***
Мы стали работать вместе. Как я и предполагала, это оказалось чертовски сложно. Вероника подвергала критике малейшие замечания команды. Я была призвана «курировать» архивистов и историков, сверять их находки с цифровыми возможностями 3D-студии Олега и предоставлять отчет Вадиму, который сверял наши предварительные макеты с потрясающими, на мой взгляд, зарисовками Ники. Команда была крайне профессиональной, и каждый участник работал самоотверженно. Было очевидно, что не престиж крупного проекта привлёк их, а истинная страсть к реставрации. Каждый старался привнести свой незаменимый вклад в эту работу. Было очевидно, что сама концепция реставрации имела какое-то важное личное значение для каждого. Работать с ними было настоящим удовольствием. Ника, однако, принимала такое отношение к работе за сентименты и не пренебрегала довольно жесткими, даже жестокими замечаниями, которые, по её мнению, были призваны мотивировать работу группы и очистить её от «сентиментальной спеси». Она не была тактичной. Никогда. Любое проявление эмоций у подчинённых она воспринимала как слабость. Но ей недостаточно было просто заявить об этом самым что ни на есть сапожническим способом: она будто чувствовала своим долгом искоренить этот «порок», возвращаясь, снова и снова, к ситуации, в которой её коллеги позволили себе проявление чувств. Естественно, её боялись, и это не могло не сказываться на атмосфере в коллективе. Также, она легко манипулировала людьми, создавая и разрушая коалиции по своему усмотрению. Так, когда ей было удобно, она делала какой-нибудь сногсшибательный комплимент моей работе, в ущерб, например, работе Олега и его 3D-студии. В этот момент в глазах коллектива я становилась будто бы главой этого проекта. Меня это забавляло и раздражало одновременно: по моему мнению, по-настоящему руководит таким проектом всегда инженер 3D-студии. Если он не способен воплотить ваш проект так, как вы его задумали, то грош цена любым другим вашим изысканиям. Но только стоило мне с сожалением отметить про себя, что Вероника, будучи руководителем, лишена в этом крайне важном вопросе пронициательности, она тут же меняла тактику, переставляя местами так называемых «важных» людей. Она была невыносима, и я всегда это знала. Но теперь у меня было тому множество подтверждений. Отсутствие у неё деликатности и подчинение в профессиональной сфере своим личным мотивам - часто очень мимолётным - я считала её слабой стороной в работе. Она часто реагировала, как реагируют капризные, избалованные барышни, но это - с налётом надменности и сеянием террора вокруг. Однако когда дело касалось её собственных представлений о работе, её видения проекта, её понимания концепции, она вела себя крайне профессионально. Она была очень талантлива. Архитектура действительно была её страстью. Когда мы встречались на объекте и она высказывала группе свои замечания, я всегда старалась встать сбоку от неё, чтобы охватить, запечатлеть, запомнить все эти мощные, потрясающие эмоции, отражавшиеся на её лице. Я очень любила её слушать. Даже потому, что, когда она самозабвенно говорила, я завороженно смотрела на её губы и впитывала каждое слово. Но на объекте возникали и казусы. - Вероника Андреевна... - нервно и крайне неуверенно проговорил Вадим. - Я Вас услышал, но не могу не отметить, что предложение Александры всё же крайне удачное: Вы предлагаете провести экспертизу цвета покраски известняка, то есть верхнего слоя. Александра же предлагает провести экспертизу всех слоёв, то есть, как говорится, копнуть глубже. - неуверенно закончил Вадим и замер. Испепеляющий взгляд Вероники кочевал от меня к Вадиму и обратно. - Действительно ли Александра предлагает копнуть глубже? - угрожающе спросила Вероника, сверля меня взглядом. Я не знала, эта ли комичная фраза вывела её из себя, или же Вадим, позволивший себе вольность ей перечить. Как бы то ни было, но в группе повисло гробовое молчание. Было отчетливо слышно, как порывы ветра шатали строительные леса. Я улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой. - То, что, на мой скромный взгляд, старается Вам сказать Вадим, относится отнюдь не к поверхностности Вашего высказывания, а к рациональному подходу, так необходимому, опять же, по моему скромному мнению, для этого проекта. - Вероника внимательно смотрела на меня, явно не понимая, к чему я клоню. - Мы с Пьером сейчас Вам кое-что покажем. Вы позволите? - она недоверчиво кивнула, и я проводила её к стене флигеля. Группа последовала за нами. - Вот здесь, видите, Вероника, первое, что бросается в глаза, - это красивейший красный верхний слой. Вы видите? - я провела рукой по штукатурке. Она внимательно проследила за движением моей руки и медленно кивнула. - Но мы, как мне кажется, не можем ограничиться только знанием о цвете, будь он даже бросок и красив. Не все красивые, броские цвета одинаково устойчивы. Поэтому у каждого из них, как вы знаете, есть основа, опора, цоколь, если хотите. - Пьер уже понял, к чему я клоню, и отколупал небольшой кусок в потрескавшейся части стены. Я переместилась к Пьеру, продолжая: - Это может быть гипс, это может быть песчанистый известняк. Так вот, если Вы желаете, чтобы этот новый красивый броский цвет, который Вы нанесёте при реставрации, продержался столько же лет, сколько и реставрируемый, необходимо копнуть глубже. Полная химическая экспертиза материала поможет нам сравнить результаты с архивными данными, оставленными изначальными архитекторами, и тем самым продлить жизнь объекту реставрации. - просто ответила я и распрямилась. - К сожалению или к счастью, для сохранения красоты некоторых вещей необходимо рискнуть, приложить усилия и исследовать более глубокие слои. И это зависит от нас с Вами. Или не зависит. На выбор. - неожиданно для себя и довольно двусмысленно сказала я в завершение, завороженная её мерцающим взглядом. Повисло молчание. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь, несколько долгих мгновений. Где-то на периферии сознания я слышала, как кашлянул Пьер и как шаркнул ногой кто-то стоящий рядом с Вероникой, скорее всего, Вадим. Но мы не двигались. Я тонула в её глазах, снова и снова. Казалось, будто из этого флигеля я улетела куда-то далеко, к звёздам, к небу, и со мной не было никого. Никого, кроме неё. Но так как это бывает только в сказках, то зазвонил её телефон. И она очнулась. - Полагаю, мы уже можем уйти с объекта. Предлагаю всем встретиться позже, в офисе. - отсутствующим голосом сказала она группе и быстро покинула флигель.***
Мы мыли руки в туалете «Дельты», стирая краску и известняк, когда Пьер, смотрящий на меня в зеркало, весело произнёс: - Мне кажется, или таких женщин, как директор этой фирмы, вы по-русски называете «стервами»? - подмигнул он мне, а я грустно усмехнулась. - Да, это точное определение. - тихо сказала я, отводя взгляд и не желая развивать эту тему. - Надо сказать, что, как бы то ни было, она безумно красива. - и он мечтательно прикрыл глаза. - Я уверена, что твоя жена тоже вполне оценит её красоту. - грозно отметила я, ухмыляясь и чувствуя чертов укол ревности. - Ты же знаешь, что я обожаю свою жену. - ответил он быстро, оправдываясь и вытирая руки полотенцем. - Просто, Вероника - это опасная, но очень соблазнительная волчица. А я - просто слабый смертный. - ответил он, вздохнув и закатив глаза. Я выбросила бумажное полотенце в урну, медленно подошла к нему и угрожающе прошептала на самое ухо, слыша, как за моей спиной открывается дверь туалета. - Будь осторожен, дорогой. Эта волчица тебя съест. Пьер стоял и обескураженно пялился на меня. Вероятно, взгляд, который я послала ему, был неописуем. Когда я развернулась, то столкнулась с мерцанием тёмно-синих глаз, которые опасно сверкали. - Хорошего вечера, Вероника Андреевна. Пьер. - чуть-чуть резко проговорила я, оглядывая обоих, и быстро вышла из туалета.***
Она стала регулярно приезжать ко мне. Она никогда не звонила заранее, никогда не договаривалась о встрече. Она просто приходила и стучала в дверь. Это всегда происходило по одному сценарию: когда я открывала ей, она просто втаскивала меня в квартиру, прижимала к двери, начинала страстно целовать, и я, боясь окончательно потерять голову, перехватывала её руки и брала инициативу. Когда она достигала оргазма, то молча одевалась и, избегая смотреть мне в глаза, уходила. Так, внутренняя поверхность двери моей квартиры и была нашим любовным ложем на протяжении многих дней. Приезжая ко мне, она никогда не заботилась о том, занята ли я или, проще того, одна ли я. Но я не могла винить только её: я никогда ей не отказывала. Почти. Однажды, когда мы в очередной раз сидели дома с Валентиной, попивали вино, разговаривали о её возможной стажировке в Париж и ждали доставщика суши, в дверь постучали. - Вот и наш ужин! - радостно воскликнула я. Я была очень голодной и уставшей. В тот день Вероника устроила на работе настоящий ад. Я быстро прошла к двери, с широкой улыбкой распахнула её и застыла. Улыбка сползла с моего лица. Вероника, всё еще одетая в офисную одежду, обожгла меня своим опасным с поволокой взглядом, выдававшим её возбуждение. Я просто стояла и смотрела на неё, завороженная её потрясающим видом, но в то же самое время ликуя и предвкушая продолжение. Она схватила меня за блузку, втолкнула в квартиру и, не замечая ничего вокруг, с силой захлопнула дверь ногой. Я предвещала триумф. - Вероника, ты, конечно же, знакома с Валентиной. - невинно сказала я, показывая на попивающую вино Валю, которая изо всех сил старалась - и это было видно - ничем не выдать свого крайнего удивления. Да, таков риск проживания в квартире без прихожей и с соединённой с гостиной кухней. Ты входишь в квартиру и видишь всё. И все видят тебя. Или же не могут не видеть. Или же стараются не видеть. Ника резко повернула голову и так же резко отпустила меня. Валентина учтиво кивнула ей. - Добрый вечер, Вероника. Приятно тебя видеть здесь. - пропела она чуть-чуть насмешливо. Я знала, что обе недолюбливали друг друга, но Валентина всё же вела себя на удивление крайне удачно для такой пикантной ситуации. - Добрый вечер. - откашлявшись, ответила, наконец, Вероника, переводя растерянный взгляд от одной к другой. - Прошу прощения, что помешала. - выпрямившись, ответила она, но уже более уверенно. Я внимательно посмотрела на неё и легко улыбнулась. - Что ты здесь делаешь? - невинно спросила я, как будто совсем не догадывалась, зачем она пожаловала ко мне в такой час и без предупреждения. Может быть, попросить соли? Она поправила волосы и откашлялась еще раз. - Просто хотела кое-что обсудить. По работе. - как можно более нейтрально ответила она, избегая смотреть мне в глаза. - Ничего, что не может подождать до завтра, я полагаю? - мягко ответила я, наклонив голову на бок. Мне было жаль видеть её такой растерянной. Но ведь не я создала эту ситуацию? Да, не я. Но мне было жаль её. Она тряхнула головой, будто приводя мысли в порядок. - Абсолютно. Ничего срочного. - уверенно ответила она и быстро продолжила, с некоторой грустью глядя на нас обеих: - Еще раз прошу прощения за беспокойство. Хорошего вечера. - и развернулась к выходу. Я открыла для неё дверь, и она вышла из квартиры. Я вышла за ней. Когда она стала спускаться по лестнице, что-то горькое, болезненное укололо меня в сердце, и я тихо окликнула её. - Ника... - она остановилась и медленно обернулась, встречая мой взгляд. Мне нестерпимо хотелось подойти к ней и просто крепко-крепко обнять. Защитить её, избавить её от этой невыносимой грусти в её прекрасных глазах. Возвести вокруг неё - с помощью крепких объятий моих рук - прочную стену, которая поддержала бы хрупкий каркас её души, её сердца, её жизни. Стену не каменную, а тёплую и живую. Но я не могла. Она никогда мне этого не позволит. Я надеялась только, что, может быть, она прочтет в моих глазах всю ту ласку, заботу и сострадание, которые я так хотела, но не могла ей подарить. - До завтра... - произнесла я так же тихо. Она смотрела на меня несколько долгих мгновений. Она смотрела на меня так проникновенно, что я уже готова была наплевать на все запреты и броситься к ней. Но нас прервал поднимающийся по лестнице доставщик. Она посмотрела на меня в последний раз, развернулась и ушла. Я смотрела на её удаляющийся силуэт до тех пор, пока она не скрылась из вида, игнорируя молодого человека, с улыбкой протянувшего мне пакет с заказом. - Спасибо. - невнятно сказала я молодому человеку и вернулась в квартиру. Я слышала оглушительный стук моего сердца. Валентина всё еще попивала вино и сдержанно улыбнулась мне, внимательно и с любопытством разглядывая меня. Я же силилась сделать вид, что ничего не произошло, но давалось мне это с трудом. Открывая пакет, я заметила, что у меня тряслись руки. Я была уверена, что Валентину подмывало задать мне множество вопросов по поводу неожиданного появления Ники, но вместо этого она, со свойственной ей деликатностью, просто воскликнула: - Ужин, наконец-то! Я просто умираю с голоду.***
Следующий день был очень жарким, и я надела свой любимый оливкового цвета лёгкий юбочный костюм, который - я знала - очень мне шел. Однако надела я его не только из-за этого: в Париже у меня имелась целая коллекция цветных пиджаков и костюмов, но так как всё привезти я не могла, то пришлось выбирать. Сейчас же, после нескольких недель в Москве, количество еще «невыгулянных» костюмов стремительно уменьшалось, и вот, в тот день, очередь была за сногсшибательным оливковым. Я сидела на столе в кабинете, который «Дельта» отвела Олегу и его 3D-студии, и с интересом рассматривала его первые визуализации и слушала его комментарии к ним. За исключением нескольких деталей, казалось, что мы с Олегом находились именно в том самом флигеле, смотря на помещение через очки виртуальной реальности. Получалось очень здорово, на мой взгляд. Дверь открылась. Вошел Вадим, и за ним я заметила такую невыносимую и такую любимую кудрявую голову. - Александра... Позвольте сказать, что Вы просто шикарно выглядите. - пролепетал он и, не отдавая себе отчета в происходящем, повернулся к Нике, будто спрашивая её одобрения. Надо сказать, что Вадим сделал мне комплимент впервые: как правило, со мной он всегда держался очень профессионально. На мгновение потемневший взгляд Ники скользнул от выреза моего пиджака к бедру, чуть повёрнутому в её сторону из-за моего особенного положения на столе, спустился вниз к колену, проследовал к щиколотке, к виднеющимся пальцам из под того, что модельеры обуви называют союзкой туфли, и остановился на длинном каблуке. И только тогда она тряхнула головой, приходя в себя, и неожиданно для всех ответила: - Я полностью согласна с Вами, Вадим. - и искренне улыбнулась. Улыбнулась. Искренне. Это было что-то новенькое. Вадим, казалось, был больше поражен её приятностью, чем тем фактом, что она его не съела. Я поспешила ему на помощь. - Благодарю, Вадим. Мы с Олегом хотели бы вам обоим кое-что показать. - мило проговорила я и улыбнулась, вставая и обходя стол. Вадим предпочел встать от греха - то есть от начальницы - подальше и разместился справа от сидящего за компьютером Олега. Вероника же встала рядом со мной. Близко. Слишком близко. - Вот здесь, видите, обозначены все фактуры флигеля, которые мы на сегодняшний день обнаружили. - дрогнувшим голосом произнесла я, показывая в экран. Она наклонилась, и теперь её потрясающие волосы щекотали моё ухо и часть щеки. Я ощутила её тепло и ставший таким родным запах, и дрожь прошла по моему телу. Я резко распрямилась. - Думаю, будет удобнее, если Вы займете моё место и посмотрите сами. Вам так будет видно куда лучше. - хрипло произнесла я и двинулась, чтобы обойти её. - Нет. Останьтесь. - так же хрипло проговорила она и положила руку на мою талию, удерживая. Её глаза потемнели и сверкали. По моему телу прошла - уже так хорошо мне известная - горячая волна. Я тонула в её взгляде. Слышалось, что Вадим с Олегом увлеченно обсуждали фактуры и не обращали на нас внимания. Я же снова готова была упасть к ногам этой невыносимой женщины. И упала бы. Но зазвонил мой телефон. Я извинилась, вырвалась из её странных объятий и вышла из кабинета. Я была спасена. На время, конечно. Особняк бюро «Дельта» располагал красивым внутренним двориком, небольшим, но очень живописным и уютным. Я сделала себе кофе и спустилась ненадолго сюда, чтобы привести в порядок мысли. «Ты же прекрасно понимаешь, что происходит, Александра. Что же тогда ты делаешь? Что, черт возьми, ты делаешь?», - говорила я себе. «Понимаешь, что происходит» для моего внутреннего голоса означало, что я должна была видеть насквозь недобрые намерения Вероники, которая поставила себе целью во что бы то ни стало соблазнить меня. Подчинить. Конечно, я прекрасно понимала, что это, вполне вероятно, так и есть. Но что-то было чертовски не так. Я сомневалась. Я сомневалась и в её добрых, и в её жестоких намерениях. Я никак не могла отделить правду от лжи, и это сводило меня с ума. «Боже, я ничего не понимаю», - в отчаянии думала я. Я была абсолютно потеряна. Остаток дня прошел на удивление спокойно. Вероника не сделала ни одного неприятного замечания кому бы то ни было из группы, а все предложения встречала с энтузиазмом. Вообще, она весь день была очень молчаливой, не вмешивалась, не встревала и отвечала только тогда, когда к ней напрямую обращались. Это несвойственное ей поведение вызывало переглядки сотрудников. И они просто ахнули, когда она предложила раньше закончить рабочий день, похвалив всех за продуктивность.***
Когда я вернулась домой, мне не хотелось ни ужина, ни бокса, ничего. Не переодеваясь, я налила себе бокал белого вина и села на диван, попивая его в абсолютной тишине и уже наступающей темноте. Сумерки обволакивали меня, и я погрузилась в их пучину, которая не приносила ни тревоги, ни страха. Будто темнота оделась в свет. - Ты всегда любила пофилософствовать. - сказала я самой себе и рассмеялась. В дверь постучали. Я медленно повернула голову. Я уже знала, кто скрывается за ней. Я почему-то знала, что она придёт. Чувствовала это. Я медленно поднялась, так же медленно прошла к двери и так же медленно открыла её. Что-то было не так. Что-то было не так в её взгляде. В нём не было этого обжигающего, животного возбуждения. Она не соблазняла меня. Она смотрела на меня... с нежностью. «Где правда?», - пронеслось у меня в голове. Я грустно улыбнулась и сделала шаг назад, приглашая её войти. Она оглядела гостиную, поставила свою сумку и медленно подошла ко мне. Близко. Слишком близко. Я уже не так отчетливо видела её глаза, но они по-особенному мерцали. Проведя пальцами по моей скуле, она, не притягивая меня, подошла еще ближе и поцеловала. Она целовала меня страстно, но нежно, посасывая губы, мягко вторгаясь в мой рот языком и возвращаясь к губам. Её руки мягко ласкали мою шею и затылок, посылая горячие волны дрожи по всему моему телу. Это был невероятно сладкий поцелуй. Я была настолько увлечена этим умопомрачительным поцелуем, что полностью упустила момент, когда Ника завладела ситуацией. Моё тело горело, а её руки блуждали по моей спине, поднимались к плечам, спускались к груди и опустились на живот, приподняли мою блузку, проводя по нему пальцами вверх и вниз, бесконечно, заставляя меня изгибаться. Я не отдавала себя отчета в происходящем. Казалось, моё сознание погрузилось в густой туман, лишь на краю которого я смутно представляла, где я нахожусь и благодаря кому я испытываю этот испепеляющий жар во всём моём теле. Я горела. Снаружи и изнутри, под этими нежными, но уверенными руками я горела, и в каждую секунду рисковала сгореть дотла. Я не была способна сопротивляться, хоть и почувствовала, как уверенные руки прошли по внутренней стороне бедра, поднимая вверх мою юбку и заставляя меня податься им навстречу. Я так мучительно желала продолжения, что всё еще не осознавала происходящее, даже когда её пальцы скользнули по моим завиткам и, будто пробуя наощупь их мягкость, двинулись ниже. Я резко выдохнула. - Ты такая горячая... - услышала я хриплый шепот. - Я не могу в это поверить. Ты отдашься мне, малыш. Это был не вопрос. Она была уверена, что я отдамся ей. Она была уверена, что я не смогу отказать ей. Только не здесь. Только не сейчас. Она искусно воспользовалась долями секунд, когда я не в силах была больше контролировать своё желание, и я не могла её винить. Я хотела этого. Да, черт возьми, я безумно хотела этого. Но больше всего я хотела, чтобы наши отношения были настоящими. Пусть мы бы и не были парой, но я хотела, чтобы мы разговаривали друг с другом не только посредством секса. Будто, только лишь часть меня знала её. Лишь часть меня имела возможность прикоснуться к ней. Она отчаянно старалась подчинить меня посредством моей же страсти. Это была война. Война, в которой, я знала, будет только один победитель. И я должна была сделать всё возможное, чтобы победителем оказалась не она. Потому что она разобьёт мне сердце. Она сломает меня. Я резко распахнула глаза. - Нет! - я крепко схватила её руку, отстранила и стала поправлять юбку. Она остановилась и удивлённо уставилась на меня, не в силах произнести ни слова. Она была обескуражена. Впервые я видела её настолько удивлённой. - Нет? - неуверенно спросила она. - Нет. - решительно ответила я, выдерживая её взгляд. - Ты сошла с ума? - она посмотрела на меня с недоверием. - Я же знаю, как сильно ты хочешь, чтобы я прикоснулась к тебе. - уже более раздраженно добавила она. - Я не хочу, чтобы ты прикасалась ко мне. - как можно более спокойно в этой ситуации ответила я. - Не хочешь... - зло ухмыльнулась она и покачала головой. - Как тогда ты объяснишь пожар в твоих трусах, а? - с вызовом выплюнула она. - Физиология. - спокойно ответила я, хотя выдерживать её атаку было крайне сложно. - Значит, ты можешь трахать меня, а я тебя - нет? - угрожающе прорычала она. От неё исходили волны возбуждения и ярости. Я отодвинулась от неё, ища возможности обрести контроль. - Это ты приходишь ко мне, Ника. - всё так же спокойно парировала я. Она сделала шаг назад, будто пошатнувшись от удара. Обернувшись, будто кто-то звал её, она несколько мгновений оглядывала гостиную и только после повернулась ко мне. Её взгляд не предвещал ничего хорошего. - Ты так и осталась трусихой! - прорычала она. - Ты и твои так называемые высокоморальные принципы... За кого ты себя принимаешь?! - она подошла ко мне и стала тыкать пальцем мне в грудь. Её глаза сверкали. - Ты просто боишься! Ты - трусливая лань, претендующая знать нечто такое, чего не знаю я. Да кто ты такая, черт возьми?! - крикнула она и остановилась, стараясь убить меня взглядом. Было чертовски трудно, но я выжила. Разорвав контакт, я чуть отошла на свет и посмотрела на свои наручные часы. - Ты закончила? Если ты всё еще хочешь секса, за которым пришла, то мы можем продолжить. Если нет - то у меня дела. - спокойно ответила я, понимая, что, вероятно, это конец, и что я больше никогда её не увижу. - Иди ты к черту! - зло выплюнула она. - Я у себя дома. - спокойно парировала я. Дернувшись как от удара, Ника пошатнулась, сделала шаг назад, нащупала на полу свой пиджак и сделала три больших шага к двери. Посмотрев на меня в последний раз с ненавистью, она вышла из моей квартиры, громко хлопнув дверью. Я громко выдохнула и, оперевшись на стену, сползла на пол. «Я этого не вынесу. Я должна это прекратить»