Испытание

      — Она не подходит. Слишком слаба, — произносит Миранда.       Женщина держит её за подбородок, Катрин не отдаёт себе отчёта, словно находится под гипнозом.       — Только зря материал переведём, — обращается та к остальным и презрительно отходит от неё.       — Что прикажете с ней делать? Отдайте её мне, — предлагает одетая в белое платье дама. — В замке как раз горничных не хватает.       — Хрен тебе! — вступается мужчина. — Я её нашел, она моя!       Катрин чувствует, как содрогается воздух от злости мужчины, как металлическая деталь, лежащая недалеко, подымается на секунды две в воздух и падает.       — Матерь Миранда, его преданность под сомнением, тем более Гейзенберг еще дитя, вот, как пищит, игрушкой со старшими делиться не хочет, — последние слова дама произносит с издевательской интонацией, отчего мужчина вскакивает на ноги.       Всё мешается: жаркий пыл спорящих, хохот незнакомки в чёрном. Катрин кажется, что кукла её словно живая, отчего приходится встряхивать головой и прогонять безумную мысль.       — Достаточно! — суровый голос звучит на все помещение.       Та, которую называют матерью, указывает на мужчину.       — Гейзенберг, она полностью в твоих руках! Таково моё решение!       Тот, довольно ухмыляется, садится на лавку вновь. Он взмахивает рукой, и кандалы на руках Катрин падают на землю, разбившись на мелкие детали. Гостья странных людей в недоумении подносит руки к лицу. Тишина.       «У меня галлюцинации, наверное, — думает девушка, вновь встряхивая головой.       — Чё стоишь? — недовольно произносит он. — Садись рядом.       — Интересно, что ты будешь с ней делать? — невзначай спрашивает дама в белом.       — Это уже не твоё дело, — Гейзбенберг складывает руки в замок. — Напомни-ка, как тебя зовут?       — Катрин, — тихо произносит она, располагаясь подле него.       — Карл и Катрин, — он ухмыляется, — мы сработаемся…       Наступает миг молчания. Недолгий. Девушка успевает расслабиться. Тишину прерывает неведомый голос.       — Матерь Миранда, я опоздал, — говорит вошедший. — Простите меня…       Видя его, Катрин морщится от отвращения, сдерживает рвотный позыв от неприятного запаха, который существо источает. Сгорбленный, со страшным отвратительным деформированным лицом, кожа серого оттенка. От его жалостливого голоса мурашки идут по коже. Она старается не смотреть на него, даже когда существо останавливается недалеко от них и застывает на несколько секунд, наблюдая за ней.       «Смотри на руки, — повторяет она про себя. — Там у тебя шрамы, вот, скоро новый еще прибавится».       Страх вновь одолевает девушку до такой степени, что она не слышит людских голосов, пока Гейзенберг не привлекает внимание тем, что трясёт её руку. Безумие приходит вновь. Оно и в ожившей кукле, неистовом истерическом смехе. Катрин, кажется, бледнеет, и нет, она не может видеть себя в зеркале, но уверена в такой реакции.       Далекий рык неведомого животного привлекает внимание её, и по всей видимости она единственная в помещении, кого заботит этот опасный звук. Через минуту неведомые твари появляются на горизонте. Парочка из них спрыгивает на пол и направляется прямиком к Катрин, отчего та вскакивает на ноги, переворачивает лавку неловким движением и отходит назад. Мужчина, находящийся близ матери со всеми остальными, быстро преодолевает расстояние между ними, закрывает девушку.       «Спокойно, — успокаивает себя та, чтобы вовсе не выйти из себя. — Спокойно!»       — Проваливайте отсюда! Ищите другую добычу!       От строгого голоса твари разбегаются кто куда, и Карл вновь возвращается к остальным, оставив её позади. Мысль о том, что за долгие годы замужества её в первый раз кто-то защитил, прикрыл своим телом от опасности, отрезвляет девушку, и она пытается не выдавать истинных эмоций, которые испытывает в тот момент. Благо, это она умеет.       «К кому я попала? Кто эти… Люди?»       Вскоре Миранда приказывает всем разойтись. Гейзенберг уводит её за собой. Молча, без всяких вопросов. Когда они идут по улицам деревни, видящая их пара людей склоняется. Погода испортилась за те полчаса, что они пробыли там, в непонятном для девушки помещении. Порывы ветра приносят с собой холод, от которого Катрин дрожит, и, кажется, её спутник этого не замечает. По крайней мере до тех пор, пока они не доходят до центра деревни. Катрин замирает на месте возле статуи, потирая озябшие руки. Он резко оборачивается.       — Я бы не советовал тебе задерживаться или заставлять меня ждать.       Она не отвечает. Мужчина подходит ближе, заглядывает ей в глаза. Чувство растерянности застаёт её в этот момент, как и в следующий, когда Карл снимает своё пальто и набрасывает его на хрупкие девичьи плечи.       — Спасибо, — неуверенно произносит она. — Гузенбур…       Катрин запинается, до конца не запомнив его фамилию.       — Гейзенберг, — он поднимает указательный палец вверх, — выучи наизусть, тебе ещё пригодится.       Больше не произнося звука лишнего, он подхватывает молот и следует прямо, перед этим задерживается, обращает внимание на молодого парня с девушкой стоящих неподалеку. Те, кажется, наблюдают за ними с изумлением, словно боготворят.       — Герцог где?       Парень указывает направление. Катрин сильнее запахивает пальто. Ей намного лучше. Снова идут молча, точнее, на её вопросы не удосуживается отвечать.       — Гейзенб… Гейзенберг, скажите мне, где я нахожусь?       Молчание.       — Кто те люди?       Снова игнорирует.       «Чтоб тебя, — мысленно материт она его, — павлин напыщенный, ты мне хоть что-то расскажешь?»       Мрачность. Она везде, в каждом доме, человеке, висящая в костях убитых животных на дереве.       «Точно к психам каким-то попала. Какой человек в здравом уме такое вывесит на улице возле своего дома».       Они приходят к огромному человеку, габариты которого удивляют Катрин, и та смотрит на незнакомца удивленно.       — У лорда Гейзенберга появилась спутница? Не значит ли это, что он станет чаще покидать стены своей фабрики, и…       — Нихрена это не значит, — перебивает его Карл.       — Герцог, — толстяк игнорирует собеседника, наклоняет голову, — к вашим услугам, леди.       — Очень приятно, — говорит она первое, что приходит в голову. — Катрин.       Гейзенберг достает лист бумаги и о чем-то беседует с торговцем, обсуждает нужные ему компоненты. Девушка тем временем замечает музыкальный инструмент, который стоит в метрах пяти, возле повозки Герцога, волшебным образом появившийся здесь. Она улыбается, подходя к нему, проводит рукой по шершавой поверхности старого пианино. Уже не важен ни холод, ни разговор мужчин, ни дрянная погода, ни личные переживания Катрин.       Она вспоминает светлые моменты своей жизни: учёбу в музыкальной школе, в университете культуры, вечера, проведённые за подготовкой к концерту, приятную усталость, наслаждение от выступлений. Все это было перечеркнуто мастерскими манипуляциями её мужа. Сухие, озябшие пальцы стучат по клавишам, вспоминая мелодию. Получается сначала плохо. Катрин не попадает в ритм, играет на ноту выше, но, как человек, обладающий музыкальным слухом, старается быстро исправить ошибки. Тепло радости проходит по телу, и вскоре девушка про себя подмечает, что разговор мужчин утихает. Те, наверное слыша мелодию, решают помолчать.       Последние ноты любимого произведения Баха заставляют прикрыть глаза от блаженства. Почему-то в этот момент приходит осознание, личное горе вызывает слезы, и девушка тут же смахивает их со своих щек.       Карл что-то говорит торговцу, после чего она чувствует, как он подходит к ней. Мужчина не церемонится, берет её за локоть, и они уходят. Последнее, что слышит Катрин, голос Герцога.       — Неплохо… Неплохо, вам попрактиковаться бы, леди.       Гейзенберг молчит. Девушка не может различить его эмоций, лишь испытывает боль от его крепкой, стальной хватки.