«Ни один омега или альфа не должен подвергаться процедуре насильственной метки; если преступление доказано, гражданин имеет право в порядке, установленном законом, удалить метку» Одиннадцатая поправка к Конституции США, входит в Билль о правах, ратифицирована 15 декабря 1791 года. «Раздел 1. В случае насильственной метки от генетически подходящей пары и доказанного преступления, любой гражданин Соединенных Штатов в праве требовать смертной казни в качестве меры ответственности за содеянное Раздел 2. Только Верховный суд имеет право на вынесение данного приговора» Двадцать седьмая поправка к Конституции США, ратифицирована 7 мая 1992 года.
Директор Саммерс покровительственно взирал со своего любимого балкончика на учеников, явившихся на ланч к школьной оранжерее. Ох, молодое, пропащее поколение, без совести, чести и хоть каких-либо моральных устоев! Братья Верано ошивались в разных концах столовой: старший голодной гиеной рассматривал сидящего напротив, красного как рак Оливера Инверна, а младший беззаботно смеялся в компании товарищей по футбольной команде. Удивительное сочетание никчемности и высокомерия! Спасибо, хоть Дик должен был выпуститься в этом году и забыть дорогу в Палм-Спрингс, его, кажется, приглашали в Гарвард по частичной спортивной стипендии. Да даже если бы и не приглашали, он все равно бы поступил, куда хотел, а хотел он, наверняка, подальше. Амбиции! Оно и понятно. Ему, в отличие от младшего братца, оценки ставили по заслугам, а не памятуя о том, какой он великолепный распасовщик. Да и в драки он прям особо не вмешивался: парочка правонарушений, парочка приводов в полицию, какие-то друзья-латиносы с окраин — словом, все, что было характерным для альфы его возраста, внешности и харизмы, роли никакой не играло. Учителя мечтательно рассказывали о его успехах на тестах, а тренер Роджо сонеты готов был ему посвящать! Но мистеру Саммерсу молодой альфа все равно стоял поперек глотки, весь такой умный, спортивный, располагающий к себе, он раздражал куда больше своего тупоголового брата. Тео… Директор поморщился, зацепив его взглядом. Если Дика любили омеги постарше — мистер Саммерс лично подписал приказ об увольнении библиотекаря, стонавшего под учеником так сладко, что до сих пор по ночам мерещилось, — то Тео собирал вокруг себя поклонников своего возраста. Вон, взять хотя бы Тейлора Сола. Он не знал, что за кошка между ними пробежала, но оба бросали друг на друга такие красноречивые взгляды, что директор был уверен: не будь запрета на лобызания в стенах школы, который он внес в правила после того случая в библиотеке, они давным-давно бы занимались непотребством прямо посреди террасы. И куда смотрят их родители? Разврат и распущенность! Ох, ну и городок! Ох, ну и нравы! Они еще вспомнят его слова! Они еще пожалеют! С другой стороны, как будет приятно, когда они, эти глупые богачи, приползут к нему на коленях после очередной выходки непутевых сыновей, а он, величественно восседая в кресле, скажет: «Я же говорил». Ха! Вот это будет триумф!***
Тейлор и Шон листали конспекты около желтых помидоров, а Оливер искоса поглядывал на них и хмурился. Из двадцати признаков психопатии, кочевавших по просторам интернета из уст в уста, у Тейлора были ярко выражены по крайней мере одиннадцать: поверхностный шарм, отсутствие эмпатии, патологическая лживость, склонность к манипуляциям — да Оливер едва проглотил «блядь», рвущееся наружу, хотя до конца списка еще не дошел. Он бросил в сторону бывших друзей укоризненный взгляд. Потом еще один. Но ни Тейлор, ни Шон не заметили этого — они стояли почти спиной к нему и хихикали, тыкая в помидор пальцами. Из головы никак не шли две вещи: сам Тейлор и его завуалированные угрозы, а также непрошедшая влюбленность Дика в своего бывшего омегу. Интересно, он Арена тоже в дом под благовидным предлогом пригласил, а потом — хоп! — и в кровать уложил? Сопротивлялся ли этот омега или так же стонал, когда пальцы проникали в него? Рука непроизвольно полезла в карман легкого пиджачка за смартфоном. — Мистер Инверн! Отложите телефон немедленно! Да что же это такое! Какое-то наваждение! Только Оливер продирал глаза, как первым делом проверял аккаунт Арена: не появились ли новые записи, комментарии, лайки. Он наливал молоко в миску с хлопьями, а сам параллельно разглядывал фотографии годовалой давности, пытаясь отыскать в симпатичном омеге хоть парочку недостатков. А то скромен, красив, прилежен и даже не богат! Оливер вздохнул и глянул на свой незаконченный рисунок красной помидорки-черри. Ему, как никогда прежде, захотелось очутиться в собственной комнате под одеялом с плюшевым зайцем в обнимку, чтобы не видеть и не слышать ни Дика, ни Тейлора, ни, желательнее всего, Арена. А как иначе избавиться от привычки, достойной сталкера? Вот Оливеру внутреннее чутье подсказывало, что тот омега так часто свой аккаунт не проверяет, как он обновляет его страницу. — Осталось пятнадцать минут! Быстрее! Но Дик так нежно целовался, неужели, действительно представлял на месте Оливера кого-то другого? — Мистер Инверн, — обманчиво елейно позвал учитель, — прекратите считать мух и займитесь делом! Оливеру оставалось только кивнуть и постараться прогнать фантомное ощущение наполненности, которое подарили пальцы Дика. Что же с ним будет, если они все-таки переспят? Господи, о чем он думает!***
Морковка его избегал. Намеренно, последовательно и вполне успешно: сначала с обеда сдриснул раньше времени, потом мимо парковки прошмыгнул, на автобусе до дома доехал, а в пятницу так вообще целый день по омежьим туалетам шкерился, как нашкодивший котенок. Будь Дик хоть немного расположен играть в эти самые кошки-мышки, погоня за Оливером принесла бы ему удовольствие, но последние три дня его разгон от веселого альфы-балагура до язвительно-хамоватого распасовщика занимал примерно секунды три. Причем тумблером срабатывал даже чисто светский, по-товарищески вежливый вопрос Тори Джеймса: «А вы че, поругались?». Дика в ту тренировку отправили домой пораньше, а незадачливого лайнбекера — в медпункт глотать обезболивающие, прикладывать лед к разбитой губе. И если бы Верано изначально знал, что для разрешения возникшей проблемы надо было всего лишь раз пять товарища по команде через плечо опрокинуть, он бы сделал это еще раньше. Взбеленившегося омегу внутренний альфа требовал усмирить, приручить, подле себя на веки вечные оставить, и Дик решил не сопротивляться — дикая сущность всегда знала его желания лучше, чем он сам. Оливер нашелся на скамейке около оранжереи с тетрадкой в руках. Он что-то усиленно чертил, высунув язычок, и Дик, все еще мокрый после душа, даже невольно представил себе, как морковка настойчиво вылизывает этим языком его шею, собирая лишние капли. Ну все, хватит этих странных игрищ. Этот омега должен быть его и ничьим больше. — Что рисуешь? — постаравшись изобразить живой интерес к его занятию, спросил он. И тут, словно пойманный в силки заяц, Оливер в испуге или в панике сначала дернулся влево, потом попытался подняться со скамейки, но, быстро передумав, прижал к себе рюкзачок и только тогда притих. — У меня сейчас… алгебра. Мне пора. Поговорим попозже? — морковка попытался встать, но альфа властно вернул его обратно, крепко сжав плечо. Какая наглая, абсурдная ложь, недостойная приличного омеги! Дик специально заглянул на стенд с расписанием — сейчас могли быть только история или география. — Врешь, — сказал он спокойно. Оливер поднял на него испуганный взгляд не сразу, будто поначалу не понял, что обращаются к нему. — Я… — Что происходит? — Ничего, — он отвел взгляд, глубоко вздохнул, и в разрезе светло-голубой рубашки Дик сумел залюбоваться острым разлетом ключиц. Большой палец его ладони, покоившейся на худеньком плече Оливера, скользнул по шее, очертил линию подбородка. — Врешь, — снова констатировал Дик. — Мне правда… надо идти, прости. — Ты разве не чувствуешь? — спросил он, а сам едва сдерживался, чтобы не поцеловать хотя бы в щеку, не зарыться носом в слегка кудрявые волосы и вдохнуть нежный абрикосовый запах. — Что именно? — Оливер не говорил — шептал. И с таким придыханием, словно постепенно возбуждался. Дик перевел взгляд вниз, на коленки, и заметил, как омега пытается их как можно крепче свести. — Что ты мне нравишься. Признаваться в собственных чувствах, предлагать встречаться — говорить такое вслух Дик позволял себе редко, зашквар же. В конце концов, он всегда был кристально прозрачен в своих намерениях, чтобы их еще и озвучивать: разовый секс — это разовый секс, отношения — это отношения. Кто не знает непреложные истины, что отношения не всегда начинаются с секса, а секс не всегда приводит к отношениям? А если кому-то все-таки нужно каждый раз озвучивать, мол, мы сейчас только потрахаемся, а ты, пожалуйста, потом не названивай мне в надежде на более серьезное продолжение, то это его проблемы, а не Дика. По поведению все должно быть и так ясно. С омегами, которых он трахал, ему не хотелось переписываться в социальных сетях и делиться прошедшим днем. Они не приходили в эротических снах, не будоражили своим природным феромоном, а забывались сразу же, как только он выбрасывал в мусорку использованные презервативы. Но с Оливером все было по-другому. Дик хотел, чтобы он знал. Дику необходимо было убедиться, что он понял. Правда, на лице морковки не отразилось ни знания, ни хотя бы минимального понимания. Он быстро-быстро хлопал ресницами и поджимал губы — верные предвестники подступающих крокодильих слез. — Зачем ты так со мной? Разве… — Как так? — уточнил вкрадчиво Дик и сильнее сжал плечо. — Ты не любишь Арена? — срывающимся голосом спросил Оливер, поерзав на месте под голодным взглядом. — Арена? Он тут каким боком? — Мне Тейлор, — Дик аж вздрогнул и руку убрал, словно обжегся, — сказал, что ты до сих пор его любишь. Если ты его любишь, то попробуй снова объяснить ситуацию, — он видел, как Оливер сильнее сжимает в своих объятиях рюкзак и смотрит себе под ноги. — Если хочешь… я могу подтвердить все твои слова… мне несложно. Хорошо? — омега поднял на него сверкающие от невыплаканных слез глаза и постарался ненароком не моргнуть, вытаращившись. — Тейлор? Сказал? — неверяще повторил Дик. — И ты, конечно, поверил человеку, который тебе крысу подложил? У тебя своих мозгов нет? — Ну… мы же с тобой… фиктивно встречаемся? Это же ненастоящие отношения… — Оливер все-таки мотнул головой и рукавом пиджака почти незаметно смахнул парочку скатившихся по щеке слезинок. — Я просто… Не обращай внимания, пожалуйста. Сегодня у меня не очень удачный день. Он хотел встать, но альфа снова вернул его на место, легонько толкнув в грудь. — Ты думаешь, я со всеми так общаюсь? Дик чуть не расхохотался. — Ты думаешь, что нас кто-то тогда видел, поэтому я тебя целовал? Перед кем мне надо было притворяться? Перед подушками? Или перед кубками? А, может быть, перед мячом от Дюранта? Злобный взгляд исподлобья развеселил его сильнее. Морковка, может быть, и слыл отличником, только в делах сердечных, похоже, отставал по программе. — Я думал, ты все понял уже давно. Я просто хотел тебе официально предложить встречаться… Ну, чтобы убрать недомолвки, что это все из-за Тейлора. Я ему, конечно, кое-как благодарен за тебя. Пусть живет. Прощаю. Ради тебя и ради брата. Хотя… гнида, конечно. Как ты ему вообще поверил? Если бы я до сих пор любил Арена, ты думаешь, я бы с ним не был? Не в моем характере… — Ты серьезно? — перебивая, буркнул Оливер и мотнул головой, уворачиваясь от широкой ладони, вознамерившейся взлохматить его прическу. — Да, — Дик хохотнул, все-таки какой морковка порой тормоз. На факультативе, вон, тоже не сразу сообразил, где можно было его в угол загнать, только под конец правильную стратегию выбрал, но это его все равно не спасло. Ему бы не помешало хоть немного быть увереннее в себе. — И… я тебе правда нравлюсь? — сказано это было с такой надеждой, что даже если бы Оливер ему не нравился, Дик бы вряд ли смог устоять. — Да. Омега широко улыбнулся и тут же смутился. — И мне… И ты! И ты мне нравишься! Правда! — наконец прошептал он, подрываясь со скамейки, роняя рюкзак на землю и утыкаясь носом в широкую грудь. От абрикосов в приятной эйфории закружилась голова, и Дик даже не заметил светлую фигурку, спокойно наблюдавшую за ними и попивающую из пакетика морковный сок. Он лишь крепче сжал худенькое тельце в руках и постарался понять, чье именно сердце так бешено колотится?***
Оливер уже знал, какую блузку и какие штаны наденет. Нет, ему, конечно, хотелось перемерить все наряды, в которых он когда-либо бывал на вечеринках, в театрах или в опере, но он столько раз читал, что на первое свидание необходимо было выглядеть чуть наряднее обычного, чтобы не казаться вульгарным и чересчур радостным. С одной стороны, к чему эти правила и уловки, когда с Диком они уже зашли дальше невинных поцелуев? К слову говоря, даже они больше не были невинными, а в субботу альфа только и делал, что тискал и чувственно сжимал в крепких, сильных ладонях его задницу, намекая на то, в какой именно плоскости будут развиваться их отношения. С другой стороны, это было первое официальное свидание, и хотелось соблюсти все формальности. — Да что же это такое! — прокряхтел Оливер, даже упал спиной на кровать, выгибаясь дугой, но штаны не налезали. Это проклятие преследовало еще с Рождества, но тогда ему казалось, что он просто переел рождественских индеек с печеньем и перепил молока. Месяцы шли, килограммы не прибавлялись, а трещать по швам стали не только самые любимые штаны, но и практически все в его гардеробе. Отгадка крылась в ежемесячно округлявшихся бедрах: все его тело, по словам омеголога, готовилось к началу половой жизни, вынашиванию плода и продолжению рода. Половая жизнь… Оливер густо покраснел, стянул с щиколотки брючину и закинул штаны в угол, устало выдохнув. Конечно, они переспят. Это естественно. Пугали только неизвестность и собственная неловкость. Оливеру все время казалось, что он делает глупое лицо, плохо целуется и смешно стонет, правда, Дик ему ни разу на это еще не намекнул, но альфа всегда был довольно тактичен в вопросах, касающихся самого Оливера. — Дик приехал! — крикнул с первого этажа отец, и он вышел из оцепенения. Они немного опаздывали: Оливер красился дольше обычного, у зеркала настойчивее вертелся, наконец, подобрал брюки, не пережимающие ему ни бедра, ни задницу, ни член. — М, отлично выглядишь, — Дик сидел на кухне, хрустя чипсами, а отец в который раз пробовал сковороду на прочность. Повернувшись, мистер Инверн пытливо просканировал сына с головы до пяток и одобрительно хмыкнул. Оливер облегченно выдохнул — экзамен пройден. — Пошли? — он махнул рукой на дверь. — Скоро сеанс начнется. — Го, — Дик схватил со стола ключи и, закинув последний слайс в рот, зашагал вслед за Оливером, чтобы у самых ворот схватить его за руку и рвануть на себя, разворачивая. — А поцелуй? — Ты что! — залился краской Оливер. — Здесь? — А где еще? Рука Дика, покоившаяся на пояснице, медленным, нежным движением опустилась ниже и сжала задницу. Оливер хотел ойкнуть и зашипеть что-то про наблюдательных соседей, но ему не дали, целуя. Сначала без напора, давая привыкнуть к новым ощущениям, а потом уже хозяйничая во рту, игриво прикусывая губы и ловя тихие стоны. — Нравится? — спросил он, упираясь лбом в лоб. — Да, но, мне кажется, что наш сосед, мистер Саббиа, сейчас меня испепелит. Дик только мягко рассмеялся и коротко поцеловал в уголок губ. — Садись и поехали, морковка.***
И как Оливер умудрился забыть спросить, на какой фильм они идут! Чуда не произошло, и им оказался новомодный боевик с самым популярным актером-альфой за последнее десятилетие: его лица Оливер не видел разве только на прокладках для омег, но что-то подсказывало, что это было лишь вопросом времени. — Тебе нравятся боевики? — Нравятся, — обреченно кивнул Оливер, не уточняя, что лишь те, где героями были омеги или они же, но уже переодетые в женщин. Может, этот окажется хотя бы интересным? Или они вообще не будут смотреть кино… Он посмотрел исподлобья на Дика, покупавшего сладкий попкорн и не без труда оторвал взгляд от почти трещавшего по швам из-за мышц пуловера. — Пошли, — кивнул в сторону зала Дик и улыбнулся, когда Оливер принял из рук маленькую баночку с колой. Конечно же, он взял билеты почти на самый последний ряд, и сам Оливер был только этому рад, втайне надеясь, что фильм ему действительно смотреть не придется. Зал был полупустой, но в Палм-Спрингс вообще редко ходили в кино, предпочитая типичным развлечениям среднего класса гольф с ресторанами. На сеансе «Чудо-Омеги» вообще были только они с Шоном и Тейлором. Оливер грустно вздохнул. У Тейлора такое счастье привалило, а он бегает от него и еще чужие судьбы рушит. Вот если бы Дик тогда его не отыскал у оранжереи, сидели бы они вот так друг с другом в зале кинотеатра? Он запихнул в рот попкорн и представил, как плакал бы все выходные из-за якобы несчастной, неразделенной любви. Да ну его! Это в прошлом. Ему впервые кто-то нравится до мурашей и подгибающихся коленей, а самое главное — все взаимно! Надо наслаждаться, пока папа снова не позовет переезжать или пока Дик не уедет в Гарвард… Но они же смогут переписываться весь год? И что такое год, особенно, когда ты выпускник, а твой парень только на первом курсе? Пролетит — не заметят. Оливер мотнул головой. Он запретил себе об этом думать еще вчера. Дик что-то искал в смартфоне, кусая трубочку колы, и посмеивался. По названию чата, который, конечно, Оливер специально не высматривал, было понятно, что он переписывается с семьей. Ну, ничего. Впереди целых два часа. Но Дик отложил смартфон в задний карман джинсов, прошла вся реклама, начались вступительные титры, а Оливер все еще не ощущал грязных поползновений, к которым готовился и которых безумно ждал. Пока на экране главный герой собирался на какой-то военный парад, а вокруг него кружил тоненький и не менее популярный актер, игравший мужа, Оливер с нетерпения опустошил свою часть сладкого попкорна почти наполовину. Он точно знал, что омега не должен делать первый шаг, тем более в начале отношений, но вдруг Дик действительно притащил его смотреть боевик, а приставания оставил на попозже. Это, получается, ему придется промучиться целых два часа? Обреченно вздохнув, Оливер внимательнее всмотрелся в происходящее на экране. Чего не отнять в этом альфе, так это красоты. Главный герой был похож на Дика: спортивный, с мощной спиной и сильными руками, с волевым подбородком и внимательными глазами. Оливер кинул исподтишка лукавый взгляд на Верано и довольно улыбнулся. Нет, у него альфа гораздо лучше! — Нравится? — неожиданно шепнул Дик, и Оливер чуть не расплескал колу себе на блузку. — Испугался? Горячее дыхание защекотало шею, а ладонь поползла вверх по бедру. Наконец-то! — Иди сюда, — Дик поцеловал его в ухо и, приобняв за плечи, потянул к себе на грудь. — Удобно? Оливер замер, боясь пошевелиться и испортить момент. Как же приятно! — Сиди, — по-хозяйски прошептал Дик, наматывая отросшие за эти месяцы колечки волос на указательный палец. Для Оливера больше ничего не существовало: ни проблем, ни фильма. Он закрыл глаза, и единственный звук, который он слышал, было заходящееся в бешеном ритме сердце Дика.***
Морковка спал. Так сладко, уткнувшись ему в грудь и немного обслюнявив пуловер, что даже будить не хотелось. На экране рушился Нью-Йорк, разрывались снаряды, а теплый, едва пахнущий абрикосами Оливер смешно посапывал. Хотелось зацеловать белую шею, зарыться носом в шелковые волосы, и Дик уже представлял себе, как омега лежит под ним без одежды, позволяя ласкать себя везде: грудь, живот, между ног. Собственные руки не слушались, одна ладонь поднялась выше по бедру, погладила сквозь тонкую ткань льняных штанов аккуратный, вялый член, вторая нежно очертила скулы, подбородок, малиновые от поцелуев губы. Рот Оливера немного приоткрылся, и прежде, чем Дик осознал, что делает, его указательный палец уже скользнул внутрь и наткнулся на зубы. Сидеть становилось жутко неудобно. От одних только мыслей о горловом минете, которому можно научить Оливера, член наливался кровью в тесноте джинсов. Дик зажмурился, выдохнул и, попытавшись сконцентрироваться на происходящем на экране, прижал омегу к себе покрепче. — М, — дернулся под мышкой Оливер. И тут Дик не выдержал. Он, аккуратно поддев пальцами подбородок, приподнял заспанное лицо и накрыл губами чужой сладкий рот, а когда через мгновение полусонный Оливер все же обвил руками его плечи, пылко отвечая, то и вовсе потерял контроль, сгребая омегу к себе на колени. — Потише, малыш, — прошептал Дик, залезая губами в ворот его блузки, а ладонями наминая задницу, — мы здесь не одни. Оливера аж заколотило, и он попытался вырваться из объятий, слезть с колен, но Дик только теснее прижал его к груди, продолжая выцеловывать шею и ключицы. Запах абрикосов кружил голову, заставлял думать образами, в которых Оливер обязательно был голым, возбужденным и течным. И все же Дику казалось, разомкни он объятия на долю секунды, и омега испарится, как предрассветный туман. Ведь что это было, если не самая смелая фантазия? Вот Арен никогда так сладко не постанывал и не ерзал. И от его поцелуев не сносило крышу. — Дик, — простонал Оливер, немного выгнувшись в пояснице, пытаясь уйти от настойчивых прикосновений. — Дик… не здесь… Он посмотрел в замутненные похотью глаза. Действительно, не здесь. Дик поцеловал его в губы и, схватив за руку, потащил на выход, совершенно забыв о фильме, которого ждал почти два года.***
Честно говоря, Оливер не понимал, где они оказались. Вроде, знакомый мяч с росписью Дюранта, вроде, уже встречавшиеся занавески и бамбуковая люстра на потолке, но он, ничего не осознавая, плавился в горячих руках Дика, слишком умелых для такого девственника, как сам Оливер. Сколько же омег через эти самые руки прошло? Или он оттачивал свое мастерство поцелуев на одном Арене? — Что такое? — спросил Дик, укладывая его на постель и избавляясь от надоевшего пуловера. Оливер не ответил, восхищенно разглядывая крепкие, стальные мышцы, кожу с бронзовым загаром, которым могли гордиться все альфы-футболисты в команде, и самое красивое лицо на свете, смотревшее на него с такой смесью обожания и похоти, что он даже прикрыл глаза от удовольствия, подаваясь вперед, напрашиваясь на поцелуй. А он, дурак, думал, что Тео — божественное создание небес. Чушь! — Расслабься, прошу, — улыбнулся ему в губы Дик, аккуратно придерживая за поясницу, и Оливер сам развел ноги пошире. Когда они вообще успели избавиться от одежды? — В прошлый раз было больно? — Дик лизнул мочку уха. — Нет… — то ли простонал, то ли прошептал Оливер, чувствуя, как чужие пальцы медленно растягивают его. — Хорошо. Хорошо? Да, ему хорошо! Ему так хорошо! Дик опустился поцелуями до низа живота, оставляя едва заметные засосы, и, когда Оливер приподнял голову, чтобы что-то возразить, а может, наоборот, о чем-то попросить, он без предупреждения, крепко схватившись за узкую талию, заглотил член до основания. Несмотря на то, что Оливер никогда не питал иллюзий по поводу своего телосложения и в модели не метил, там у него было, как у большинства омег и даже бет — ровно, аккуратно, совсем не миниатюрно. И все же член легко поместился во рту Дика. Оливер не чувствовал ничего, кроме умелого чужого языка, сначала широко облизывающего ствол, затем дразнящего бордовую головку. Происходящее крутило живот, заставляло мелко дрожать и больше походило на оживший грязный сон, чем на реальность. — Повернись, — сипло выдохнул Дик и, не дожидаясь, пока Оливер разлепит мокрые от слез ресницы, одним движением подмял его под себя, животом в кровать. — Приподнимись немного, да, вот так. То, что произошло после, Оливер в деталях не запомнил, но ощущение языка, широко вылизывающего и вход, и обе его половинки задницы, преследовало еще с неделю. Кончик то проникал внутрь, имитируя толчки, от чего Оливер заходился скулежом и выворачивал в кулаках ни в чем не повинную простынь, то аккуратно обводил сжавшиеся в предвкушении мышцы, и его тут же заменяли пальцы Дика, на которые хотелось насадиться поглубже. Оливера запоздало прошибло осознание: было немного непривычно, но не больно. Неужели, так и должно было быть, а написанное в статьях — ложь и мифы? — Ты на таблетках? — На каких таблетках? — моментально отозвался Оливер и посмотрел на него из-за плеча. — Ясно. Переворачивайся обратно. В руках альфы, немного липких от смазки и слюны, волшебным образом оказались презервативы. Так вот о каких таблетках шла речь! Оливер смутился. Если бы он глотал противозачаточные, Дик бы трахнул его с узлом? — Иди сюда, — привычным жестом раскатав презерватив по члену, Дик наклонился и снова поцеловал его в губы, подхватывая под колени и притягивая ближе. — Готов? Оливер зачем-то кивнул, хотя ни к чему готов не был. Он просто хотел, чтобы наслаждение, лившееся по венам и закручивающееся в тугой узел внизу живота, никуда не испарилось. Его ноги, ослепительно белые на фоне загорелого Дика, были закинуты на плечо. Альфа любовно огладил бедра, грудь, живот и, лениво надрачивая чужой член, толкнулся в расслабленную дырочку головкой. — Тише, тише, дыши, — осторожный толчок, и он проник еще немного, от чего Оливера выгнуло дугой на постели. — Блядь, как же охуенно… — Больно! — пискнул неожиданно даже для себя самого Оливер и открыл в ужасе глаза. — Пройдет. Потерпи. Сейчас, малыш. Когда член очутился в нем наполовину, боль действительно сменилась тягучим ощущением наполненности, а после того, как Дик вошел в него до упора, Оливер даже хмуриться перестал, только глаза в наслаждении закатил. Первый толчок, нежный и медленный, выбил последние мысли из головы. Ноги заскользили по плечам и оказались на пояснице, но Оливер был сосредоточен на том, как чужой член сладко толкается внутри него, заполняет до отказа. Дик целовал, облизывая губы и скулы, а он только и мог, что нечленораздельно мычать и шире разводить ноги, чтобы принять глубже. — Я тебя люблю, — кажется, прошептал на ухо Дик, делая пару рваных толчков и просовывая руку между ними, чтобы обхватить член Оливера и тут же ощутить семя на ладони, а самому, вдавив его в постель, кончить внутрь и поцеловать соленую от слез щеку. Через пару долгих минут альфа отстранился и, наконец, выскользнул из него. — Как же в тебе хорошо... Куда смотрел Дик, Оливер не видел. А альфа, ласково обводя пальцами каждую его выпирающую косточку ребер, любовался тем, как розовая дырочка судорожно сжимается, ища то, что можно было бы охватить и принять. Все, как в его самых смелых фантазиях. — Еще раз?***
— Блядь, они, что, трахались все выходные? — поморщился Шон. — Хоть бы таблетки удосужился принять. Как же я их ненавижу, гандоны. Тейлор сидел напротив и мотал на указательный палец кончик своего высокого хвоста. Его глаза цепко следили за смущенным Оливером, от которого если не за милю, то точно за несколько метров несло феромонами Дика, словно тот не только накачал его своей спермой, но и облизал с головы до пят. Вряд ли, конечно, его отодрали во все дыры, учитывая, что омега был девственником и тепличным растением, но наблюдать за таким открытым проявлением чувств было, по крайней мере, смешно. Будто бы Оливер кому-то, кроме старшего Верано, был нужен. Дик изначально вокруг него мертвую зону в радиусе десяти метров обозначил, какие там могут быть конкуренты? Но это Тейлору только на руку. Не будет же он страдать в одиночестве? Не получается по-хорошему, будет по-плохому. Пиликнул смартфон. — Неинтересно всегда оказываться правым… — проговорил он шепотом, чтобы Шон его не услышал. На экране красовалось новое сообщение: «Давай, договорились».