Новые приключения сыщика династии Мин

      Тан Фань старательно выводил иероглифы изысканной кистью для письма — так старательно, что даже высунул кончик языка. «Поставив своей целью правду, сделай помощником добродетель…» Как жаль, что не он сам придумал эту замечательную цитату, а Великий Конфуций… Но он готов был не только переписывать иероглифы с прилежностью послушного ученика, но и следовать им каждый миг своей жизни.       Кисть замерла на мгновение в воздухе, прежде чем сделать последнее касание, но тут внешние обстоятельства резко ворвались в безмятежный мир магистрата 5-го ранга Министерства наказаний. Гвалт и грохот за дверью внезапно переместились в его кабинет, и перед Тан Фанем возникла растерянная физиономия молодого чиновника в сбившейся набекрень шапке.       — Магистрат Тан, скорее! Что же вы сидите, неужели не видите?..       — Ну что за пожар? — удивился Тан Фань, неохотно вставая из-за стола.       — Пожар!.. Архив горит!       В комнату следом за коллегой ворвался Пань Бинь, бывший начальник господина Тана из префектуры Шуньтянь, и, отчаянно размахивая руками, стал призывать его отвлечься от своего занятия.       — Пойдём же, Тан Фань, пока весь архив не сгорел! Надо помочь братцам тушить!       — Действительно пожар?.. — удивился Тан Фань и потянул носом. Лёгкий ветерок тотчас же донёс до него запах горелой бумаги и крики чиновников, пытающихся потушить пламя в расположенном через коридор архиве. — Так что же мы стоим?!.       Тан Фань быстро сунул свиток с недописанной каллиграфией в ящик стола и выбежал следом за Пань Бинем в коридор, где служащие Министерства, передавая друг другу вёдра с водой, пытались потушить пламя, безжалостно поедающее списанные в архив дела. Кто-то сунул ему в руку пустое ведро, и Тан Фань включился в цепочку спасателей, на время выбросив из головы все досужие размышления… …       — Ну вот, почти ничего и не сгорело, — удовлетворенно отметил Пань Бинь и посмотрел на своего молодого коллегу, непонятно как умудрившегося измазать щеку в саже. — Господин Тан, вы бы умылись…       Тан Фань только отмахнулся и сокрушенно покачал головой:       — Как же не сгорело! Вон сколько дел!..       В этот момент за спинами чиновников возникла внушительная фигура в расшитом золотом халате.       — Пожар ликвидирован очень быстро. Благодарю всех за службу! Вы молодцы, что не бросились бежать, а спасли документы.       Министр Чен По почему-то особо выделил Тан Фаня, измазанного как трубочист, и похлопал его по плечу.       — Мои чиновники хоть и не владеют боевыми искусствами, но отнюдь не трусы. Некоторым из гвардии стоило бы брать с вас пример. А теперь расходитесь. Служащие архива сами подсчитают ущерб и наведут здесь порядок.       «С одной стороны это логично, — слегка засмущавшись от похвалы, задумался Тан Фань, — но не проще бы было всем вместе разгрести остатки сгоревших шкафов и произвести опись документов?» Он проводил взглядом министра и повернулся к молодому чиновнику, который первым сообщил ему о пожаре.       — Может быть, всё же поможем товарищам? — тот охотно кивнул. — Интересно, какой ущерб причинило возгорание? И самое главное, почему загорелось?       — Странно это, — согласился чиновник. — Это же архив, здесь хранится столько важных документов, что и меры безопасности должны приниматься соответствующие. Кстати, я магистрат 7-го ранга Цзян Шен, в этом году сдал императорский экзамен, и мне посчастливилось сразу получить должность в Министерстве, хоть и самую маленькую…       — А я магистрат Тан Фань, перешёл сюда на службу из префектуры Шуньтянь.       — Ну, вы-то известная личность в Министерстве, знаменитый детектив! — немного завистливо заметил новый знакомый, что сразу же подняло самооценку Тан Фаня до небес. Ещё бы, молодёжь уже считает его заслуженным чиновником, а ведь не прошло и пары лет, как он сам был таким же юным и наивным, как этот паренёк.       Коллеги вошли в помещение архива, где служащие уже начали понемногу разгребать горелые доски и остатки папок с документами.       — Как вы думаете, господин Тан, отчего возник пожар?       — Хм… хороший вопрос, — задумчиво качнул головой Тан Фань, который и сам был этим озадачен. — Вообще-то, никакого пожара здесь не могло быть по определению. Все источники открытого огня в архиве исключены. Лампы зажигаются только ночью, если кто-то работает допоздна, и они оснащены двойным корпусом, чтобы масло или случайная искра не попали на предметы вокруг.       — А откуда начало гореть?       — Коллега, вы не знаете, с чего начался пожар? — остановив какого-то чиновника, спешащего с обгорелыми документами в руках, спросил Тан Фань.       — Никто не знает. Странно это, господин магистрат!.. И дела сгорели те, что были самыми новыми, за последние полгода. Они стояли здесь с краю, у самого выхода.       — Вот интересно… — Тан Фань поднял с пола залитую водой папку с обгоревшими краями. — Шкафы загорелись самые новые, они стояли ближе всего к выходу. Кто угодно мог уронить там горящую свечку, и сухая бумага вспыхнула мгновенно. В середине дня служащие быстро увидели огонь и потушили пожар, но какие-то дела сгорели безвозвратно… Что за дела хранились на этих полках?       — Здесь были документы по растратам и превышению полномочий чиновниками в провинциях, — с готовностью подсказал Цзян Шен, обрадованный, что, кажется, тоже может поучаствовать в расследовании. — По всем делам уже утверждены и приведены в исполнение приговоры.       — Значит, не имело смысла сжигать документы… или имело? А если приговор был несостоятельным?       — Вы бы здесь не болтались под ногами, господа магистраты! — строго прикрикнул на молодых чиновников глава архивного департамента, злой и раздосадованный нежданным происшествием в его ведомстве. — Спасибо, что помогли потушить. А теперь лучше занимайтесь своими делами.       Но Тан Фань, быстро распрощавшись с новым знакомым, не спешил возвращаться к прерванному занятию по каллиграфии. Он вышел в коридор и стал внимательно осматривать дверь архивного департамента, которая по правилам должна была запираться даже днём, если никто там не работал с бумагами. Вот только была ли она заперта? Кто бы мог ему об этом рассказать?.. …       — Господин Фо, я думаю, пожар возник не просто так! — собравшись с духом, заявил Тан Фань помощнику министра, отвесив ему почтительный поклон.       — Ничего не возникает просто так, — философски ответствовал чиновник, не глядя на молодого магистрата. — И ничто просто так не проходит. Но в данном случае банальное разгильдяйство кого-то из слуг привело к возгоранию. Все знают, что нельзя входить в архив с горящей свечой, но никто не следует этому правилу…       — Да нет же! Здесь всё сложнее! — горячился Тан Фань, пытаясь донести до начальника свои подозрения. — Среди дня никто не станет заходить в помещение со свечой. Я спрашивал у архивных служащих, и они никого не видели в это время. Но перед тем, как загорелось, двое слышали какой-то резкий звук. Может, злоумышленник, проходя мимо архива, бросил петарду или ещё что-нибудь взрывоопасное.       — Но тогда это был бы умышленный поджог! — возмутился начальник и решительно помотал головой. — Никто не будет поджигать архив, в котором хранятся давно забытые и разрешённые дела. Не ищите преступлений там, где их нет, магистрат Тан, а лучше займитесь-ка пересмотром дел, которые Пань Бинь вам передал еще три дня назад. ***       Сянь Чжень стояла посреди роскошной комнаты, предназначенной для приёма клиентов, скромно прикрываясь полупрозрачным платьем проститутки. Девушка была высокой и стройной. Её густые черные волосы, убранные в небрежный пучок, растрепались в ходе борьбы, изящные запястья с фарфоровой кожей заломлены в отчаянии.        — Надевай! — велела хозяйка борделя, которой уже порядком надоели эти игры. — А если не хочешь, можешь ходить голой.       Девушка утёрла слёзы тыльной стороной ладони и неловко натянула на себя роскошное, но почти ничего не прикрывающее одеяние цвета червонного золота. Выбор ей предоставлялся, откровенно говоря, не богатый.       — Я не стану позорной проституткой, сколько бы вы за меня не заплатили, — упрямо вскинув подбородок, заявила она. — Пусть мои кредиторы сами ублажают похотливых баранов!..       — О нет, — холодно улыбнулась госпожа Цуй, отдавая должное темпераменту новенькой девицы. — Ты не станешь позорной проституткой, ты станешь прекрасной куртизанкой, роковой соблазнительницей, в очередь к которой будет стоять вся Поднебесная. Тебя научат таким премудростям, что почтенные дамы в супружеских будуарах будут стонать от зависти.Ты не представляешь, как тебе повезло, наивная девчонка!.. Не спорь и собирайся. Веер возьми. Сейчас придут клиенты.       Сянь Чжень хотелось рыдать и истерически смеяться одновременно. Ей будут завидовать? Её будут вожделеть?.. Да разве об этом может мечтать хоть одна порядочная девушка?!. Лучше уж умереть. Исполнившись такой мрачной решимости, она подняла глаза на хозяйку и отбросила веер в угол.       — Можете меня убить, но я не стану их обслуживать. Я готова отработать ту цену, за которую меня продали гнусные негодяи, работая посудомойкой или кухаркой. Да хоть помои убирать, только не в постель!..       — Такую красоту грех использовать как кухарку, — недовольно покачала головой госпожа Цуй и, видя, что дело не движется с места, ухватила девушку за руку. — А ну-ка, кончай капризничать! Пойдём в зал, гости уже собираются.       Она поволокла слабо сопротивляющуюся Сянь Чжень через какие-то роскошные анфилады, пропахшие дорогими благовониями, и девушка почувствовала, что её силы на исходе. «Святая Гуаньинь, спаси меня! — как всегда в отчаянные моменты, пришла в голову знакомая молитва. — Помоги мне, милосердная Гуаньинь, великая богиня добра и справедливости, молю тебя, помоги!..»       — Что ты там бормочешь, негодная девчонка?.. С этого момента у тебя начинается новая жизнь, так что перестань дрожать и улыбайся. Не смей показывать клиентам свои истинные чувства.       Госпожа Цуй слегка придержала шаг, протащив пленницу по шикарному будуару, обставленному к приему гостей, и Сянь Чжень поняла, что другого шанса у неё не будет. На накрытом к ужину столе лежал нож. Что ж, если ей нечего больше терять, кроме чести — пусть будет так. Сянь Чжень отчаянно рванулась из цепких рук хозяйки борделя и, схватив оружие, неловко приставила его к своей шее. Противный холодок пробежал между лопаток. «Святая Гуаньинь, не дай мне погибнуть… спаси меня, богиня милосердия!.. Клянусь навсегда сохранить свою невинность, если спасёшь меня от позора!»       — Это что ещё за фокусы? — госпожу Цуй не так легко было смутить. — Брось немедленно, идиотка!       — Я лучше убью себя, чем позволю лапать этим пошлым мерзавцам!..       В это мгновение тяжёлый полог роскошного будуара резко откинулся и на пороге возникла мужская фигура в изысканном белом одеянии.       — Госпожа Цуй, что у вас здесь происходит? Я вас искал для серьёзного разговора о деньгах… А это что ещё?       Командующий Ван, совладелец весёлого заведения в центре столицы, кивнул в сторону Сянь Чжень, отчаянно старающейся удержаться на ногах и не сползти вдоль обитой шёлковыми панелями стены. Рука её, державшая нож, заметно дрожала.       — Ваше превосходительство, это не достойно вашего внимания, — изобразив великосветскую любезность, расплылась в улыбке хозяйка Цуй. — Просто новенькая несмышлёная… не понимает, как ей повезло работать в нашем заведении…       — Работать?.. Повезло?!. — Сянь Чжень от возмущения даже перестала трястись, как осенний лист. — Да быть последней поломойкой — участь счастливее, чем такая «работа»!..       Ван Чжи внимательно посмотрел на девицу, в глазах которой, потемневших от слёз, боролись вызов и отчаяние.       — Откуда ты здесь?       — Я её купила за 300 таэлей, — ответила за неё госпожа Цуй, но Ван Чжи проигнорировал её ответ, по-прежнему глядя на несостоявшуюся куртизанку.       — Меня продали в бордель кредиторы моего отца, — нехотя ответила Сянь Чжень, не отводя упрямого взгляда. — Но я не соглашалась ложиться под каждого желающего… — «Будь даже он таким красавчиком, как вы…» — закончил за неё внутренний голос, и она густо покраснела. — Нет, я намерена сохранить невинность, даже если мне придётся использовать вот это!       Кухонный нож в её руке снова заходил ходуном, и Ван Чжи понял, что лучше не доводить дело до греха. Он перехватил её запястье и, поборовшись пару секунд, заставил выпустить смертоносный клинок. Госпожа Цуй поспешила подобрать оружие и положить обратно на стол.       — Ваше превосходительство, не стоило вам так…       — Сколько, говорите, вы отдали? 300 таэлей? — перебил её Ван Чжи. — Я заплачу вам 600, и заберу девчонку.       Сянь Чжень и госпожа Цуй почти в унисон охнули и захлопали глазами.       — Не бойся ничего, я тебя выручу, красавица, — он отпустил руку девушки и смерил её строгим взглядом. — Только не убегай, пока мы не закончим сделку.       Сянь Чжень без сил прислонилась к стене. Разве такое может быть?.. Ну если только в романах… Но её неожиданный спаситель ловко отсчитывал банкноты перед носом слегка растерявшейся госпожи Цуй.       — Если посчитаете, что недостаточно — вычтите из моей прибыли, — усмехнулся Ван Чжи, с удовольствием наблюдая за недоумением компаньонки. — И не ломайте свою прелестную голову вопросом, зачем мне это надо. Считайте, что это глупый каприз вашего хозяина.       Последняя фраза, хотя и сказанная с нарочитой небрежностью, чётко дала понять госпоже Цуй, что дальнейшие разговоры бессмысленны. Она повернулась к бледной и измученной Сянь Чжень и с явным неудовольствием велела:       — Ступай со своим новым господином. Он здесь хозяин и повелитель, если решил дать тебе другую работу — исполняй её по совести, а не то вернёт тебя в куртизанки!       — Благодарю за успешную сделку, госпожа Цуй. — Ван Чжи усмехнулся её тираде и протянул девушке руку. — А ты, юная красавица, оставь свои бунтарские мысли и пойдём со мной. Не место такой девице в этом приюте разврата. ***       Тан Фань пришёл домой чуть раньше обычного и успел застать собирающегося на ночное дежурство Суй Чжоу.       — Нет, это безобразие какое-то! Ну разве так можно?! И это министр его величества!..       — Да что это с тобой, Жунцин? — Суй Чжоу недоумевающее посмотрел на чумазую физиономию друга, так и не удосужившегося стереть со щеки следы сажи.       — Ничего.       — Меня не обманешь. Где так измазались, господин магистрат?.. Выкладывай, пока я на службу не ушёл.       Тан Фань устало плюхнулся за стол, придвинул к себе блюдо со сладостями и, закинув печенье в рот, принялся возмущенно размахивать руками.       — Нет, ты представляешь, братец Суй! Сегодня в Министерстве случился пожар, а помощнику министра и дела нет до этого. Там же дела сгорели, со всеми документами, с приговорами и показаниями на суде!.. А он говорит — случайность. Говорит, не суйте нос не в свое дело, господин Тан. Говорит, займитесь теми делами, которые Пань Бинь принёс на прошлой неделе!..       — И правильно говорит, — кивнул Суй Чжоу, не особенно вникая в нечёткую речь магистрата. — Ты сначала съешь свой ужин, а потом возмущайся. Никто не пострадал?       — Нет, там и пожар-то был больше для тренировки. Мы с коллегами из архивного департамента за пять минут потушили, — отмахнулся Тан Фань и тут же принялся за своё: — Но дела-то сгорели! Причём, совсем свежие, недавние дела. В таких случаях надо искать, кому выгодно, чтобы дела пропали.       — По ним вынесены приговоры? Это же архив.       — Да, дел к пересмотру в архиве нет.       — Тогда что ты переживаешь? Умойся лучше, а то похож на поросёнка, а не на магистрата 5-го ранга, — не удержался Суй Чжоу, с улыбкой рассматривая недовольную физиономию Тан Фаня. — Дела нужно уничтожать, пока они в ямене, а дела в архиве ни на что уже не влияют.       Суй Чжоу поставил перед Тан Фанем чашку с рисом.       — Вижу, ты голодный…       — Мыслительные процессы отнимают не меньше энергии, чем упражнения ушу!.. — набивая рот рисом, провозгласил Тан Фань. — А я намерен расследовать это происшествие, несмотря на то, как халатно к нему отнёсся господин помощник министра.       — Тебе просто скучно там в Министерстве, вот и ищешь приключения на пятую точку, — констатировал Суй Чжоу, вешая на пояс меч. — В префектуре Шуньтянь ведь каждый день были новые дела, свидетели, расследования…       — И ты туда же! — Тан Фань решительно отодвинул блюдо, но пару секунд поразмыслив, вернул обратно. — И всё-таки я не верю в случайность возгорания. Ну не загораются сами по себе уголовные дела в Министерстве наказаний!.. Уж очень всё подозрительно.       Суй Чжоу пожал плечами, взял со стула форменный плащ и молча вышел, понимая, что спор бессмыслен. Он уже опаздывал на службу. ***       — Пойдём со мной!       Ван Чжи, видя её нерешительность, уверенно взял Сянь Чжень за руку и потащил её за собой вниз по лестнице, и дальше, через большой зал, сквозь толпу пьяных гостей борделя, больше не улюлюкающую при виде полураздетой красотки и почтительно уступающую им дорогу.       На улице уже разгорелись яркие осенние звёзды, и ночная прохлада приятно освежила лицо Сянь Чжень. У входа в бордель её нового хозяина ожидала внушительного вида повозка с невозмутимым возницей.       — Полезай! — велел Ван Чжи, слегка подтолкнув к повозке девицу, явно растерявшуюся от всего, что произошло с ней в последние полчаса. — И не опасайся меня. Я евнух.       Она, несмотря на свою растерянность и испуг, уловила в его голосе скрытую за иронией горечь, и сочувственно охнула.       — Полезай, говорю, замёрзнешь, — поторопил Ван Чжи, помогая ей взобраться в повозку. — Я говорю это, чтобы ты понимала, что я купил тебя не для того, чтобы из публичного дома перевести в статус наложницы для личных нужд. Мне вообще не интересны девицы — именно как девицы. Просто стало тебя жалко.       — Благодарю тебя, господин! — она сделала попытку бухнуться на колени, но повозка слегка качнулась, Сянь Чжень больно ударилась о лавку и ойкнула. Ван Чжи, удержав её от окончательного падения, усадил напротив себя и с силой сжал её ладони.       — Прекрати! Лучше скажи, где твой дом и что мне теперь с тобой делать.       В глазах девушки блеснули слёзы, которые всё это время она почти безрезультатно старалась удержать.       — У меня нет больше дома. Ни семьи, ни дома… Вообще ничего больше нет.       — Ясно, — кивнул Ван Чжи, хотя на самом деле ему мало что было ясно за исключением того, что девицу придётся везти в Западную Ограду. Ну, тут уже ничего не поделаешь — ни одно доброе дело не останется безнаказанным, — вздохнул про себя Ван Чжи. — Ты знаешь, кто я такой?       — Хозяин борделя, — опустив глаза, подтвердила Сянь Чжень.       — Меня зовут Ван Чжи, и помимо того, что я действительно совладелец борделя Хуаньи, я командующий Западной Ограды. Слышала когда-нибудь про Западную Ограду?       Сянь Чжень тихо охнула, но тут же помотала головой, отгоняя воспоминания. В любом случае, хуже, чем в борделе, не будет.       — Слышала про Восточную, — ответила она, и Ван Чжи удивлённо поднял брови, отметив, сколько ненависти и отчаяния было в её словах.       — Ну, это не одно и то же, — он постарался, чтобы его голос звучал убедительно. — В любом случае, выбор не богат. Мы едем в Западную Ограду, а завтра на свежую голову ты решишь, что же хочешь делать дальше.       — Я готова служить вам, господин, кем бы вы ни были, — горячо заверила его девушка, и по её щекам покатились-таки слёзы — то ли от облегчения, то ли от безнадёжности, Ван Чжи толком не понял. — Позвольте мне служить вам! Я умею вести хозяйство и готовлю… говорят, что недурно…       Ван Чжи усмехнулся, представив себе, как в Западной Ограде распоряжается юная экономка с глазами принцессы (а в том, что эти глаза, сейчас опухшие от слёз и недосыпа, способны сводить с ума, он не сомневался ни на мгновение) и довольно прищурился.       — Ладно. Мне как раз нужна толковая экономка. Тебя как зовут?       — Сянь Чжень.       От Ван Чжи не укрылось, что девица слегка замялась, прежде чем назвать свое имя. Ну да ладно, потом разберёмся. Сянь Чжень значит Сянь Чжень. И выговор у неё… какой-то совсем уж не столичный.       — Ты из Гуанси? — обожгла его догадка. Очень-очень давно уже он не слышал такой речи, но ничего не забыл.       — Ага, — кивнула она, слегка растерявшись.       — Я тоже, — сам не зная зачем, сознался он. — Рисовую лапшу делать умеешь?       — Ага! — снова кивнула она, и внезапно ощутив, что её злоключения наконец-то закончились, позволила себе громко всхлипнуть.       — Значит, будешь хорошей экономкой, — улыбнулся Ван Чжи и стёр с её щеки слезинки своей ладонью.       Повозка притормозила, и возница поспешил открыть хозяину двери.       — Ну вот и приехали! Прошу вас, госпожа, пожаловать в свои владения.       Сянь Чжень доверчиво вложила свою ладонь в руку Ван Чжи и несмело улыбнулась сквозь слёзы. О, неужели милосердная Гуаньинь услышала её молитву и удача снова к ней вернулась? И этот… командующий Западной Ограды… Если всё правда, что она слышала про него здесь в столице, то она не только обретёт свободу, но возможно, и восстановит истину с помощью этого обаятельного царедворца. Вот только жаль, что он евнух! Ну да не зря же она молилась богине Гуаньинь — та надёжно оберегает её обет от искушения. ***       Человек в чёрном, небрежно кивнув слуге, дежурившему у входа в богатую усадьбу, решительно прошёл в дом, будто зная, что его ждут с нетерпением.       В просторной гостиной, обшитой роскошными панелями из красного дерева, двое мужчин пили чай. Один, худой и высокий, нервничал и был явно чем-то недоволен, в то время как его собеседник, маленький и коренастый, выглядевший лет на десять старше, беспечно улыбался, потягивая ароматный гуандунский улун.       — Не переживай, братец, — в голосе старшего слышалась снисходительность. — До столицы далеко, до неба высоко, а здесь в Гуйпине я сам себе хозяин. Мы избавились от настырного стражника, а больше никому здесь нет никакого дела до высшей справедливости… Лишь бы самих не трогали!..       — Но мы не до конца избавились… — ворчливо заметил младший. — И я бы чувствовал себя спокойнее, зная, что этот поборник справедливости последовал за своими свидетелями.       — То есть, на дно? — усмехнулся старший.       — Тсс!..       — Да не переживай ты, братец Кун. Здесь всё равно я главный судейский, а я тебя за это не осужу…       В комнату без стука вошёл прибывший гость, нарушив эту доверительную беседу. Оба собеседника повернулись к нему, при этом младший слегка привстал со своего кресла, но узнав вошедшего, плюхнулся обратно.       — Наконец-то! Где тебя только носит, Тао? — пробрюзжал старший из собеседников, бывший хозяином дома.       На лице прибывшего отразилось и тут же погасло возмущение. Он отвесил хозяину поклон.       — Я почти загнал коня, мой господин! Думаете, так просто добраться из столицы, когда на дорогах полно стражи, а сами дороги размыло дождями в бездонную слякоть?       — Не ври, у нас отличные дороги, — фыркнул старший господин.       — Ну да, ещё со времён прошлого наместника, — ехидно добавил младший.       — Заткнись, Кун Цзи! — в голосе хозяина мелькнула злоба, но он тут же переключился на прибывшего издалека путника. — Так что в столице, Тао? Сделал всё, что я поручил?       — Всё в точности, мой господин. — Тао достал из-под широкого плаща туго набитый кошель и передал хозяину. — Выручил за поганую девчонку 250 таэлей серебра в лучшем столичном заведении. Теперь ей долго будет не до нас.       Его губы тронула коварная усмешка. Хозяин взял кошель и придирчиво взвесил в ладони.       — Продешевил!..       — Еле сторговался, — не согласился Тао. — Это вам не местный Ивовый квартал, мой господин. Хуаньи — лучший бордель столицы, там одной лишь красоты недостаточно, а наш товар не очень-то сговорчив, петь и танцевать не желает, кусается и вопит. Хорошо, что вообще взяли.       — Что вопит? — насторожился второй собеседник. — Тао, мерзавец, если ты завалил всё дело…       — Ничего я не завалил, господин Кун, — с достоинством ответил гость. — Вопила она всякие ругательства, а что ей ещё оставалось… Ничего, пообтесают там нашу принцессу.       — Не зря ли ты продал её в известный бордель? — всё ещё с опаской проворчал тощий Кун.       — Мне же надо было не продешевить. — Тао был подчёркнуто спокоен, видя, что старший господин одобрительно покачивает кошелёк с серебром.       — Он прав, Кун Цзи. Какая теперь разница, если кто её и узнает? Сделает вид, что обознался — такое знакомство не делает никому чести.       — Да, это вы всё ловко придумали, господин Лан, — подобострастно поклонился Тао. — Вряд ли кто-то из нашего уезда может позволить себе развлекаться в таком месте, а если и позволит — никто не захочет связываться с позорной историей.       — А что же мой братец? — перебил его Кун, явно не желая больше слушать про исполненное поручение. — Удалось передать ему письмо?       — Сам господин был очень занят, и увидеть его мне не удалось, но вот вам послание, — Тао вытащил из-под плаща, где раньше хранился набитый деньгами кошелёк, тонкий свиток с сургучной печатью.       Увидев печать, хозяин дома неодобрительно покачал головой. Это была официальная печать Восточной Ограды — тайного сыскного учреждения при дворе, одно название которого внушало обывателям благоговейный ужас.       Господин Кун, не проявив к печати ни малейшего почтения, сломал её и обратил свой взор к содержимому.       — Ага, братец доволен нашими действиями…— отметил он, не отрываясь от чтения. — Просит передать ему эти расписки… Чёрт, не мог раньше сказать!       — Ну, ты ведь собирался в столицу после Нового года, — успокаивающе заметил хозяин дома. — Тогда и отдашь. Не думаю, что теперь это имеет какую-то срочность.       Он повернулся к гостю, почтительно ожидавшему указаний, и благосклонно кивнул ему:       — Ступай, Тао Чен! Ты славно потрудился, теперь можешь поразвлечься. — Отсчитав из кошелька несколько монет, он протянул их Тао, не предполагая, что верный слуга и так намахнул его ни много ни мало на пятьдесят таэлей. Тот с поклоном принял деньги, даже не усмехнувшись.       — Благодарю, мой господин. Вы, как всегда, щедры.       — Я щедр, пока ты мне безупречно служишь. Обманешь — расплачиваться придётся не деньгами.       Тао Чен низко поклонился ещё раз и поспешил убраться из дома господина Лан, при этом отлично понимая, что тому никогда не докопаться до его вороватой манеры вести дела. А впрочем, господину не на что было пожаловаться — во всём, что не касалось финансов, Тао Чен исправно служил ему и был готов исполнить любое поручение, даже прямо противоречащее своду законов Империи Мин. ***       Ван Чжи жестом отпустил стражника, который принёс чайник со свежим чаем, и сел напротив девушки, не поднимавшей глаза от лакированного резного стола.       — Я понимаю, что тебе сложно и неприятно вспоминать, но если хочешь, чтобы я помог тебе — ты должна рассказать мне всю правду.       Сянь Чжень не решалась взглянуть на него. А что, если услышав правду, он передумает её защищать?..       — Даю слово, что не отведу тебя обратно в бордель, что бы там ни было в твоём прошлом, — будто прочитав её сомнения, добавил Ван Чжи.       Он протянул ей чашку ароматного чая, и Сянь Чжень сдалась. В конце концов, если кто-то и мог ей помочь, то только этот влиятельный придворный, которого послала на помощь милосердная Гуаньинь.       — Ладно, — выпив до дна горячий чай, она согласно кивнула и начала свою историю: — Я родилась 21 год назад в Гуанси, в небогатой, но знатной семье. Мой отец носил титул князя Вэй и был одним из почитаемых местных вельмож. Одно время он служил чиновником, после чего удалился на покой и занялся делами усадьбы и благотворительностью. — Она повертела в руке пустую чашку, и Ван Чжи, поняв намёк, добавил ей чаю. — Семья до недавнего времени не подозревала, что у него есть враги… Но похоже, отец поссорился с каким-то влиятельным человеком из столицы. Полгода почти прошло, а я помню этот день, будто всё было вчера. Отец, как обычно, занимался благотворительностью и ходил к беднякам, помогая им, чем мог. Он пришёл домой поздно и был явно расстроен. Они с мамой заперлись в спальне, долго о чем-то спорили и ужинать не стали… а на следующее утро явились стражники из яменя и с ними этот негодяй Кун Цзи, начальник местного подразделения Императорской Стражи. Они прошли к отцу так по-хозяйски, будто имели право распоряжаться в нашем доме. Они долго обсуждали что-то с отцом, мы с сестрой слышали, как они бурно ругались и что-то доказывали друг другу, после чего стражники ушли, но наш мир уже не стал прежним… Теперь отец проводил все дни дома, улаживал какие-то дела с управляющим, писал письма, подолгу стоял у окна и смотрел на старый сад… и ничего не отвечал на наши с сестрой вопросы. Мать, конечно же, знала, что случилось, но и она молчала, не хотела нас огорчать… Через неделю Кун Цзи явился с бумагой, где говорилось, что отец должен последовать с ним в тюрьму, так как ему предъявлено обвинение в тяжком преступлении — растрате государственного имущества и измене императору. Они обвинили отца в том, что он пытался устроить мятеж среди чжуанов и яо, живших в соседних деревнях, поднять бунт против императорской власти… А он всего лишь пытался помочь бедным людям дожить со следующего урожая и давал им хлеб и корм для скота!.. Но стражники устроили обыск и нашли в кладовой оружие. Не знаю, как оно туда попало — в нашем доме никогда не было оружия кроме почётного меча, переходившего от отца к сыну… Отец пытался доказать свою невиновность, и нашлись свидетели в его защиту, но вскоре эти свидетели пропали, а появились новые — свидетели обвинения. Якобы, они видели, как отец передавал деньги чжуанам на покупку оружия, да и сами эти деньги были им украдены из казны еще в бытность его чиновником восемь лет назад… Ямень вынес свой приговор, Министерство наказаний отклонило апелляцию. Восточная Ограда в столице поддержала обвинение перед императором, ведь у мерзавца Кун Цзи в этой организации есть родственные связи… Отцу удалось уговорить судью отпустить его из тюрьмы попрощаться с семьёй. Он дал слово, что не попытается сбежать. И он не пытался… закрылся с матерью в спальне, а на утро мы нашли их покончившими с собой… тем самым мечом, который был фамильной реликвией князей Вэй. И записка… он оставил нам с сестрой записку, где говорил, что обвинения фальшивы, доказательства по его делу подложны, но у него нет сил и возможностей бороться в одиночку против могущественной Восточной Ограды, в которой засели его враги. Он не хотел покрыть имя своих детей позором и выбрал этот путь… И ушёл. Надеялся, что они не будут преследовать всю семью. Но он ошибся.       По щекам Сянь Чжень, будто снова проживавшей эти кошмарные дни, катились слёзы, но она их не замечала. Ван Чжи услужливо подлил ещё чаю, который она выпила залпом, будто обычную воду.       — Кун Цзи был в бешенстве от того, что ему не удалось препроводить своего врага к месту казни… Он со своими стражниками перевернул вверх дном всю усадьбу, наложил арест на имущество, якобы подлежащее конфискации в погашение отцовских растрат. Муж моей сестры пытался остановить этот беспредел, но его убили… при сопротивлении властям, как подлого мятежника! Усадьбу конфисковали в доход государства — вот только поселился там презренный Кун Цзи, якобы в служебной резиденции!.. Мне удалось уговорить мою сестру Лиминь бежать в деревню — там меньше шансов, что мстительные мерзавцы её отыщут. А сама осталась отражать нападки кредиторов, которые откуда ни возьмись объявились сразу после известия о гибели отца. Все эти годы эти мелкие скряги низко кланялись ему, почитая за честь ссудить деньгами благородного князя, их покровителя и владыку… а теперь он стал преступником, и имущество его было изъято, и имя его предано позору и поруганию!.. Денег на погашение долгов не было, и кредиторы продали единственное, что осталось — то есть, меня — госпоже Цуй в столичный бордель. Говорили, что сделка не выгодна, но хоть десятую часть всех долгов возвратят. Мне ничего не оставалось, кроме как стать проституткой… или погибнуть, сохранив то, что осталось от чести семьи Вэй.       Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и стёрла слёзы дрожащей ладонью.       — Вот так я едва не погибла, но святая Гуаньинь услышала мою молитву… и послала мне вас, господин.       Она внимательно посмотрела на Ван Чжи, стремясь увидеть в его глазах что-то ещё кроме сочувствия. Интересно ли ему дело её отца?.. Готов ли он подвергнуть сомнению неправедный приговор и подложные доказательства?.. Не обнаружив должной реакции, Сянь Чжень с отчаянием заявила, глядя в глаза командующему:       — Клянусь вам, мой отец невиновен! Он никогда бы не стал злоумышлять против императора, которого так почитал, и не стал бы воровать из казны — иначе почему не покрыл свои долги?!. Его враги погубили его.       — Да, действительно, непростая история, — задумчиво проговорил Ван Чжи, у которого в голове уже начал складываться хитроумный план. Он, разумеется, слышал о деле князя Вэй, и ещё тогда что-то в этом деле упорно его смущало. — Значит, говорите, Восточная Ограда предъявила обвинения?       Сянь Чжень кивнула, не обращая внимания на катящиеся по щекам горькие слезинки.       — Там был Лан Пиньши, мелкий местный тиран, но это не он — главный враг моего отца. Это кто-то из столицы. Отец никогда не называл его имени, но он служил при дворе. В самом руководстве Восточной Ограды!..       «Ага, это уже интересно!» — удовлетворённо подумал Ван Чжи, ощущая себя на пороге большой удачи. Надо провести расследование. Вот только, будь оно всё неладно, он должен отправляться в Ляодун!..       — Вы верите мне, господин? — не скрывая горечи, спросила девушка.       — Я верю вам, княгиня, — ответил он, понимая, что почти не лукавит. — Я займусь этим делом, но мне потребуется время, чтобы всё перепроверить. Если я найду доказательства невиновности вашего отца — даю слово, он будет оправдан. Хотя понимаю, что уже слишком поздно.       Сянь Чжень отчаянно помотала головой:       — Умоляю, спасите хотя бы его честь, ведь это всё, что может остаться у семьи Вэй!       Она бухнулась на колени перед командующим, и он, исполненный решимости восстановить справедливость, поднял её и стёр горючие слёзы со щёк.       — Вы не раскаетесь, что доверились мне, княгиня. Прошу вас, положитесь на Ван Чжи.       Она кивнула, всей душой чувствуя, что действительно не совершила ошибку.       — Я согласна. Но не зовите меня княгиней, прошу вас! Я бедная служанка вашего превосходительства, и вам не подобает…       Ван Чжи задумчиво кивнул:       — Да, ты права. Не нужно, чтобы лишний раз знали. Тем более, я уезжаю на север.       — Как уезжаете?.. — растерялась Сянь Чжень, уверенная, что он немедленно ринется искать улики и пересматривать её дело.       — По велению императора. В Западной Ограде ты будешь в безопасности, Сянь Чжень. Расследование будет проводиться, но тайно. Будет лучше, если никто не узнает в тебе княжескую дочь — ведь в столице, ты говоришь, у князя был могущественный враг.       Она кивнула, признавая его правоту. Ван Чжи оценивающе посмотрел на девушку из борделя, внезапно оказавшуюся знатной госпожой.       — Пока придётся действительно поработать экономкой.       — Я буду только рада быть вам чем-то полезной.       — В Западной Ограде служат надёжные парни, но будет лучше, если и они пока не узнают, кто ты на самом деле. Только я и Цзя Куй — это тот непробиваемый шкаф, который привез нас из борделя.       Она снова с готовностью кивнула, соглашаясь исполнять любые указания, если они помогут восстановить истину и вернуть… о, неужели это действительно возможно?! — вернуть честное имя клана Вэй из Гуанси…       — Поскольку должности экономки или управляющего в Западной Ограде не предусмотрено, назначу тебя сяоци — это что-то вроде армейского сержанта, — продолжал Ван Чжи. — Жалованье — сто таэлей в год. Получишь в распоряжение двух дежурных стражников. Только попрошу не слишком изводить их по хозяйству. Эти парни лучше управляются с мечом, чем с метлой и сковородкой.       — Со сковородкой я сама управлюсь, — неожиданно улыбнувшись сквозь слёзы, вставила Сянь Чжень. — Мою готовку обожали все в усадьбе. Рада служить вам, господин!.. Или мне надо говорить «командующий»?       — Когда мы наедине, можете называть меня Ван Чжи, княгиня, — он усмехнулся, вполне довольный собой и сегодняшним приключением, и протянул ей руку. — Прошу, госпожа Сянь, я вам представлю ваших подчинённых. …       — Опять спишь на посту, сяоци Сяо Пен! — скорее для порядка, чем искренне рассердившись, окрикнул стражника Ван Чжи.       Парень немедленно вскочил и доложил по всей форме:       — Виноват, ваше превосходительство. Две ночи без сна, караулил разбойника, который ворует у нас на кухне.       — И как, поймал? — Ван Чжи не скрывал иронии.       — Так точно.       — И кто же это?       — Кот, ваше превосходительство.       Ван Чжи переглянулся с Сянь Чжень, которая, не удержавшись, тихонько фыркнула, и из последних сил сделал серьёзное лицо.       — С завтрашнего дня твоё дежурство по кухне отменяется. Это сяоци Сянь Чжень, она назначена заведовать всем нашим хозяйством. — Девушка слегка поклонилась, лукаво покосившись на стражника. — Отряди ей в помощь двоих балбесов, Лу Фэна и ещё кого-нибудь… А сейчас проводи госпожу в её комнату, где в прошлом году сделали ремонт.       Сяоци Сяо и сяоци Сянь почтительно поклонились командующему, и Ван Чжи оставил их вдвоём.       — Ты откуда такая взялась? — с интересом разглядывая девицу, спросил Сяо Пен на правах пока ещё хозяина. — Из борделя, что ли?..       Ничего удивительного, что он сделал такие выводы — на Сянь Чжень всё ещё было то откровенное платье, которое заставила надеть хозяйка весёлого дома, чтобы встречать клиентов. Но теперь, когда сам начальник Западной Ограды пообещал ей свою защиту, это прискорбное обстоятельство больше не смущало Сянь Чжень.       — Вот не поверишь — действительно из борделя, — с лёгким вызовом в голосе ответила она, не пряча глаза. — Меня туда продали за долги моей семьи, а ваш командующий спас и нашёл лучшее применение.       — Да, командующий Ван щедрый и справедливый, — кивнул Сяо Пен, не особо удивляясь такому повороту. — Что бы о нём ни говорили в столице…       — А что говорят?       — Да всякое! Но ты их не слушай. Если будешь служить его превосходительству, сама поймёшь, он своих зря в обиду не даёт.       Сяоци Сяо одобрительно кивнул, заметив в её глазах готовность служить, и протянул руку:       — Ну, пойдём, заведующий хозяйством, покажу тебе твои покои. А платье надо бы поскромнее для этой должности…       — Вот нахал! — отпарировала Сянь Чжень, окончательно убедившаяся, что в её жизни произошёл счастливый поворот. ***       Ван Чжи решил не откладывать дело до утра и изучить материалы прямо сейчас, пока горький рассказ молодой княгини еще не смешался с новыми впечатлениями и повседневной суетой. Он вернулся в свой кабинет и с раздражением подумал, что сейчас ему бы очень не помешал презренный предатель Дин Жун. Но Дин Жуна больше нет — надо обходиться тем, что осталось.       — Чен Мин! — он окликнул стражника, дежурившего за дверью. Тот мгновенно появился на пороге и склонился перед господином.       — Слушаю, командующий.       — Отыщи мне материалы по делу князя Вэй из Гуанси. Его вела Восточная Ограда и завершила где-то в прошлом месяце. Мне нужно всё, что имеется в нашем архиве.       — Будет исполнено.       Спустя какое-то время перед командующим лежал увесистый том материалов дела по обвинению князя Вэй в государственной измене и растрате казны. Здесь были копии документов из уголовного дела, но не только. В отличие от дела Восточной Ограды, в эту папку были зашиты все возможные сведения и свидетельства, а не только те, что способствовали успешному обвинению. Чен Мин вернулся сторожить на свой пост, а Ван Чжи снова подумал о Дин Жуне и вздохнул. Жаль, что он не может обсудить с ним интересные моменты или поделиться впечатлениями от дела… Но хватит об этом, надо работать.       Он потерял счёт времени, полностью погрузившись в противоречивые показания, подробные свидетельства, ложные и истинные доводы сторон, краткие справки собственных агентов в Гуанси, выписки из официальных документов… Дело его увлекло. Оно действительно было не простым, и Ван Чжи, рассматривая доказательства под критическим углом, многое хотел бы еще расследовать, прежде чем сделать окончательный вывод. Вот показания магистрата Фэй Даня… Князь Вэй не мог совершить растрат, ведь уже после его ухода со службы императорский цензор проверял финансовые дела префектуры Гуйпин и не усмотрел недостатков. Зато пришедший ему на смену Лан Пиньши был, похоже, весьма нечист на руку… но имел приятеля в местном отделении Императорской Стражи, того самого Кун Цзи. А у Кун Цзи действительно в столице есть двоюродный брат — Кун Баоли, он как раз служит под началом командующего Восточной Ограды господина Шана. Ван Чжи поспешно развел тушь и стал делать пометки на листе бумаги, чтобы отметить наиболее важные моменты дела. Вот сведения о внезапной перемене показаний бывшим служащим княжеской усадьбы Гу Цзао — в нем проснулась совесть, или его наоборот подкупили, чтобы он свидетельствовал против бывшего господина?.. Вот помощник судьи Лу Миньчжи прямо перед направлением дела в суд случайно оступился и утонул в пруду собственного декоративного садика… Что-то в последнее время становится популярным такой способ избавиться от свидетеля!.. Совсем недавно в Юньхэ местного чиновника точно так же угробили фальшивомонетчики с императорского серебряного двора. А вот ещё интересные сведения… Через день после оглашения приговора местный чиновник Фэй Дань, тот самый, что обвинял в растратах не князя Вэй, а его преемника, сорвался с обрыва в реку — и увы!.. А вот подтверждение тому, что начальник стражи в Гуйпине действительно поселился в бывшем дворце своего врага, изъятом в пользу государства и обращенном в «служебные апартаменты»… А цзунци Императорской Стражи Пэн Юань, напротив, был уволен со службы — при этом, единственным основанием для этого было нежелание закрыть расследование после того, как падение Фэй Даня признали нелепой случайностью…       — Определенно, этим делом стоит заняться всерьёз, — проворчал Ван Чжи, исписав пометками почти два листа. — С таким качеством правосудия у его величества скоро не останется ни одного верного слуги в дальних провинциях…       Он перевернул страницу дела и снова погрузился в изучение материалов расследования.