Лучшее предложение

Неделю спустя, ресторан «У Ксавьера» Заметив в зале знакомую золотисто-рыжую шевелюру, Чарльз только с досадой сжал кулаки. Вот что ему уже понадобилось, спустя целую неделю благословенной тишины и покоя? И уж тем более, как ему хватило наглости явиться сюда после сорвавшейся провокации его помощника? Все же шло хорошо! В том-то и дело, что слишком хорошо и все было слишком спокойно. Они были поглощены работой, обменивались идеями, набросками планов. Клиенты приходили и уходили, возвращались, заказывали зал для мероприятий… Все шло своим чередом. И вот, пожалуйста. К ним снова пожаловал Эрик Леншерр. Интересно, что он придумает в этот раз, чтобы добиться своего и сколько раз его надо будет послать, пока до него дойдет, что самое лучшее, что он может сделать – это принять отказ и свалить в закат? Некстати голову подняло притихшее чувство вины за тот злополучный инцидент, и Ксавьер невольно присмотрелся к задумчиво просматривающему меню Леншерру, с облегчением отмечая отсутствие болезненной бледности и слабости, что черты лица не заострились от потери веса из-за смены питания. Да и вообще, пока он не откроет рот с очередной попыткой настоять на своем, Эрик Леншерр все же привлекательный мужчина, и этот темно-серый, со стальным отливом костюм ему идет, небесно-голубого цвета галстук словно подобран под цвет глаз, и… Тут он поспешно остановился, поймав себя на том, что залип, глядя на держащие меню руки, отмечая, что они не лишены определенного изящества и красоты. Прежде, чем он успел спросить себя, какого черта это все было, его позвал Хэнк, и Чарльз поспешил к другу. Вскоре рутина кухонной работы мгновенно поглотила его, и тем самым на какое-то время отвлекла его от осознания страшного. Кажется, он только что засматривался на Эрика Леншерра. Ситуация. Абзац. Просто феерический. Именно этого ему и не хватало для полноты счастья – запасть на посягнувшего на его детище типа, как в каких-нибудь классических ромкомах девяностых. «Тьфу пропасть, глупость какая! – отмахнулся Чарльз, увлеченно нарезая овощи, - еще чего! Было бы там на что смотреть, да и вообще… Он не в моем вкусе. Все-таки это очень плохо, когда в личной жизни давно царит штиль, - решил он, стараясь не думать о том, как все же это наиграно и жалко звучало, даже для самоуспокоения, - к тому же я даже не знаю его предпочтений!» Последняя мысль, к его ужасу, звучала не только жалко, но и жалобно. Все-таки, думал Эрик, наслаждаясь прекрасным вегетарианским обедом («У нас неделя вегетарианской кухни, каждый день – меню разного направления вегетарианства»), опрокинувшего ему тарелку на голову Чарльза можно понять. Если бы его, столь же отменно приготовленное блюдо, кто-то назвал отвратительной халтурой, то эта самая тарелка была бы брошена «критику» в лицо. Так что он, похоже, еще легко отделался. А креативный подход Ксавьера к разнообразию блюд искренне восхищал. Сам Эрик сделал проще – часть приобретенных им ресторанов была ресторанами национальных кухонь, и он просто не стал ничего менять. Конечно, наличие в его сети ресторана арабской кухни вызвало волну неодобрения среди его консервативных родственников. Когда однажды за семейным праздничным обедом прозвучало очередное замечание по этому поводу, Эрик заметил, что вообще-то решение о кошерности и халяльности продуктов иудеи и мусульмане принимают совместно*, так почему бы тогда не считать то, что он сохранил ресторан в первозданном виде, знаком уважения к чужой культуре? Родственники опешили, мама одобрительно кивнула, а Лорна просто добила всех, заметив «Ну, а я обедала там пару раз, и что теперь?». После этого занудным родственникам крыть было нечем. Конечно, они неодобрительно скривились, но мацу* на Пасху передали, и праздновать Хануку все равно приехали. Обед был прекрасен, настроение – отличным, и Леншерр решил не думать о том, как все же убедить Чарльза в том, что его ресторан будет поистине жемчужиной среди уже имеющихся у него. С самого начала все пошло наперекосяк, и сейчас в первую очередь стоило подумать о том, как все если не исправить, то хотя бы начать заново. И, пожалуй, начать стоит с извинений. Эрик с улыбкой покосился на ждущий своего часа неприметный конверт. Покончив с обедом, он подозвал официанта и попросил счет, ведя себя как самый обычный посетитель, коим на данный момент и являлся. - Хорошего дня, приходите еще, - с улыбкой заметила Джин, - надеюсь, сегодняшнее меню пришлось вам по вкусу. - Очень, - ничуть не покривив душой, ответил Эрик, - ваши повара как всегда на высоте. - Они будут рады знать. - В таком случае, можно попросить вас о небольшой услуге, frëuhlein? – обаятельно улыбнулся Эрик, - не могли бы вы передать это мистеру Ксавьеру? – попросил он, протягивая конверт. - Не думаю, что он сейчас будет рад меня видеть, поэтому я взял на себя смелость изложить все, что хотел бы ему сказать, в небольшом письме. - Хорошо, я все передам, - кивнула Джин. - Замечательно, заранее благодарен. Хорошего дня и вам, - кивнув на прощание, Леншерр вышел из ресторана. Впереди была еще половина рабочего дня, но настроение было превосходным, и было от чего. Положено начало новой тактике. Он сделал первый шаг к извинениям, а значит, знакомству заново. И у него был прекрасный обед. День определенно задался. Доброго времени суток (увы, не могу угадать, когда именно вы откроете мое письмо), мистер Ксавьер! Поскольку подозреваю, что Вы определенно не будете рады видеть меня вновь на Вашей кухне, позвольте тогда перенести наше общение в плоскость старой доброй переписки. Думаю, это вполне приемлемый компромисс, который не нарушит личное пространство так, как телефонный звонок или сообщение. В первую очередь, позвольте начать с извинений за моего помощника, Азазеля. Проявленная им инициатива была оскорбительна, недопустима и во всех смыслах наказуема. Да, не думайте, что я одобрил подобный ход, так что Азазель понес заслуженное наказание за излишнюю активность. Поэтому прошу меня простить за этот крайне неприятный инцидент. Также позвольте поблагодарить Вас за рецепты блюд на пару, что вы дали Питеру. Они стали для меня воистину спасением, и я искренне за них благодарен. Не вините себя за случившееся – я прекрасно понимаю, что Вы понятия не имели о моей, кхм, специфичной реакции на молоко, а что до чили… Тут я могу только поаплодировать Вам, потому что Вы первый человек, который столь тонко и ловко взял меня на «слабо». Но если Вы хотели показать мне, что Вам и команде не стоит так слепо доверять, то спешу расстроить тем, что ничего не вышло. Положительные и восхищенные отзывы, прекрасный обзор от Боливара Траска и впечатления от других блюд, что я ел в Вашем ресторане (неужели вы думали, что та паста – единственное, что я пробовал?), все равно перевешивают. И кстати о блюдах. Спешу сообщить, что с сегодняшнего дня я выбираю «У Ксавьера» местом, где я с удовольствием буду проводить свой обеденный перерыв. Ваши блюда восхитительны, и, боюсь, мне нужно продлить свой абонемент в спортзал и усилить тренировки, чтобы впасть в грех чревоугодия без последствий. Я не смею просить или ждать ответ, так что, пожалуй, просто пожелаю всего наилучшего. С уважением, Эрик Леншерр. P.S. Мое предложение все еще в силе, так как является бессрочным. Чарльз вздохнул. Перечитал письмо еще раз. Устало прикрыл глаза в слабой надежде, что если он проигнорирует сей опус, то он благополучно исчезнет. Но, увы, в руках все еще ощущался прямоугольник качественной писчей бумаги (и кто сейчас ею пользуется в век текстовых редакторов и принтера?), исписанной каллиграфически острым и тонким, напоминающим Ксавьеру готический шрифт, почерком, очень точно подходящим Эрику. Чарльз легко мог представить его сидящим за столом, со стопкой бумаги перед ним и с какой-нибудь дорогущей ручкой в аристократически изящных длинных пальцах (черт, только не думать опять о его руках и не вспоминать их!). На бумагу ложатся ровные линии, складывающиеся в слова, те – в предложения, а те в свою очередь сплетают… То, что сейчас буквально жжет ему руки. Да что же это за издевательство, а? Раздраженно фыркнув, Чарльз придвинул к себе стопку обычной офисной бумаги, взял ручку и принялся писать ответ. Первые две или три попытки отправились в мусорную корзину, четвертая не выдержала скептического взгляда со стороны, пятая не понравилась вовсе… Где-то на попытке седьмой-восьмой дело все же пошло на лад. Доброго времени суток и Вам, мистер Леншерр! Извинения приняты, что-то подобное я и подозревал – Питер просветил меня о Вашем бережливом и рачительном отношении к продуктам, не позволяющим портить блюда столь варварским способом. Рад, что подобное не осталось безнаказанным. В свою очередь я тоже хочу принести свои извинения за упомянутый Вами инцидент – если бы я знал о Вашей столь сильной нелюбви к молоку, то не стал бы давать его. Да, признаюсь, это была провокация, потому что я вновь говорю на уже набившее оскомину предложение «нет», которое Вы упорно не желаете слышать. Значит, это был не первый Ваш визит? Присматривались? Пробовали? Впору заподозрить ресторанный сталкинг, если не знать, что Вас давно прозвали акулой. Однако Ваше кружение вокруг и акулья хватка меня не пугают. Искренне польщен тем, что Вы выбрали наш ресторан в качестве места, где предпочтете обедать. Его двери открыты для Вас, как и для любого другого посетителя, невзирая на наши столкновения, поэтому милости просим – мы рады новым постоянным клиентам. И, коль вы вспомнили о грехах, то, может, вспомните и столь же сакральное «не возжелай добра ближнего своего»? Да, это вновь тонкий намек на то, что Вам стоит смириться с отказом. Со встречными пожеланиями всего наилучшего, Чарльз Ксавьер. - Питер, не мог бы ты передать это своему отцу? – вернувшись на кухню, Чарльз показал запечатанный конверт оставшемуся убирать кухню Питеру. Тот кивнул: - Конечно. А я-то думал, что только мой отец такой ретроград и любитель эпистолярного жанра. Чарльз фыркнул: - Скажем так, я тоже отдаю дань уважения этому жанру и отвечаю твоему отцу в его же манере. - Услуги почтальона стоят денег, - хитро улыбнулся Питер, разом став похожим на серебристого насмешливого лиса из недавно прочитанного Ксавьером сборника азиатских мифов и легенд. На миг расшалившееся воображение тут же пририсовало сыну Эрика серебристые лисьи уши и нервно подергивающийся в предвкушении проделки лисий хвост, заставив невольно улыбнуться, потому что Питеру определенно шел облик кицунэ. - А ты хваткий малый, - протянул он, - пытаешься так добиться повышения жалования? - Малому надо зарабатывать свой стартовый капитал и еще на что-то жить, не прося денег у папеньки. - Что же, логично и рационально, но у меня встречное предложение. Что если я переведу тебя туда, куда ты так стремишься всем сердцем и душой? – Чарльз выгнул бровь, глядя на то, как изумленно округлились и разом загорелись по осознании глаза Питера. - Неужели… - благоговейно, не веря, прошептал он, - неужели небо таки меня услышало и вы переведете меня… - Под крыло Рэйвен, да, - довольно кивнул Чарльз, - но учти – спуску она тебе не даст. И филонить тоже. Так что… - Буду старателен, внимателен и послушен, - тут же вытянулся в струнку Питер, явно пародируя военную выправку. Чарльз рассмеялся: - Просто старайся и будь собой. И иди домой, дальше я сам закончу. - Спасибо, шеф! – быстро вытерев руки, парень подскочил к нему и письмо, - Спокойной ночи! - И тебе. Глядя вслед ушедшему Питеру, Чарльз лишь улыбнулся. Вообще, он давно планировал перевести того на более серьезную работу. Питер помогал Шону с рыбой, пару раз, невзирая на их взаимный обмен колкостями (кстати, довольно странный, больше напоминающий привычную пикировку), помогал Логану, не говоря уже о том, как часто был на подхвате у самого Чарльза. Питер определенно имел все задатки талантливого кулинара и явно стремился развивать их. А работа с Рэйвен в самой сложной и кропотливой части кулинарии – кондитерском искусстве, отлично подходила для этого. Разумеется, сестра сначала не очень обрадовалась перспективе получить ученика и помощника в одном лице, но потом сменила гнев на милость с условием, что если Питер не будет справляться, то он вернется обратно к посуде. «На то и расчет, Рэй, - заметил тогда Чарльз, - справится под твоим началом – остальное уже не так страшно будет. Заодно и узнаем, из какого парень теста». И что-то подсказывало Чарльзу, что он задал Питеру нужное тому направление. Тот сам дал прекрасную возможность сказать ему о переводе, чтобы это не выглядело со стороны, как возможная попытка задобрить или подкупить его. Все-таки отцовские упрямство и гордость нет-нет, но проступали в нем, и уж что-то, а задеть последнюю Чарльз точно не хотел, а потому с радостью ухватился за шутку Питера, чтобы осуществить давно запланированное. С этой мыслью он осмотрелся. Питер успел сделать практически все, остались сущие мелочи, которые как никогда подходили для того, чтобы отвлечься и прочистить голову от ненужных мыслей. Например, о том, что стоит быть честным, и он действительно украдкой засмотрелся на настойчивого владельца сети ресторанов и по совместительству отца своего подчиненного. «Да уж, неловко, - думал он, проверяя, всюду ли отключен газ, прежде, чем выйти, - но это еще ничего не значит. Просто надо что-то делать с личной жизнью, хотя, черт возьми, до этого все как-то спокойно было!» Мысль же о том, что его вполне мог так взбудоражить именно Эрик Леншерр, Чарльз предпочел проигнорировать. Дом Эрика Леншерра Прочитав ответное письмо, Эрик лишь улыбнулся. Отлично, есть контакт. Пусть пока связь и проходит через бумагу, но все же начало было положено, и хотелось верить, что начало неплохое. У Чарльза был округлый, слегка витиеватый, но разборчивый и красивый почерк, выдающий и некую мягкость характера, но в то же время говорящий о жесткости и упрямстве его обладателя. Эрик невольно представил себе, как тот писал это письмо, то и дело хмурясь, задумавшись над поиском слова или подходящего выражения, старательно выводя предложение за предложением. Наверняка это было в его кабинете, где он расположился, не сменив даже форму повара на что-то более удобное. Хотя, следует отметить, что форма очень шла Чарльзу, подчеркивая фигуру, и прибавляя ему какой-то особенный шарм. Хотя Эрик считай, что и не видел его в другой одежде, лишь на паре фото в собранном Азазелем досье. А ведь было бы любопытно увидеть его вне ресторанной кухни и облика шефа. И еще на тех фото у него были наверняка мягкие, каштановые локоны, почти до плеч. Интересно, что заставило его сменить прическу? Ему, конечно, хорошо и так, как сейчас, но ведь это наверняка было бы чертовски приятно – погрузить пальцы в мягкие пряди, привлекая ближе для… Стоп. Эрик поспешно оборвал себя. С чего это вдруг он так размяк от ответного письма, что фантазия разом подкинула абсолютно неуместные мысли? Или не совсем неуместные? Все-таки, если быть откровенным, он с самого начала отдавал себе отчет, что Чарльз симпатичен и обаятелен. Даже когда злится или говорит очередную ехидную колкость. Нет, это уже слишком! Сначала в самое обыкновенное деловое предложение вмешиваются эмоции, превращающее его чуть ли не в войну, а теперь он присматривается к своему противнику в этой войне отнюдь не как к противнику, а к…привлекательному мужчине? Не то, чтобы его это как-то пугало – он давно принял то, что ему в равной степени нравится и мужская, и женская красота. Но то, что его в подобном плане заинтересовал потенциальный (если он, конечно, согласится) подчиненный, а пока что практически конкурент на ресторанном поприще (которым может и остаться, если продолжит настаивать на своем отказе)... Это несколько озадачивало, заставляя задаваться пусть неожиданным, но вполне здравым вопросом: что это? Вызванное многократным отказом желание получить другой трофей в лице самого шефа? Возможное начало короткого и страстного романа из ненависти, как в уже приснопамятном клише, где противостояние перерастает во влечение? Или же зарождение пусть пока не взаимной, но симпатии, которая может привести к чему-то большему? Ответов у Эрика не было. Пока. И втайне он надеялся со временем получить их. Пока же он продолжит обедать в ресторане Чарльза Ксавьера и пытаться добиться своего. Вот только чего именно своего тоже было хорошим вопросом. В это же время, квартира Питера Максимофф-Леншерра. - Ты задержался. - Прости, - повесив куртку, Питер обернулся к встретившему его и легко поцеловал его в щеку, - нужно было заехать домой и кое-что передать отцу. Вообще-то я тебе писал, предупреждая. Голосовое. - Значит, я тоже хорош – не услышал за готовкой, что пришло сообщение. Мой руки и жду тебя на кухне – все уже готово. - Отлично, - Питер юркой тенью скользнул в сторону ванной, и только там тяжело вздохнул, глядя в глаза своему отражению. Он не любил врать. И говорить полуправду, что сродни приснопамятной лжи. Особенно когда речь шла об отце. Когда он вернулся домой, то они договорились, что эта квартира останется за ним, чтобы при задержке допоздна или в плохую погоду – ливень, слякоть, снег, он мог переночевать в ней, а не ехать почти через весь город. Сегодня же он сказал, что ему завтра надо быть в ресторане пораньше, вместо того, чтобы честно признаться, что он ночует в этой квартире не один, и уже давно, и что сегодня он планирует провести вечер и ночь с небезразличным ему человеком, как и многие вечера и ночи до этого. Рано или поздно ему придется рассказать – Питер прекрасно понимал это. Он знал, что отец не очень-то и поверил в байку о курящих друзьях, когда спросил его о пепельнице. Все здесь могло навести его на подозрения – два полотенца, две зубные щетки, пепельница, две чашки на специальной подставке… Кем-кем, а слепым и дураком его отец не был, это Питер знал хорошо. Он обязательно расскажет ему все. Конечно, следует быть готовым, что рассказ отца не обрадует, но трудности никогда не останавливали Питера. История с новой работой и самостоятельным жизненным путем была тому примером. Так что, в нужное время он все расскажет. Но не сейчас. Кивнув своему отражению, Питер вымыл руки, быстро умылся и поспешил на кухню. - Сияешь, как новенький цент, - стоило ему только сесть за стол, как перед ним тут же поставили тарелку с ужином, - есть хорошие новости, чтобы поделиться? - Да, - Питер расплылся в довольной улыбке, и гордо приподняв подбородок, объявил, - потому что перед тобой адъютант её величества Рэйвен, королевы сладостей! Он лишь рассмеялся – бархатистым, громким и заразительным смехом: - Ох, не завидую ей, а тебя поздравляю, - большие и теплые ладони заключили его руки в свою чашу, - уверен, у тебя все получится, и она будет чертовски рада такому напарнику, как ты. - Спасибо, - выдохнул Питер, стремительно бросаясь вперед, выскользнув из-за стола, чтобы заключить в объятия, припадая к губам в поцелуе. - Пи-и-и-итер-р-р, - чтобы целовать до этих низких, рычащих нот, - твой ужин остынет. - Предпочту начать со сладкого, - мурлыкнул он в ответ, лишь рассмеявшись, когда его подхватили на руки: - Тогда держись крепче! Перед оставшимся на столе ужином замаячила перспектива стать завтраком.