Хорт

- Ох и задал нам князь задачу! - качает Митрий главой светловласой, да ходу не сбавляет, спеша за Громом вслед по улицам града стольного. - Сколь мы с тобой людей лихих да добра покраденного ни искали, а знали всё ж, что искать, да кого! А коли и сам не ведаешь, чего искать - как и сыскать-то, а, Игорь? - Не впервой, раз велено, то и найдем, - Игорь в ответ. - Волю княжескую исполнить надобно, и не будет такого вовек, чтоб град наш перед иноземцем опозорился! - Верно, верно! - не с высоты небесной, а пониже, смех девичий ручейком звенит, крыла белые самых волос пшеничных касаются. - И мало ль в городе нашем чудес небывалых случается, о коих за морями не слыхивали? Не посрамим мы князя Сергия, не тревожься, Митенька! - Так-то оно так, а всё ж тревожно мне, - приостановился Игорь, взор поднял. - Ишь, птицы эти медноперые все небо затмили, аж звон стоит! Только сказал - и наместо звона от перьев да крыл медных разнеслась в воздухе песнь невиданная. Не похвалишь соловьем, не обругаешь вороном, а только от хора того многогласного мороз по коже бежит, сердце ретивое в груди замирает. - Ох, гляди-ка, Игорь, птицы-то эти еще и петь умеют! Вот так чудеса! Хмурится Игорь в ответ. Да вдруг охнул, лицом бледнея. - Ты что, Игорь? - Митрий к нему кинулся. - И сам не ведаю. Сердце что-то ёкнуло. Не к добру птицы эти распелись, ой, не к добру! Да и сам я не на месте своём. Не надо, не надо мне было ныне князя оставлять! Замер Митрий, на Игоря глядит с изумленьем. Впервой он от Игоря такое услыхал, да как от подсказки сердца вещего отмахнуться? - Иль думаешь, князь в опасности? Да с чего ему беда грозить может? - Не знаю, Митрий, да только неспроста птицы медные запели, помяни моё слово! - Чародейство здесь творится! - голос Мары звучит криком птичьим, крыла белые воздух бьют в тревоге. - Песня то чародейская, зов колдовской. Все птицы единое выкликают, пред зовом тем устоять нельзя! - Да мы же стоим! - улыбнулся Митрий. - И в уме своём пока вроде бы... - С того, что не тебя зовут, и не меня, - Игорь молвил. - А что, коли зов этот другой птице назначен, той, какой в землях заморских от веку не видано? Глядит Игорь - не плещут ли в небе крыла темные, не горят ли очи златом расплавленным? Да только перья медные блестят, клювы железные песнью чародейной заливаются. - Так что же, неужто господин Август Сирина изловить задумал?! - ушам своим Митрий не верит, да ведь и верно, изловит купец заморский птицу-Сирина, такое то чудо будет, что никто и не видывал. Только не станет тогда в граде стольном князя Сергия, не будет у Игоря Грома любого его, ненаглядного, не любоваться ему на красу огневласую, не целовать уста желанные, некому станет под крылом согреть княжича с княжною, малых детушек. Одни лишь птицы медноперые останутся, воле купца заморского покорные, те, что немало уж населил он в царствах и землях иных. От думы той дух у Игоря занялся. - Ступай, Игорь, - Митрий вымолвил. - Коли надо с князем быть, так будь. А мы уж с Марою вдвоем управимся. - И верно, управимся! - сызнова зазвенел смех девичий. - Искусны волхвы заморские, да Сирина не видывали, потому и птицы эти на любое чародейство отзовутся - помани только! А ну-ка... Взвилась ввысь вороница белая, стрелой вперед летит, кричит не криком вороньим, не голосом девичьим, а песнью птичьей, будто первая птаха весенняя голос подает, сердце радует. И дрогнули птицы железноклювые, все, как одна, на певунью белокрылую оборотились, крылья расправили со звоном медным, да вослед понеслись. - Идём, Митенька! За собою их уведем, а там пусть добычей меня мнят, гонят к хозяину своему, так его сами и выдадут! - Ох ты ж... Бегу, милая! - кинулся Митрий следом, ногами чуть земли касается. - А ты Игорь, поспешай, вдруг да князю и правда помощь надобна! Поворотился Игорь - да и припустил во весь дух к палатам княжьим. А сердце ретивое так стучит, будто из груди выпорхнуть норовит, обогнать ноги резвые, лишь бы узреть скорей князя Сергия - птицу Сирина. Сережу милого, ненаглядного. Не помнил Игорь, как духом до палат добежал, без поклона, без почтенья промчался мимо стражи да люда придворного. Лишь двери резные затрещали от удара молодецкого. - Княже! - Да ты что ж это, Гром! - суровит брови черные Олег-воевода. - Совсем уж стыд потерял! Аль не видишь, князю неможется! Вздрогнул Игорь, князя взором ища. Стоит он, солнце ясное, на своих ногах, да ликом бледен, осунулся, будто в погребе темном цельную седмицу провел. А в очах лазоревых злато расплавленное кипит, да голос норовит птичьей песнью перекинуться. - Не серчай, Олег, не станет Игорь попусту в покои княжеские врываться. Верно, случилось что? - Что случилось - про то тебя хотел спросить, княже, - Игорь в ответ. - В граде неладно, птицы те чудесницы, что тебе купец заморский в дар поднес, непросты оказались. Ишь, распелись голосами чародейными! Да тебе, верно, лучше моего слышно? - Слышно, Игорь, - не Сергия - Сирина самого очи Игорю прямо в душу глядят. - Вот уж удружил господин Август с подарочком, ничего не скажешь! - Самому себе он удружил, княже мой. Верно, все земли обрыскал, изловить Сирина мечтая. Да я того не допущу. Не внимай птицам этим проклятым, княже! Схоронись до поры, покуда не смолкнут! - Как же смолкнуть им? Клювы железные усталости не ведают, - хмурится Сирин. - Нет уж, Игорь, от веку Сирин за добычей летал, а сам добычей не бывал. А что с теми случалось, кто за Сирином по глупости охотился, верно, ты и не ведаешь? Ну так поглядишь. Окно отвори, Олежа! Ликом побелел Олег, на Сирина глядя. - Княже светлый, да что ж это... - Не отворяй, Олег! - Игорь кричит громким голосом. - Не выпустим мы тебя, княже, хоть проси, хоть вели. Осердишься - сам добычей твоей стану, как прежде говорил, помнишь ли? В кровь меня истерзай, сердце вырви, а тебя в силки охотничьи не выпушу! Смеется Сирин, грудь смехом птичьим клокочет, а на устах улыбка виднеется не Сиринова - человечья. Одному лишь Игорю Грому князь Сергий так улыбался. - Ох, ладо ты мой неуемный! Сердце твоё и так уж у меня, грудь твою ранить мне не надобно, чтоб то увидать. А только охотника проучить надобно. Коль желаешь - сам со мной иди, Игорь, да дороги не заступай, не удержишь! - Да княже, птицы ведь эти... - Птиц Мара покуда займет, - перевел дух Сирин будто, прислушался. - Вон, песня-то потише стала, верно, заиграла их Мара, за собой увела. Стало быть, не помешают они нам с господином Августом побеседовать. - С тобой пойти дозволь княже! - так и полыхнул взор Олегов. - Нет уж, - качнул Сергий главой огневласой. - Ты, Олежа, покуда здесь останься. Забыл уже, что не меня одного защищать ты ныне обязан? Кирилла береги, куда ему за тебя тревожиться в тягости! Мы с Игорем пойдем, а коль нужда случится, ты так недалече, правда ль, воевода мой верный? Хмурится Олег, не по нраву ему воля княжеская. Да смирил себя, поклонился низко. - Воля твоя, княже. Да только чуть что - к тебе кинусь, не осерчай! - Коли и осерчаю, так не на тебя, - оборотился Сергий, и увидал Игорь, как гаснет огонь златой в очах лазоревых, румянец на ланиты ворочается. - Идём-ка, Игорь, верно, пора господину Августу услыхать, как птицам в землях наших поется!