел.       — Боль усилилась? — обеспокоенно уточнил Финикс, вновь присев перед Фридрихом, и протянул к его ране руку, охваченную слабым заклинанием мороза. Помочь чем-то большим он вряд ли смог бы. От исцеляющего заклинания в его исполнении толку будет примерно столько же, сколько и от очищающего. Впрочем, наверное, даже меньше. В конце концов, смог бы он создать нечто настолько тонкое этими позорно дрожащими пальцами?       — Не мельтеши, мальчишка. Терпимо. Поверь, после этого позора, любая боль ничто, — усмехнулся Фридрих, запрокинув голову. И именно в этой слишком расслабленной, несвойственно ему свободной манере, Финикс чувствовал смирение. Будто Фридрих уже переступил черту между жизнью и смертью, сдался.       Нет, он не посмеет.       — Хорошо, Асмодей не пришёл. А невеста? Куда пропала твоя дочь?       — В безопасность, скорее всего. И не смотри на меня так, мальчишка. Я правда не знаю, где она. Твоя девочка телепортировала её куда-то, когда принц… Аурум, умеешь же ты заговаривать зубы! — вдруг прорычал Фридрих. — Лидер этих тенезмовых отпрысков что-то говорил о дворце. Вот поэтому я и просил просто добить меня и двигаться дальше. У нас теперь нет запасного императора, чтобы… — Он закашлялся и непроизвольно склонился вперёд, меч вошёл в его тело по самую рукоять. Побежали алые ручейки. — Финикс, мы и так побеседовали больше, чем стоило в этой ситуации. Возможно, даже опасно больше. Но утраченное время не вернуть, поэтому просто постарайся сделать всё возможное, чтобы не дать этой империи исчезнуть. Я знаю, что тебе это под силу.       Под силу, как же. Будто он справится один. Слишком много уже произошло. Возможно, спасать и возвращать уже просто нечего.       Возвращать?       »…утраченное время не вернуть…»       В голове словно что-то щёлкнуло. Всемогущее, в самые не подходящие моменты становящееся врагом, время вдруг оказалось не таким уж непобедимым. Аурум, столько лет писать научную работу о пространственной магии, так или иначе переплетавшейся с временной, и не подумать об этом сразу!       Финикс опустил взгляд. Как далеко он мог бы отмотать? Нет, не так: как далеко стоило это сделать? На час, чтобы телепортироваться в столицу сразу, как мальчики пересекут барьер поместья, и поймать нападавших с поличным? Нет, рискованно. Кто знает, как они могли перестраховаться. Вряд ли те двое на улице — единственное, что подготовили для встречи непредвиденных гостей.       Тогда… На день? Нет, лучше два, чтобы приготовить для Сиона антидот. Никто не заслужил подобные игры со своими чувствами — тем немногим, что человек волен выбирать сам. Финикс ощущал неприятный холодок, стоило представить себя на месте принца. Нет, всё же это ужасно.       Но… Что насчёт леди Стернбилд? Закон вполне однозначен в этом вопросе: тюрьма станет её домом на долгие годы, и Фридрих, не позволяющий себе смешивать личное и рабочее, никак на это не повлияет. Мог ли Финикс взвесить на него подобную ношу? Вынудить вынести приговор собственной дочери?       Нет, точно нет.       Но как далеко в таком случае? Насколько стоило отмотать время, чтобы и вправду всё исправить? Не только этот день, но и все приведшие к нему ошибки. К моменту, когда Сиона напоили зельем? Но Финикс не знал точно, когда это случилось. Или ко дню, когда объявили о разрыве помолвки? Когда же всё началось?       «Брат».       Слабое движение высохших бескровных губ в памяти, и ответ пришёл. Рисковый, безумный, но, по ощущениям, единственно верный. Чуть больше двух лет назад, день, когда он привёл Анну в этот мир. День, когда всё началось. Для него, Анны и даже Сиона с леди Стернбилд.       Но хватит ли ему сил?       — Финикс, ты слушаешь? — тихий голос Фридриха проник в сознание. Финикс поднял на него взгляд.       Хватит. Иначе и быть не может.       — Какой знакомый взгляд. Что же, я не сомневался, что ты найдёшь выход, мальчишка. Кто, как не ты? — Он зажмурился, зашипел и со всех сил сжал кулаки. — Проклятие, и вправду больно.       — Я же говорил, — усмехнулся Финикс, глядя на него. Два года — огромный срок и, сказать по правде, он не уверен, что выдержит. Ему нужен кто-то, на кого он мог бы положиться. Кто-то, кто сможет исправить всё вместо него, если заклинание всё же станет для него последним. Кто-то опытный, в конце концов. И Фридрих именно такой человек. Надёжный, подходящий. Правильно объяснить ему всё и попросить о помощи в этом деле. Он бы и попросил, но…       Фридриху становилось хуже. Финиксу не нужно взывать к Светилу, чтобы это понять. И какой бы сильной ни была привязанность, сколько бы лет общения ни было за спиной, шанс изменить всё всего один. Финикс не мог рисковать, полагаясь на человека, стоящего одной ногой в могиле. Разрушить всё из-за эмоций? Он не поступит так.       — Всё же решил умереть?       К тому же, Финикс всё отчётливее видел — Фридрих сдался. В нём больше нет сил на борьбу. Впрочем, чего уж там, на жизнь. И от этого понимания во рту разлилась неприятная горечь. Спасти того, кто не желает быть спасённым часто попросту невозможно.       — Я устал, мальчишка. Я не хочу, чтобы ты понимал, но, спустя столько лет… Это кажется спасением, освобождением. Сейчас я чувствую, что смерть — это свобода, которую я искал. — Фридрих чужеродно тепло улыбнулся. — К тому же, умереть от твоей руки — судьба куда более заманчивая, чем медленно чахнуть из-за собственного меча. Поэтому, не затягивай. Тебе ведь это под силу, Финикс.       Финикс опустил голову и закрыл глаза, ища в себе силы, о которых ему говорили. Выстраивал мысленные барьеры, чтобы рука не дрогнула, чтобы… Хах, чтобы подарить и вправду лёгкую смерть. Он знал, что способен на это. На самом деле, временами ему казалось, что он способен на всё. Временами, но не сейчас. Сейчас он казался себе неопытным трусливым мальчишкой. Таким, каким был много лет назад.       Финикс сжал в кулак протянутую к Фридриху руку, убирая уже ненужное морозное заклинание. Встряхнул ней, избавляясь от скованности, возвращая чувствительность, и открыл глаза, мир перед которыми снова окрасился алым. Боль пронзила виски. Аурум, давно же он не взывал к Светилу так часто.       Сердце Фридриха билось неровно, часто, старалось справиться с болью и кровопотерей. Финикс протянул к нему руку, опустил на тяжело вздымающуюся грудь.       — Вот и славно, — умиротворённо произнёс Фридрих.       Финикс не ответил, лишь поджал губы, сосредотачиваясь на токе крови. Очередное сокращение сердца — и он решился, одним коротким жестом перекрывая ход крови к сосудам и следом ускоряя её бег к сердцу. Оно затрепетало, переполненное, неспособное сократиться.       Дыхание Фридриха стало чаще, громче. Бессознательная и совершенно бессмысленная попытка спастись.       — Никто не говорил, что сбегать будет легко, — прошептал Финикс, но его уже, наверное, никто не слышал — Фридрих потерял сознание. Ещё несколько секунд, и его сердце тоже прекратит последние попытки забиться вновь. Вот так быстро и незаметно. Оборвать человеческую жизнь ужасающе легко. Как разбить фарфоровую статуэтку. Одна маленькая ошибка и ничего уже не вернуть.       Финикс медленно отнял руку, зажмурился, отзывая Светило и привыкая к головной боли. И разыскивая силы вновь посмотреть на мир и ещё одну погасшую жизнь.       Медленный выдох — и он открыл глаза. Кто-то со стороны мог бы подумать, что Фридрих просто уснул, привалившись к стене и свесив голову. И резанувшие по живому, приподнятые уголки губ лишь усилили это чувство. Чужеродно умиротворённый человек на этом раздолье смерти и ужаса.       Финикс поднялся, бросил прощальный взгляд и, резко развернувшись, сделал несколько широких шагов в противоположную от Фридриха сторону. Куда он направлялся? Он пока не решил. В голове вертелось только одно единственное, переполненное какой-то детской обидой, слово.       Предатель.       «Мальчишка, с этого момента я твой надзиратель. Поэтому, нравится тебе или нет, проблемы решать придётся вместе».       — Но в итоге именно сейчас решил сбежать.       Финикс замер, сжал переносицу, собирая мысли в кучу. Ему нужен ясный разум, если собирается вернуть время вспять. В противном случае нечего и пытаться: не поможет, а сделает лишь хуже.       Но сначала нужно найти, кто сможет подстраховать его. Кто-то, кто знает, что здесь произошло. Но главное — кто-то с холодной головой, человек, у которого и вправду есть шансы всё исправить, а не утонуть в отчаянии, увязнуть в пережитом, как многие маги после Пии. Финикс нужен кто-то, кто сможет двигаться вперёд.       Поэтому Одетт не подходила. Слишком эмоциональная, слишком привязанная к нему, зависимая. Она не справится, сломается.       И даже если он ошибался, недооценивал её, мог ли он взвалить подобную ношу на собственную сестру? Ответственность не только за расследование, но и, в худшем случае, герцогство? Разумеется, нет.       На самом деле, Финикс предпочёл бы справиться со всем этим в одиночку. Возможно, раньше он так бы и поступил. Но сейчас нет. Не после того, как сильно по нему ударило открытие пути между мирами — даже с учётом того, что он нарушил все мыслимые и немыслимые условия использования такого рода заклинаний, три дня в коме и проблемы с глазом всё же слишком. С тех пор Финикс не так уверен в своих силах.       Тогда кто?       А ещё…       Энергия Одетт вспыхнула совсем рядом, и в следующую секунду из Финикса вышибло весь воздух, а вокруг груди сомкнулось тесное кольцо.       — Аурум, ты здесь, — глухо прозвучал голос обнявшей его Одетт. — Какое счастье… Я так испугалась, когда не увидела тебя там… где ты был в последний раз. — Её руки сильнее — удушающе — обвились вокруг него.       Финикс попытался обратиться к ней, но ничего не вышло: Одетт с каждой секундой говорила всё быстрее, сбивчивей, рассказывала о том, что нашла Адель, вместе с практически всей семьёй Алекто — не было лишь отправившегося в Сланге на исследования Адриана. Разумеется, мёртвую. В объятиях матери и старшей сестры, рядом с изуродованными отцом и братьями, до последнего пытавшимися их защитить.       Вскоре путанную речь дрожащей Одетт стали прерывать всхлипы и судорожные вдохи. Финикс гладил её по голове, давая ей время выпустить эмоции и успокоиться, прежде чем уже он нанесёт ей очередную рану.       — Пожалуйста, Финикс… — шептала она между всхлипами. — Прошу… Давай сбежим. Неважно куда. Только бы подальше… от империи. В… безопасность… — Снова громкий вдох. — Я не могу потерять ещё и тебя.       Финикс прикрыл глаза, впитывая это режущее лучше любого меча признание. Ох, Одетт… Знала бы она, как он сейчас хотел проклясть эту её привязанность. Проклясть себя, позволившего ей появиться, себя, не уследившего за Анной. Фридриха, решившего так бессовестно сбежать, Сиона, позволившего себя отравить, и леди Стернбилд с её треклятым приворотным. Послать бы всё это к Тенезму, да только разве Финикс посмеет? Разумеется, нет. К тому же, кажется он нашёл партнёра по перемещению. Партнёршу, если точнее.       Ох, Аурум, похоже он собрался идти ва-банк.       — Одетт, послушай меня сейчас внимательно. — Финикс осторожно отстранил её от себя и посмотрел в глаза. — Я собираюсь отмотать время вспять, и мне нужно, чтобы ты кое-что пообещала. — Он замолк, давая ей время переварить услышанное.       — Отмотать?.. — ошарашенно переспросила Одетт. — Постой… — Её взгляд медленно прояснился. — Ох, это и вправду выход! — Она схватила его за руку. — Тогда, встретимся вчера? Или на прошлой неделе? Мне ведь нужно переместиться с тобой?       Финикс покачал головой.       — Что значит «нет»?! Я иду с тобой, разве ты не за этим мне сказал? Почему я вообще не могу пойти?!       — Два года. Я собираюсь вернуть всё на два года назад.       «Ты не справишься», — осталось между строк.       Хватка на руке Финикса становилась всё крепче по мере того, как смысл его слов доходил до Одетт. Она не зналась на магии так, как он. Всё её представление о подобных заклинаниях строилось лишь на отрывках из его исследований. Но Одетт понимала другое — за всё нужно платить. Особенно за такое волшебство. Более того, она видела плату собственными глазами, проживала её у его кровати. И поэтому…       — Ты обезумел?! Ты умрёшь! Не смей даже думать об этом! Собрался бросить меня?! Да как ты… — Она кричала, сыпалась оскорблениями, угрозами, но Финикс её не слушал, быстро чертя магический круг за спиной. Готовясь разрушить последний кусочек семьи.       Его решение уже привело к смерти Анны, своей же рукой он оборвал жизнь человека, в какой-то мере заменившего ему отца, и теперь… Что ж, теперь он собирался всадить нож в спину Одетт.       Круг замкнулся, вспыхнул над их сцепленными руками, и Финикс заговорил:       — Одетт Оденберг, клянёшься ли ты, в случае моей, Финикса Оденберга, смерти или потери дееспособности, защищать и развивать герцогство Оденберг, стремиться к его процветанию…       Одетт казалась преданной. Нет, она и была такой. С каждым словом Финикса, с каждым переплетением магической клятвы, в её взгляде вновь и вновь сменялись неверие, ужас, отчаяние и отрицание. Громогласное «нет» отпечаталось в её дрожащих радужках, в наполняющихся слезами глазах.       Принудительная клятва — это жестоко, мучительно. Финикс предпочёл бы, чтобы Одетт согласилась на этот шаг сама, но… в ту секунду, как «я не могу потерять ещё и тебя» повисло в воздухе, пришло понимание: Одетт не пойдёт на этот шаг. Уж точно не добровольно. Ей не дано понять, что его жизнь ничто в сравнении с благополучием империи. Что риск — оправданная цена за спасение всех этих людей. А у Финикса попросту нет времени в очередной раз объяснять ей это.       И именно поэтому он сейчас шептал слова клятвы. Брал с Одетт обещание не пойти по стопам Кастрела, не дать боли и горю затуманить разум, затмить самое главное: даже без Финикса герцогство продолжит жить, как ни в чём ни бывало, а значит ему всё также будет нужен руководитель. А ещё, просил приглядеть за Анной. Хотя бы со стороны, чтобы поддержать, если она будет нуждаться в этом. Большего требовать он не смел.       Последние слова клятвы отзвучали, и теперь Одетт осталось лишь ответить. Поставить точку. Её рука дрожала, слёзы безостановочно лились по её щекам, и она только и могла мотать головой из стороны в сторону. Единственный протест, на который у неё хватало сил. Десятки безмолвных «нет». Но ни одно из них не будет произнесено в слух. Ни одно не разорвёт не завершённую клятву.       — Я… — голос Одетт трепетал. — Я клянусь.       Круг ослепительно вспыхнул, тела коснулась прохлада. Магия запомнила обещание. Выгравировала его в себе. Теперь оно, вероятно, не забудется, даже если сотрётся этот день.       Одетт осела на колени, её ладонь выскользнула из хватки Финикса. Кукла с оборванными нитями — именно на неё она походила. Из живого — только вой, от которого холодело внутри. Вой мало похожий на человеческий, пробирающий до костей, резонирующий в груди, терзающий сердце.       — Не уходи. Пожалуйста. Умоляю. Финикс. Брат. Не бросай меня. Пожалуйста. Пожалуйста…       Отдать ей своё пао, укрыть им её, словно щитом — всё, на что у Финикса хватило духа. Если позволит больше, останется на дольше, он уже не сможет уйти. Он всё же проникнется её мольбами, её отчаянием.       Прости, Одетт, и…       — Прощай.       Финикс шагнул в телепортацию, проигнорировав потянувшуюся к нему руку.       

***

      С храма его провожали слёзы, на холме встретил смех. Каркающий, противный, безумный, и как бы говорящий: «Ты пришёл туда». К леди Стернбилд. К невесте, чья свадьба обратилась кровавой бойней. К девушке, лишившейся всего.       Финикс замер на склоне, наблюдая за ней, за её истерикой, за тем, как крошилась алмазная леди — он услышал это прозвище на одном из званых вечеров. Может, он ошибся с выбором? Если она всё же сломалась после всего этого?       Нет.       Он не будет даже думать об этом. Она — это единственный имеющийся у него вариант. Она видела больше, чем он, чем кто бы то ни было ещё. Искать кого-то ещё — бессмысленная трата сил. К тому же, разве то, что он с первого раза выбрал нужный холм — он учил Анну телепортации как раз на столичных холмах, потому и начал поиск с ближайшего из них — не значит, что выбор верный? Должно же сегодня быть хоть одно хорошее предзнаменование.       Прохладный ветер пробрался под одежду, и Финикс призвал плотный плащ. Вряд ли он будет выглядеть убедительно, дрожа от холода. К тому же… Финикс провёл рукой перед лицом: на рот и нос опустилась ткань. Почему-то ему казалось, что так будет лучше. Что кому-то незнакомому, обезличенному леди Стернбилд протянет руку легче, чем герцогу Оденбергу, связанному с её соперницей и испытавшему ту же боль, что и она.       Впрочем, возможно он просто не знал, как столкнуться с ней лицом к лицу, после того, как оборвал жизнь её отцу.       Смех леди Стернбилд становился всё реже и тише, а вместе с тем всё сильнее внутри Финикса пускали корни тревога и… страх. Потому что «время вспять» перестало быть просто словами. Теперь это почти реальность. Остался финальный шаг. Буквально несколько минут и…       Аурум, он не хочет умирать.       Эта мысль обожгла сознание, и Финикс тряхнул головой, прогоняя её прочь. Не время. Нельзя. Если будет беспокоиться о своей жизни, если струсит — ошибётся. Если не будет готов поставить на кон всё, то не добьётся ничего. Дрогнет — и что-то пойдёт не так, заклинание не сработает, оборвётся, и за ошибку теперь уже заплатит не только он, но и леди Стернбилд.       — Ты и так достаточно пожил, Финикс.       Да, за свою жизнь он и вправду испытал многое. Стал герцогом, хозяином магической башни, несколько раз бывал в Ложе Алхимиков — главном собрании алхимиков империи, — испытал на себе роль преподавателя… Он влюблялся и расставался. Была даже неудачная помолвка. Он испытал столько всего, что, наверное, стоило сказать, что ему не о чем сожалеть. Нечего бояться.       Просто отпусти.       Поглощённый мыслями, Финикс не сразу заметил, что леди Стернбилд прекратила смеяться. Просто сидела, склонив голову, в бело-чёрно-красном от измазавшей его крови облаке свадебного платья. Огненные закатные лучи скользили по её телу, рисовали раны.       Сжав руки в кулаки, Финикс шагнул к ней. Время пришло.       — Наконец-то я нашёл вас.       — Долго искали? — Она не обернулась к нему, а от безразличия в её голосе бросило в дрожь.       — Достаточно, — пожал плечами Финикс, неторопливо обойдя леди Стернбилд. Выбор к кому обратиться и вправду был не быстрым и не лёгким. И Финикс всё ещё сомневался в его правильности.       Леди Стернбилд собрана достаточно, чтобы усмехнуться и наградить свой вопрос едва различимой иронией. Достаточно разумна, чтобы изучать сейчас Финикса взглядом, наверняка ища оружие и связь с теми, кто учинил резню. Но в то же время, именно она распускала те мерзкие слухи об Анне. Она же напоила Сиона приворотным — Финикс всё ещё не понимал, как в здравом уме вообще можно прийти к чему-то подобному, — и теперь ей он вынужден доверить всё. Судьбу империи, в какой-то мере своего герцогства и Анны. Девушке, которая при всех своих достоинствах, сотворила столько всего, пойдя на поводу у эмоций. Если эмоции возьмут вверх над ней вновь?       От этого внутри пробуждалась странная злость. От бессилия, от безвыходности положения. Леди Стернбилд не худший вариант. Более того, она лучший из доступных. Но проблема в том, что Финикс слишком плохо её знал и слишком мало доверял, чтобы это, так минимум, не вызывало беспокойства.       Всё это окрасило насмешку чуждой злобой. И «принцесса» в её адрес больше не походило на издёвку за приворотное, нет, оно стало приговором.       Снова короткий обмен репликами, прежде чем перейти к сути, сообщить то, ради чего пришёл. Глаза леди Стернбилд зажглись надеждой, стоило лишь ей услышать о возвращении во времени, и Финикс едва не вздохнул от облегчения. От того, что она ещё не сдалась. В конце концов, как бы он к ней ни относился, что бы ни считал, главное сейчас то, что она в силах бороться. Что она и вправду сможет что-то решить. По крайней мере, попытаться.       И согласие леди Стернбилд не стало неожиданностью. Оно было написано в её ледяных глазах. Таких же, как у Фридриха: не видом — взглядом. Будто сейчас на Финикса смотрела герцогиня Стернбилд, а не разбитая девушка.       Хах, если она похожа на отца не только внешне, то обязательно справится.       Финикс стал неторопливо выводить магический круг. Никакой спешки, никаких сокращений, никаких неточностей. Символ за символом, пока точь-в-точь изображение из книг не осталось на пожухлой траве.       А теперь…       Леди Стернбилд по его просьбе отправилась в центр круга, пока сам Финикс раздумывал о том, как переместить двоих так, чтобы платил только один. Ему доводилось читать о групповых перемещениях во времени: как и в случае с телепортацией, это бы способ сэкономить силы, разделив заклинание между несколькими людьми. Вот только, чем больше людей — тем сложнее сделать всё правильно. А уж когда дело касается времени — фатально сложнее. Финикс находил информацию всего об одном таком удачном перемещении: двое магов вернулись в прошлое на два месяца. Впрочем, игры со временем — это всегда риск. Как и с границами миров. Так что Финиксу не впервые лезть туда, куда людям ход заказан. А раз так…       Он призвал нож, кое-как сжал его правой рукой — с ожогом держать в ней что-либо не так и удобно — и оставил поперёк ладони глубокий разрез. Привязка кровью — это, конечно, та ещё дикость, но какая разница? Главное, что ни при каких обстоятельствах жизненная энергия леди Стернбилд не станет топливом для заклинания.       — Без паники, принцесса, — поддержал он леди Стернбилд, позеленевшую от вида его крови. — Время пришло, — и быстро зашептал заклинание, завершая привязку себя к кругу. Что ж, теперь они «неотделимы» — до завершения перемещения, по крайней мере — друг от друга.       Ну вот и всё.       Финикс направил магию в круг. Тот ослепительно вспыхнул. Энергия уходила постепенно, сначала по капельке, потом ручейками, а потом… потом вдруг хлынула оглушительным потоком, будто вода с водопада. Так резко и сильно, что Финикс едва устоял на ногах. Перед глазами на миг потемнело. Аурум, даже если выживет, последствия точно будут не из лёгких.       Собрав волю в кулак, Финикс развёл руки в стороны, возвращая контроль над силами. Нельзя пускать всё на самотёк. Магия всё ещё покидала его стремительно, но теперь он мог её контролировать, направлять.       Внутри всё дрожало от напряжения, капканом сжало виски, но Финикс не мог не улыбнуться и не прокричать совершенно идиотское:       — Удачного путешествия, принцесса!       Всего за миг до того, как боль едва не согнула по полам. Из носа побежала кровь, отпечаталась металлом на губах. В ушах звенело. Но Финикс упрямо продолжал заклинание.       Даже когда перед глазами осталась только кровавая пелена, а внутри — зияющая пустота. Магии больше не осталось, но он чувствовал — нужно ещё немного. Поэтому, когда холод коснулся сознания, он не сопротивлялся. Он ведь собирался отдать жизнь ради этого, если потребуется.       И тем не менее, он бы хотел снова увидеть рассвет, весеннее цветение деревьев и фейерверки на фестивалях.