***
— Я хочу, чтобы ты был рядом, — мужчина сидел на холодной и сырой земле, всё тело уже дрожало от холода. Его руки касались примятой травы, растущей, как и цветы, ровным прямоугольником. Под фигуру могилы. Много лет, с того самого расставания Шэй больше не плакал, что положительно на нём не сказывалось, конечно. — Ты обещал быть живым. Шэй коснулся пальцами надгробного камня и провёл подушечками по выгравированным буквам. За надгробием виднелся закат, алый цвет которого начинал пугать Кормака. В его жизни всё с оттенком алого напоминало о холодном и саркастичном магистре, чья жизнь оборвалась так невовремя. Ведь Шэй только закончил свою миссию, только вернулся в колонии, чтобы обрадовать своего Мастера. Своего Хэйтема.***
— Ты же мой Хэйтем? — пятилетний мальчик сидел послушно на стуле и терпел пощипывание от раствора, которым одиннадцатилетний Кенуэй обрабатывал ссадины на его лице и ногах. — Мы всегда будем дружить? Сероглазый бросил на него холодный, несколько уставший взгляд и обработал последнюю ссадину. — Не лезь больше к тем людям, если не хочешь, чтобы тебя снова начали бить, — Хэйтем сел рядом на диван и приобнял ребёнка. — Я всегда буду рядом. Даже если далеко уеду, буду охранять тебя. Знаешь, мистер Берч сказал, что скоро возьмëт меня с собой в другие города. Возможно, даже в Новый Свет, — он мечтательно посмотрел в окно. Прошёл год со дня смерти Эдварда. Хэйтем старался занимать себя кучей вещей, чтобы не думать о произошедшем. Библиотека с различной литературой стала для него отличным отводом от ненужных размышлений.***
Сейчас бывший ассасин сидел, замерзая всё сильнее, а перед глазами проносилась вся жизнь, все моменты встреч с тем когда-то позаботившемся о нём мальчиком, позже ставшим мужчиной, принявшим его в новую семью в виде Ордена. Когда Шэй только получил известие о трагической кончине магистра, о том, чьих это рук дело, его затмила ярость. Он был готов в ту же секунду отправиться на поиски Коннора, желая его уничтожить, стереть в пыль. Его не заботило, что Хэйтем наверняка не хотел бы такого исхода для сына. Сейчас же была полная опустошëнность. Именно в данную минуту он не видел особых целей и не имел сильного желания что-либо делать. Мужчина поднялся и зашёл в дом, некогда принадлежавший Хэйтему. Об этом уголке умиротворения посреди леса никто не знал до недавних событий. Здесь буквально всё было пропитано запахом Кенуэя, напоминавшим Шэю о вечерах вместе с этим по жизни загадочным человеком. Вечера у камина после трудного дня. В руке стакан с дорогим хересом. Как и сейчас. Кормак сел в привычное для него кресло, в руке держал всё тот же сосуд с креплëным напитком. Он разжал кулак и посмотрел на клочок ткани с крестом, который уже готов был рассыпаться на ниточки. Шэй пришёл сюда в последний раз. Всё в этом доме напоминало о нëм. В каждую секунду здесь чувствовалось его присутствие, что сильно давило на нервы. «Завтра я проснусь, уеду, вернусь к делами и продолжу нормально жить. На Кенуэе жизнь не останавливается.» Такой вывод казался ему довольно утешительным. Приходилось верить в то, что он сможет продолжить жить нормально.***
— Ты меня любишь? — Что? — мужчина со шрамом на брови поднял голову, оторвавшись от бумаг, лежащих на столе и прикрывающих карту. — Ты меня любишь? — Хэйтем опëрся плечом о дверной косяк, сложив на груди руки и поставив ногу за ногу. Без камзола и жилета он выглядел слишком домашним. — К чему этот вопрос? — Шэй несколько смутился и не знал, как реагировать из-за того, что Кенуэй никогда такого не спрашивал. Они никогда не объясняли свои чувства, никогда не делали громких признаний. Просто жили и знали, что нужны друг другу. Этого было достаточно. Мужчина с только начавшей пробираться сединой мотнул головой и уставился куда-то в окно. Захотелось «сопливых» признаний? В это Шэю верилось с трудом. Хэйтем погасил пальцами одну из свечей и ушёл, прикрыв немного дверь.***
Он так и не ответил ему тогда ничего. Ни разу в жизни он не сказал ему ничего «отвратительно сопливого», как он называл это. И только сейчас Кормак начал понимать, что тот знал, что они скорее всего больше не встретятся. И на этот раз абсолютно точно, а не как в детстве, когда Кенуэй из-за обиды на потерю связи с ещё одним близким человеком отреагировал довольно вспыльчиво. Хэйтем знал, что стареет. Знал, что в один момент либо он поймает свою последнюю пулю, либо от тяжëлых нагрузок откажет сердце. Он это понимал и хотел взять от остатков жизни то, что всегда себе запрещал. Запрещал вопиющую нежность, запрещал многие слова. Такой настрой передался и Шэю, с самого детства произносящего фразу: «Хочу быть как ты». С этими печальными мыслями Шэй уснул в кресле, стакан выпал из обессиленной руки и ударился о ковëр, что помешало ему разбиться. Остатки хереса намочили поверхность, разбрызгавшись. Всю ночь Кормаку снилось, что он сидит рядом с Хэйтемом на палубе Морриган и прижимается к нему, глядя на арктические пейзажи.***
Солнце. Свежий воздух. Не похоже на гостиную, которая вряд ли могла так продуваться. Да и много света в неё обычно не попадало. Шэй приоткрыл глаза и понял, что лежит на кровати. На их кровати. Камзол висит на стуле, стоящем за столом, сапоги скинуты, а он сам прикрыт одеялом. В голову сразу пробралась куча мыслей по типу: «Я сам во сне пришёл сюда?» Он повернул голову и заметил на тумбе кружку, рядом — склянку с каким-то лекарством. Понадобилась ещё минута, чтобы он заметил висящий на дверной ручке тëмно-синий камзол. На абсолютно ватных ногах Шэй вышел из комнаты, несколько боясь того, что сейчас его внезапно построенные воздушные замки разрушатся. Он не понимал, что происходит. Конечно, он не видел тела Хэйтема в гробу, он не был на похоронах. Но ведь другие видели. Не мог же он восстать из мëртвых? А если он всё же мëртв? Если это чья-то глупая шутка? Кормака успокаивал тот факт, что на камзоле не было пыли. В гостиной в кресле дремал мужчина. Его голова склонилась на бок, волосы, связанные в хвост, были растрëпаны, некоторые пряди выбивались. В эту же секунду Шэя поразил ступор. Он две недели старался смириться со смертью этого человека, а сейчас видит его вполне живым. Он подошёл ближе. После долгого промедления все-таки наклонился и положил аккуратно ладонь ему на щеку, чтобы ощутить тепло кожи. Серые глаза уставились на него. — Уже проснулся, — Хэйтем выпрямился и умело делал вид, что ничего слишком протрясающего сознание не произошло. — Ты будешь продолжать смотреть на меня как на ожившее надгробие? — в один момент лицо мужчины быстро изменилось. Он заметил, как глаза Шэя начали краснеть, чего он не видел уже много лет. — Шэй? Шэй, я живой, — Кенуэй обеспокоенно взял его за обе руки и, поднявшись, притянул к себе. — Я живой. Я рядом, — он чувствовал, как Кормак утыкается лицом ему в плечо, как ткань рубашки намокает. В данный момент он был несколько рад тому, что хоть кто-то их них позволил себе выпустить наружу эмоции. Хэйтем взял в ладони его лицо и коснулся губами лба, после — щеки, затем — уголка губ. Шэй отстранился и убрал его руки от своего лица, перехватив запястья. Его лицо практически ничего не выражало, кроме некоторого ужаса. Он долго всматривался в его глаза, после чего произнëс: — Я люблю тебя, — голос сорвался, сделав кульбит в тональности. Внезапно прозвучали раскаты грома, и Шэй вскочил на кровати, уставившись сонно в окно.