***
Оливер проплакал всю дорогу до Walmart, а потом ходил мимо стеллажей и рыдал еще отчаянней, собирая в тележку чипсы, колу, влажные салфетки и бумажные платочки. Если бы кто спросил его, почему в десять вечера он стоит и роняет перед очумевшим от такого поворота дел кассиром крокодильи слезы, Оливер бы просто зарыдал пуще прежнего. — Тебе… вам помочь? — Нет! — проскулил визгливо Оливер, забирая пакет и шаркая к выходу. Господи, он никогда не придет больше в этот магазин. Он никогда не выйдет из своей комнаты и будет днями напролет слушать грустную музыку, а после они с отцом переедут, и Оливер обо всем возьмет и забудет. Он уже так делал, прокатывало. На пустой автобусной остановке Оливер распаковал первую из трех упаковок чипсов и изничтожил ее так быстро, что опомнился только тогда, когда рука глупо тыкалась в пакет и не могла нашарить ни крошки. Вылизывая третью пачку со вкусом крабовых палочек, он с какой-то глупой радостью предвкушал, как завтра же разжиреет, покроется прыщами и совершенно точно останется дома на все выходные и еще неделю сверху в качестве моральной компенсации. Никогда Оливер не просил дружбы до гроба и сбивающей с ног искренности, но совершенно точно не ожидал получить в ответ на свой вопрос наглую ложь. По его мнению, измены сами по себе были аморальны и никаких очков к карме не добавляли. Ни Дик, ни Тейлор даже не состояли в браке и у них не было выводка детей, общего имущества, совместно прожитых десятков лет, чтобы Оливер мог войти в их положение и сказать «всякое бывает». Да уж! Действительно, бывает всякое. Если так свербило между ног, почему бы не расстаться? — Эй, подвезти? — крикнул ему какой-то омега преклонных лет из окна потрепанного седана. — Благодарю, не стоит, — Оливер шмыгнул носом. — Осторожнее, парень! Уже поздно, езжай домой! Оливер глянул на экран смартфона. Пять пропущенных и семнадцать сообщений. И почему он не установил режим «невидимки»? Сейчас Тейлор увидит, что он прочитал и начнет трезвонить. А может и не начнет… Будет вместе с Диком наставлять рога всей школе. Оливер хмыкнул. Если трезво оценить ситуацию, никто никому ничего не должен — ну, нравится им играть на публику в непонятно что, так это только их дело и ничье больше. Правда, как бы Оливер ни прокручивал в голове, что его это никоим образом не касается, злость никуда не уходила. Просто немыслимо! Если они сейчас так поступают, то как же они смогут социализироваться в обществе, когда перестанут быть детьми? Отец вот его всегда учил, что за каждый поступок он ответит в будущем, за каждую негативную черту характера жизнь его накажет, за каждое плохое слово ему вернется по сто таких же ужасных. Все! Никакой дружбы, никакой помощи Тейлор от него не дождется. С волками жить — по волчьи выть, круг общения так же важен, как и собственное воспитание с манерами. «Ты где?» «Все хорошо?» «Я переживаю, ответь, пожалуйста!» «Перезвони, как сможешь!» Оливер вытер рукавом тут же проступившие слезы и быстренько напечатал ответ: «Тейлор, прости. Мне стало плохо от хот-дога, я ушел в самом начале. Выходные буду лежать дома. Встретимся в школе». Он не собирался обрубать только что зародившуюся дружбу на корню, как ни крути, но они стали довольно близки за эти несколько недель. Игнорирование и откровенный холод в отношениях Тейлор сразу же прочувствует, его нельзя было назвать дураком, а Оливер объяснять свое поведение и решение не хотел. Если он аккуратно сведет их общение на нет, прикрываясь подступающими экзаменами и собственной загруженностью личными делами, со стороны все будет выглядеть естественно: новенький ботаник не выдержал извечных тусовок с капитаном группы поддержки и отдалился, с головой зарываясь в книги. «Слава богу, ты жив!!! Выздоравливай!!!» Оливер снова шмыгнул носом и тут его голову озарила догадка: не омега Дика изменил ему, а сам Дик оказался мудаком и сходил налево. И почему в этом прогрессивном обществе считается нормальным обвинять омег, искать недостатки в омегах, подозревать омег? Вот даже в ситуации с Тейлором… Пусть оба поступили неправильно, но неужели никто не видел, что Дик, этот умный и красивый выпускник, талантливый распасовщик — нечто иное, чем просто симпатичный, веселый альфа. Он… он… Оливер сжал в руках бумажный платочек, даже не замечая, что злость снова подступает к глазам в виде слез, как из забытья его выдернул веселый гудок. — Эй! Оливер! Чего один сидишь? За рулем бордового пикапа сидел такой же бордовый Тео. — Тебя домой подвезти? Ты где живешь? Оливер даже не сразу разобрал то, что он говорил. Ему показалось удивительным, что Тео рассмотрел кого-то на застекленной остановке и остановился, чтобы рассмотреть, а может быть и помочь. Когда казалось, что этот альфа не может стать идеальнее, он почему-то рвался доказывать обратное. — Оливер? С тобой все хорошо? — голос Тео зазвучал обеспокоенно. — П-прости, — он вытер рукавом губы, скомкал салфетку, запихнул все в пакет от чипсов, а затем в стоящую неподалеку мусорку, не обеспокоившись сортировкой — перед ним был сам Тео. — Я… я… просто сижу. — Вижу, — весело улыбнулся альфа. — Подвезти? Или будешь… сидеть? Оливер вздохнул. Все его естество разделилось на два лагеря: одна часть кричала о том, что перед ним жертва измены и предательства, другая — что перед ним взрослый альфа, который нравится до ватных ног, согнутых колен и хлюпающей задницы. Оливер зажмурился, кивнул и встал, надеясь, что не выглядит ни пьяным, ни только что словившим кайф наркоманом, признаваться, как его ведет от одного только запаха, не хотелось. — Пристегнись и назови адрес, — хохотнул Тео, наблюдая, как Оливер справляется с ремнем, устраивается аккуратно на сидении и прижимает сумку к животу. — Да ладно! Дик сказал, что тебя подвозил и ты ему чуть голову не откусил! Ха-ха! Ты всегда такой скромный? Новость о том, что Дик рассказывал кому-то о той поездке, Оливера непонятным образом расстроила. — Д-да, он согласился меня подвезти… Я его поблагодарил… — Смешной ты, блин, — расхохотался Тео. — Ты с Диком один, а со мной словно меня боишься. Оливер дернулся и попытался вжаться в сидение, намереваясь по волшебству испариться из салона и переместиться прямиком в свою комнату. Желательно, прямо в платяной шкаф. — Не боюсь, просто… — Из-за Тейлора? — спросил тут же Тео с какой-то непонятной интонацией, которую Оливер расценил в качестве надежды на что-то. Наверняка, хочет выяснить что-то про бывшего. — Да. — Там такая запутанная история, — отмахнулся слишком по-актерски альфа, сворачивая налево. — Без стопки не разберешься… Оба виноваты, наломали дров. Но хватит об этом. Ты чего один сидел? Игру смотрел? Оливер от отца знал, что врать необходимо всем одинаково, если уж намеревался создать легенду. — От хот-дога стало плохо, ушел… — И жрал чипсы на остановке? — Да… От них не мутило, а есть хотелось… — Понятно, — хохотнул снова Тео и включил музыку, какой-то непонятный модный расслабляющий рэп, практически на полную громкость, приспустив окна. — Я вот еду домой… Собаку надо выгулять, а потом к ребятам. Будем тусить до утра. — Будет весело, наверное, — постарался поддержать разговор Оливер, решив, что просьба немного убавить звук, дабы не будить соседей в столь поздний час, будет выглядеть некрасиво по отношению к тому, кто по доброте душевной собирался подвезти прямо к воротам. — Надеюсь. У нас давно не было вечеринок, чтобы прям…. — что «прям» Тео не договорил, но так качнул головой и поджал губы, что Оливер, не самый последний дурак-девственник, все сразу понял. — Ты, видимо, не пойдешь? Пошли, приглашаю! — Боюсь, мне придется отказаться, — Оливер еле сполз с пикапа и чересчур резко захлопнул дверцу, пискнув с неожиданности. — Извини, я не хотел! — Ничего, — вновь расхохотался Тео. — Этот пикап повидал и похуже хлопанья дверью миленьким омежкой. Оливер поднял на него глаза, и сердце его упало. Не стоило придавать значения этим словам. Он знал, что не стоило. Но тот факт, что некоторые люди были так непозволительно, до обидного веселы и красивы, заставил его стыдиться себя. — Бывай! — кивнул ему на прощание привлекательнейший альфа и дал по газам. А сил Оливера хватило только на то, чтобы придержать вмиг намокшие штаны на бедрах и нырнуть рыбкой в ванну на втором этаже, отмываясь от внезапно начавшейся течки.***
Желание Оливера сбылось, как и его ложь нашла воплощение в реальности: из-за течки и отравления то ли чипсами, то ли молоком он не пошел в школу, провел отвратительные пять дней в постели, включая выходные, а в четверг повис на шее отца и уговорил его не отпускать его учиться, а дать возможность поваляться на диване, кровати и пуфиках на заднем дворе. Он целыми днями читал литературу по программе, ночами смотрел порно, в перерывах между дрочкой и едой в виде сухарей переписывался с Тейлором и старался отвечать настолько односложно, насколько позволяла бы ему их только что зародившаяся дружба. От него Оливер и узнал, что на вечеринке альфы из команды сломали чью-то люстру, выпили несколько галлонов пива, а Дик уехал под ручку с подвыпившим омегой. Ух, как последняя новость его взбесила! Дьявол в овечьей шкуре, волк, нашептывающий на ухо грехи! Оливер в течном бреду набрал его в поисковой строке социальных сетей и тут же разблокировал, чтобы посмотреть последние публикации. В историях он то ли курил марихуану, то ли сигарету, а под конец целовался в засос с кем-то неизвестным и так мерзко проводил языком по его щеке, что Оливера чуть вновь не вырвало — пришлось глотать ложками противный гель от тошноты. В постах он только ставил смайлики танцующих омег, мартышек и баклажанов. Оливер не выдержал, поставил лайк, чтобы тот его заметил и написал в личные сообщения. А там Оливер разошелся бы… Там он бы! Он бы! Но прошло несколько часов, прошел день и наступил четверг, а Дик так и не отреагировал. Сначала наступило отрицание. Оливер уверял себя в том, что альфа не увидел, не заметил, и намеренно выставлял истории того, как розовый соседский фламинго смешно раскачивается на ветру и претерпевает нападки черного пуделя. После пошел гнев, и Оливер вспомнил весь запас ругательств, которые знал от отца и друзей по всей стране, чтобы ночью проклясть Дика, Тео и Тейлора, заодно всех их нынешних и будущих с бывшими. Правда, под конец он все-таки убрал из своей молитвы Тео, и решил обрушиться лишь на головы изменщиков и предателей. Когда Оливер поймал себя на торге, то слишком быстро впал в депрессию — ни Дик, ни Тейлор не будут наказаны, а альфа вообще продолжит свое беззаботное существование, стараясь присунуть свой член всем течным омегам и готовым к экспериментам бетам. А может он вообще добьется всего, о чем мечтал Оливер… Станет прокурором или успешным партнером в адвокатской фирме, будет получать баснословные зарплаты, считаться успешным альфой, а на таких, как Оливер, смотреть исключительно в качестве дырки на одну ночь… Нет уж! У каждого своя дорога: изменники будут гореть в Аду, а он обязательно станет успешным прокурором, несмотря на то, что вокруг него будут одни Дики! Оливер только отложил от себя телефон, как он завибрировал, извещая о новом сообщении. «Разблокировал? Я уже не в черном списке?» Оливер нахмурился и поудобнее поправил под собой подушку, чтобы не тянуло живот. «Ты отравился? Слышал слухи» — продолжал Дик. «Как ты мог переспать…» — нет, нельзя. — «Как ты можешь гнобить Тейлора, когда сам…» — тоже не то. — «Как ты смеешь вообще со мной…» — не поймет. Оливер вздохнул и послал стикер с больным зайчиком, который гладил себя по обмотанной бинтами голове. «Даже стикеры у тебя миленькие, как и ты, морковка» — в голове почему-то стоял его голос. — «Когда придешь в школу? Без тебя было скучно на праве» Оливер закатил глаза. В нем клокотало чувство справедливости и желание покарать грешников. Ладно, Тейлор! Но Дик! Для него ничего святого, раз уж он так поступил со своим собственным братом? Хотелось написать, что он больше не будет ходить на право. «На следующей неделе» «А ты с Тейлором поссорился?» Оливер моргнул и снова перечитал сообщение. «Нет, с чего?» «Просто он такой грустный, думал, что ты его наконец кинул, но, наверное, снова от своих хламидий лечится» «А ты никогда не болел?» «Я всегда использую резинку» — моментально напечатал Дик. — «Если захочешь, могу потом как-нибудь показать, какой размер надо покупать». Оливер нашел в закромах стикеров зайчонка, хлопающего себя по лбу. «Не могу, милейшие стикеры. Тебе подходят. Чем занят на выходных?» «Я разблокировал тебя, но не соглашался на общение», — напечатал Оливер и тут же поставил смартфон на спящий режим, чтобы никакие уведомления ему до утра не докучали. Он сам не понимал, что делал. С одной стороны, его бесило двуличие Дика, поносившего на глазах у всей школы Тейлора, которого сам же и трахнул. С другой стороны, ему были противны измены, и он старался вслух порицать такое поведение. Но в то же время Оливер хотел проснуться и не знать ни Тейлора, ни Тео, от которого он тек, словно Ниагарский водопад, ни Дика. А еще ему было не по себе от осознания того, как сильно его вообще волновала данная ситуация. Он сам себе пообещал не совать нос в чужие дела, а по итогу только и делает, что выражает свое мнение и надоедает Дику, словно пытаясь ему доказать, какой же он подлец. Впрочем, ситуация тоже не хотела отпускать Оливера, как и он ее. В субботу ему снова написал Дик, интересовавшийся самочувствием и почему-то переславший конспекты по праву вместе с домашним заданием. Оливеру не оставалось ничего иного, как поблагодарить, а после снова оказаться втянутым в разговор ни о чем — Дик спрашивал, присылал гифки, смайлики и фотки, а Оливер пытался отбрыкаться от него стикерами, раздумывая снова заблокировать и тем самым решить все свои проблемы. В воскресенье Дик выставил фотографию со своим голым торсом и друзьями на барбекю, а вечером Оливер пересматривал его истории с поля для гольфа, где он выигрывал и пил «детское» шампанское. «Позер», — ответил Оливер на историю и прикрепил сурово качающего головой зайчика. «Для тебя старался» Оливер подумал, что лучше бы он старался не быть мудаком, но ничего не напечатал в ответ и преспокойно стал готовиться к понедельнику, который обещал быть наиболее сложным в его такой короткой жизни.***
Дик знал, что заявиться домой к морковке он не сможет по нескольким причинам, самой важной и опасной из которых был сам факт существования его отца-спецназовца. Да он его в бараний рог скрутит и куда-нибудь в пустыню труп выкинет, чтобы стервятники разорвали его мягкие ткани и добрались до печени. Как раз где-то недавно читал, что они обожают печень. В боку предательски кольнуло, и Дик недовольно завертелся на кровати, мечтая поскорее увидеть Оливера в школе, но тут же перед глазами встало недовольное, перекошенное от злобы лицо Тейлора, с которым он обвинял его тогда на игре. Отлично устроился! Всю вину на него свалил и решил прикинуться белой овцой. И ведь тогда… Что было тогда Дик не любил вспоминать — тянуло блевать. А вот думать о морковке было приятно: сразу всплывали бледнющие коленки, и едва заметные черные кудряшки, и тонкая шейка, и мордочка, как у всех зайчат, которых он наприсылал за эти два дня. С Оливером хотелось проводить как можно больше времени, желательно наедине, чтобы появилась возможность помацать его за костлявую задницу, бедра, зацеловать плечи и ключицы. И как же природа могла создать столь очаровательного омегу, будто бы сошедшего со страниц журналов для фетишистов? Дика возбуждал даже его ум, который он не прятал ни от кого, а выставлял напоказ, словно говорил: «Да, я умный омега и горжусь этим!». И все-таки, ничто омежье ему не было чуждо. Он то приходил разодетый в узкие джинсы, аппетитно обтягивающие все его изгибы, то ходил на факультативы по домашнему хозяйству вместе с этой блондинистой шлюхой, то бродил мимо книжных стеллажей в поисках любовных романов — словом, вел себя вовсе не как будущий прокурор. Жаль было расстраивать такую крошку, но Оливер был совершенно точно не создан для этой работы. Слишком он был… Дик не был сексистом, омег считал за равных, но о такой морковке невозможно было задумываться всерьез. Да, он щеголял терминами, законами и прецедентами, но там, в реальном здании суда, от него мокрого места не оставят, а после еще и трахнут, потому что омега в деловом костюме возбуждает до звенящих яиц. — Дик, ты не видел мою красную толстовку? — Какую из? — лениво поинтересовался он, перекатываясь на живот и смотря на взъерошенного после душа младшего брата. — Такую, — Тео показал на свою грудь, — было написано «АЛЧНОСТЬ». — А! Не видел, не. — Блин, папа не постирал что ли? — легко стукнул кулаком по косяку Тео и закусил губу, как делал всегда, когда пытался сообразить, что делать ему дальше. — Кстати. А где Оливер? Все еще болеет? — А чего у меня спрашиваешь? — Дик постарался скрыть все эмоции, кроме скуки и лени. — Ну, хуй знает… Ты ж с ним ходишь на право. Вообще у него должна была начаться течка, так приятно пах… Милый пацан. Я бы… Дик ничего не ответил и только языком цокнул, пока Тео, играя бровями и хищно улыбаясь, несколько раз недвусмысленно двинул бедрами. Течка? Такой омега, как Оливер, наверняка девственник нецелованный, поэтому вряд ли кувыркается днями напролет с каким-то альфой и пошло стонет, получая небывалое удовольствие от близости. Дик усмехнулся, но без веселья — представлять морковку под кем-то было не самым приятным занятием, а вот воображать его с вибратором в заднице, крепко сжимающим простыни и шепчущим его имя… Дик мотнул головой. Все равно, пока Тейлор ошивается рядом, у них ничего не выйдет. А повторения той истории он не хотел. Только не с Оливером. Потому что эта морковка ему нравилась совершенно иначе, чем все омеги до этого.***
В понедельник в школу Оливера отвез отец, проверил подавители, температуру, засунул в горло гель от тошноты, дал любовного подзатыльника и помахал по-голливудски из окна своей новенькой рабочей машины, оставив его на тротуаре, крепко сжимающим свою сумку в руках. — Оливер! Оливер! — закричали неподалеку, и он узнал этот голос. — Ты похудел! Тейлор повис на его острых плечах. — Совсем не ел? — поинтересовался Шон, затачивая стаканчик мороженого. — Привет, — Оливер легонько обнял жмущегося к нему Тейлора. — Я чувствую себя, словно меня били пыльными мешками всю неделю… Он и так бы себя сам с радостью избил за тот эротический сон, где альфа без лица под конец превратился в Дика Верано, зажимающего его в углу гостиной, пока их семьи с детьми обедали в столовой. Оливер передернул плечами и поплелся за друзьями, с которыми в скором времени намеревался разойтись. — Ты сделал все домашки, ничего не пропустил? По математике дашь списать? — Шон был в отличном настроении. — Отвали от него, — шутливо толкнул его плечом Тейлор и облокотился о шкафчик Оливера. — Если снова вырвет, ты только… Блять! А-а-а-а-а-а-а! Боже! Тейлор, кажется, тут же упал в обморок на чьи-то протянутые руки, Шон просто замер, бледнее занавесок в классе по домохозяйству, а Оливер не сразу опомнился от увиденного: в его шкафчике висела настоящая дохлая мелкая крыса, скорее всего едва-едва родившаяся. Сначала он отказывался в это верить — крыса была похожа на игрушечную, но вмиг ударивший в нос запах разлагавшейся плоти и личинки, копошащиеся по всем книжкам и тетрадкам, а еще равномерно поедавшие голову крысы, были самыми настоящими. Оливер сделал шаг назад, оглядел стеклянными глазами столпившихся вокруг себя людей и только заметил надпись на обратной стороне дверцы: «ШЛЮХА, ЛЮБЯЩАЯ ЧЛЕНЫ». Его руки предательски задрожали, сумка выпала из рук, из глаз ручьем полились слезы, а лицо то краснело, то зеленело, то бледнело. Кто-то схватил его за плечо и резко повернул на себя, хватаясь ладонями за голову и придерживая ее на своей груди. — Кто посмел? — рыкнул голос, приходивший как-то во сне. — Директора зовите, немедленно! Чего вылупился? Зови, блять, я сказал! И медбрата! Тише, тише, Оливер… Все хорошо, она мертвая, уже не укусит. Оливер только сильнее вжался в рубашку Дика, руки его безвольно повисли вдоль трясущегося от рыданий тела.