Серебро

      Белый цвет был частым гостем в этих стенах.       Мраморный потолок, те же плитки устланы на полу, мебель, люстры, полотна, цветы и даже светомухки отливали явной природной белизной. Только серебристые приборы, вечно лежащие на столе, выбивались из этой колеи. Каждый день и ночь они были свидетелями многих событий: радостных и грустных, печальных и смешных, но всегда на этом самом месте. Никто даже не помнил зачем здесь есть, они просто были, как нечто рутинное, как цветы в многочисленных вазах или стулья, задвинутые за столом.       Привычно свет скользил по полу сквозь весь зал, отражая множество танцующих на стенах бликов, когда они достигали чего-то блестящего. Цветы нежно вдыхали запахи свежего утра, их не так давно сменили, а окна сияли словно роса на тонкой паутинке.       Этот день был обыденным, протекал так же, как и всегда, даже весьма радостно несмотря на всё то, что происходило на протяжении многих лет. В воздухе отдалённо, может даже неуверенно, витало чувство желанной радости, что, казалось, уже навсегда покинуло стены бледного дворца. Этот день обещался запомниться многим жукам королевства. И пусть никто не будет помнить, как получили спокойствие в своей жизни, а они не будут помнить, этот день будет по истине невероятным.       И всё же в помещении было существо, готовое с лёгкостью выделиться на общем фоне, как и серебро. Особенно, своим бордово-красным одеянием.       Множество раз она уже бывала здесь и много где ещё во дворце, однако именно это место она решила посетить напоследок, прежде чем более никогда сюда не возвращаться.       Особа сидела за столом, и пусть в этом не было необходимости, ведь в помещении всё ещё были удобные кресла в углу, предпочла она именно это. Осанка молодой, хотя уже вполне взрослой ткачихи, держалась подобающе по-королевски, рога чуть витиевато вытянуты вверх, а алая накидка кровавыми струями льётся по боевому телу, как будто с ней она и была рождена. Игла Хорнет, её боевое оружие, виднелось рядом, опёршиеся на один из стульев. Сама принцесса неспешно вышивала одно из своих заклятий.       Годы многочисленной практики и упорного труда были позади, как и две катушки шёлка, изведённого на магическое кружево в её лапах. Тройной пошив и кропотливо выведенные узоры, как расписные бесцветные витражи, сияли на коленях своей хозяйки. Столько души было вложено в это творение. И пусть свою роль оно сыграет слабо, для Хорнет было действительно важно сшить его.       Пару ловких движений лапками-спицами, и последняя петля надёжно уселась в общую расписную картину.       В то же время ещё одно существо вошло в зал, гораздо выше своей ровесницы. И пусть состояли они из разного толка, в некотором роде их можно было считать родственниками. Вопросом, как именно в нужное время он вошёл сюда, Хорнет не задалась, сейчас ей это было попросту не нужно. И сам Сосуд бы не ответил на это если бы его спросили. Ведь никогда не знаешь, когда чутьё призовёт тебя в особое, проложенное кем-то неизвестным, направление к родне, и ты всё равно направишься туда, даже будучи лишённым всяких чувств, высеченным, как сталь.       Быстро встав со стула, ткачиха подошла к Чистому сосуду и по инерции взглянула тому в глаза. Бездонные дыры черноты уставились на её в ответ, и Хорнет отвела глаза обратно на кружево. Сосуд без слов опустился на одно колено. Подняв обе руки, ткачиха опустила магическое творение ему на шею. Выткав в воздухе крепкую нить, она несколькими точечными движениями связала их воедино, надёжно укрепив кружево на плечах собрата. Шаг назад и вот оно уже слилось с длинным бледным плащом, расстилающимся позади.       Чистый выпрямился. — Будь сильным, как учили, — Хорнет смотрела на маску Чистого. — Жаль многие не понимают, какого уважения ты заслуживаешь.       Она отошла обратно к столу и цепко ухватилась за свою иглу. — А ты действительно его заслуживаешь. Слишком многое пришлось на твою долю, даже было несправедливым, — Она чуть помедлила с выбором слов, но решилась отбросить всё лишнее и промолвить как есть. — Прощай, братец.       И быстрым шагом, даже не оборачиваясь, ткачиха вышла из огромной залы, больше быть здесь она не желала.       Чистый смотрел ей в след, пока подолы красной накидки не исчезли за поворотом двери. Кружево неслышно сверкало на свету, и он, развернувшись, пошёл в своё направление, туда, где свет более никогда не согреет его, а близкие будут смотреть холодно и отстранённо на обжигающие агонии в его теле.

* * *

      Королева стояла у окон, свет позднего вечера грел Её блестяще бледную кожу, светомухи назойливо тёрлись крылышками о нутро своих колбочек. Взгляд Белой Леди казался вымученным, под цвет тёмно-голубого бархатного платья, струями слёз льющегося по Её фигуре. Подле Неё стояла верная воительница и покорно ждала приказаний.       Хоть её и величали Свирепой, сама Дрийя обладала не дюжим терпением и добродушным складом ума. Гордо стояла она в своих неизменных доспехах, наготове держась за рукоять острой булавки в ножнах и более чем понимала важность скорой встречи, пусть и недолгой.       Из окна были видны витиеватые своды дворца и слуги, устало летящие по своим делам. На них Леди не обращала внимания, лишь задумчиво глядела сквозь их размытые силуэты.       Её тень длинной полосой стелилась по полу, по которому неслышно вошёл в помещение Король. Он неспешно подошёл к двум дамам и встал возле своей Любимой. Та повернулась в Его сторону и ответно посмотрела в глаза. Они оба знали, что это будет Их последняя встреча.       Смотря в глубокие, как смоль, глаза, Леди любила Его, как и всегда. Любила и знала, как тяжело Ему даётся каждая жертва на благо народа. И Он знал, что более Королева не может на себя принять. Они пожертвовали всем, чем могли и больше, однако, не смогли спасти своих подданных, своё королевство.       Наступила безмолвная тишина, и даже мошки в колбочках как-то почуяли это, и крылья их не скреблись так звонко.       Тишина была столь манящей и желанной, что никто не смел её нарушать, как и момент Их долгожданной встречи. И, лишь насладившись ей в сласть, Королева подала охладевшую волнением и беспокойством корневую руку.       Время будто специально замедлялось в прохладном воздухе вечера, и если бы сверчки водились столь глубоко под королевством, они бы обязательно запели свои тихие бодрящие трели, сопровождая сей момент.       Бледный Король осторожно принял протянутую руку в свою и беззвучно поцеловал запястье. И не было излишних слов и действий, они больше ничего не могли сделать, ни для себя, ни для народа. — Моя Королева, вы готовы? — Тихо проронила Дрийя.       Отвечать Белая Леди не стала, лишь мягко отставила свою руку и, глянув в глаза Черва, тяжко направилась к выходу, кивнув своей подопечной. Её верная воительница покорно двинулась следом, лишь Король так и остался стоять возле окон, молча смотрящий за ними, но не смеющий перечить бывшей королеве*.

* * *

      Нечто странное витало в воздухе, не то чтобы страх или печаль, скорее грусть, тихая такая. Подданные летали по всему дворцу, с беспокойством носили белые, ничем не разукрашенные полотна, и накрывали ими мебель. Двери закрывались одна за другой, всё лишние выносилось далеко в нижние склады замка, а окна навсегда занавешивали тёмными шторами, которые ранее раздвигали лишь с наступлением ночи.       Несколько королевских слуг вошли в гостевой зал, ловко накинули на тумбочки и кресла белые ткани, потом перешли ко столу. У одного из них была большая коробка, в которой находилось ещё несколько поменьше. Двое слуг начали складывать приборы с их законных мест, вилки, ложки тарелки, всё по группам в свои коробочки, серебро нежно звенело в них.       Вскоре всё было сложено, а стол аккуратно накрыт большим бледным полотном. Коробку понесли за пределы комнаты, серебряные приборы подрагивали внутри.       И тут весь суетливый гул достиг их. Сотни служащих, как в муравейнике, копошились во дворце, каждый был напуган столь неожиданным приказом, даже светомушки, казалось, стали летать ещё быстрее в своих колбах. Коробку вынесли из людного коридора на лестницу, не менее тихую, сбоку свистели пилы, гул от быстро машущих крыльев перебивал топот ног. Весь дворец суетился, будто через него пролетел целый рой цикад.       Коробку передали в лапы другого жука, служащего с крыльями. Он поднялся над всеми и встроился в ряд, что на первый взгляд не имел никакого построения, хотя на самом деле летел слаженно. Листья едва распустившихся цветов легонько коснулись коробки с серебром, оставив на ней несколько своих росинок, будто оброненных слёз. И вот они вылетели в огромный зал, своды которого упирались в целую систему циркулярных пил. Мебель в нём уже была накрыта белым, и подданных гуляло гораздо меньше . Жук подлетел к нескольким другим, что несли поднос с множеством коробок, и положил свою среди них, после чего отлетел в неизвестном направлении.       Поднос понесли дальше по правому коридору, он был длинным, без стёкол в проёмах с той и другой стороны, бледная растительность обвивала его особенно хорошо. После следовала винтовая лестница вниз, дальше ещё коридоры и комната с балконами. На одном из них стоял Король, статный, Он положил свою руку на поручень и следил за распростёршимися видами дворцового двора. Аура подле Черва заставляла похолодеть, глаза Его были не слишком видны, но в их отражении отчётливо читались печаль, злость и скорбь. Неизвестно по какой причине, но Он обернулся в последний миг, прежде чем коробки скрылись за округлой стеной и снова погрузились в суетливый ряд слуг. В Его взгляде мелькнул угасающий шёпот вины.       Чем дальше они отделялись от огромного полчища жуков, тем яснее и ярче чувствовалась грусть, рассеянная по низу дворца. Печаль будто сырость протекала в самые тёмные углы, цеплялась за мраморные ступени и гладко стелилась по полу. Слуги опустили поднос и начали разбирать коробки. Ношу с серебром они сложили в одну из многочисленных одинаковых комнат без капли света и закрыли ведущую к ней дверь.       Вскоре шаги перестали доноситься по ту сторону преграды. Еле проходящий через тонкую щель отголосок света, идущий прямиком от светящихся живых мошек, угас где-то через неделю, или месяц, или больше. Дворец более не отвечал серебряным приборам, даже не дышал. Никто не спускался в его глубины, к маленьким комнаткам, в которых хранились кучи мелких предметов, ценных и не очень.       Потом всё сотряслось резким вдохом грёз, сотни магических частиц проскакивали сквозь малейшие щели, собираясь где-то в вышине и резко разбились о низы дворца. И вновь всё стихло, лишь изредка разливалось эхо сияния по бледным не запылённым стенам.

Итог

Серебро. Поистине благородный металл. Многие поговаривают о его магических свойствах, хотя, по правде, он такой же обычный металл, как медь или олово. Но вещи из него всё же приобретают некие особенности, как и любая другая вещь, но в разы чётче. Они будут помнить всё, что когда-либо происходило рядом, все падения и взлёты королевства, отмеченные или помянутые вместе с ними, всё до малейшей детали, чувства и мысли, всё. И даже последний вдох этого дворца они запомнят, даже будучи запертыми за плотным куском картона и прочными тёмными стенами, ведь они всё ещё являются частью этого замка, и будут таковыми до самого конца.