Жизнь Колдунов 200 лет назад.

Отец открыл тяжелую дверь в комнату дочери и неодобрительно хмыкнул: ведьма спиной к нему стояла, опершись о столешницу, и что-то бормотала под нос. Он сел на стул, сложил на закинутом колене руки и стал внимательно разглядывать пальцы. Почему-то ему вспомнилось, как очень давно, когда возвращался с охоты, он много раз встречал на пороге дома дремавшего ребенка, брал на руки и уносил домой, отвечая на нескладные, несвязанные между собой вопросы, гладя жесткие, выцветшие под действием нещадно палящего солнца волосы. Тогда ему еще казалось, что что-то не так, что люди слишком назойливы и в то же время жестоки, что такого не должно быть. Жить в Умбре было сложнее, но он по крайней мере понимал, от кого исходит опасность, кого стоит боятся. Слабым в том мире не было места, лишь настойчивые вытесняли сильных, сильные возвращались и притесняли настойчивых. Эта цепочка не имела начала и конца. Неожиданно Агапа перестала лепетать и повернулась к нему лицом. Колдун поджал губы и склонил по-птичьему голову набок. Молчание оглушало обоих, и лишь спустя мгновение, длившегося в вечность, Агапа нарушила звон тишины: - Оружия у них не достаточно. Знаний мало, - ухмыльнулась, - и ты говоришь, что это Великие? - Они обманули тебя. - И сами обманулись, ибо поняли, что книга без хозяйки существовать не может. - Наоборот, Агапа, - тот приподнялся со стула, прошелся по комнате, - это ты без книги существовать не можешь. Ваша связь нерушима, ей нужна сила, чтобы равномерно растягиваться. У тебя болит голова? - Наверняка от кошмаров, - сморщилась та. - Нет. Скоро будет болеть не только она. Торопись. - У тебя есть план? Есть, - кивнул отец и вытащил из кармана кору дуба. Сверкнул глазами, и кора стала медленно перевоплощаться в бумагу, и через несколько минут на ней показались обозначения Алтая, о которых никто не догадывался. - Видишь дом у реки?.. Герос слушал волка внимательно, но кол позади спины крепко держал в руках, а вдруг что придет зверю в голову? Наконец кивнул, молчаливо отвечая на заданный вопрос. Будешь биться?» «Да». «Откуда ты? Умбра не приняла тебя». «Из Аксиома». «Долина павших. Как ты выжил, кто помогал?» «Седые. Один их них до сих пор со мной, берегись, они чуют любую энергию за версту, читают мысли с километра. Вы обречены, Агапа». Волк вскочил с холодной земли и угрожающе рыкнул: «Если бы было так, вы бы не пришли. О! Так не будет, не надейся!» Он словно растворился в ветвях деревьев, плотно стоявших друг к другу, не слышно даже и шороха в густой, мокрой от вечерней росы траве. Лишь Седой, высунув голову в окно, вдохнул ледяной воздух и ухмыльнулся, поймал в глазах Героса искру всепобеждающего огня. Агапа смотрит в глаза парня и видит там отвращение, отвержение от всего живого; в глубине души этого колдуна лишь пепел, ничего другого ей не дано рассмотреть. Она знает, так глядят люди, пришедшие с войны, побывавшие в долгом плену, видевшие расстрел товарищей или их предательство. Так они глядят, и взор их обрушивается на мир густым туманом, и вроде бы все проходят через него и не замечают, но обладатель взгляда ступить на верную тропу не боится и идет, чтобы выжить, чтобы жить. Что-то держит его в том молочном дыме, что-то не дает отступить. Она не сомневается ни в себе, ни в нем, ведь сразу почувствовала ту несгибаемую волю, которая приветствовала мохнатого волка Отец предложил план, ведьма согласилась, но внутренне поморщилась от неприязни к реке – крови этого мира, бушующей, иногда спокойной. Агапа поняла, что план был разработан давным-давно, что Колдун долго думал над ним, искал разные звена цепи, ухватившись за которые можно было отыскать победу. - Спи. Завтра выдвигаемся, - тихо проговорил отец, рассмотрев усталость и тревогу в глазах дочери. - Ты ведь знал об этом? Знал, что я соглашусь, что буду бороться, искать выход. - Это гордость, Агапа, гордость за мир, в котором ты была рождена, в который вернешься, гордость за себя. Это она заставляет восставать из пепла, драться до последнего вздоха. Девушка нахмурилась, закуталась в черную шаль и села на край кровати. - Кто я такая, отец? – прошептала Агапа, и тот еле расслышал ее слова. – Я понимаю, что должна, но мне… боязно… Вдруг не получится открыть Врата? Вдруг они уничтожат нас, последнюю надежду на освобождение? Почему ты все время мне говоришь, что моя сила мала? Это они слабы… - Потому что твоя мощь должна захлестнуть всех, заставить их потонуть в том урагане. Ты не просто ведьма, Агапа. Ты – императрица. Тебе пока никто не поклоняется, наши не помнят о тебе, но ты должна доказать им, на что способна. - А ведь мне говорили подобное. - Кто? - Водные маги. Когда я гуляла по лесу, они схватили меня и хотели было прирезать, как человек в капюшоне подошел ко мне и рассмотрел мое лицо. Он что-то им сказал на своем языке, и они меня отпустили. Может, он действительно не думал, что я многое разобрала из его речи? Он говорил шепотом, хрипло, взволнованно, но требовательно. Он сказал, какая судьба мне предназначена, какое величие ниспадет на меня, как оно будет меня душить. – Агапа проводила взгляд куда-то в угол и замолчала, задумалась. – И у него били такие глаза… наполненные грустью, печалью, будто он видел будущее. - Видеть так далеко невозможно, - Колдун вышел, а затем вернулся с большим теплым покрывалом, накинул его на плечи дочери. – Засыпай. Ты устала, а впереди незнамо что. Он подбирал слова, но не выдержал, обернувшись, прикрывая дверь, молвил: - Я верю. Ведьма закуталась в одеяло, высунув нес из-под теплой шали, и тяжело выдохнула, будто почуяла, что с плеч упала половина груза, посланного ей богами. Реальность размылась, едва ее голова коснулась подушки, мысли разлетелись от тишины и умиротворения, и лишь одна все еще жила: «Признание неумения будет за ними». - Ты помнишь, как меня спас? – спросил Герос, сидя у печи и подкладывая туда поленья. - Помню, - усмехнулся Седой и облизнул сухие губы. Стало легче. – Сначала ты не доверял мне. Они и было правильно: известно Богу одному, кто обитает в той долине. - Она ее назвала долиной павших… - Кто? - Ведьма, - прошептал парень, замечая колыхание пламени. – Понимаешь ли… я только сейчас осознал, насколько она сильна, но также чувствовал ее неуверенность, которую она прячет в себе. - А ты? - А что я? Один из Великих, но невероятно жалок и ничтожен. Только ты можешь слышать такие слова, только тебе позволено… Седой резко опустил на стол чашку остывшего чая и твердо произнес, глядя в упор на мага: - Никто, слышишь, никто и никогда не будет стоить твоего разочарования в себе. – Рубанул рукой по воздуху. – Запомни это!