***
Сяо возвращается домой с рассветом. На кухне лежбище - кто-то не нашел в себе силы доползти до кровати и устроился прямо здесь, между твистером и ножкой стола, кто-то сопел на кухонном диванчике. Сильнейшие же заняли все лежачие места в спальне и парень, честно, был удивлен, что его кровать осталась неприкасаемой. Мысли ворочались лениво - это значило, что таблетки действовали как надо. Венти ушел. Простыни были холодными, его домашняя футболка поверх них лежала неловким комком. Клонило в сон. Падая лицом в подушку, юноша все же успевает заметить прислонившийся к кровати чехол с гитарой. Если оставил, значит, точно вернется. И тогда, может, будет возможность поговорить и извиниться. По крайней мере, надежда на это жила и теплилась внутри. Мощный рингтон прорывает тишину комнаты, заставляя всех ее обитателей, по меньшей мере, разлепить глаза. Время на часах близится к полудню и ругать кого-либо за "слишком ранние" звонки, в принципе, бессмысленно. Пространство наполняется кряхтением, звуками ерзания по матрасу - кто-то, точно уж на сковородке, решил сбить на постели все простыни. - Сяо, возьми ты уже эту чертову трубку, - с двухъярусной кровати Альбедо и Итера в него летит подушка и, как ни странно, достигает цели. Общая заторможенность - следствие принятия лекарств и брюнет лишь тихо вздыхает по покинувшим его тело рефлексам. Звук звонка все нарастал и нарастал и трубку никак не хотелось поднимать. Помог все тот же Итер, нехотя сползая с верхнего яруса и шлепая босиком по полу преувеличенно громко. Подняв мобильный с пола он вкладывает тот в протянутую ладонь, пока ее хозяин не отрывает лица от подушки. В благодарность тот лишь поднимает большой палец. - Объяснишь потом, что за бардак и что произошло ночью, - больше рекомендует, чем указывает блондин, но от него вряд ли куда-то можно будет деться. Поднятый палец тут же сменил сторону на резко противоположную. - Слушаю, - нехотя прервав мучения своих соседей, Сяо все же поднимает трубку наощупь и даже не смотрит на входящий номер. Стоило похвалить абонента за настойчивость, с которой тот пытался воззвать к парню. - Доброе утро, Сяо, видимо, я разбудил тебя. Прости, - низко и бархатно раздалось с той стороны и до студента потихоньку дошло, что был за абонент и почему тот звонил так упорно. Как он мог забыть об этом так быстро. На глухое рычание Чжун Ли с той стороны только смеется. - Ночь выдалась веселой? Ах, студенческие годы. - Привет, пап. Да... в каком-то смысле, - украдкой глянув на экран, чтобы точно убедиться, что голос отца по ту сторону трубки - не галлюцинация, Сяо выдыхает и немного расслабляется. - Рад слышать, что ты все же живешь полной жизнью. Это важно для меня, - тон того сквозил нежной улыбкой и домашним уютом чуть запыленных книжных полок. И почему-то по аромату отцовского утреннего чая не выходило не скучать. - Вроде того, - Чжун Ли всегда беспокоился по поводу его затворничества, хотя сам был едва ли лучше. Секундная заминка с тихим выдохом после нее означала, что мужчина на том конце провода собирался с мыслями и что-то обдумывал. - Думаю, ты уже знаешь, по какому поводу я звоню... Из Аякса вышел бы отличный шпион, - очередной тихий смешок щекочет ухо Сяо своей мягкостью. Его отец звучит как влюбленная барышня, но именно сейчас он от этого факта ничего негативного не чувствует. - Поэтому я хотел спросить, когда тебе удобно будет встретиться? - Ну... Я уже проснулся, поэтому, когда ты доедешь, буду готов, - и действительно, парень поднимается с постели, потирая лицо, и, вытащив из шкафа чистые вещи, наскоро ретируется, все еще не завершая звонок. По пути в душ, юноша пнул вышеупомянутого "шпиона", ютившегося на диванных подушках в кухне всей своей длинной тушей. Встреча была назначена в университетском парке-рекреации, где буквально этой ночью Венти играл ему на гитаре и его нежные руки касались волос Сяо. Он поклялся себе, что после разговора с отцом обязательно позвонит. Нельзя ведь было разрушить так все в один миг. Или можно? Человеческие отношения всегда кажутся слишком сложными. Юноша был готов к выходу еще за полчаса до полученной смс о том, что отец ждет его. Удивительно, но за эти несколько часов его никто не тронул. Разве что недовольный Чайлд смотрел исподлобья и потирал свой ушибленный бок. Почему он до сих пор не уперся восвояси, а тусит у них в блоке - никто не знает. Во всяком случае, терпеть рыжего беса придется всем остальным обитателям этой комнаты, потому что Сяо, закинув в рот последний кусочек миндального тофу, ретируется за дверь. И сейчас почему-то никакие предположения не мучают его голову, перед смертью все равно не надышишься. Чжун Ли уже ждал его. Недвижимый, но слишком живой, чтобы быть похожим на выточенную из камня статую. Он стоял у одной из клумб и задумчиво взирал на покачивающиеся на ветру, закрытые бутоны глазурных лилий. - Надеюсь, я не задержался, - осторожно, словно боясь нарушить единение отца с царством флоры, юноша встает от него по правую руку - так привычно, и тоже смотрит на цветы. Может, на них написано что-то, что должно нести какую-то сложную истину. Перед носом тут же возникает картонный стаканчик с ароматным кофе и Сяо может заметить, что второй такой же Чжун Ли аккуратно держал в руке. - Все в порядке, мне как раз нужно было отрепетировать в своей голове то, что я хотел бы сказать. Присядем? В ответ - кивок. Атмосфера то тяжелеет, то вновь становится легкой, словно перо, и Сяо кажется, что он сходит с ума. Хотя накручивание самого себя никогда не было его коньком. Благо, кофе греет пальцы и приятный терпкий вкус стелется по языку. - Я чувствую, что ты переживаешь, поэтому брось. Я не собираюсь тебя ругать даже за твои прогулы, только пообещай мне появляться в университете хотя бы на сессиях, - Чжун Ли журит сына и треплет темные волосы, пропускает выкрашенные в изумрудный пряди между пальцами в перчатках. - Во всяком случае... Мужчина затихает и, подняв очки в тонкой оправе на свою макушку, трет переносицу кончиками пальцев. - Ты ведь знаешь, что я встретил твою маму, пока учился, да? Она посадила эти прекрасные лилии здесь и в аллеях по всему кампусу. Но это место она любила больше всего. Раньше этот фонтан даже работал. Время летит, кажется, слишком быстро, - на секунду человек перед Сяо будто стареет на несколько десятков лет, хотя в целом остается все тем же красивым мужчиной, в каштане его длинных, убранных в низкий хвост волос, нет ни единого седого волоска, а лицо все так же бело и достаточно юно. Можно понять любого, кто имел честь влюбиться в него. - Я этого не знал, - юноша потупился в чуть потрескавшуюся, но все еще красивую узорчатую брусчатку под ногами. - Надеюсь, это знание не будет причинять тебе лишь больше боли. Ты и я... Мы пережили многое, но я не хотел бы, чтобы это продолжало преследовать тебя и дальше. Твои кошмары все еще с тобой, я знаю. Бай Чжу рассказывал, что ты приходишь за лекарствами стабильно. - Вот вам и врачебная тайна. - Не вини его, - мягкий смех снова обливает юношу теплым сиропом и будто приклеивает к скамейке. - Я хотел сказать... Что не пришла ли пора отпустить то, что мучает твою душу уже долгие годы, Сяо? Мы не можем нести траур и страдать вечно. Это не то, чего хотела бы твоя мама. В голове мелькает осознание и на секунду собственный отец кажется Сяо самым огромным предателем на свете. Как он может такое говорить? Разве не он все это время... Не взглянуть на мужчину перед собой не получается. Даже если взгляд неверящий и ошарашенный. И только сейчас Сяо понимает, насколько тот выглядит изменившимся. Ни печальной задумчивости, ни оттенка беспрестанной грусти. Лишь умиротворение и спокойствие, оплот душевного равновесия. И о том, что ему целых сорок пять напоминают лишь крошечные морщинки в уголках глаз, и те тщательно скрытые небольшим количеством косметики. Если бы Чжун Ли появился на обложках модных журналов, его сын бы ни капли не удивился. - Это из-за него да? Ты такой сияющий, - угрюмо замечает парень и поддевает носком кед небольшой камешек, что звонко прокатывается вперед. Сяо думает, возможно ли это, чтобы один-единственный человек так изменил жизнь за жалкие месяцы? А потом, вспоминая, как однажды в зеркальном отражении он увидел собственное улыбающееся лицо, пока чуть шершавые от музыкальных инструментов пальцы поднимались по его ребрам, словно по ступенькам, понял, что возможно. - Верно. Надеюсь, ты не осуждаешь меня за это. Наша встреча с Аяксом... не знаю, было ли это совпадением или роком судьбы... - Где вы вообще, черт возьми, встретились? И как... Ты же не вылезаешь дальше нашего района, - высокопарные фразы про судьбу Сяо пропустил мимо ушей. Ему просто необходимо было знать, куда не нужно было пускать отца, чтобы тот не нашел себе приключений. - О, ну, что ж... Это весьма забавная история. Бай Чжу попросил меня присмотреть за малышкой Ци Ци, и она захотела сходить полюбоваться Нефритовым дворцом. Я не смог отказать ей в экскурсии и в рассказе о нем, маленькие дети слушают с таким интересом... Кхм, так вот. Мы решили купить немного воды по пути, но так вышло, что я забыл бумажник. - Опять. У тебя же есть NFC на телефоне, ты мог оплатить им. - Мог, но... Не то, что бы я смог разобраться, как пользоваться этой функцией... А Аякс оказался как нельзя кстати и предложил оплатить покупку. Рассказал о братьях и сестре, я ему - о достопримечательностях и истории Ли Юэ, и как-то так получилось, что мы прогуливались втроем до самого вечера. Когда отвели Ци Ци домой, сошлись на том, чтобы пропустить по чашке чая и... - Все, я понял, не надо больше, - Сяо уже знает, чем все это закончилось из первых уст. И это не то, что бы он хотел услышать еще раз. - Извини. Мне не хотелось ставить тебя в неловкое положение тогда, и Аяксу, я уверен, тоже, - и тон отца действительно полон раскаяния, как и яркий янтарь его глаз. - И, еще. Для чего я вообще поднял эту тему. Я собираюсь предложить ему возвести эти отношения... на ранг повыше. И хотел бы спросить, не будешь ли ты против, что сейчас и, я надеюсь, после окончания университета, Аякс будет жить с нами? Будет ли Сяо против, учитывая, что знает, какой хаос Чайлд-Тарталья-Аякс может устраивать вокруг себя? Будет ли Сяо против возвращаться домой на уикенды и видеть, как по утрам его отец целует его сокурсника, его друга? Будет ли Сяо против видеть вместо отрешенности за отцовским утренним чаем его мягкую, довольную улыбку? - Это ведь твоя жизнь. И только тебе распоряжаться ей, я всего лишь твой сын и... не то, что бы мое мнение было важно в этом вопросе. - Но оно важно. И ты важен для меня, - обтянутая черной перчаткой ладонь ложится поверх его узкого колена, и это ничто, кроме как призыв поднять взгляд. И ощутить себя вновь восьмилетним мальчишкой, что глядит на своего героя и Бога. - Ты взрослый человек. И к твоему мнению я не могу не прислушиваться. И Сяо рушится. Именно сейчас выстроенные барьеры каменными стенами распадаются на куски. Отвратительные мысли о том, что его отцу на него плевать или того хуже, что он винит сына в смерти жены - подавно. Их погребает под лавиной прошлого и невысказанного, омывает скорбью и присыпает крошкой душевного равновесия, которое источает Чжун Ли. Но как отпустить все, если он потратил большую часть своей жалкой жизни на боль утраты и ненависть к своему существованию? Парень чувствует, как все тело сотрясает дрожь. Чувствует, как его заковывают в теплые объятия и это так не по-взрослому, но только в них он в полной мере может ощутить родительскую любовь и поддержку. - Твоя мама была для меня светом. Ничто не сравнится с ее добротой к миру и любовью к жизни. Ты и я, мы - ее наследие и сейчас все, что мы можем - бережно хранить самые теплые воспоминания о ней. У меня же есть еще одна миссия - беречь сокровище, которое мне посчастливилось от нее получить. - И что за сокровище? - приступ утихает, оставляя за собой лишь тихий шум ветра в ушах и приятный запах отцовского одеколона. Чжун Ли не отвечает, но что-то внутри него, знакомым с детства нежным голосом помогает Сяо понять - "Это ты". И мальчишеское обещание быть сильным и никогда не плакать тоже дает трещину. Но здесь, в тихом и безлюдном месте, никто не посмеет осудить его за слабость, за тихое, неровное дыхание и несколько крошечных влажных пятен на черной рубашке Чжун Ли. - Ладно, я... в порядке. И не против того, чтобы Чайлд жил с тобой. После универа все равно планировал жить отдельно, - и на этом моменте парень запинается, фыркает смущенно в сторону да отводит взгляд. - На самом деле, я тоже должен рассказать тебе о кое-ком. Кое-ком важном. Сяо рассказывает о Венти, о его музыке, ярких косах и зачаровывающем смехе. О самых нежных в мире ладонях и невероятном, воздушном ощущении спокойствия. Чжун Ли слушает внимательно и заинтересованно, кофе в их стаканчиках давно остыл, но все еще казался вкусным, когда приходило время промочить горло. - Венти... Это имя знакомо мне, - все же выдает мужчина, прикладывая кулак к подбородку, словно силясь вспомнить что-то. - Да... Его старший брат учился у меня, когда я еще преподавал. Он рассказывал о своем младшем многое. Такая ужасная трагедия... - Трагедия? - сердце юноши сделало кульбит и рухнуло куда-то в желудок. Да не может быть того, что... - Юноша погиб при странных обстоятельствах. Что же случилось с мальчиком, я так никогда и не узнал. Рад, что он в порядке и теперь делает счастливым моего сына, - улыбка тут же сошла с тонких губ, когда мужчина заметил, как разом побледнел его сын. - Вот почему он так смотрел на меня. Черт... Я должен идти, ладно? Прямо сейчас, это важно. Прости, я обязательно приеду на выходные позже, - и след убежавшего в сторону общежития парня простывает, ветер разносит по парковой рекреации его последние слова и погружает в приятную тишину ровно до того момента, пока от одного из дальних деревьев не отделяется тень и не светит солнечно-рыжей макушкой, пока приближается. - Разрешите присесть? - Чайлд, улыбаясь во весь рот, тут же падает на скамью и смотрит невообразимо-синим, словно ожидая ответа. - Как некультурно, спрашивать разрешения, когда уже присел, - мужчина напротив принимает эту игру и прячет усмешку за краем стаканчика с кофе. - Еще более некультурно - шпионить. - Я не шпионил! Просто хотел убедиться, что все идет, как надо. Так как все... прошло? - по видимому, парень действительно не слышал ничего из сказанного на этой скамейке, оттого и выглядел заинтригованным. - Спешу разочаровать, но это одно и то же, - посмеиваться над юным любовником Чжун Ли мог сколько угодно, но факт оставался фактом, ему нужно было наконец рассказать Чайлду о том, что он спрашивал у сына. - Сяо не против, чтобы ты просыпался в моей постели на постоянной основе, а не пару раз в неделю. - Сяньшен, я не понимаю, к чему ты клонишь, - тонкие рыжие брови сходятся у переносицы, пока на Аякса не накатывает осознание. Мужчина буквально видит, как в синем море его глаз взрываются фейерверки. - Я... ты... Соберу вещи, да? - Да, - покровительственно отзывается шатен и целомудренный поцелуй на чужом лбу оставляет, приникает к тому своим и прикрывает глаза, спокойный в минуты единения. Здесь теперь все хорошо. Чехол с гитарой за плечами ощущается непривычным грузом Сяо, когда тот несется по малолюдным улочкам. До дома Венти десять минут на трамвае, но ждать тот - лишь терять время, а студент и так слишком много его упустил сквозь пальцы - вот и решил пробежаться. Цели он достиг, когда начало смеркаться. Несколько этажей вверх по лестнице, и вот он уже у знакомой двери, заносит руку, чтобы постучать, но не успевает даже коснуться костяшками холодной поверхности, как та распахивается и парня, как котенка за шкирку, буквально затряхивают в коридор. Кейя выглядит привычно-улыбчивым, но по прищуру глаз кажется, что он может убить и лишний раз не моргнуть. - А вот и ты, долго же, - приторно мурчит он и смуглая ладонь снимает ремешки чехла с плеч Сяо, подталкивая в сторону кухни. - Есть разговор. Венти все равно пока спит, а мы как раз потолкуем. Парня усаживают на барный стул у высокой столешницы и тот впивается взглядом в спину стоящего у плиты Дилюка. Его волосы непривычно собраны в высокую прическу на затылке и, широкоплечий, он, орудующий ножом, смотрелся самым опасным из здесь присутствующих. - Здравствуйте, - запоздало и тихо все же здоровается Сяо. Он не боится, нет, просто не знает, что эти двое могут учудить, осторожничает. - Мы знаем, что случилось, ладно? Расслабься, всякое бывает, это отношения, - тон Кейи все еще дружелюбный, он расставляет на столешнице два фужера и ловким движением руки откупоривает вино. От плиты слышится звонкое цыканье. - Оно коллекционное. - И что? Ему же не вечно стоять за стеклом. Сделай мне скидку, ты же меня любишь, - смуглая рука обвивается вокруг узких бедер красноволосого и тот угрожающе приподнимает нож на уровень чужого носа. - У меня нож, - безэмоционально констатирует он и вновь возвращается к шинковке овощей. Кейя же, видимо, привыкший к подобному, лишь усмехается и возвращается обратно к ничего не понимающему гостю. - Так вот, в чем дело, дорогой Сяо. Можно же просто Сяо, да? Есть люди разные. Кто-то веселый, кто-то печальный, кто-то жутко вредный... - красноречивый взгляд Альбериха полоснул между лопаток, скрытых светлой рубашкой. - А кто-то раздражающий до смерти, - видимо, почувствовав камень в свой огород, отозвался бармен, но энтузиазмом участия в словесной перепалке, правда, все еще не блистал. - Так вот, не смотри на Венти, как на простого дурачка и балагура, - алое, словно кровь, вино вливается сначала в один фужер, затем во второй и тот двигают ближе к Сяо. Хочешь - не хочешь, а придется - говорит взгляд. - Там больше, чем ты можешь себе представить. Там дыра такая, что ни одна комета не заполнит ее, если упадет. С твоим появлением эта дыра перестала быть Черной и края ее зарубцевались, она срасталась помаленьку, раньше втягивая в себя только алкоголь, сигареты и безграничное самопоедание. Я знаю, он не любит рассказывать о себе плохое и ты, думаю, не предполагал даже о том, какую незыблемую пропасть может скрывать такое маленькое тело. - Его красноречие - профдеформация, не обращай внимания, - Дилюк все же отходит от плиты, накрыв крышкой шкворчащий вок и ставит на стол еще один фужер, но, как ни странно, наполняет тот лишь виноградным соком. - Когда его старший брат погиб, мы взяли опеку над ним, потому что понимали, каково это - быть сиротами. Но у меня был этот... - кивок в сторону Альбериха, и тот расплывается в улыбке, подпирая голову руками. - А у Венти не осталось никого. Тогда он исхудал, начал пить, отрастил и выкрасил волосы... - И придя домой однажды, мы подумали, что увидели призрака. Он играл на гитаре - кое-как, но все же, его волосы были собраны в эти косы и... мы тогда подумали, что в нем что-то действительно сломалось, - их рассказ дополнялся по ходу и, в целом, мужчины, хоть и создавали резкий контраст, но казались неотъемлемой частью друг друга. Даже если, на первый взгляд, между ними не было ничего, кроме презрения. Сяо осушил свой фужер за два глотка, когда услышал, что в соседней комнате что-то громыхнуло. - Проснулся, - констатировали за него и Кейя многозначительно кивнул в сторону. Мол, можешь идти. "Идти", правда, было слишком громким заявлением. Ноги ощущались ватными, но не от выпитого совсем, а от еще сильнее придавившего осознания собственного проеба. Иначе не назвать. Гитара, подцепленная в коридоре, казалась неподъемной, а ладонь покрывалась холодным и липким потом, занесенная над ручкой двери в чужую комнату. Совладав с собой, парень дверь все же отворил. Та впустила в полутьму комнаты свет из коридора, осветила стоящую у окна фигуру, накрытую вуалью тюля. И было в нем действительно что-то от призрака. Венти обернулся через плечо медленно, словно в ужастиках, но тут же живо вынырнул из-под шторы, почти сразу бросаясь с объятиями. - Где ты был, где же ты был, я весь кампус перевернул, но не нашел, - горячий шепот обжег щеку и ухо, теплые ладони ощупывали студента, словно вернувшегося из горячей точки. - Прости, прости, прости, - только и мог отвечать тот, стараясь принять каждый поцелуй, к каждому прикосновению приластиться. Они не казались неправильными, но, незаслуженные, ранили душу сильнее ножа. - Я не должен был говорить всего того, что сказал тебе. Много чего не должен был. - Все в порядке, все нормально, видишь? - юноша отстраняется, чтобы подарить возлюбленному мягкую улыбку и ободрить. И на осколках разбитого стекла его глаз все же танцуют блики, словно от солнца. - Расскажи мне все, сейчас. Я открыл тебе свою душу и теперь хочу, чтобы ты открыл мне свою, расскажи. И ощущение теплого ото сна тела пропадает из-под ладоней. Венти выглядит слишком чужим сейчас, напуганным и неуверенным. - Послушай. Это не то, что нужно знать, это ведь... - Нет. Сейчас. Чтобы тебе больше не было больно. Чтобы ты понял, что если ты не можешь больше быть сильным, я буду сильным за тебя. Чтобы ты осознал то, что я осознал сегодня. И музыкант смеется. Надсадно, сдирая горло, закрывая руками лицо. - Я просто вор, понимаешь? Я вор, я все украл. Я украл ЕГО жизнь, ЕГО мечту, ЕГО лицо. Когда я смотрюсь в зеркало, я вижу ЕГО, и мне кажется, что я все еще не один. Брат мечтал быть музыкантом и вот я тут, - тонкие руки распахиваются по сторонам, будто демонстрируя все собранные в комнате музыкальные инструменты. - Он мечтал учиться в университете, и я учился. Он мечтал о многом, а я решил исполнить, но какой в этом смысл, если он - ТАМ, а я... А я здесь. Запал в хрупком теле утихает, словно эта исповедь выжала все силы и оно опускается на колени посреди комнаты, путаясь пальцами в прядях, что, несобранные в косы, свисали на лицо. - Он всегда улыбался мне, когда было тяжело, и я решил, что тоже могу. Я стою у микрофона и верю, что эти аплодисменты не мне, - и он смотрит, вымотанный и разбитый, лазурь его глаз - это море невыплаканных слез. - И когда я вижу себя в твоих глазах, я верю, что это не я, а он. Я так старался стать им, что, повстречав тебя, испугался. Испугался, что ты... - Что я люблю не тебя? - осторожно спросил Сяо, касаясь влажной щеки подушечками пальцев, когда Венти прервался, будто все же решил закончить монолог. - Нет. Да! Я не знаю, Сяо, - всхлипнул он в ответ и вымучил улыбку. - Твои слова ночью не задели меня, точнее... Не так глубоко, но, поверь, я знаю твои чувства и понимаю их. И мне так жаль, что ты все это испытал, что тебе пришлось мм— Поток речи все же прервали поцелуем. Сказанного было достаточно - это выжигало сердце изнутри и выворачивало внутренности наизнанку. Сяо было горько на языке, но поцелуи Венти всегда делали любую горечь слаще. Горечь его собственных слез тоже. - Один мудрый человек сказал мне... Что нельзя скорбеть вечно. Нужно идти дальше, жить свою жизнь, оставляя при этом память о том, кто покинул нас. Я уверен, там... там, наверху, твой брат безумно тебе благодарен за то, что ты исполнил его мечты. - Но пора бы мне исполнить и свои, да? - юноша утирает лицо предплечьями и шмыгает покрасневшим носом. - Не помню, когда ты так много говорил в последний раз. Сяо вспыхивает смущением и рычит что-то сквозь зубы, пока валяет музыканта по мягкому ковру его комнаты, а тот заливается смехом. Не надрывным и чужим, а собственным, напоминающим перезвон десятка колокольчиков. - Останься, - шепчет Венти, подтянув юношу на себя повыше. Тонет в топленом золоте его глаз и трется носом о нос, как щенок, ищущий ласки. И Сяо остается.***
Воцарившаяся на кухне тишина, нарушаемая только шипением мяса в воке, все же прервалась, когда за стенкой стих смех. - Вот все и уладилось. Какой я молодец. - Не делай вид, будто это твоя заслуга. Этот парень... - Рагнвиндр смотрит в сторону выхода из кухни нечитаемым взглядом, после же вновь погружается в процесс готовки с головой. - Унял бурю сам. Изящная смуглая ладонь вновь обвивает аккуратную талию Дилюка, на что тот, сопротивляясь, решает отпихнуть от себя наглого сожителя. Движение-другое, взмах руки, перехват за запястье - и бармена уже склоняют над полом в изящном движении танго. Тот выглядит ожидавшим подобного и даже самодовольное лицо Кейи не раздражает так сильно. - А если я тебя уроню? - Я перебью тебе голеностоп. - Принято, - и Дилюка возвращают в исходное состояние, даже рубашечку поправляют от складок и целуют в затылок бережно. Каждый идет своей дорогой и никто не может ручаться за то, истинно ли верная она. По пути может ждать много опасностей и невзгод, но чувствуя чужую руку в своей, даже просто впотьмах спеша по парковой дорожке вперед, эта дорога покажется короче и легче.