***
Рано утром в квартиру заявился Тейлор. Дик уже ожидал его в прихожей с собравшимся, словно по команде, пока горит спичка, Китти. — Хорошо провели время? — спросил Тейлор с деланным равнодушием в голосе. На шее красовались красно-фиолетовые засосы, вид у него был потасканный, но не недовольный. Течка прошла без особых скандалов и вызванной соседями полиции, не в пример первым нескольким годам их совместной жизни. — Ага, — ответил Китти, позевывая и цепляясь за конец футболки Дика. — Вызывай лифт, — уже раздраженно сказал Тейлор, кивая в сторону. Приступы родительской ревности изредка посещали его, но не были чем-то большим, чем вспышкой тока на проводах, кратковременной и яркой, — Спасибо, как и всегда. — Всегда рад. — И не спросишь, как он? — неосознанная враждебность к деверю, внезапно ужалившая Тейлора, была раздавлена удивлением. — А оно мне надо? — обозлено выжал улыбку Дик. — Как знаешь, — повел плечом омега, часто заморгал, словно ослепленный. — Мы поехали. Такси уже ждет. Он уже развернулся, дабы скрыться в конце холла, как Дик окрикнул, не сдержался: — А с тобой все хорошо? Не оборачиваясь, Тейлор только коротко вскинул ладонь вверх, мол, терпимо, и ее же протянул довольно улыбающемуся Китти, который тут же на ней повис. — Пока-пока! — омежка выглянул из-за отца, помахал стоящему в дверях Дику. Верано только кивнул. Конечно, без присутствия маленького ребенка, заводного, активного и веселого, просторные апартаменты моментально превращались в холостяцкое логово, в котором разбросанные по полу игрушки и конструктор смотрелись чем-то инородным, фантастичным. Дик подобрал пару вещиц, кинул в плетенную корзинку, но быстро сдался. Времени на уборку не было. В целях воспитания он в следующие выходные заставит прибраться Китти, а сейчас требовалось решить пару насущных вопросов, пока его пинком под зад не выпнули из фирмы и Стефан не захотел сменить адвоката. Встречаться с адвокатом другой стороны в людном месте было подобно самоубийству. Потом ни нормального объяснения не придумать, ни сплетни остановить, еще можно заработать проблемы от Тейлора с Тео и, не дай бог, прокурора штата. Дик был почему-то уверен, что морковка предпочтет держать их затею в тайне от собственного хахаля. Или жениха? Дик вздохнул, открывая на компьютере папку, где лежали все документы с описью недвижимого имущества Хамсвордов. Судя по всему, у Оливера в жизни все складывалось замечательно. Злиться на омегу за то, что не дождался, Дик не мог. В конце концов, он ничего такого не просил, а Оливер ничего такого не обещал. Да, расстались они некрасиво и болезненно. Да, из-за этого Дик уже пять лет не разговаривает с единственным младшим братом. Да, возможно Дик жил иллюзиями и фантазиями, что встреться они, у них что-то получится. Все люди ошибаются, но особенность взрослых, уверенных и адекватных людей состоит в том, что они прекрасно свои ошибки признают. Альфа себя к дуракам пустоголовым никогда не относил, а поэтому надежду на морковку в белом костюме перед алтарем отодвинул в долгий ящик под названием «невозможное в жизни Дика Верано». В нем, помимо семейного счастья именно с Оливером, лежало много интересного, например, семейное счастье в принципе и Рождество без скандалов. Дик щелкнул мышкой на документ с виллой в Пенсильвании, всего в часе езды от Нью-Йорка. Постановлением суда обоим супругам до завершения разбирательств было запрещено пользоваться собственностью, совместно нажитой за время брака. Идеальное место для приватных встреч. Может, если все получится, Оливер его простит? Ведь, если задуматься, единственное, чего бы он хотел, оставив всякие мысли о собственном счастье, — получить его прощение. «Я выбрал место. Вилла в Квакертауне, Пенсильвании. Давай сегодня вечером?» Ответ пришел моментально. «В четыре устроит? У тебя есть ключи?» «Устроит. Предложил бы подвезти, но надо быть осторожными. Ключи есть». «Ок» А раньше, еще в школе, Оливер бы прислал скачущего на лугу зайчишку. Устало усмехнувшись, Дик отложил смартфон, посмотрел на смарт-часы, которые носил в выходные и в свободное от работы время. Электронщину в его кругах не жаловали, любили классику, и он вынужденно покорялся моде. До выхода оставалось всего два часа, а значит уже сейчас надо было идти принимать душ и бриться. Почему-то перед Оливером пугалом выглядеть не хотелось.***
Вилла Хамсвордов в Пенсильвании представляла собой двухэтажный дом на манер греческого возрождения, построенный еще в середине девятнадцатого века. Стены были окрашены в белый цвет, и он таким образом, благодаря высоким фронтонам, образующим с колоннами во все два этажа портики, больше походил на храмовые постройки древних цивилизаций. Однако, несмотря на внешнее великолепие, по словам Стефана, вилла все же нуждалась в капитальном ремонте, поэтому они здесь практически не останавливались. Разве если только ему не хотелось пострелять на охоте, и то в этих случаях он всегда отдавал предпочтение Вайомингу. Оливер уже ждал на крыльце, устроившись на деревянном стуле и натянув ворот пальто на красные уши и нос. — Уже полпятого! — крикнул он и тут же закашлял. — Пошли, найдем алкоголь, — удивленно проговорил Дик, помогая подняться, и снисходительно пояснил без тени раскаяния. — Пробки. — Я тебя тут уже почти час жду! Я приехал на такси! Не могу попасть в дом! Я тебе писал, где ты был? — тарахтел сзади Оливер, пока альфа выключал сигнализацию и возился с заевшим замком. — Оделся бы теплее, — резонно заметил Дик, толкая плечом дверь. Несмотря на то, что вилла не была самым популярным местом отдыха у четы Хамсвордов, она все равно всегда отапливалась и была готова к прибытию хозяев. В этом была еще и практическая необходимость — дом прогревался и не так уж быстро гнил. — Я вечером занят! — фыркнул Оливер, подлетая к батарее в коридоре и голыми пальчиками вцепляясь в жаркие трубы. — Как тепло… Боже, я окоченел… Дик перед тем, как пройти на светлую кухню, снисходительно ухмыльнулся: — Не обожгись. Водку или виски? — Я не буду пить, — помолчав, ответил Оливер. В его словах Дику почудилась насмешка. — Иначе заболеешь. — У меня вечером дела. — Я тебе не предлагаю, — не снимая перчаток и даже не расстегивая легкого пальто, Дик потряс первой попавшейся в мини-баре бутылкой виски, наполовину опустошенной, — все выпить. Я за рулем. Пару глотков. За встречу и за план? — Если только за план, — фыркнул Оливер, снимая пальто и растирая ледяные бледные руки. Дик мазнул по нему взглядом украдкой, исподлобья: бежевый удлиненный свитер прямого кроя с воротником-стойкой и неглубокими боковыми разрезами, шерстяные брюки-палаццо и золотой браслет, явно принятый в дар. — Ну? Наливай. Не буду же я из горла пить? И накрасился-то как. Едва заметно, аккуратно, прямо как в детстве. — На свидание? — все-таки спросил Дик, разливая по граненым бокалам алкоголь. — Не твое дело, — Оливер беззлобно фыркнул и открыл холодильник, тут же нахмурившись. — И закусить нечем. — У меня в бардачке есть батончики. Сгоняешь? — Твоя машина, ты и гоняй, — пожал плечами омега, шарясь по кухонным ящикам. — Мда... Ничего нет. — Тогда жди. Сказал бы, что хочешь есть, я бы чего-нибудь привез. Дик уже спускался по ступенькам, не видел, но был уверен, тот закатил глаза. А что он, собственно, такого сказал? Китайская лапша бы не остыла. В самом крайнем случае можно было бы питу привезти. Находиться наедине было непривычно. В конторе, где в воздухе витал не только абрикосовый омежий запах, а еще ощущалась нотка альфьего мускуса, того самого, каким обычно ревнивцы метили собственную территорию, неловкость почему-то из всех щелей не лезла. Была ли в этом заслуга урчащего кота, оставившего на брюках Верано весь свой подшерсток, или по-домашнему одетого Оливера, стоящего перед ним в одних пижамных шортиках и просвечивающейся растянутой майке, Дик точно не мог утверждать. — На, лови, — подкинул он батончик в воздух, и Оливер, ловко поймав, удивленно разглядел название. — Не знал, что ты любишь детскую еду, — как-то странно произнес омега, распечатывая упаковку. — Не мое, — Дик расстегнул верхние пуговицы пальто и начал снимать перчатки. — Но пюре с абрикосами — объедение. Лопал его когда-то каждый день. Ну, за план? — поднял он бокал. — За план, — кивнул Оливер, мимолетно улыбнувшись и жмурясь после глотка. — Фу! Гадость! — А по мне очень даже неплохо… — Ну, ты всегда любил выпить. Я думал, что ты бросил. И опять Дик почувствовал, как губы кривит улыбка, виноватая и просящая: когда они встречались, Оливер в своей манере любил поныть о том, как альфа порой слишком часто прикладывается к бутылке. Конечно, ничего серьезного для восемнадцатилетнего парня не было, но омежка так за него волновался, что приходилось не пить даже на вечеринках. — У меня такая жизнь… грех не запить… — шмыгнул носом Дик, отламывая от батончика кусочек и обводя усталыми, невыспавшимися глазами столовую, светлую и безликую, никак не намекающую, кто были ее хозяева. — Вот снова, — Оливер сверлил его взглядом. — Давай договоримся о нескольких правилах? — Правилах? — Да, правилах, — он сложил руки на груди и надменно мотнул головой, сверкая глазами, обрамленными пушистыми черными ресницами. — Никаких разговоров о прошлом. Никакого флирта. Если что решаем, то только вместе. Лицо его сразу утратило весело-насмешливое выражение, сделавшись вмиг серьезным. Оно напомнило Дику его собственное лицо в тот день, когда он, развлекая соседей, вылетел на задний двор, исступленно молотя по брату кулаками. — Хорошо, — кивнул альфа, прогоняя ярким калейдоскопом пронесшиеся воспоминания: ярко-зеленый газон, стальная синева клубящихся облаков над головой, порывы ветра, пронзительный крик Тейлора, чей-то визг, лай собак и кровь, пропитавшая светло-голубую рубашку. — Я согласен. — Я подумал… — Оливер, явно не ожидавший такого смирения, на мгновение смутился, но быстро взял себя в руки. — Я подумал, что было бы неплохо их свести для приватного разговора. — Не, — поморщился Дик. — Стефан сейчас готов к восприятию только определенной информации. Ты выяснил, почему он не хочет детей? — Я не его адвокат, — оскорбился омега. — Ну, блядь… Микки чего-нибудь говорил? — Нет. Сказал, что тот плохо относится к теме отцовства. И они действительно… Так, ты же не используешь это против меня в суде? — Я меньше всего хочу, чтобы мы судились, — ответил Дик, отправляя очередной кусок батончика в рот. — Я проиграю. — Откуда такая уверенность? — не поверил Оливер. — Потому что я проиграю суд по аборту. Это и идиоту понятно. А Стефану важен именно аборт. Бабло он отсудить чисто из-за вредности хочет. Что? — Откуда. Такая. Уверенность? — Оливер аж брови поднял, всем своим видом показывая, что ждет ответа. — Ну, давай-ка подумаем, — от выпитого на голодный желудок виски Дика немного повело, он расстегнул пальто окончательно, оттянул ворот толстовки и начал загибать пальцы. — Стефан Хамсворд, по мнению большинства читателей желтых газет, ублюдок и детоубийца. Стефан Хамсворд, по факту, очень богатый американец. Мы всегда стоим на страже демократии и капитализма, мол, мы не ненавидим богатых. Но стоит богатому что-то сказать против толпы, стоит богатому встать в оппозицию, как из богатого он превращается в эксплуататора. И неожиданно, — Дик поднял указательный палец вверх, — оказывается так, что богатым нельзя желать чего-то, думать о чем-то… У них есть строго заданные рамки поведения. Его ненавидят не потому, что он запросил аборт, а потому что он богач, который запросил аборт. И именно поэтому я проиграю дело. Судья не даст победить цисгендерному альфе. — А ты считаешь, это нормально? — сощурился Оливер. — Что я считаю — неважно. Я не хочу вылететь из фирмы, в которой мне ясно дали понять: если я не отсосу у Стефана Хамсворда, я могу идти на… далеко и надолго. — И, — Оливер неожиданно уселся на столешницу, сгорбился, чтобы макушкой не удариться о висящие шкафы, — ты считаешь, что такой, как Стефан Хамсворд… — Ты знал, что он отказался от истинного? — на лице омеги отразилось удивление, и Дик самодовольно усмехнулся. — Не знал. Так вот. Стефан по своему рыжему чуду с ума сходил. Песок под его ногами целовал и яд был готов с его руки сожрать. Такие чувства просто так не проходят. Им нужно вновь сойтись. Считай, хочу соединить два любящих сердца. Любовь-морковь, третье, десятое, — он неопределенно махнул рукой. — Я тебя понял, — кивнул Оливер совершенно серьезно и надул губки. — С чего начнем? — Я сегодня перед выходом посмотрел «Господин горничный»… — Ты серьезно? — А что? Фильм замечательный, — Дик улыбнулся, наблюдая, как Оливер снова качает головой. — Как раз про то, что альфы любят глазами. — М, оно и видно. — Надо Микки приодеть. Сделать из него нечто нормальное. — Вообще-то он нравился ему такой, какой он есть, если ты правду говоришь... — И что? Только неуверенный в себе идиот будет говорить своему омеге не носить красивые вещи, не краситься и не выглядеть сексуально, — развел руками альфа. — Видеть своего омегу красивым и ловить на нем восхищенно-завистливые взгляды, как по мне, лучше, чем прятать его в паранджу. — Не думал, что у тебя такие прогрессивные взгляды. — Они всегда были прогрессивными, — Дик хмыкнул и испугался. Он знал, как может быть чувствителен к теме прошлого Оливер, и боялся очередной вспышки, ухода от заявленной темы, но, бросив на него мимолетный взгляд, тотчас успокоился: омега улыбался. — Я дам денег. Приведи его в порядок и приходите на ужин в один ресторан… Закажите все самое дорогое, но не платите. Я оплачу. — У меня ес… — Дело не в этом, — перебил Дик, подняв ладонь вверх, чувствуя, как становится легче дышать. Неужели, все это время они говорили напряженные до предела? — Нужно создать впечатление, что за Микки кто-то приударил. Понял? — Я не хочу тратить твои деньги! Дик понимающе улыбнулся, но все-таки проговорил: — Придется. Отдашь как-нибудь потом. А теперь слушай, что надо делать…***
Вход в ресторан украшал коридор из кустовых роз за стеклом, чтобы всем гостям сразу стало понятно, что это дорога на высокую кухню с приличным чеком. Помещение было просторным, а летом работала большая веранда на крыше, к сожалению, уже закрытая ввиду сезона штормов. Интерьером, как читал Дик в каком-то блоге, выбирая место специально неприевшееся Стефану, занимался какой-то новомодный дизайнер-омега, поэтому получилось очень воздушно, дорого и минималистично. Большие окна в пол придавали легкости, хотя лестница, ведущая на второй этаж, была сделана из гнутого металла, а рабочая станция бариста полностью отделана ониксом. Кухню оставили открытой, тем не менее, не сделав контактный бар, — в целом получилось сдержанно, без ярких акцентов и по-американски гламурно. Стефану понравилось. Он здесь никогда не был и с удивлением оглядывался вокруг, не замечая никого, кого мог бы знать в лицо. Такие места он ценил, иногда желая скрыться от всевозможных шапочных знакомых, просителей, журналистов и просто поклонников. — Здесь приятно, — наконец сказал он, когда им принесли хлебную корзину. — Очень, — согласился Дик, с жадностью накидываясь на травяной соус. — Самое оно… в разгар рабочей недели... Вкуснота, попробуй. — И правда, — закивал Стефан, поражаясь тому, как не отыскал это место раньше, а если он в нем был, то почему не запомнил? — Поиграем в субботу? Давно вместе не проводили время. Смартфон Дика пиликнул новым сообщением, и он, моментально сцапав его, словно только этого и ждал, ответил, не поднимая глаз: — Поиграем-поиграем. «В лифте», — писал морковка. Все, подумал Дик, можно расслабиться, и подозвал официанта. — Винную карту, пожалуйста, — выдохнул Верано, откидываясь на кожаном кресле назад. В груди клокотала буря, азарт. Он ждал представлений, гадал и предвкушал зрелища. — Конечно, сэр. — М, пьешь? — поинтересовался Стефан, крутя в руках бокал с лимонадом. — Да, вызову шофера. Хочу расслабиться, — ответил он с улыбкой, надеясь, что не смотрится подозрительно. Обычно в середине недели Дик предпочитал пиво, но никак не вино, от которого зачастую на следующий день так плющило, что Сэбрин с трудом приводил его в порядок. Чай, тридцать лет уже, не восемнадцать. — Сильно тебя Хамм… Твою мать... Боже правый... ты смотри, блядь, — прошептал одними губами Стефан, уставившись куда-то за плечо друга, и тот, изобразив на лице самое обескураженное выражение, повернулся и чуть не присвистнул, но уже совершенно искренне. — Ох-ре-не-ть, — по слогам произнес Верано, сам не веря в происходящее и еле сдерживаясь от смеха. — Ну, — пожал плечами он, с трудом отворачиваясь, — теперь я понимаю, почему ты считал Микки Кьюта красивым. Надо сказать, что ему чертовски идет красный цвет. — То есть я вижу то, что видишь и ты? — спросил Стефан, зло прищуриваясь. Конечно, подумал Дик, ухмыляясь едва заметно. Даже сейчас Микки Кьют не был красавцем в классическом, общепринятом понимании этого слова. Ему не доставало нескольких, а может и всех десяти сантиметров до модельного роста, не хватало огромных миндалевидных глаз, высоких скул и выразительного, не такого тонкого носа. Он в принципе не колол себе губы, не делал инъекций по подтяжке и редко пользовался чем-то помимо тонального крема, геля для бровей и туши. Но тем не менее сегодня он выглядел настолько сногшибательно, насколько вообще позволяла природа: красный костюм свободного покроя, полупрозрачная рубашка под пиджаком, уложенные будто бы небрежно, а на деле выверенные до миллиметра огненные волосы. И самое главное — его, слава косметике, накрасили. Вот уже появились и огромные глаза, и высокие скулы, и выразительный нос. А молочный запах беременного омеги только ярче подчеркивал все достоинства внешности, которой были несвойственны подростковые ужимки и угловатость юношества ввиду его возраста. — Твоего бывшего мужа и его мелкого адвоката-омежку? Если ты их тоже видишь, то мы оба словили бэд трип. А это невозмож… — Зачем он так вырядился? Дик чуть не крякнул. Все шло как по маслу, как он и предполагал. В конце концов, кто лучше него знал Стефана? У того-то и друзей особо не было, Верано вообще был первым из фирмы, кто смог с ним сойтись настолько тесно. — Ну, — поднес к губам бокал вина Дик и кивнул, отпив глоток, официанту, мгновенно исчезнувшему, — возможно, он просто решил… жить… дальше? — Дальше? — глупо переспросил Стефан и моргнул. Он большой рукой отодвинул от себя тарелку с седлом ягненка, не спеша выпил лимонад, и, аккуратно сложив салфетку, начал подниматься. Дик испугался, моментально вцепившись ему в запястье. — Эй! Куда? — Поговорить, — густым низким басом ответил Стефан, не глядя на него. — Не стоит. — Это еще почему? — Сцену закатить хочешь? Сиди смирно. — Я тебе собака? — зло зашипел альфа, пытаясь освободиться от стальной хватки Дика, но тот лишь крепче сжал пальцы. — Сиди, — повторил он спокойно, и Стефан, наконец прямо взглянув ему в глаза, вероятно, увидев в них то, что Верано ни при каких обстоятельствах никуда его не отпустит, засопел. — Отпусти, — примирительно произнес он, садясь на место. — Сейчас только ты устраиваешь сцену. Дик разжал пальцы, готовый в любую секунду броситься наперерез. Но Стефан сидел спокойно, даже обратно салфетку на колени положил. — Он никогда так не одевался, когда ужинал со мной, хотя я всегда просил, — проговорил альфа еле слышно, видимо, больше самому себе, и Дик на откровение промолчал, полностью переключив свое внимание на теплый салат. Они провели в ресторане еще полтора часа, заказали десерт, попросили кофе, а перед этим Дик настоял на бокале вина для друга, чисто символически, просто, чтобы расслабиться. Стефану не помешало бы, он глаз со столика в углу не сводил, и если бы мог испепелять взглядом, карниз, как и шторы над бедным рыжим Микки полыхнули адским пламенем бы моментально. Удивительно, но Дик живо представил себе, как Стефан превращается в трехголового цербера и утаскивает омежку к себе в логово. Он усмехнулся и глянул на экран смартфона с новым сообщением. — Кхм. Ну, пошли? — прочитав сообщение от Оливера, что они уходят, Дик решил: столкнуться всем вместе у гардероба или лифта — чем не переговоры на нейтральной территории? — А заплатить они не хотят? — вновь сощурился Стефан, приподнимаясь следом. — М? — Верано даже подумывал, что актер из него вовсе не такой плохой. — Ты о чем? — Они не заплатили. Тут кормят бесплатно? — Хм… Может, — выдавил из себя нервный смех Дик, хлопая его по плечу, — они смошенничали… О, молодой человек, — щелкнул он пальцами, подзывая расторопного официанта. — Подскажите, мы можем оплатить столик двух прекрасных омег, которые ужинали… вон там? — Прошу прощения, господа, этот столик был оплачен уже другим джентельменом. Дику не надо было поворачиваться, не надо было заглядывать в чужие глаза. Он знал, какое выражение лица у Стефана — сам морковку к каждому столбу ревновал и корчил такие рожи, что краше в гроб кладут. Все шло просто идеально. Единственное, что его расстроило — счет на три тысячи долларов. При всем, блядь, уважении, как они умудрились нажрать на три гребанных тысячи долларов?