Новые приключения сыщика династии Мин

      Дин Жун в нерешительности замедлил шаг, когда они добрались до покоев командующего.       Ван Чжи хмыкнул, стараясь скрыть внезапно охватившее его волнение, взял его крепкую ладонь и потянул его за собой в комнату, освещённую только лунным светом.       Едва резная деревянная дверь захлопнулась за ними, он потянулся губами к губам Дин Жуна и с наслаждением ощутил, как их языки сплетаются в глубоком поцелуе. Какое-то время они стояли, прислонившись к двери, и молча страстно целовались.       — Ван Чжи?.. — с изумлением прошептал Дин Жун, когда наконец оторвался от его губ, чтобы немного передохнуть. Он не мог до конца поверить, что это происходит с ним наяву.       — Только не думай, что я слишком много выпил.       Ван Чжи отстранился, и Дин Жун заметил в глубине его глаз сомнение.       — Я так не думаю, — серьёзно ответил он, не отводя взгляд. — Я видел, что ты почти не пил вина этим вечером. Тебя что-то тревожит, мой ду-гун?       Ван Чжи вздохнул и, опустив глаза, с явной неохотой отступил на шаг назад.       — Скажи мне, что? Я постараюсь это исправить.       Дин Жун протянул ему руку, и Ван Чжи не мог не откликнуться на этот почти умоляющий жест, позволив ему снова притянуть его ближе.       — Если бы кто-то мог это исправить. Нет, Дин Жун, мы не должны… Я не должен. Моя жизнь не принадлежит мне — как я могу разделить её с тобой?..       — Мы оба принадлежим Империи Мин, — устало улыбнулся Дин Жун, понимая его сомнения. Он и сам совсем недавно мучился чем-то очень похожим, но решил отпустить ситуацию и положиться на волю небес. — Даже император может по ночам быть самим собой, оставаясь при свете дня неприступным величеством. Почему же его верным слугам не последовать его примеру? Разве наша близость может помешать нам служить ему верой и правдой?       — Нет, но это делает меня уязвимым, — покачал головой Ван Чжи. Это было так, он уже понял это на собственном опыте, но он не считал, что глава Западной Ограды имеет право быть уязвимым.       — Знаю, — кивнул Дин Жун. — Но это также даёт силы, чтобы бороться.       И это тоже было правдой.       Дин Жун бережно сжал ладони Ван Чжи и поднёс к своим губам, согрел поцелуями его холодные пальцы.       — Если хочешь, я останусь с тобой до утра… Нет, я останусь до того момента, когда ты сам решишь меня прогнать. Если захочешь — то до конца моей жизни. Только скажи, хочешь ли ты этого, Ван Чжи. Не в интересах службы, а для себя самого.       «Да, я хочу этого больше всего на свете», — подумал Ван Чжи, оттаивая в надёжных руках своего помощника. И к чёрту все условности.       — Да, — взволнованно ответил он, чувствуя, с каким напряжением тот ждёт его ответа. — Останься со мной, Дин Жун.       Ван Чжи сам почти не помнил, как их парадные одеяния упали на ковёр, как их губы шептали какие-то нежные глупости, а тела сплелись так близко, как он не позволял никому раньше.       — Ван Чжи, подожди… — пока водоворот страсти на захватил его окончательно, Дин Жун с усилием отлип от него и сделал два важных дела: закрыл дверь на ключ и зажёг свечу. — Я хочу видеть тебя. Хочу любоваться тобой. Ты так прекрасен, А-Чжи…       Он не дал Ван Чжи возразить, закрыв его рот поцелуем, но всё же уловил в его глазах сомнение.       — Для меня ты самый красивый, самый сильный, самый отважный…       — И самый ужасный начальник, — всё же ухитрился вставить Ван Чжи с усмешкой.       — Да, ужасно обаятельный начальник, — не стал спорить Дин Жун и опрокинул его на постель, чтобы полюбоваться объектом своей похвалы. — Самый лучший…       Дин Жун сел рядом на колени и, склонившись к нему, начал целовать его щёки, губы, волосы… Ван Чжи прикрыл глаза и позволил себе расслабиться, наслаждаясь его нежностью.       — Так хорошо? — он услышал над ухом мягкий шёпот и, приподняв опущенные ресницы, встретился взглядом с глазами Дин Жуна, полными обожания.       — Ммм… да… продолжай…       Лёгкие поцелуи спустились по шее к его плечу, заставив шумно выдохнуть от удовольствия.       Взгляд Дин Жуна невольно задержался на недавних отметинах на теле Ван Чжи, оставленных осколками бомбы, и он с трудом сдержал болезненный вздох. У Ван Чжи не должно быть шрамов. Ван Чжи не должен подвергаться такой опасности. Никто не должен иметь возможности причинить ему боль. Это была вина его, Дин Жуна, что он допустил такое, не смог уберечь Ван Чжи, прикрыть его, защитить, пусть даже ценой своей жизни…       Дин Жун невесомо погладил кончиками пальцев повреждённую кожу на его руке.       — Ван Чжи…       В его охрипшем шёпоте промелькнула боль.        — Всё уже зажило. Не думай об этом. — проговорил Ван Чжи, испытав лёгкое разочарование от того, что дорожка поцелуев внезапно прервалась. — Прошу тебя, продолжай…       — Ты уверен, А-Чжи? Мы не слишком спешим?..       — Мы слишком долго медлили до этого.       Ван Чжи приподнялся на локте и, обхватив другой рукой шею Дин Жуна, привлёк его к себе, чтобы поцеловать. Пальцы Дин Жуна зарылись в его растрепавшиеся волосы, а губы, спустя мгновение острого блаженства с трудом отлепились от его горячих и страстных губ, нежно чмокнули его в нос, скользнули вдоль шрама на щеке к его виску, уткнулись в кромку волос.       Ван Чжи захотелось целовать Дин Жуна с такой же нежностью, чтобы он понял, что его чувства взаимны.       Он встал рядом с ним на колени и, обняв ладонями его лицо, прижался к губам долгим поцелуем. Немного отодвинулся, окинул ласкающим взглядом крепкие мускулы на тренированном теле.       — Вообще-то, это ты здесь красавчик.       Щёки Дин Жуна слегка покраснели, отчего он утратил серьёзный и сосредоточенный вид, и Ван Чжи подумал, что любоваться Дин Жуном он мог бы до бесконечности. Ему хотелось ласкать каждый сантиметр его тела и слышать, как он тяжело дышит от возбуждения. Но что-то его остановило, когда мышцы Дин Жуна напряглись под его мягкой ладонью. Он осторожно коснулся губами едва зажившего шрама у него на плече.       — Тебе больно, Жун-эр?       В его голосе мелькнуло беспокойство, и Дин Жун поспешил с улыбкой ответить:       — Разве может быть больно, когда ты так меня ласкаешь? Мне хорошо, А-Чжи. Никогда ещё не было так хорошо…       Ван Чжи легонько потянул Дин Жуна за собой на мягкие подушки, и они легли рядом, чувствуя дыхание друг друга, касаясь разгорячённой кожи, стремясь слиться как можно ближе и раствориться без остатка в этой блаженной близости.       Губы Ван Чжи плавно переместились вдоль шеи Дин Жуна, по его крепкому плечу и сильному бицепсу… Ван Чжи вздохнул и слегка отстранился. Там кожу Дин Жуна тоже рассекал шрам.       — Ты столько натерпелся из-за меня… Я знаю все твои шрамы. Вот этот — от первой попытки меня убить, три года назад, когда ты заслонил меня от меча наёмника. А этот — от кинжала убийцы, пробравшегося в Хуаньи… — Он бережно коснулся кожи, изрезанной старыми шрамами. — Ты всегда меня защищаешь.       — Я для этого и нужен, — улыбнулся Дин Жун.       — Нет, не для этого, — губы Ван Чжи изогнулись в хитрой усмешке и скользнули по телу Дин Жуна вниз, от ямочки у ключицы, через грудь к упругому животу. — Я тебе сейчас объясню, для чего…       Изнемогая от сладкой истомы, Ван Чжи позволял Дин Жуну ласкать его в ответ. Его тело откликалось на поцелуи и жаждало ещё, изголодавшись по нежности и ласке.       Дин Жун целовал его губы, щёки, плечи… он целовал его мягкие ладони и каждый палец в отдельности… он целовал его спину и согревал его ступни своим дыханием… его ладони, лаская, скользили по округлым бокам и бёдрам, заставляя Ван Чжи постанывать от удовольствия… Он мог наконец выразить своим телом то, что не смел сказать словами, и его поцелуи, наполненные нежностью и страстью, кричали «я люблю тебя»…       Когда над Западной Оградой уже начали гаснуть утренние звёзды, Ван Чжи и Дин Жун уснули, не размыкая объятий.       Цзя Куй не стал их будить.       Обнаружив поутру, что кабинет командующего пустует, как и кабинет его заместителя, он сложил пришедшие из провинций доклады на краешек стола, хмыкнул с довольным видом и вернулся на свой пост.       Он подумал, что ему больше не придётся уговаривать шефа отправляться спать на рассвете, и это обстоятельство его радовало.       Должно быть, этой весной святая Гуаньинь была милостива ко всем, кто приехал в столицу из Гуанси… …       Суй Чжоу отвёл слегка покачивающегося от выпитого вина Тан Фаня в его спальню.       — Что, даже не поможешь мне раздеться? Гуанчуань, ну и какой же ты друг после этого? — в голосе Тан Фаня послышались обиженные нотки.       Суй Чжоу вздохнул и помог ему снять халат и освободить волосы, упавшие на спину Тан Фаня мягкой волной.       — О, уже лучше!.. — одобрил тот. — А дальше?       — Что — дальше? — Суй Чжоу сделал вид, что не понял.       — Ну, ты же меня не совсем раздел… совсем не раздел… и вообще, ты куда пошёл? Я… ммм… я ещё не сказал тебе самое главное…       — Что, Жунцин? — Суй Чжоу замер, не успев сделать и двух шагов.       Если бы Тан Фань так не напился, ему было бы проще. Он просто подошёл бы к нему и прижался к его мягким влекущим губам своими, и понял бы, что это странное пламя в его глазах действительно адресовано ему, Суй Гуанчуаню, которому давно уже пора перестать валять дурака.       Но Тан Фань напился вина, и Суй Чжоу казалось, что будет нечестно играть с ним сейчас в такие игры. Он может согласиться, сам не отдавая себе отчёта. А потом жалеть о содеянном. Суй Чжоу бы ни за что не хотел, чтобы Жунцин пожалел об их близости. Лучше уж, пусть её вообще не будет.       — Гуанчуань… — раздался взволнованный шёпот прямо у него над ухом.       — А?       — А давай сегодня спать вместе!..       — О?! — Суй Чжоу чуть не подскочил на месте, будто его огрели горячей сковородкой. Он что, читает его мысли? Или их мысли подозрительным образом сходятся? — Ну, я…       Он совсем замялся, когда его глаза встретились с манящими и дерзкими глазами Тан Фаня. Нельзя было позволять ему столько пить.       — Помнишь, я тебе говорил, что у меня есть план? — спросил Тан Фань, обхватив своими изящными чуть подрагивающими пальцами шею Суй Чжоу.       — Жунцин, ты немного пьян… — чувствуя, что сам начинает пьянеть от запаха его волос, пробормотал бывалый стражник. Нет, этот невинный соблазн нужно прекратить немедленно. Но убрать его ладони он так и не смог, заворожённый лёгкими прикосновениями его пальцев, перебирающих его волосы.       — Да! — довольно заявил Тан Фань. — Это часть моего плана… Знаешь, Гуанчуань, ты так давно мне нравишься… — Суй Чжоу невольно напрягся при этих словах, боясь, что это просто пьяный лепет. — Но я бы ни за что не решился тебе сказать. Ну, предложить то, что я хочу… В общем, спать. Вместе. В одной постели.       Он немного отстранился и посмотрел на Суй Чжоу неожиданно трезвыми глазами.       — Гуанчуань, что ты об этом думаешь? Что я идиот, да?..       — Нет, это я идиот, — пробормотал Суй Чжоу, не в силах отвести от него глаз. — Жунцин… — он стоял так близко, обдавая его жаром своего тела, огнём желания в глазах, что устоять было почти невозможно. — Ох, Жунцин…       Суй Чжоу не устоял и прижался к его губам своими грубыми и слегка потрескавшимися от ветра губами. Ответ Тан Фаня был неожиданно смелым, и Суй Чжоу, направляя его, быстро понял, какой способный у него ученик.       — Гуанчуань, тебе понравилось? — немного наивно спросил Тан Фань, когда их губы наконец разомкнулись.       — Ты ещё спрашиваешь. Я даже мечтать о таком не мог, — искренне ответил Суй Чжоу.       — Ох, как хорошо! А давай, ты поможешь мне раздеться, и будешь целовать… — он посмотрел в загоревшиеся страстью глаза Суй Чжоу и смутился, но постарался скрыть это за нервной усмешкой. — Ну я и нахал!..       — Ты… ты самый восхитительный нахал в мире…       Суй Чжоу почти не верил, что это Тан Фань, всегда такой скромный и целомудренный, пытается его соблазнить, а он ещё делает вид, что ломается. Да, он действительно идиот. Они оба идиоты, но разве можно отказаться?..       — Иди сюда, Жунцин, — хрипло прошептал Суй Чжоу и привлёк к себе Тан Фаня, целуя его щёки и нос, его горячие губы, нежную кожу на шее… — Ты действительно хочешь?..       — Да. Я хочу… тебя!.. — с отчаянной смелостью заявил Тан Фань, чувствуя, что улетает в небеса от неожиданно ласковых поцелуев Суй Чжоу.       — Тогда позволь мне…       Тан Фань глухо застонал от удовольствия, когда губы Суй Чжоу скользнули ниже, и широкие штаны упали на пол, больше не удерживаемые завязками.       Суй Чжоу отстранился на минуту, чтобы снять с себя одежду, и толкнул Тан Фаня на кровать, рассмотрел его долгим обволакивающим взглядом, прежде чем скользнуть к нему под бок.       Тан Фань тоже смотрел на него, будто видел в первый раз, и откровенно любовался.       — Ты такой красивый, Гуанчуань!       Суй Чжоу усмехнулся, хотя похвала была ему приятна.       — Это ты мне говоришь? Нет, Жунцин, этот комплимент должен быть твоим. А я весь в шрамах…       — Но у тебя литые мускулы, — вставил Тан Фань.       — У меня грубая кожа…       — Потому что ты не слабак и много сражался.       — И вообще, я старая дубина, которая годится только для войны.       — Вот такой ты мне и нравишься. И вообще, хватит болтать, Гуанчуань… давай уже целоваться…       И они перешли от слов к делу. …       Тан Фаню было тепло и уютно в объятиях Суй Чжоу. Он очень надеялся, что так теперь будет каждую ночь.       — Гуанчуань…       — Ммм?..       — Ты не думай, что я много выпил, и поэтому… Нет, я серьёзно. Что у трезвого на уме… ну, сам знаешь…       — Я и не думаю, — улыбнулся Суй Чжоу, крепче прижимаясь к спине Тан Фаня. — Если бы я был таким же смелым, как ты…       — Ой!.. — Тан Фань вздрогнул, почувствовав, как губы Суй Чжоу ласкают его шею.       — Я бы тоже напился и сам сказал тебе…       — Да?..       — Да. Но я не такой бесстрашный. Потому что, получив отказ, я бы совсем потерял покой.       — Отказ? Почему отказ? — захлопал глазами Тан Фань, поворачиваясь к Суй Чжоу, чтобы ответить на поцелуй. — Гуанчуань, какой же ты всё-таки…       — Балбес? — с улыбкой подсказал Суй Чжоу.       Тан Фань помотал головой, совсем не желая, чтобы он так обзывал себя. Ему нравилось, как Суй Чжоу на него смотрит, будто лаская взглядом, и медленно поглаживает его волосы.       — Ты чудесный, Гуанчуань. Такой честный… такой верный… Ты столько раз держал меня в объятиях и ни разу не злоупотребил, а уж сколько раз тебе следовало меня отлупить… А ты меня успокаивал. Я же видел, как ты на меня смотрел, Гуанчуань. Поэтому и рискнул…       — Спасибо тебе, Жунцин, — Суй Чжоу ласково чмокнул его в ухо. — Это было самое лучшее из твоих рискованных решений.       Тан Фань не спорил. Он был занят тем, что гладил спину Суй Чжоу, удивляясь, почему так долго ждал и не сделал этого намного раньше. …       Сянь Чжень и Сяо Пен сидели на ступеньках во внутреннем дворике Западной Ограды и смотрели на молодую луну, неярко сиявшую над столицей. Его рука по-хозяйски обвивала её талию, но девушка совсем не возражала. Склонив голову ему на плечо, она думала о том, как замечательно всё сложилось в её жизни.       Скоро она увидит свою сестру и сможет поклониться храму богини Гуаньинь, которая спасала её в самые безнадёжные моменты. А потом вернётся в столицу и станет женой… От мысли о том, что она станет женой Сяо Пена, её душу окутывала тёплая нега, и она таяла, как таяли на небе утренние звёзды.       Сяо Пен поёжился от ночной прохлады и крепче укутал свою любимую дорожным плащом.       — Ммм… — промурлыкала она, почувствовав, как его губы мягко уткнулись в её висок и скользнули ниже по щеке. — А-Пен, как хорошо…       — Угу, — согласился он. Ответить более внятно ему помешали губы Сянь Чжень, целовавшие его почти наощупь.       — А это правда, что на небесах Лунный Старец Лао-жэнь соединяет влюблённых невидимой красной нитью? — спросила она, немного переведя дух после поцелуя.       — Ну, если бы я был конфуцианцем, как большинство чиновников, то ответил бы — нет, — улыбнулся Сяо Пен. — Но мои родители поклоняются Будде, а в моей провинции почти все верят в Лунного Старца. Ты обязательно познакомишься с моими родными, и у нас будет большая дружная семья.       — Как замечательно!.. — Сянь Чжень снова улеглась на плечо жениха и мечтательно посмотрела на небо. — Есть он там на луне или нет, но я ему благодарна, что он связал нас, А-Пен. Когда мы поженимся, тоже будем сидеть во дворике в нашем доме по вечерам и обсуждать всё на свете?..       Сяо Пен вздохнул, жалея, что вынужден разрушить эту уютную мечту.       — Конечно, радость моя. Когда я не буду в карауле или на задании.       — Ах да, ты ведь ещё не стал байху! — со смехом подколола Сянь Чжень и чмокнула его в нос. — Ладно, пусть будет так. Мы будем сидеть во дворике по выходным.       — И я совсем не удивлюсь, Чжень-эр, если ты станешь байху раньше, чем я, — он улыбнулся, поддразнивая невесту, и ласково погладил её волосы, выбившиеся из причёски. — Но я не обижусь. У меня будет самая лучшая жена в столице. Нет, во всей Поднебесной. Нет, во всём мире.       — Льстец, — ласково проворковала она, крепче прижимаясь к нему. — А у меня будет самый покладистый и хозяйственный муж… Что? Почему не хозяйственный? Ну, научишься… я же научилась этому вашему ушу…       Крепкий поцелуй заставил её замолчать и подумать, так ли уж ей необходимо, чтобы муж был ещё и хозяйственным.