А было так красиво

      — да как же… — полицмейстер где-то с секунду пребывал в ступоре и переваривал информацию, которая пришлась ко всеобщему удивлению. Спустя эти пол мгновения господин Дубин сдвинулся с мёртвой точки и побежал к парадному выходу, дабы сесть в экипаж и поскорее отправиться к месту притяжения неудач. Однако с тем успехом, с которым новость добралась до усадьбы Волковых, здание суда, по сути, могло сгореть. Бросив недобрый взгляд в сторону ничего не подозревающего Разумовского, Игорь Константинович поспешил догнать обер-полицмейстера. Понимая важность происходящего, Гром отодвинул в сторону свою прихоть и разговор о том странном человеке, которого пришлось лицезреть на балу. Разумовский же спустя минуту тоже сдвинулся с места и ринулся догонять служителя правопорядка.       — Дмитрий Александрович! Дима! Стойте — Игорь притормозил юношу подле самой повозки.       — Игорь, при всём желании у меня нет времени говорить с Вами, там здание суда в огне! И даже не вздумайте говорить мне «я был прав», я сам всё понимаю…       — нет, я не к тому, я хочу поехать с Вами — Гром замер, глядя в глаза полицмейстера с заметным трепетом.       — право, в том смысла нет, я сам справлюсь, тем более что справляться здесь не с чем.       — нет. Я не могу позволить Вам ехать туда самостоятельно — граф рваным движением обхватил ладонь белокурого юноши обеими руками. Сергей замер в нескольких метрах и скрылся за густо раскинувшим ветви деревом. Некомпетентно было подслушивать чужой, столь личный разговор и наблюдать за происходящим исподтишка, но Разумовский уже не мог сойти с места, иначе возник бы шум и вскрылось бы его нежелательное присутствие. «Так вот почему граф был столь непримирим с моим пребыванием подле месье Дубина…» Дмитрий Александрович с несколько секунд стоял молча, затаив дыхание, но затем пришёл в себя.       — чёрт возьми, Игорь Константинович, что за глупости! — полицмейстер скорым движением отдёрнул руку и ошеломлённо взглянул на Грома. В моменты, когда юноша хмурился, он выглядел скорее милым, нежели напряжённым, и потому в полной мере уловить злость или другое гневное чувство, исказившее его лицо, просто не представлялось возможным. — здание в огне, быть может там люди, а я вместо помощи всё ещё стою на месте и слушаю околесицу!       — нет, простите, Дима, Вы не так поняли меня…       — мне кажется, я прекрасно Вас понял! Вам и до это было приятно подшутить надо мной, сыграть на моём доверии, подурачиться, а после сказать, что я важен. Может я и глуп в чём-то, но своё дело знаю, и сам разберусь во всём, а Вы… езжайте домой, как обещались, позаботьтесь о своём здоровье и не мешайте мне — Дубин запрыгнул в экипаж и скрылся с подводами в темноте пустынных улиц. Разумовский в мгновение ока исчез. А Гром только лишь сопровождал взглядом ускользающую из виду повозку обер-полицмейстера.

***

Впервые Дмитрий Александрович почувствовал какую-то небывалую искренность со стороны графа несмотря на то, что зачастую за его словами не видно было ничего кроме непроходимой бестолковой сатиры. Игорю Константиновичу всегда тяжело давалось умение быть самим собой в присутствии прочих, потому что никто не желал принимать его подлинность, ведь общество само по себе на корню состояло из лицемерия и бутафорской бравады. Но сейчас в момент не самый радостный, скорее неприятный и волнительный, он открылся по-настоящему, сказал решительно то, что думает и сделал то, что показалось ему целесообразным. Сам Дмитрий Александрович не привык к подобному и попросту был сбит с толку искренним чувством волнения или чего-то в том роде, это-то сейчас и мучало юного обер-полицмейстера. Игорь возвратился на бал, однако гости после услышанного несколькими мгновениями раньше стали спешно расходиться, разъезжаться по домам. В доме Волковых под час осталось всего несколько человек, в том числе Сергей Дмитриевич Разумовский. Юноша сидел на стуле подле стены и рассматривал ускользающих во мрак вечера гостей. «Что же… мне не стоило идти за ними, это было весьма бестактно, не хватало только, чтобы я обозначил своё присутствие и влез в разговор» — такая мысль одолевала голову Разумовского, и ни о чём другом он не способен был думать. На первом месте у юного князя была честь, а уже после всё остальное, и потому рыжеволосый юноша так задумчиво внимал звукам наступающей тишины. Граф, который, разве что, успел проводить некоторую часть гостей безумного вечера своим неизменно холодным взглядом, подошёл к Сергею.       — у меня есть к Вам всего два слова, сударь, не смейте вводить в заблуждение месье Дубина, ибо покровительство над ним — моя личная забота, и я не позволю Вам водить его за нос. Игорь был весьма груб и непреклонен, не скупился в горделивых, воинственных выражениях.       — ах, Игорь Константинович — Разумовский недоумевающе взглянул на Грома. — о чём это вы? Я решительно Вас не понимаю…       — Вы прекрасно знаете, о чём я — напоследок бросил граф и, последовав примеру всех приглашенных к ужину, растворился в темноте ночной улицы. Князь Разумовский проводил его беспокойным взглядом и смотрел, как огромная дверь стирает его меркнущий силуэт.       — я решительно ничего не понял — повторился Сергей и утомлённо вздохнул. Тут же его одиночество поспешил скрасить своим внезапным присутствием владелец поместья — Олег Волков, который как-то неожиданно оказался вдруг подле Серёжи.       — ох боже! — сорвалось с уст юноши, напуганного этим тихим, сиюминутным появлением господина Волкова. — Олег! Вы, право, меня напугали. Черноволосый мужчина чуть уловимо улыбнулся и присел рядом с князем. — как Вам вечер, мой милый друг?       — прелестно, Олег Давидович, разве что мне, если позволите выразиться так прямо, не хватило Вашего присутствия. Где Вы всё это время пропадали?

***

Обер-полицмейстер прибыл к зданию суда как раз в ту минуту, когда пожарная охрана расправилась с огнём, обугленное почерневшее строение повергло полицмейстера в шок. Дмитрий невольно отшатнулся, но тут же взял себя в руки и стал расспрашивать о подробностях происшествия присутствующих служителей закона, пожарных спасателей и обычных прохожих, которые в данном случае представляли собой толпу зевак, мешающих процессу расследования. Ни единой зацепки, указывающей на конкретного человека или группу лиц найдено не было, никто не видел ничего подозрительного и не мог указать на состав преступления, было решено повременить с окончательным решением о деле центрального суда, а по сему Дмитрий Александрович оставался в сухом остатке ни с чем. Коллегия полиции предложила списать происшествие на случайность, приписать к делу халатность служащих и общую неосмотрительность, однако господин Дубин не позволил себе закрыть дело с легкой руки. Юноша имел за собой право выносить главенствующее решение, а также распоряжаться всеми делами в соответствии с высшей судебной властью, потому Дмитрий Александрович взял в намерение расследовать безосновательный, прозрачный по общему суждению случай, который казался совсем непримечательным. Завершив все возможные дела, обер-полицмейстер отправился в свой кабинет, где желал возобновить просмотр бумаг о предшествующих возгораниях и поджогах. По прибытии Дубину сообщили, что в кабинете его ожидает некоторый почтенный господин — Никита Сергеевич Никифоров.